Сон в красном тереме. Том 2

– А по-моему, нужно позвать Цай-юнь и Юй-чуань и хорошенько их допросить, – предложила Пин-эр, – иначе они подумают, будто я глупа и ничего не могла выяснить, – они ведь не знают, из-за кого мы так делаем. Если мы это дело так оставим, они еще больше пристрастятся к воровству и мы с ними ничего не сможем поделать.

– Верно, – одобрительно заметила Си-жэнь, – нужно и о себе подумать!

Пин-эр распорядилась позвать двух служанок.

– Можете не волноваться, воровку уже нашли, – сообщила она девушкам.

– Кто же это? – вырвалось у Юй-чуань.

– Сейчас ее допрашивают в комнате второй госпожи Фын-цзе, и она во всем призналась, – ответила Пин-эр. – Но я сразу поняла, что она не виновата, и мне очень жаль, что она от страха сознается в том, чего не делала. Второй господин тоже жалеет ее и хотел взять часть вины на себя. Я могла бы раскрыть это дело, но вся беда в том, что настоящая воровка со мной в дружеских отношениях. С хозяйкой дома, где лежит украденное, можно было бы особенно не считаться, и пропажа легко бы нашлась, но я не хочу повредить репутации одного хорошего человека. Вот я и попала в затруднительное положение. Приходится просить второго господина Бао-юя принять на себя всю вину. Что вы об этом думаете, я вас спрашиваю? Если вы обещаете впредь соблюдать осторожность и заботиться о собственной репутации, второй господин на этот раз примет вину на себя; иначе я сейчас же доложу обо всем госпоже Фын-цзе и попрошу ее, чтобы она зря не обижала невиновную.

Цай-юнь невольно покраснела и от стыда готова была провалиться сквозь землю.

– Не волнуйтесь, сестра! – сказала она. – Незачем обвинять честного человека! Раз уж дело приняло такой оборот, я все скажу! Наложница Чжао много раз просила меня достать этого порошка для Цзя Хуаня, и я взяла его у госпожи. Я виновата! Когда госпожа бывала дома, мы часто брали порошок и дарили другим. Я думала, что и на этот раз все сойдет благополучно. Но я не могу допустить, чтобы обвиняли невинного! Отведите меня ко второй госпоже Фын-цзе, сестра, я во всем признаюсь.

Все были поражены откровенным признанием Цай-юнь.

– Ты всегда была честной, сестра Цай-юнь! – воскликнул Бао-юй. – Не нужно ни в чем признаваться, я скажу, что сам утащил порошок, чтобы вас припугнуть, но, поскольку поднялся скандал, решил открыться. Только прошу вас, сестрицы, впредь будьте благоразумнее, это для всех будет лучше!

– Зачем вам брать вину на себя, если все это сделала я? – настаивала на своем Цай-юнь. – Пусть будет что угодно, отвечать должна я!

– Не говори так! – поспешно остановили ее Пин-эр и Си-жэнь. – Если ты признаешься, в это дело окажется замешанной и наложница Чжао, а если об этом узнает третья барышня Тань-чунь, она будет сердиться! Если же всю вину примет на себя Бао-юй, никто не пострадает! Ведь об этом, кроме нас, никому не известно!.. Только впредь будьте осторожнее!.. Захотите что-нибудь взять, лучше подождите приезда госпожи Ван! Тогда, если вы даже весь дом раздадите, мы будем в стороне.

Цай-юнь опустила голову, немного подумала и согласилась.

Уговорившись обо всем, Пин-эр отвела в сторону обеих служанок и Фан-гуань, затем позвала У-эр и велела ей в случае расспросов говорить, что порошок гриба фулин она получила от Фан-гуань. У-эр бесконечно благодарила ее за милость.

Затем Пин-эр повела девушек к себе. Здесь уже находилась жена Линь Чжи-сяо с несколькими женщинами, охранявшими тетку Лю. При появлении Пин-эр она доложила:

– Сегодня утром я приказала привести сюда под охраной тетку Лю, и так как на кухне некому хозяйничать, я велела жене Цинь Сяня готовить на барышень.

– Кто это такая жена Цинь Сяня? – удивилась Пин-эр. – Я ее что-то не помню!

– Она обычно дежурит по ночам в южном углу сада, – объяснила жена Линь Чжи-сяо, – а днем отдыхает, поэтому вы, барышня, не видели ее и не знаете. У нее скуластое лицо, большие глаза; она очень аккуратная и проворная женщина.

