Названые братья. Сын императора

— Хорошо, — после молчания, сказал генерал, — вам будет выделена казарма… Набирайте туда людей по своему усмотрению, подчинение непосредственно мне, это официально. А неофициально… У вас карт-бланш… Я благодарен государю императору за проявленное ко мне внимание и ни в коем случае не хочу показаться…

— Мы поняли вас, господин генерал, — невежливо прервал его высокомерный брюнет, — мы постараемся быть как можно более незаметными.

Лейтенант понял, что встреча подошла к концу, и торопливо отпрыгнул в сторону, к своему столу.

Когда гости вышли из кабинета, он с готовностью поднялся, чтоб вежливо и нейтрально, с достоинством, кивнуть им.

Первым шагал сам генерал, и лицо его уже не напоминало жуткую маску, судя по всему, разговор с гостями удовлетворил полностью.

Следом чеканил по-военному шаг высокий широкоплечий брюнет. На асситента он даже не посмотрел, как и положено потомственному аристократу, которого выдавала порода, не обращая внимания на обслуживающий персонал.

А последним, мягко переваливаясь, выкатился человек-гора.

Он улыбался, легко и неловко, словно сам не понимал, что он делает здесь, в компании таких высокородных господ.

Генерал прошел к выходу, явно намереваясь проводить гостей до ворот, чтоб уж наверняка, аристократ молча шагнул за ним, а вот человек-гора неожиданно задержался у стола лейтенанта.

Тот удивленно вытаращился на простоватое лицо гостя, а он подмигнул и, чуть подавшись вперед, шепнул:

— Подслушивать нехорошо…

И, не успел лейтенант опровергуть обвинение, дунул ему в лицо.

И отправился догонять остальных.

А лейтенант Зорн непонимающе моргал вслед ушедшим и судорожно пытался вспомнить, что сейчас делал… И с огорчением понимал, что не помнит, куда и когда ушел его начальник. И последних указаний генерала тоже не помнит… Опять прикорнул на рабочем месте, должно быть… Непорядок… Надо меньше сидеть за карточным столом…

4

4

— Фу! Вон! Вон пошла! — Ежи в очередной раз оттолкнул от себя здоровенную морду любопытничающей волчицы с веселым именем Вишенка, потерпел в этом неудачу, потому что Вишенка, полностью проигнорировав его раздражение, нагло сунула нос в тарелку и ухватила зубами большущий кусок жареной поросятины, дернула, перевернув по пути и тарелку с остатками еды, и куржку с пивом заодно, и, довольная собой, ушла в угол трактира, совершенно не обращая внимания на ругающегося словами, которые приличному принцу знать не положено, Ежи.

Он вскочил, отряхивая с себя капли пива, злобно посмотрел вслед серой засранке и так же злобно перевел взгляд на весело скалящегося неподалеку Волка.

— Скажи своей вшивой подружке… — начал он, а через мгновение замолчал, потому что рядом с ногой в деревянном полу внезапно обнаружился метательный нож, подрагивающий от напряжения.

Волк, даже не поменявший позы, лениво оскалился:

— Не люблю, когда обижают дам… И родню. А тут два в одном. Не говори плохо о моей сестренке, малыш.

— Да какой я тебе малыш, ты, псина? — Ежи, сжал кулаки, шагнув к Волку, — ты хоть понимаешь, животное, на кого ты замахнулся?..

— Штанишки сухие? — все так же лениво и, более того, оскорбительно равнодушно отозвался Волк, — проверь на всякий случай…

— Да это ты сейчас обмочишься, волчий выкормыш! — рявкнул Ежи, прихватывая поясной кинжал.

Из угла на него тут же сверкнули три пары волчьих глаз, давая понять, что Вишенка там не одна прячется, и ножка, утащенная со стола, поделена по-братски, затем раздалось низкое, едва слышное ворчание… А из другого угла послышался насмешливый свист и издевательское подбадривание:

— Давай, жеребенок, покажи этому блохастому, как себя ведут настоящие мужчины!

Ежи с досадой глянул в ту сторону, скривился. Тоже мне, поддержка! Да ему такое одобрение от степных варваров вообще оскорбительным показалось!

Особенно, учитывая, что эти два светловолосых дуболома, одинаковых с виду, как пара перчаток, и мозг имели один на двоих, так что их поддержка была равноценна восхищению пятилетних детей: приятно, но слегка стыдно и нелепо.

Волк же, спокойно отсалютовав братьям кружкой с пивом, нисколько не обиделся на обзывательства и продолжил смотреть пристально на возмущенного Ежи.

