30 лет спустя (СИ)

Словом, когда основная часть вражеской клановой пехоты прибыла к нашим укрепленным позициям, нужного количества бронированной техники, чтобы взламывать эту оборону у них уже не было. Ну, положа руку на сердце, у них и с техникой особо шансов на прорыв не было, а в пешем порядке, да по заминированному предполью, да под огнем пристрелянной артиллерии….

Потому, полководцы, командующие вражескими войсками, пару разиков предприняв пробные попытки штурма в разных местах, принялись весьма энергично окапываться и слать в столицу панические призывы о помощи. Ну, у Стресснера же еще минимум два с половиной десятков танков где-то заныкано. А без танков, с голой задницей, ходить в атаку — это совсем дебилами надо быть. Мясные штурмы по пристрелянным артиллерией и заминированным полям лишь со стороны врагов можно приветствовать.

— Иван Федорович, — обратился я к Беркуту, когда нам стало понятно, что противостояние на этом участке фронта серьезно затягивается, — а давай я пока на их водовозы натравлю наших шурахов, а сам тем временем сбегаю проведать индейцев?

— С индейцами и без тебя есть кому разбираться, — нахмурился маг, на время отсутствия оного пытавшийся заменить мне родителя. — Да и не атакуют индейцы, так, чтобы массово.

— Ага, вижу я, как они разбираются, — проворчал я с полным на то основанием, — вон, только за вчерашний день — два сожженных и уничтоженных хутора и обстрелянный транспортный конвой.

— Одну группу нападавших уже уничтожили, — принялся было спорить со мной Беркут, но, наткнувшись глазами на мой скептический взгляд, только махнул на меня рукой.

— Да не смотри ты так, сам понимаю, что это только их первые, пробные заходы, а дальше все только хуже станет. Но что ты там один-то поделаешь?

— Я вовсе и не один буду. У меня до сих пор на попечении целая группа шурахов. Пока они, конечно, как бойцы — так себе, от силы, на уровне средних индейских воинов с винтовкой, но если их еще на несколько уровней прокачать, сравнение уже как бы не с бронетранспортером потребуется.

— Ай, делай, что хочешь, — сдался друг моего отца, — но постарайся все же на рожон не лезть. С индейцами мы и без твоего героизма постепенно справимся. Хотя… не без потерь, конечно.

Все же получив это согласие, я не помчался сразу, сломя голову, всяческие бедствия с последствиями индейцам причинять. Первым делом все же озаботился проблемой с теми врагами, что в данный момент усиленно вгрызались в землю непосредственно перед нашими позициями. И нет, к ним я тоже не пошел. Ни к чему это. У меня же мои два десятка насекомышей имеется. Но и их я в лихую атаку не отправил. Парочка из них, по моим замыслам просто этакими курьерами между мной и старшими своего насекомьего племени поработают. Есть у шурахов такая опция, передавать ментальные послания. Вот в том послании я и изобразил первоочередные цели для их атак. Ну, разумные насекомые ведь подписались внешние рубежи нашего клана охранять? Вот пусть теперь эти многолапые пограничники постараются контрабанду питьевой воды на наши территории перекрыть. Ага! Первоочередная цель — все, что имеет достаточно большие емкости, будь то хоть автомобили, хоть даже бочки, передвигаемые гужевым транспортом. Ну, а вторая по важности — минирование. Впрочем, где-то в обозримой перспективе обе эти задачи совпадают. Мины и всевозможные артефакты, могущие выступать в этом же качестве, и против водовозок отлично сработают.

— Думаю, через пару-тройку дней, край через неделю, ваши тутошние противники, если еще останутся тут, сами придут к вам сдаваться. — Обнадежил я членов главного штаба нашего клана перед тем, как отчалить восвояси. А вот отвечать на всяческие возникшие после моего бравурного заявления вопросы не стал. А нефиг было смотреть на меня с таким скепсисом. Вот, даже к нашему главному снабженцу зашел потихоньку, чтобы никто не видел. А просто, может шурахи и сумеют самостоятельно изготовить минные артефакты, но с нашим дополнительным снабжением, думаю, они гораздо плотнее всю вражескую территорию в кратчайшие сроки ими засеют.