– Да, да, – подтвердила Юй-чуань. – Как это вы, сестра забыли ее? Ведь она приходится тетей Сы-ци, служанке второй барышни Ин-чунь. Отец Сы-ци – слуга старшего господина Цзя Шэ, а дядя ее служит здесь у нас.

– А-а-а! – протянула Пин-эр. – Так бы сразу и сказала. Но только ты слишком поторопилась с назначением. Сейчас, как говорится, вода ушла и все камни обнажились. Все, что пропало из комнаты госпожи, мы нашли. Оказывается, однажды Бао-юй зачем-то заходил к этим двум негодницам, а те стали над ним подшучивать: «Ничего не берите отсюда, пока вашей матушки нет дома!» Однако Бао-юй, улучив момент, когда они отвлеклись, вошел и стащил что-то. Девчонки об этом не знали и с перепугу подняли переполох. Когда Бао-юй узнал, что девушек обвиняют в воровстве, он во всем признался и показал мне вещи, которые утащил. А что касается порошка фулин, то его тоже где-то достал Бао-юй и раздарил многим слугам и служанкам – не только тем, кто живет в саду, но и тем, кто живет вне сада. Даже сыновья мамок выпросили у него порошок для своих родственников и для подарков знакомым. Си-жэнь получила свою долю, но часть отдала Фан-гуань, а та поделилась со своими подругами – это дело обычное. Две корзиночки с порошком, которые недавно прислали, в целости и сохранности стоят в зале, где обсуждаются хозяйственные дела. Никто их не тронул! Зачем же обвинять людей в воровстве? Я сейчас доложу обо всем моей госпоже!

С этими словами она круто повернулась и направилась в спальню Фын-цзе. Здесь она точь-в-точь повторила то, что уже говорила.

– Пусть это и так, – ответила ей Фын-цзе, – но все же Бао-юй любит вмешиваться не в свои дела. О чем бы его ни просили, он соглашается. Когда его похвалят, разве он найдет в себе силу отказать в какой бы то ни было просьбе?! Если мы сделаем вид, что верим ему, он и впредь будет выгораживать других. Как мы тогда сможем справиться с нашими людьми?! Все это надо еще раз хорошенько расследовать! Мне думается, нужно созвать служанок из комнат госпожи, но так как бить их неудобно, следует поставить их на колени на черепки от битой посуды, на самом солнцепеке. Продержать их так, не давая ни пить, ни есть, до тех пор, пока они во всем не признаются, признаются они непременно, будь они даже выкованы из железа!

Фын-цзе замолчала, немного подумала, а затем добавила:

– «Муха садится только на треснутое яйцо»! Если старуха Лю не воровала, почему люди указывают на нее?! Правда, наказывать ее за воровство нет оснований, но следует отказаться от ее услуг! Ведь если даже из императорского дворца кого-нибудь изгоняют за оплошность, это не значит, что его обижают.

– Не волнуйтесь! – улыбнулась Пин-эр. – Говорится же: «Где можно простить, следует простить». Ну что особенного случилось у нас сейчас? Нужно только радоваться, что представился случай проявить милосердие! Если вы будете придираться к мелочам, это станет известно за пределами дома и вызовет ненависть к вам. А вам и о себе следует подумать! Ведь вы находитесь в тяжелом положении. Вы ожидали ребенка, но на шестом-седьмом месяце произошел выкидыш! Разве это случилось не потому, что вы переутомились и подорвали здоровье излишними заботами?! Лучше сделайте вид, будто вы обо всем знали и просто решили покончить дело миром.

Они поговорили еще немного, и наконец Фын-цзе, улыбаясь, сказала:

– Пусть будет по-твоему. Действительно не стоит раздражаться из-за пустяков!

– Вот видите, я права, – улыбнулась Пин-эр.

Она встала, вышла за дверь и отпустила всех, кто с ней пришел.

Если вы хотите знать, что было дальше, прочтите следующую главу!

Глава шестьдесят вторая, которая повествует о том, как опьяневшая Сян-юнь спала на подушке из опавших лепестков гортензии и как глупая Сян-лин испачкала юбку из гранатового шелка

Когда Пин-эр вышла из комнаты, она сказала жене Линь Чжи-сяо:

– «Крупные неприятности умей сводить к мелочам, а на мелочи вовсе не обращай внимания». Только те процветают, кто придерживается этого правила. Если по всякому поводу звонить в колокола и бить в барабаны – лишь суматоха подымется. Сегодня же надо вернуть на кухню тетку Лю и ее дочь, а жену Цинь Сяня отправить на прежнее место. Служанок же необходимо каждый день тщательно проверять!