Он не делал больше ни одного движения в его сторону, а принц неожиданно словно со стороны посмотрел на развернувшуюся картину, и она показалась ему невероятно глупой.

Вообще, все происхоядщее в последний месяц казалось невозможно глупым и бессмысленным: начиная от спешного отъезда инкогнито в компании совершенно незнакомых, странно выглядящих и ведущих себя странно людей, и заканчивая вот этим нелепым происшествием.

Ну вот что, спрашивается, он так взбеленился? Мяса ему, что ли, жалко для зверюги? Тем более, что она вообще не блохастая, а очень даже приятно пахнущая… И на привалах ее так замечательно было тискать, поглаживать, зарывая пальцы в густой подшерсток…

Единственная волчица из трех волков, сопровождающих своего молочного брата, наемника Найда Вулфа, которого все звали просто Волком, Вишенка пользовалась тем, что ей, как самочке, многое сходило с лап. И то, что произошло сейчас, вообще не особенно отличалось от того, что она творила на привалах весь этот месяц, пока они своим ходом добирались до северного гарнизона.

Просто как-то сегодня… Это была, наверно, последняя капля…

Все это время Ежи почему-то ждал, что отец вот-вот одумается и пришлет нарочного, чтоб перехватить их, вернуть наказанного сына обратно во дворец… В конце концов, если не батюшка, то матушка… Она-то уж точно была против того, чтоб единственного и ненаглядого сына отправили в опасное путешествие, да еще и в такой неподходящей компании…

Но время шло, и надежды на то, что батюшка одумается, таяли… Пока сегодня, наконец, не истаяли окончательно.

Небольшой, крайне разномастный отряд прибыл в расположение северного гарнизона, и Ежи, едва глянув на суровый армейский быт, внезапно осознал, что это надолго. Очень надолго…

Старшие товарищи, лорды Карс и Заррих, отправились к генералу, а Ежи, обойдя крепость, на что у него ушло ровно пятнадцать минут, поругавшись в столовой из-за отсутствия нормальных приборов ( только ложки, это как так? они тут животные, что ли?), отправился заливать горе в единственный найденный трактирчик: мрачное место с пятью грубыми деревянными столами, пропитанное вонью кислой капусты и такого же кислого пива.

Здесь он заказал себе пива и свиную рульку, угрюмо покосился на усевшегося напротив Волка, которого он после месяца совместного путешествия уже видеть не мог, и молча принялся заливать горе.

Верней, попытался залить, но проклятая серая дрянь…

И вот сейчас он стоял напротив лениво развалившейся наглой беспородной скотины, на которого он бы раньше даже не посмотрел, потому что нечего простолюдину делать рядом с принцем, и терпел насмешки не менее наглых, но еще более тупых степняков, которых почему-то не пристрелили за все преступления против граждан империи, а , наоборот, привлекли к участию в этом отвратительном фарсе…

Глупая ситуация! Такая глупая!

И он в ней!

Каким образом? Когда?

Словно сон дурной какой-то…

Ведь совсем недавно он, веселый, насмешливый, уверенный в себе мужчина, любимец дам и девушек всех возрастов, прыгал из окна прекрасной леди… И жизнь казалась бесконечным праздником…

А сейчас он стоял посреди самого отвратительного места на свете, в компании самых отвратительных существ… И хотелось заснуть. Просто закрыть глаза и открыть их уже в своей спальне… И слушать завывающего за дверью Титуса о том, что проспал и надо на занятия… Какое прекрасное, мирное было время, оказывается! Какое счастливое!

Все познается в сравнении…

— Я сейчас тебя и твоих шавок на шкуры пущу, — злобу, так долго копившуюся, требовалось выплеснуть, и нахальный гад, сидящий напротив, идеально для этого подходил, — встань, когда с тобой разговаривает принц!

— Ой… — Волк оскалился еще сильнее, и Ежи показалось, что клыки у него удлинились, картинно огляделся, — где? Где принц? Ай-ай! Как же это я так…

В углу обидно грохнули хохотом две луженые глотки, а Ежи решил, что с него хватит уже. Достало! Все достало! Он не останется в этом гадюшнике! Он , в конце концов, принц! А не мальчишка!

Кинжал, до сих пор дрожащий у его ног, оказался очень удобным, а кожа у Волка под горлом — мягкой и беззащитной.