После этих, практически незаметных для постороннего глаза, но очень важных приготовлений долго я в расположении наших войск задерживаться не стал, помчался от всяких любопытных и внимательных глаз подальше. Ну, мне же нужно преобразоваться, чтобы еще быстрее передвигаться. В партизанской войне с индейцами умение быстро бегать (или в моем случае прыгать) — первейшее дело. Жаль, магия порталов так у меня и не получается.

Первое столкновение с довольно большой диверсионной группой краснокожих случилось больше чем через сутки, ночью. Все это время мои послушные насекомыши, разбежавшись широкой цепью, просеивали приграничные территории в их поиске. И вот нашли.

Парочку дозорных возле пасущегося табуна стреноженных лошадей я сумел снять, не поднимая лишнего шума. Отвод глаз плюс ночная тьма позволили подбираться к зевающим одиночным пикетам практически вплотную. Дальше следовала одиночная отравленная стрелка — и вокруг по-прежнему царит тишина. Мертвая, потому что оставлять здесь кого-то в живых я не точно не был намерен. Ну, за исключением лошадок, конечно. Буквально за несколько часов до этого мои шурахи передали мне ментальную трансляцию того, что осталось от одного из наших отдаленных хуторов. Тошнотворные картинки. Насильникам и убийцам детей не место в этом мире.

Все-таки зачистить без шума весь этот лагерь не удалось. При моем приближении там вдруг раздался истошный крик, началась суета и беготня. Интересно, что там вообще произошло? Со своей стороны я был абсолютно уверен: никаких охранных контуров и прочих сигнализаций на моем пути не попадалось. Я бы со своим сильно улучшенным магическим зрением вкупе с достаточно прокачанной внимательностью их обязательно заметил. Скорее всего, у кого-то из краснокожих оказался замечательный навык, предупреждавший своего владельца о приближающейся опасности. Очень жизненно важный навык. В буквальном смысле. В повседневной жизни такой никакой роли не играет и выигрышных номеров в лотерее не подсказывает, но начинающийся в момент смертельной опасности ментальный озноб не прекращается вплоть до того момента, пока адепт не начнет совершать действия, ведущие к его спасению. Остается надеяться, что все, даже самые малейшие лазейки для спасения этих моральных уродов, я перекрыл, и даже этот навык не сумеет спасти своего носителя.

Слушая шумы экстренно просыпающегося индейского лагеря, я, едва ли не на пальцах, прикинул силы противника. Много воинов там точно быть не должно. Количество палаток невелико, да и лошадей в табуне было меньше сотни. И это при всем том, что часть лошадей, наверняка, используется в качестве вьючных. Делаем закономерный вывод: всего в этом отряде три — четыре десятка бойцов, много — пять. Ну, столько я при своем отличном ночном зрении и достаточно развитой меткости просто из карабина перестреляю. А тех, кто начнет разбегаться, примут мои шурахи. Я их довольно плотно вокруг лагеря расставил.

Итак, приступим.

Грохот первого моего выстрела рассеял ночную тишину. Выбранный мной в качестве первоочередной цели полуголый индеец, тем не менее, руководивший своими бестолково суетящимися соплеменниками, рухнул навзничь. Ага, пуля в лоб убивает мгновенно, а на такой дистанции я вполне мог выбирать место на теле, которое я хотел поразить.

Не сказать, что с той стороны мушки мне противостояли неопытные юнцы. Буквально после трех или четырех моих выстрелов они разобрались, с какой стороны ведется обстрел, и, укрывшись за всевозможными укрытиями, начали бодрую стрельбу… куда-то в ту степь. Вскоре с их стороны полетели заклинания, а спустя еще малое время появилось несколько духов.

Но я не стал соревноваться в меткости со столькими стрелками. Как знать, может, и у них имеются навыки ночного зрения или что-то другое, опасное для меня. Потому, временно обезвредив духов-разведчиков импульсами ментального удара, я сместился в сторону от своей первоначальной позиции.

Хе-хе, на ум внезапно пришла аналогия: волки точно также кружат вокруг стада перед тем как наброситься на него. Ну, да, я волк. И я перережу все это стадо убийц, садистов и насильников до последнего, даже самого никчемного его представителя. А потом найду и уничтожу остальные такие же отряды, которые индейцы отправили на проверку крепости наших границ.