Пин-эр повернулась и ушла в дом. Мать и дочь Лю поклонились ей вслед. Жена Линь Чжи-сяо повела их обратно в сад и доложила обо всем Ли Вань и Тань-чунь.

– Хорошо, что все окончилось тихо, – обрадовались те.

Но, увы, Сы-ци и другие служанки радовались преждевременно. Жена Цинь Сяня, очень довольная тем, что получила выгодное место, приняла кухонные дела и начала распоряжаться, однако сразу обнаружила нехватку многих предметов утвари и продуктов.

– Первосортного неклейкого риса не хватает два даня, – говорила она, – простой рис тоже перерасходован, угля недостает…

Между тем она потихоньку приготовила корзину угля и один дань неклейкого риса в подарок жене Линь Чжи-сяо да отослала еще подарки в контору. Потом она приготовила угощение, позвала служанок, работавших на кухне, и заявила им:

– Я попала на это место исключительно благодаря вашей помощи, так что отныне будем жить одной семьей, и если я чего-нибудь не сумею досмотреть, вы мне помогайте!

Но веселье в самом разгаре было прервано появлением служанки, которая объявила жене Цинь Сяня:

– Приготовишь завтрак и можешь уходить! Все дела передашь снова тетушке Лю; оказывается, она ни в чем не виновата.

Это известие как громом поразило жену Цинь Сяня – она притихла, опустила голову, собрала все свои пожитки и ушла. Выходит, она напрасно расходовалась на подарки. Теперь еще ей пришлось за свой счет покрывать недостачу. Даже Сы-ци от злости вытаращила глаза, когда узнала эту новость, но, так как изменить что-либо было не в ее силах, ей пришлось смириться.

Наложница Чжао, которой Цай-юнь украдкой подарила много всяких вещей, о чем было известно Юй-чуань, трепетала от страха, и ее прошибал холодный пот при мысли, что ее будут допрашивать и могут обвинить в краже. Поэтому она каждый день окольными путями старалась разузнать, что говорят в доме.

Но вот однажды к ней пришла Цай-юнь и радостно сообщила:

– Всю вину принял на себя Бао-юй, так что отныне можно не беспокоиться!

Только после этого у наложницы отлегло от сердца. Зато на Цзя Хуаня, который слышал весь этот разговор, слова Цай-юнь произвели самое неожиданное впечатление. Он схватил все, что ему подарила Цай-юнь, швырнул ей в лицо и выругался:

– Лицемерная девчонка, не нужны мне твои подарки! Теперь я все понимаю! Неужели Бао-юй согласился бы принять вину на себя, если б ты с ним не якшалась?! Если уж ты мне делала подарки, нужно было молчать и никому об этом не рассказывать! Ты же все рассказала ему, и держать мне эти подарки у себя просто неудобно.

Задыхаясь от волнения, Цай-юнь стала клясться, что ничего подобного не было, и, не выдержав, разрыдалась. Однако Цзя Хуань не верил ни одному ее слову и только твердил:

– Я не посчитаюсь с нашими отношениями и расскажу откровенно второй госпоже Фын-цзе, что ты сама все крала и давала мне, хотя я тебя об этом не просил! Иди и хорошенько обо всем подумай!

Жестикулируя, он бросился к двери. Наложница Чжао обрушилась на него с бранью:

– Выродок несчастный! Что ты болтаешь?!

Цай-юнь судорожно рыдала. Наложница Чжао всячески ее утешала:

– Милое дитя, он несправедливо тебя обидел! Но я-то вижу, в чем дело. Я соберу все твои подарки, а дня через два он одумается и изменит свое отношение к тебе!

С этими словами она принялась собирать вещи, которые Цай-юнь подарила Цзя Хуаню. Но разгневанная Цай-юнь забрала у нее подарки, завернула в узел и, незаметно пробравшись в сад, швырнула все в речку. Кое-что из вещей утонуло, кое-что уплыло. А сама Цай-юнь, возмущенная и обиженная, вернулась домой и, укрывшись с головой одеялом, проплакала всю ночь.

Вскоре наступил день рождения Бао-юя. Оказалось, что в этот же день родилась Бао-цинь.