Ежи чуть сильнее ткнул туда, глядя в ставшие крайне серьезными и черными глаза Волка, и прошипел едва слышно:

— Давно хотел увидеть, как твоя шкура будет смотреться у батюшки перед камином… Должно быть красиво…

— Это вряд ли, — Волк моргнул, а в следущее мгновение Ежи полетел вперед, едва успевая убрать нож, внезапно лишившийся жертвы.

Каким образом Волк умудрился моментально убраться с его пути, принц так и не понял.

Многострадальный нож опять воткнулся острием в пол и снова у чьих-то ног. В этот раз обутых в идеально начищенные сапоги.

Рядом с этой щегольской обувью расположились поистине огромные грубые, больше похожие на меховые обмотки, сапожищи, а над Ежи раздался спокойный трубный голос:

— Это… Чего это вы тут?.. Ножиками балуетесь? Играете? Так неправильно жеж…

Нож исчез из поля зрения Ежи.

Принц вскочил, с ненавистью уставившись на еще двоих вошедших: высокомерного артистократа с холеным породистым лицом и огромного, больше похожего на пещерного медведя здоровяка с длинными волосами и бородой.

Именно он сейчас держал в руке нож Волка, казавшийся в мощных лапах детской неопасной игрушкой.

Здоровяк легко подбросил нож, поймал, крутнул на ладони, опять подбросил…

— Баланс хромает… Чья игрушка? Твоя, Ежи?

— Нет, — с ненавистью прошипел принц, — его.

И мотнул головой на Волка, спокойно стоящего у стены, в окружении своих молочных братьев и сестренки. Те, кстати, больше не скалились, просто уселись послушными собачками у его ног и все, как один, дружно раскрыли пасти и вывалили языки.

— Ну что же ты, Волчек, — мирно пробасил здоровяк, — такой гадостью кидаешься? Оно плохо сделано, баланс херовый, непредсказуемая траектория полета… А если порежешь кого?

Ни у кого из присутствующих не возникло на лице удивления, когда тупоголовый увалень неожиданно заговорил вполне грамотно и слова принялся употреблять сложные. Все же месяц сюда шли, более-менее успели понять, что он — не тот, что кажется. Что все они — не те, что кажутся…

— Хороший нож, — обиженно оскалился Волк, — я его в бою взял…

— Дурак ты, — все так же мирно протянул здоровяк, — молодой совсем… Учить тебя и учить…

— Нечего меня учить, — неуступчиво хмыкнул Волк, — вон, щенка своего учите…

Тут стоящий рядом черноволосый аристократ нахмурился, и в воздухе отчетливо разлилось напряжение. Ежи поморщился, ощутив давление драконьей власти, встряхнулся, сбрасывая его, глянул на Волка.

Тот тоже скривился, выдерживая, хотя, по идее, и не должен был… Ни крови же в нем нет аристократической, ни родовых умений, как у Ежи. Вон, близнецы уже пригнулись, затихли, держась за головы… А этот серый скот стоял, пусть и кривясь, но стоял…

— Плохо говоришь, Волчек, — мирно прокомментировал ситуацию здоровяк, — мы здесь все — отряд, как повелел Его величество… И уж точно не тебе, блохастику, решать, кого нам учить…

— Хватит, — голос дракона был холоден и суров, — нам отдали целую казарму. Сейчас там хлев. Надо ее вычистить и сделать пригодной для жизни. Ежи и Волк этим займутся.

Ежи открыл рот, возмущенный до глубины души, но тут в углу что-то грохнуло, все повернулись в ту сторону и с удивлением пронаблюдали, как близнецы с виноватыми мордами поднимают столешницу. Каким образом они ухитрились сломать стол, выдерживающий десяток взрослых мужчин в воинском облачении, оставалось непонятным.

В полном молчании все смотрели, как близнецы пытаются собрать обратно головоломку, которая была столом только что, и не могут. То одна доска упадет, то другая, то снова столешница валится…

— И близнецы помогут, — все так же холодно прокомментировал увиденное дракон, — к завтрашнему утру казарма должна быть пригодна для жизни…

Он кивнул молчаливо и с сочувствием глядящему на терзающихся мебельными муками близнецов здоровяку на выход и первым шагнул за порог.

Карс, потоптавшись и снова пристраивая на физиономию привычное выражение тупоумного дегенерата, тяжело потопал следом.

А Ежи так и остался стоять с открытым ртом, глядя вслед старшим товарищам и гадая, где же он так нагрешил-то? Когда успел? За что???

Потом он перевел взгляд на Волка, с задумчивой мордой изучающего барахтающихся в углу близнецов, посмотрел туда же, понимая, что как-то надо сделать так, чтоб привычные только к лошадям придурки не навредили больше, чем помогли, затем опять посмотрел на серого засранца, и тот неожиданно кивнул ему, словно приглашая в союзники. А затем сказал едва слышно:

— Надо сразу определить участок работы… Ты понимаешь меня, парень?

И Ежи, тоже неожиданно для себя, кивнул.

5

5

— Ты чего такой косой-то? — мальчишка, насмешливо сверкнув глазами, ловким ужом скользнул к брошенному, реально не особенно удачно, ножу. — Врал, небось, про то, что лучший?

— Много болтаешь, — с легкой досадой, надменно протянул Ежи, ревниво следя за любимым клинком, подарком батюшки, между прочим, быстро мелькающим между тонких грязноватых пальцев мальчишки, — давай, сам попробуй…

Парень, высокомерно сощурив глаза, сдул со лба длинную лохматую челку, отступил, как положено, на двадцать шагов, и с разворота метнул клинок, кажется, даже и не целясь.

Ежи посмотрел на импровизированную мишень с дрожащей прямо посередине рукояткой, искусно инкрустированной драгоценными камнями, поджал губы.

— Давай еще раз, — приказал он, но мальчишка только усмехнулся, показав неожиданно ровные, белые зубы.

“Красивая улыбка”, — отстраненно подумал Ежи, наблюдая, как неожиданно нашедшийся соперник по любимой игре в метание ножей мягко садится на задницу, нисколько не беспокоясь о том, что полы в казарме все еще дико грязные.

Вообще-то, именно ими, полами, и должен был заниматься наследный принц ( какая жуткая несправедливость, как к этому можно привыкнуть???), пока Волк убирал вместе с близнецами конюшни, прилагающиеся к казарме. И совсем недавно Ежи мелко радовался этому распределению труда, потому что в конюшни эти невозможно было зайти без того, чтоб не грохнуться в обморок от вони. Когда-то давно его учитель по истории рассказывал миф про одного царя, у которого были конюшни… И вычистить их — на полном серьезе приравнивалось к подвигу. И какой-то там герой из древности даже это сделал, правда, хитроумно, просто перенаправив поток реки на конюшни и вымыв таким образом все дерьмо в за одну ночь.

К сожалению, никаких таких серьезных рек поблизости от казармы не водилось, да и спутники Ежи на героев древности не тянули, мелковаты, откровенно говоря… Разве что дракон и Карс… Но они по праву старшинства такими вещами вообще не заботились. Их дело начальственное: раздали указания, пнули пару раз под зад и удалились отдыхать… И эта насправедливость глубоко задевала Ежи, по праву рождения считавшего себя здесь одним из самых титулованных и потому привелегированных особ.

Нет, дракон тоже был, конечно, очень породистым, и он еще с дедом Ежи гулял по границам тогдашней не империи, а республики… Сейчас сложно представить, но хроники говорили, что тогда дракон Ассандр Заррих был в те времена молодым, буйным и опасным до ужаса. Молодые драконы, особенно чистокровные, все такие. Огонь в крови гуляет, тянет на приключения… А потом все успокаивается, примерно лет в двести, и очень опасные горячие малолетки превращаются в невероятно опасных холодных тварей… Попробуй такого заставь конюшни убирать, да…

Ну, а Карс, тоже, кстати, помнивший еще деда Ежи, последние пятьдесят лет не вылезал из своих северных владений, и, говорят, почитался там местными жителями за живого бога… Что тоже не особенно сочеталось с конюшнями и навозом…

Так что Ежи неожиданно для себя оказался в роли мальчика на побегушках у суровых старших товарищей… А ведь батюшка предупреждал, что пощады не будет! Но кто слушает родителей?

Радовало только то, что наследный принц не один такой был. Волк и близнецы, хоть и имели боевой опыт, несоизмеримый с опытом Ежи, но тоже бегали… А куда деваться? Попробуй возрази…

Ежи вообще не понимал, каким образом происходил отбор в отряд, почему, вместо благородных детей дворян, в нем появились вот такие, совершенно дикие полузвери. Волк — в прямом смысле полузверь, Ежи видел его в другой ипостаси. А близнецы — просто по уровню развития недалеко от тех зверюг ушли.

Так что Ежи порадовался, когда братья-степняки вызвались чистить конюшни, нисколько не смутившись от запаха, а Волку пришлось оставаться с ними, потому что без присмотра этих дуболомов оставлять нельзя было. Стол-то в трактире восстановлению в итоге не подлежал…