И снова зазвучали выстрелы моего карабина. Хе-хе, Меткость +1. Не зря старался.

Утро еще не вступило в свои права, когда в этом лагере все было кончено. Убитый мной последним шаман приказал законтрактованным им духам атаковать меня. Так как времени, чтобы навесить на этих потусторонних существ какие-либо заклинания я ему не дал, то духи атаковали просто своей сутью, пытаясь вызвать дестабилизацию моего энергетического и ментального тел. Против обычного человека, пусть даже средней силы мага это, возможно, и подействовало бы. Но не против меня, с моей-то развитой магией жизни. Таким образом, для меня получилась всего лишь очень калорийная подкормка. А потом я свернул шаману шею. И начал принимать ментальные доклады от своих подчиненных. Если верить им, ни один индеец в атакованном мной лагере не пережил эту ночь. М-да, а до следующего уровня мне очков опыта еще зарабатывать и зарабатывать. Жадничает Система, режет эти очки, набранные от убийства низкоуровневых врагов.

Уровень: 18

Очки опыта: 11324\32000

Класс: Метаморф. Легендарный боевой класс, в котором выдающиеся физические параметры с успехом могут сочетаться с не менее выдающимися магическими способностями.

Тело: 70

Разум: 45

Сила магии: 53

Свободных очков Характеристик: 3

Дополнительные Характеристики:

Выносливость: 19

Удача: 10

Меткость: 13

Воля: 10

Ментальная сила: 3

Внимательность: 9

Коварство: 10

Скрытность: 15

Достижения: скрыты.

Что может за двое суток сделать человек, оказавшийся без средств передвижения и даже съестных припасов посередине обширной и крайне засушливой равнины? Очевидно, что весьма немногое. В лучшем случае выжить и, возможно, пройти десяток — другой километров.

Что за это же время смог осуществить я? В принципе, тоже не слишком много: пробежаться вдоль границы наших территорий с юга на север, да вырезать еще две индейские банды. После того, как обнаружил в лагере одной из них кучу домашней утвари, намародеренной у наших поселенцев, и даже вполне обычный кухонный буфет, по-другому их и не воспринимал. Банды и есть. А с бандитами у нас приговор один.

А потом я снова добрался до территории иезуитского монастыря. И чуть было, не разобравшись в ситуации, не кинулся в драку. А как бы вы поступили, если внезапно увидели, что старое и еще крепкое здание, с которым вы связывали свои последние надежды на возвращение родителей, лежит в руинах, а вокруг бродят бойцы итальянского рода Строцци?

К счастью, мне все-таки хватило выдержки. Я укрылся в зарослях кустарника поблизости и извлек двусторонний переговорный артефакт, по которому мы с сеньором Андреа, лидером итальянского клана, договорились согласовывать все наши совместные действия.

— Клянусь вам, сеньор Артем, — сразу пошел в отказ этот достойный джентльмен, — мои люди тут совершенно ни при чем. Здание монастыря, в тот момент, когда мы приближались, взорвали сами индейцы. Неужели вы могли подумать, что кто-то из моих людей способен на подобное кощунство?

Собственно, потому я и удержался. Слишком противоестественным показалось, чтобы уроженцы самой набожной страны на всей планете вдруг ни с того, ни с сего, стали бы подрывать пусть и заброшенный, но все же вполне узнаваемый католический храм. И все же, что же мне теперь делать?

Что делать, решили за меня. Как и в прошлый раз ко мне прилетел посыльный дух, который затребовал моего немедленного присутствия на общем совещании правления клана. Ага, в точности, как я и предсказывал, со стороны нам противостоящей коалиции кланов пожаловали парламентеры.

Первые же обращенные в мой адрес слова присланных переговорщиков меня немало обозлили и в какой-то мере озадачили.

— На территорию нашей страны, которую ваш клан поклялся защищать, вторглись иностранные силы. От лица нашего всенародно избранного президента, Альфредо Матиауда Стресснера, мы требуем, чтобы клан Жуковых, немедленно выступил на защиту попранной врагом границы. — На чистейшем русском языке объявил высокий сухощавый старик, несмотря на гражданский костюм, демонстрирующий великолепную военную выправку. Кажется, он назвался полковником Игнатовым. Ну, вот, опять русские против русских. Судьба у нас что ли такая?