Госпожи Ван не было дома, поэтому день рождения праздновался не столь шумно, как в предыдущие годы. Один лишь даос Чжан прислал подарки и новый амулет с именем взамен старого, да еще несколько монахов и монахинь из буддийских и даосских монастырей прислали письменные пожелания счастья, статуэтку бога долголетия, бумажных коней, изображения духов-покровителей дворца Жунго и еще кое-что. Друзья и знакомые семьи Цзя накануне дня рождения принесли поздравления. Ван Цзы-тэн прислал в подарок целый набор одежды, пару обуви и чулок, сотню персиков как символ долголетия и сто пучков тонкой, как серебряные нити, лапши. Половина всего этого была отослана тетушке Сюэ.

Что касается других членов семьи, то они прислали кто что мог: госпожа Ю подарила пару туфель и пару чулок, Фын-цзе прислала расшитый узорами шелковый кошелек для благовоний с четырьмя застежками, в который вложила золотую статуэтку бога долголетия и персидскую безделушку. В храмы были посланы люди для раздачи милостыни бедным.

Бао-цинь тоже получила подарки, однако перечислять их здесь мы не будем.

Сестры делали подарки соответственно своим возможностям: одна прислала веер, другая – надпись на шелке, третья – картину, четвертая – стихи, – лишь бы только оказать знаки внимания.

Бао-юй в этот день встал рано. Умывшись и причесавшись, он вышел во двор и остановился перед главным залом, где Ли Гуй и другие слуги уже расставили курительные свечи и приготовили все необходимое для жертвоприношений Небу и Земле. Бао-юй зажег свечи, совершил жертвоприношения и после возлияния чая и сожжения жертвенных бумажных денег отправился в кумирню предков дворца Нинго, где тоже совершил положенные церемонии. Затем он поднялся на возвышение, устроенное для любования луной, и поклонился в ту сторону, где находились матушка Цзя, Цзя Чжэн и госпожа Ван. После этого он зашел к госпоже Ю, поклонился ей, посидел у нее немного и возвратился во дворец Жунго. Он навестил тетушку Сюэ, которая задержала его на некоторое время, затем повидался с Сюэ Кэ и наконец вернулся к себе в сад.

Здесь, в сопровождении Цин-вэнь и Шэ-юэ, а также девочки-служанки, которая несла за ним коврик для совершения поклонов, Бао-юй обошел комнаты старших по возрасту, начиная с Ли Вань. Повидавшись со всеми, Бао-юй отправился навестить своих нянек, побыл у них и опять вернулся к себе. Теперь слуги хотели поклониться ему и поздравить, но Бао-юй никого не принимал. Си-жэнь говорила всем, что по приказу госпожи Ван ее сын не должен принимать поздравлений, так как по молодости не имеет права пользоваться подобной привилегией. Поэтому никто не совершал перед ним поклонов.

Пришли Цзя Хуань и Цзя Лань, но Си-жэнь и их не впустила, и, посидев немного в прихожей, они ушли.

– Как я устал сегодня от ходьбы! – пожаловался ей Бао-юй.

Он прилег на кровать, выпил полчашки чаю и хотел отдохнуть, но в этот момент в дверь с шумом ввалилась ватага девочек-служанок. Среди них были Цуй-мо, Сяо-ло, Цуй-люй, Жу-хуа, Чжуань-эр, кормилица с Цяо-цзе на руках, Цай-луань, Сю-луань и другие. В руках они держали красные коврики.

– Нас так много, что мы чуть не сломали дверь! – кричали они. – Угощайте нас лапшой!

Вслед за ними появились Тань-чунь, Ши Сян-юнь, Бао-цинь, Син Сю-янь и Си-чунь.

Бао-юй с улыбкой поднялся им навстречу.

– Спасибо за внимание… Скорее подавай чай! – крикнул он Си-жэнь.

Он пригласил всех сесть. Си-жэнь подала чай. Не успели девушки выпить по глотку, как появилась нарядно одетая Пин-эр.

Бао-юй бросился к ней навстречу:

– Сестра, я только что был у второй госпожи Фын-цзе. Она сказала, что не может принять меня, поэтому я послал служанку пригласить тебя…

– А я как раз помогала Фын-цзе одеваться и не могла выйти, – перебила Пин-эр. – Уже потом я узнала, что вы меня приглашаете. Разве я заслуживаю такой чести? Вот я и прибежала поклониться вам!

– Спасибо, что ты удостоила меня своим посещением! – улыбнулся Бао-юй.

Си-жэнь поставила возле дверей табуретку и предложила Пин-эр сесть. Пин-эр поклонилась Бао-юю, а тот в ответ поклонился ей. Тогда она опустилась перед ним на колени, и Бао-юй тоже опустился на колени. Си-жэнь поспешно подняла его, но на каждый поклон Пин-эр он продолжал отвечать поклоном.

– Ну что ж, кланяйся еще! – подтолкнула его Си-жэнь, когда поклоны окончились.

– Зачем? – спросил Бао-юй. – Уже все!

– Сейчас она кланялась и поздравляла тебя с днем рождения, – сказала ему Си-жэнь, – а теперь ты должен кланяться ей, потому что и у нее сегодня день рождения.

– Так, значит, и у тебя день рождения? – воскликнул Бао-юй, торопливо кланяясь.

Пин-эр в ответ снова поклонилась ему, как было положено по этикету.

Незаметно подтолкнув в бок Бао-цинь и Сю-янь, Ши Сян-юнь сказала:

– Если б вы все четверо стали поздравлять друг друга, то, наверное, потратили бы на это целый день!

– Значит, и у сестрицы Сю-янь сегодня день рождения? – воскликнула удивленная Тань-чунь. – Как это я забыла? Немедленно сообщите второй госпоже Фын-цзе, чтобы она прислала барышне Син Сю-янь такие же подарки, как барышне Бао-цинь.

Служанка поддакнула и побежала выполнять ее приказание. А что касается Сю-янь, то она вынуждена была пригласить гостей на угощение, так как Сян-юнь выдала ее.

– Интересно все же получается! – заметила Тань-чунь. – На протяжении года нам каждый месяц приходится праздновать чей-либо день рождения, потому что у нас живет очень много людей. Случается, что у двоих или у троих день рождения совпадает! Даже первый день Нового года не пропадает даром – его заняла старшая сестра Юань-чунь!.. Поэтому не приходится удивляться, что на ее долю выпало счастья больше, чем другим. Да еще наш прадед родился в этот же день! Только он празднует день своего рождения в потустороннем мире! Потом минует праздник фонарей, и тут же подходит день рождения тетушки Сюэ и сестры Бао-чай. И как удивительно, мать и дочь родились в один и тот же день! Затем в первый день третьего месяца – день рождения госпожи Ван, в девятый день – день рождения второго господина Цзя Ляня. Вот только во втором месяце никто не родился.

– Как никто? – воскликнула Си-жэнь. – В двенадцатый день второго месяца родилась барышня Линь Дай-юй… Правда, она не из нашей семьи.

– Ну и память у меня стала! – засмеялась Тань-чунь.

Бао-юй улыбнулся и, указывая пальцем на Си-жэнь, громко произнес:

– Она сама родилась в один день с барышней Линь Дай-юй, поэтому и запомнила!..

– Так вы, значит, родились в один день? – всплеснула руками Тань-чунь. – Сколько лет живем вместе, а не знали об этом и ни разу тебя не поздравили! День рождения Пин-эр тоже был нам неизвестен – только сейчас узнали!

– Нам не выпало счастья принимать поздравления и получать подарки, – заметила Пин-эр. – Зачем же говорить об этом дне?! Не лучше ли, чтобы он проходил для вас незаметно? Зря Си-жэнь сболтнула! Лучше я поздравлю барышню, когда она вернется домой!

– Прости, если тебе доставили лишние хлопоты, – промолвила Тань-чунь. – Но все же я не успокоюсь, пока не отпраздную день твоего рождения.

– Совершенно верно, – поддержали ее Бао-юй и Сян-юнь.

– Пойдите ко второй госпоже Фын-цзе и передайте ей, что сегодня мы не отпустим Пин-эр, – приказала Тань-чунь служанкам. – Мы все сложимся и отпразднуем этот торжественный день.

Девочки-служанки убежали, а через некоторое время возвратились и доложили:

– Вторая госпожа благодарит барышень за то, что вы оказали Пин-эр такую честь. Она, правда, не знает, чем вы собираетесь угощать Пин-эр, но просит, чтобы и ее не забыли, не то она потребует Пин-эр к себе.

При этих словах все рассмеялись.

– Сегодня на нашей кухне ничего не готовили, – сказала между тем Тань-чунь. – Всё прислали с общей. Так что давайте соберем деньги, велим тетке Лю купить лапши и овощей и устроить для нас пир здесь.

– Это будет чудесно! – поддержали ее остальные.

Затем Тань-чунь приказала служанкам пригласить Ли Вань, Бао-чай и Дай-юй и послала за теткой Лю.