— На границах нашего клана все спокойно, — ответил я, уняв свое бешенство. — Ну, если не считать бандитских набегов со стороны зарвавшихся краснокожих… и некоторых их бледнолицых пособников. Но и с ними мы, с божьей помощью, планируем разобраться в самое ближайшее время.

— Указом его превосходительства президента Стресснера с сегодняшнего дня и до окончания иностранного вторжения все внутренние военные столкновения между кланами должны быть немедленно прекращены. — Посверкивая на меня моноклем, после короткого совещания между членами своей делегации, объявил все тот же переговорщик. — Также должен состояться обмен военнопленными, а захваченная в боях техника должна быть немедленно возвращена их прежним владельцам….

Он еще собирался что-то сказать, но дальше я уже слушать не стал. А просто смысла не было.

— Довольно! — Объявил я, прерывая дальнейшие переговоры. Ваши условия я выслушал, наши требования мы вам представим в самые ближайшие дни.

— В каком смысле ваши требования? — Возмутился старик. — Вы обязаны….

— Да-да, вопрос о наших обязанностях мы также непременно обсудим с товарищами. — Снова перебил я парламентера. — До свидания, до новой встречи.

Переговорщики порывались еще что-то сказать, но я уже поднялся из-за стола, скомандовав:

— Проводите этих господ на выход. До начала мирных переговоров нам немало, что еще найдется обсудить на поле боя.

Глава 6

После ухода переговорщиков Беркут спросил у меня с заметной тревогой:

— Артем, а не поспешил ли ты с разрывом переговоров?

Судя по одобрительному ворчанию многих из присутствующих, некоторые с ним были в этом с нашим магом согласны. Пришлось пояснять руководству клана мои действия.

— Василий Федорович, скажи мне, в чем, по-твоему, я не прав? Буквально с первых же слов переговоров нам открыто заявили, что эта война кланов против нас, поддержанная на самом высоком уровне, не будет прекращена, а только лишь прервана на время. При этом мы должны еще посчитать за высшее счастье, что нам позволят умирать за их государство, да еще и все добытые в боях трофеи потребовали вернуть. Ну, и, самое главное, — я сделал перерыв, посмотрев на внимательно меня слушающих присутствующих, — сейчас эта армия кланов сидит буквально у нас на привязи, а очень быстро усугубляющиеся проблемы с водоснабжением вот-вот сделают ее вообще небоеспособной. Отпусти мы их сейчас, и все придется начинать сначала, только уже в гораздо более сложных условиях. В следующий-то раз они подготовятся и в нашу ловушку так глупо не попадутся.

— Артем Александрович, неужели ты считаешь, сейчас перед нами все возможные войска сосредоточены? — Это уже Михаил Павлович Неустроев, главный над всем клановым ополчением в разговор вступил. — Если Стресснер поднапряжется, он и вдвое большую армию по нашу душу отправит. Далеко не все кланы в этом походе участвуют, да и государственная армия стоит пока, пусть формально, в стороне от нашей драки.

— Вот именно, если поднапряжется, и только две третьих от того максимума, против которого нам придется иметь дело, если мы этих, что перед нами сейчас, за просто так отпустим. И, к тому же, ему, помимо нас, еще надо свои войска против вторгшихся боливийцев использовать. Нет, я совершенно точно уверен, что он вдвое больших сил уже не соберет. А если войск на нашем направлении окажется недостаточно, так и прочие кланы, поняв, что мы отнюдь не шутим и готовы сражаться до конца, пойдут на попятную. — Пытался я убедить наш совет. Бог знает, так ли это, но кажется, мне это все же удалось. По крайней мере, больше никто тему, что нужно срочно выполнить требования наших противников не поднимал.

Военное противостояние на созданном нами фронте длилось еще сутки, после чего отдельные части начали оставлять позиции, направляясь в сторону нашего замечательного бетонного шоссе и дальше на юг. Ну, те, кто смог, конечно и не взлетел на воздух сразу же на выезде. За эти несколько суток шурахи, повинуясь моим указаниям, заминировали в тылу у противника буквально все и вся.

Передовые машины стихийно сформировавшихся транспортных колонн, пытавшиеся передвигаться по шоссе, тоже подорвались, и все они встали. Сорвиголовы, которые попытались объехать получившиеся заторы по целине нарвались на свои взрывчатые гостинцы и встали тоже. После нескольких упорных, но совершенно безрезультативных атак на наши позиции, которые можно было бы обозвать исключительно атаками отчаяния, вражеские бойцы начали, сначала по одиночке и мелкими группами, сдаваться в плен.

— Вот теперь, и в самом деле, можно начинать переговоры, — объявил я, когда сдача в плен приняла массовый характер.

Переговорщики к нам заявились все те же. Ну, почти. В этот раз прибыло четверо из пяти, приходивших в тот раз, и у одного из этих изможденных парламентеров нынче рука оказалась на перевязи.

— Чего вы конкретно хотите? — Задал вопрос все тот же полковник Игнатов. Ага, исключительно с его слов, полковник. Так-то он снова в гражданке был одет.

Хм, надо бы спросить, это звание у него осталось от русской императорской армии или получено уже на здешней службе? Если он имеет чин армии Парагвая, участие в войне против нас государственной власти можно будет считать доказанным, а значит и договор, заключенный с Парагваем моими родителями можно будет объявить совершенно ничтожным. Ну, если мы не договоримся, конечно.

В этот раз от военной выправки старика мало что осталось: сутулился, да и морщины на лице, покрытом мелкой бурой пылью, проступали гораздо более отчетливо.

— Как далеко продвинулись боливийцы? — вместо ответа задал я вопрос в свой черед.

— Передовые дозоры клана Строцци замечены у ручья Рио-Касико. Это в ста двадцати километрах к югу от боливийской границы.

— А что же индейцы? Они что, вообще не защищают свои территории? — Совершенно искренне изумился я. — Или они только с моими мирными поселянами готовы сражаться?

— Драпают, пи…сы краснозадые! — Совершенно не дипломатично выругался старый военный.

— Что ж, тем лучше, — осклабился я, — так наши предложения оказываются гораздо более наглядными и легко выполнимыми.

Вражеские переговорщики все обратились во слух. Почувствовали, что «за просто так» в этот раз не отделаются. Да и мои собственные подчиненные слушали мои словесные выкладки с повышенным вниманием. Хоть и обсудили мы уже, что нам требовать с проигравших кланов, но мои внезапные выходки были у всех на слуху. Вдруг да, несмотря на все договоренности, что-нибудь возьму, да отчебучу.

— Так вот, — продолжал я развивать свою мысль, — если индейцы не желают защищать свою территорию, значит, они ее просто не достойны.

— Отдать ее боливийцам мы тоже не согласны. — Отозвался в ответ Игнатьев, еще сильнее убеждая меня, что он является в противостоящей нам коалиции кланов делегатом от власти. — Генерал Стресснер уже выдвинул на север свои войска. Не сегодня, завтра там начнутся бои.

— И сколь большие силы он сумел собрать за такой короткий срок? — Поинтересовался я почти по наитию. — А танки у него хотя бы остались?

— Наши войска будут сражаться до последней капли крови! — Пафосно объявил старик, нахмурившись.

— И, кстати, местность там точно такая же засушливая, — уточнил я с намеком, который главный переговорщик понял абсолютно правильно. Коварство +1, — пришло мне послание от Системы, подтвердившее, что я двигаю нашу политику в верном направлении.

— Чего вы хотите? — Снова задал он тот же вопрос, что и вначале. Только в этот раз в его тоне не было слышно даже остатков пафоса.

— Я предлагаю вам заключить с кланом Жуковых, взамен прошлого, новое соглашение. — Я, что называется, покатал на языке произнесенные только что слова. — М-да, новое соглашение. По нему наши территории получают права широкой автономии, но будут по-прежнему платить в центр все полагающиеся с нас налоги.

— Автономия? Это можно рассмотреть, — кивнул старик, и его сопровождающие как-то даже чуть облегченно перевели дух. Они что, в самом деле, думали, что я захочу отделить свои земли от государства? Не знаю, может, какой-нибудь честолюбец и мог на такое пойти, но это сколько ж сложностей и реальной головной боли, быть главой непризнанных территорий! Как говорится, спаси нас Аллах от подобного.

— Еще я хочу получить согласие на передачу нашему клану тех индейских земель, которые мы сумеем отбить у боливийцев. — Выдвинул я второе требование. Тоже обязательное. Клану Строцци за их помощь чем-то надо платить. Почему бы не концессиями на месторождения на, в общем-то, чужих территориях?

— Индейцы будут против, — проинформировал меня Игнатьев, словно это и так было не понятно.

— Пусть попробуют прийти и потребовать эти земли назад, — улыбнулся я кровожадно. — После их нынешних зверств против мирных землепашцев нашего клана, я удовлетворю их претензии со всем своим удовольствием. — Потом, помолчав для привлечения к своим словам дополнительного внимания, добавил: — но, вообще, не думаю, что те земли будут таким уж большим камнем преткновения. Там проживало всего одно-единственное их племя, да и то не из крупных. Вряд ли за них вступятся даже соплеменники.

— Что еще? — Задал вопрос полковник.

— Да, в сущности, и все, — я сделал вид, что задумался, — а, вот еще: железная дорога! Я хотел бы получить разрешение на ее строительство через парагвайско-боливийскую границу. Следом за войной всегда приходит мир. А для мирной жизни нам много что может понадобиться. У нас же тут нет таких рек, как в южной части Парагвая.

Полковник посмотрел на меня умным взглядом, но никак не прокомментировал мое последнее требование. Впрочем, мы все понимали, что окончательное решение по всем этим требованиям будет принимать отнюдь не он.

Однако сильно мы выкрутили руки нашему дорогому генерал-президенту. Я, конечно, точно не знаю, но, думаю, что двадцать часов для подписания и доставки подобных документов (а разрешение на строительство трансграничной железной дороги прошло отдельным соглашением) — это просто таки верх оперативности.

А потом мне пришлось снова связываться с Андреа Строцци. Как знать, не изменит ли он условия нашего договора. В тот момент, когда мы с ним обсуждал тему их нападения на индейцев племени Тупик и последующее театрализованное их изгнание войсками нашего клана, мы вообще-то не думали, что захваченная Строцци территория окажется так велика.

Впрочем, лидер клана Строцци наши договоренности нарушать не стал, и вывести свои войска сразу же согласился. Ну, в обмен на допуск к разведанным ими месторождениям. Более того, он еще сумел меня порадовать, что с его стороны границы разрешение на строительство железнодорожной ветки также согласовано и подписано. Правда, в соответствии все с теми же нашими договоренностями, и мне тоже за это разрешение придется хорошенько раскошелиться.

Вот так и завершилась эта маленькая и не очень известная не то, что в окружающем мире, но даже в самом Парагвае война. И таки да, Строцци свои войска с территории Парагвая вывели, и мы, с нашими магами земли, принялись оборудовать новые позиции по берегу Рио-Касико. Если в дословном переводе, Река Вождей. Красивое название для небольшого сезонного, пересыхающего ручья с мутной водой, совершенно не пригодной для питья по причине ее горького вкуса.

* * *

Война завершилась, проигравшие кланы пусть не сразу, но выкупали своих плененных бойцов. Однако нового их нападения пока можно было почти что не опасаться: все их вооружение и военное снаряжение осталось у нас в качестве трофеев, а закупить новое… можно, конечно, только откуда они наберут разом столько денег? Ну, и Стресснер, наш горячо любимый президент, получив подобную острастку в следующий раз трижды подумает, чтобы затевать против клана Жуковых еще что-то. Все же на своих территориях мы… не сказать, что непобедимы, но победа над нами окажется просто таки непомерно дорогой.

Что касается строительства железной дороги…. Своих специалистов мы отправили, и все положенные по договору деньги выплатили. Теперь только время нужно. Те же рельсы ни у нас, в Парагвае, ни в Боливии не выделывают, их, как и многое другое, придется везти из Штатов. А это время. Так что, ждем.

Вот за такими почти оптимистичными размышлениями я и достал в очередной раз тотемы своих родителей… ну, и тотем Айгуль до кучи. Все равно в мыслях, я ее от своих родителей практически не отделяю. Как вы там, мои родные? Живы ли еще?

Внезапно мелкие черты лица статуэтки матери обрели глубину и фон: