Академия Клементины (СИ)

Кинжалы и стрелы Ева решила оставить на самый конец. Она тайно надеялась, что если не успеет закончить все сегодня, то потом ее освободят от этой работы, и подсчётом займётся кто-то другой. Ещё раз улыбнувшись Йеону, чтобы ободрить, она пошла искать длинные ящики, которые судя по всему уже отнесли внутрь.

Подсобка была очень большой, здесь было, где развернуться. Сначала… Когда не был привезен товар. Чем больше шло внутрь, тем теснее становилось. Здесь много чего было. Рваные пыльные матрасы, уложенные горой, много мишеней для стрельбы из лука, но которые были уже совсем разрушены. Этакий лабиринт из всего того, что могло понадобиться для тренировок. Рваные манекены, из голов которых уже полностью выпало сено; разбитые щиты, сотни поломанного деревянного оружия в углу. Но так как Ева сидела не без дела, справедливо можно заметить, что время шло незаметно, пока она о нем не задумалась; не задумалась о том, как тут мрачно, сыро и уже надоело все это железо. С большим инвентарем ещё можно было справиться — его легче считать, да и меньше его по количеству, а вот мелочь всякая… Порой Ева даже не знала, какое оружие обозначено в этом списке.

Йеона все ещё не было, когда пришел главный орк и стал объяснять, что их работа окончена — все перетащили, а если будет недостача, то вопрос не к ним — они закончили и собирались сваливать. Но видя, что его языка совсем не понимают, он даже не попытался перейти на общий (хотя прекрасно его знал). Просто махнул рукой, пользуясь отсутствием наглого вампира, и вышел из подсобки, оставляя Еву одну. Постепенно и звуки снаружи стихли: повозки уехали, и уже через минут десять воцарилась губительная тишина, которую снаружи даже тренировки фехтовальщиков не могли разбавить — не было у них уроков.

И в этой мрачной тишине лишь лязг холодного металла говорил о том, что где-то в этой темноте ещё осталась одна душа, продолжающая отбывать наказание. Еве было грустно, она чувствовала себя обманутым ребенком, которому обещали встречу с кумиром, но кумир бросил в самый последний момент. Ридмус обещал отсутствовать недолго, но его все не было. Ева даже потеряла счёт времени, и уже готова была от грусти и разочарования полностью отключить голову, чтобы просто заняться делом и быстро убраться в свои покои, но именно в этот момент дверь в подсобку открылась, и от прохладного осеннего ветра с улицы слабо освещающие это помещения факелы колыхнулись, заиграв тенями на стенах.

Йеон всё-таки пришел, но… Это ли он был? На Еву смотрела темная фигура с ярко-красными зрачками, точно хищник в ночном лесу, вышедший на охоту.

— Прости, что задержался. — Но голос его был таким, как обычно. Быть может, так во тьме его организм выдавал голод? Ридмус подошёл к Еве, не зная о том, какая особенность сейчас в нем взыграла из-за тьмы. — Где орки? Повозок нет.

Хотя он предполагал, где. Ленивые бездельники. Было же сказано, чтоб они ждали его!

— Они закончили таскать ящики и уехали, — ответила Ева, не отвлекаясь от своего дела. Она слегка вздрогнула от прозвучавшего в тишине голоса и чуть не сбилась со счета. К тому, как Йеон все время бесшумно подкрадывался, она никогда не привыкнет.

Досчитав мечи в ящике, она пометила количество, чтобы не забыть, и только тогда повернулась. И сразу отшатнулась, сталкивая проклятый ящик на пол. Мечи с грохотом рассыпались по камню, но Ева смотрела только в красные глаза Йеона. Внутри все сжалось от страха, дыхание замерло, будто у загнанной в угол добычи перед хищником. Коморка вдруг показалась слишком тесной, и захотелось как можно скорее оказаться на открытом пространстве, хотя она никогда не страдала в маленьких помещениях. Ева понимала, что перед ней любимый профессор Ридмус, но все инстинкты сейчас обернулись против него.

— Н-нужно было их задержать? — слегка запнувшись, спросила она. Справившись с первым впечатлением, сознание медленно стало работать вновь. Она выдавила кривую улыбку, заставляя себя перестать бояться. Это же Йеон Ридмус — самый добрый и умный вампир в королевстве. «Вот именно, он — вампир, он съест тебя», — подкидывал инстинкт самосохранения. Мотнув головой, она отогнала эти мысли. — Я соберу здесь все.

Опустившись к упавшему ящику с мечами, Ева продолжала гонять в голове сбивчивые мысли, которые не по ее воле начали спорить друг с другом о сущности вампира. И все же любовь к этому мужчине победила. Он ведь говорил, что с ним и раньше такое бывало, просто хорошо скрывал это. Возможно, она стала единственной свидетельницей его такого состояния. И с чего вдруг так испугалась? У нее по магии лучшая успеваемость на курсе! Уж отбиться сможет. «Так, ну все, это уже перебор. Он не нападет, — успокоила она сама себя. — Йеон не такой».

— У вас все в порядке? — спросила Ева, поднимаясь с пола. К мечам она так и не притронулась. Взглянув в красные глаза профессора Ридмуса уже без страха, она даже сделала шаг к нему. — С директором какие-то проблемы? Простите, если вмешиваюсь не в свое дело, просто вы выглядите… не очень. — Хотя на языке вертелось «паршиво», «страшно» и все в таком духе.

Вампир и сам испугался её реакции, потому что просто не ожидал этого и не знал. И лишь когда её глаза коснулись его лица, Ридмус всё понял. Он опустил голову, чтобы она не видела лица за волосами, и тем более глаз. И с таким видом опустился к мечам, игнорируя её слова о самостоятельной подборке, и сам стал подбирать да укладывать.

— Прости, я забыл. Не хотел тебя пугать, — загробным голосом сказал он. Не из-за голода. Стыдно было… За собственную природу, тоже молодец, нужно было думать, просить ученика при его-то состоянии! — Я в порядке, просто тело меняется из-за голода. — В принципе Ева и так всё прекрасно знала, и он сам видел, как девочки, явно с забранными «бракованными» духами грустили от безответной любви. Его ученица была достаточно наказана. Она была не обязана быть с ним в таком состоянии, хоть в нём и не было зверя, который бы требовал убийства и крови. — Знаешь, Ева… Ты уже хорошо поработала, дальше я сам.

Он не хотел отвечать на то, в порядке ли он; не мог смотреть на неё в этой тьме — в воспоминаниях вставал образ той Евы, которая сейчас впервые увидела его вампирские голодные глаза. Этот испуг… Это трепещущее от страха сердце, которое каждым ударом болью отдавалось в сердце самого Йеона. Он любил свою ученицу, но вот сейчас увидеть её страх перед ним… Не сказать, что Ридмус тут же задумался о немедленном уходе из академии. Все-таки такой путь проделал, но вот если ученики будут его бояться… Он у некоторых до сих пор доверие завоевывает.

— Нет, нельзя же бросать дело незаконченным, — отказалась уходить Ева. Он же только пришел! Пусть она испугалась, но это все потому, что таким она его видела впервые. То, как он резко опустил голову и не хотел встречаться с ней взглядом, красноречивее слов рассказало о его состоянии.

Ева снова села на корточки, чтобы всё-таки собрать мечи. Юбка от резкого движения подняла облачко пыли с пола, а сердце участило свой бег, но теперь из-за близости Йеона. Девичье воображение рисовало, как они случайно могут коснуться пальцами, выбрав один и тот же меч; как они пересекутся взглядами в этот момент. Красные глаза уже не отталкивали, а наоборот, ей хотелось снова заглянуть в них, увидеть что-то новое в давно изученном лице профессора Ридмуса. Сознание ещё больше будоражил тот факт, что она может оказаться единственной, кто вообще видел эту часть Йеона.

— Простите, я не хотела вас обидеть, — тихо сказала она, укладывая меч в ящик. Не знала, как оправдаться, да и нужно ли? — Ваше появление и такой вид были немного неожиданными, мне уже не страшно. Это же вы, профессор, я знаю, что вы не причините мне вреда. — Она даже улыбнулась, чтобы доказать, что все и правда хорошо. Может быть, боязно совсем чуть-чуть, но гораздо больше интереса сейчас.

— Ты меня нисколько не обидела, — улыбнулся невесело профессор Ридмус, за короткое время с ней собрав те самые мечи. Хоть она поднялась и смотрела на него сверху вниз, всё же он продолжал сидеть, взгляда да и головы не поднимал вовсе. Она этого ужаса больше не увидит. — Я должен извиниться, что напугал тебя.

Его взгляд в пол пробежался по упавшему из рук свитку, который обхватил тонкими пальцами мягко, будто той бумаге несколько тысяч лет. Настолько мягко и нежно он относился к такой мелочи. Или боялся сделать резкое движение? Хотя он всегда был эталоном плавности. А уж о его бесшумном подходе со спины легенды ходят.

— Ты сделала уже достаточно много. Магии не чувствую, неужели вручную? — Он усмехнулся, поднимаясь на ноги. А ведь о запрете речь не шла! Тем более запрете магии. Настолько он её уже запугал со своими наказаниями? Это впервые за время, проведенное тут, заставило вампира улыбнуться искренне.

— Ну да, — ответила Ева с искренним непониманием, к чему был такой вопрос. А потом хлопнула себя по лбу. — Конечно, с магией было бы быстрее! Я даже не подумала ее использовать.

Ей пришлось мысленно отругать себя за глупость. А как бы проще было заставить те же мечи подлететь и складывать их по одному в ящик, пересчитывая. Это гораздо удобнее и быстрее, чем перекладывать вручную. Не додумалась до такой простой вещи!

— Мне остались кинжалы и наконечники для стрел, с магией я их вмиг пересчитаю! — обрадовалась Ева, а то уж больно удручала ее мысль, что придется возиться с этой мелочью. Она чуть наклонилась к плечу Йеона, чтобы заглянуть в список, как в тот же момент бумагу прошило острое лезвие и пригвоздило к ящику напротив. — Э?

Ещё один кинжал пролетел совсем близко от лица, она даже ничего не успела понять, как Йеон оттолкнул ее в сторону. Это чья-то шутка? Входная дверь резко захлопнулась, как только Ева повернулась к ней, а из всех ящиков поднималось все больше оружия, и целилось оно в Йеона. У Евы не было хорошей физической подготовки, но раньше она тренировалась и даже умела обращаться с оружием, да и боевая магия требует хоть какой-нибудь реакции. Йеон даже в своем состоянии ловко уворачивался от летящих в него клинков, вампирское ли это чутье или просто годами отточенное мастерство, Ева не знала. Она как завороженная наблюдала за ним, не было ни одного лишнего движения. Уходя с места, куда должно было воткнуться лезвие в самый последний момент, он ещё умудрялся готовить заклинание. Ей бы просто отсидеться в углу, чтобы не привлекать внимание, пока профессор Ридмус разбирался сам, но просто не могла так. И ладно вспомнила бы какой-то заклинание — сейчас неплохо подошло бы что-нибудь с невесомостью — но она просто схватила меч, который летел в спину Йеону, и он его не видел, и отбила им соседний кинжал, смещая с курса.

— Ого! Руки ещё помнят, — вслух удивилась она, оглядывая меч в руках.

Эта заминка дорого обошлась: один из мечей изменил направление в Еву, а она слишком поздно его заметила и уйти уже не успевала. Острое лезвие прошило плоть ровно под правой ключицей, кровь брызнула на лицо Еве. Прозвучало последнее слово заклинания, и взбесившиеся клинки с грохотом упали на каменный пол, а за ними и профессор Ридмус рухнул на колени, получивший ранение вместо своей ученицы.

— Йеон! — крикнула Ева, впервые назвав любимого профессора по имени. Она выронила меч из рук и в панике просто не знала, за что хвататься. Нужно ли вытащить меч из раны? У него идёт кровь, а он и так ослаблен! Что делать?!

Профессор открыл рот, но вместо слов из горла вырвалась слишком густая черная кровь. Того же цвета у него пыталась потечь из раны, но слишком густая, она не могла пройти препятствие в виде меча. Но он мешал регенерации.

Йеон попытался сказать что-то ещё, но теперь получилось лишь кряхтение. Это было слишком больно, и как человеку, ему не приходилось никогда получать такие ранения. Больно, холодно, но одновременно жарко. Не то смесь крови и стали, не то страха и адреналина. Лишь с помощью силы воли Йеон продолжал стоять на коленях, держась за лезвие меча. Не мог сказать, но мог показать. Нужно вытащить меч. Что он и сам пытался сделать, но организм просто не позволял причинить себе ещё больше боли, чем было сейчас — руки замерли на новом месте, не могли вытащить его и были лишь способны в бессилии просто сжимать лезвие до новых ран на ладонях.

— Огонек, — откашлянул он кровь. — Поис-ко-вый….

Выдохнув, Йеон почувствовал в себе нездоровый инстинкт самосохранения. Нездоровый, потому что требовал жертву в обмен на собственную жизнь. Рядом с алым цветом зрачков виднелось, как белок глаз почернел, и ничего, кроме кровавой радужки не выдавало его лица в этой тьме, слабо осветленной факелами. Сквозь губы Ева видела, как удлинялись его клыки, как белоснежные острые пики угрожающе сверкали на фоне черной на губах крови. И это чудище смотрело на Еву.

Сам Йеон испугался себя. Ему не приходилось испытывать столь страстное и безумное желание укусить и напиться, восполнить свои силы через чужую кровь, а ее сердце так манило, так быстро стучало — подобно пташке в клетке, трепыхалось от страха, пело от ужаса. И все из-за него. Потому что она — его добыча!

— Уходи. — Но то было лишь желание, что не означало полного отсутствия разума. Йеон продолжал быть собой, просто с новым фонтаном чувств внутри себя. — Позови помощь. Пусть несут кровь. Пусть дадут крысу — что угодно… — Иначе он просто не залечится. Он уже не мог лечиться — не чувствовал, чтобы кожа стягивалась вокруг меча и болезненно ныла от инородного объекта, который мешал!

Мешали он и запах. Йеон сейчас не знал более соблазнительного запаха, чем запах Евы. Духи то были или её собственный аромат, но десны сводило от боли — так сильно он хотел ее.

Словно в каком-то кошмаре Ева наблюдала за муками Йеона, видела его боль, то, как он силится справиться со своей природой. Нужно было что-то сделать, как-то помочь ему! Видя, что он пытался вытащить меч, ее мозг наконец-то заработал. На ватных ногах она обошла его со спины, но руки так сильно тряслись, что не получалось ухватиться за рукоять, отчего она причиняла только больше боли. Ей нужно было собраться, схватить и резким движением вытащить. «Давай же!» — кричала она на себя. Ещё один булькающий кашель заставил ее взять себя в руки.

Меч со звоном упал рядом, и Ева вернулась обратно, вставая на колени перед Йеоном. Плевать было, если испачкается, она даже не замечала, что лицо и так в крови. Может, она не очень внимательно слушала на занятиях по целительству, но зато хорошо знала о вампирах — он должен был лечиться сам, но этого не происходило! Сказалась нехватка крови в последние дни?

— Я приведу помощь, — пообещала Ева и подняла лицо Йеона, чтобы он увидел в ее глазах, что она его не оставит. Однако ее глаза расширились в страхе, но не перед ним, а за него. Времени терять больше нельзя. Как скоро он потеряет рассудок? Она кинулась к двери, но… — Проклятье, закрыта!

Дёргая ручку, Ева пыталась открыть дверь, но та ни в какую не поддавалась. Заклинание отпора тоже не сработало, а использовать взрыв в таком маленьком подвальном помещении она побоялась. «Что же делать?» Она обернулась на Йеона, надеясь найти ответ у него, но тот опасно пошатнулся и чуть не упал — Ева успела подхватить, подставив свое плечо. Ему нужна была кровь прямо сейчас, и он ее получит.

— Пей, — прозвучало как приказ.

Красные глаза скосились на нее сбоку, а рот застыл в выдохе. Дыхание глубокое, медленное, контролируемое им самим. Не верил, что дверь закрыта, и потому Ева упала — последние силы были брошены на превращение в густой дым, который словно гонимый ветром, в секунду оказался перед дверью, но дым сквозь нее пройти не мог. Не мог и вампир, обернувшись в себя.

Йеон повалился на колено, а Ева тут же оказалась рядом, вновь требуя, чтобы он пил. «Глупое луковое горе…» Он никогда не пил из человека — не застал тех времен, когда вампиры были убийцами. И потому было страшно, как силен инстинкт при соприкосновении с человеческой кровью, с жгучестью на клыках от огня красной жидкости.

Она так и не послала «Огонек», что вместо нее сделал сам Йеон. Темно-зеленый сгусток сорвался с его губ, когда он прошептал: «Спаси», и рванул сквозь щель между дверью и полом. Не мог пройти дым, но могла пройти неосязаемые магия. А Ева продолжала его искушать. Теперь не сбоку, прямо перед ним, она сидела на коленях и оголила плечо. Для него, для его клыков. Добыча сама рвалась в пасть.

— Я никогда не…

Он хотел договорить, но новый черный сгусток крови рванул наружу, пачкая ее платье. И это будто была последняя капля — сознание профессора Ридмуса улетучилось, а с ним и разум. Не он, а хищник, положил тяжёлые ледяные руки на плечи ученицы. Не он, а зверь, коснулся лбом ее ключицы. Не он, а вампир упивался ее запахом.

— Пей уже, — почти моля, просила Ева. Он все никак не решался, и когда опустил голову, у нее навернулись слезы. Она очень боялась, что он откажется, а когда придет спасенье, будет уже поздно. — Если ты умрёшь у меня на руках, я никогда не прощу…

Йеон закрыл глаза и ничего не видел. Он поддавался своим инстинктам, разрешал им брать себя медленно, обрисовывая четкие границы. Пусть тело его ведёт, но голова была свежа. Он контролировал себя. Позволил, но контролировал.

Рот открылся, и клыки коснулись нежной ключицы Евы. Голова поднялась, а с ней и медленно провели влажные дорожки черной крови клыки. Он примерялся, наслаждался, как жертва дрожала в его руках. Как его руки скользнули вперёд, обнимая Еву крепко, слишком крепко, словно тискам, что даже не позволяли двинуться, что уж говорить о том, чтобы вырваться, если укус зайдет слишком далеко.

Йеон не знал, как и что надо делать, но ему будто голос нашептывал. Он без проблем нашёл под кожей небольшой сосуд, не сравнимый с сонной артерией, но ученица должна была выжить после укуса. Более того, она должна была остаться в сознании. Может, Йеон и нарочно тянул время — чтобы помощь успела до того, как всё свершится, но чуткий слух не улавливал позади бегущих шагов помощи.

И вот клыки коснулись кожи. Йеон боролся с собой. Он знал, что надо сделать, но это первый укус! Точка невозврата! А если он станет монстром после этого? Кровь из бутылки донора не сравнима с горячей кровью, наполненной страхом жертвы. Не знал, но чувствовал, что это станет ему наркотиком. Он уже сейчас слабел, с трудом держа тело в тисках, но голову даже сейчас сохранял свежей.

Как же она вкусно пахла! Как же соблазнительно она жгла вампира жаром своего тела. А он всё медлил. Зажмурившись, и дернув тиски, Йеон воткнул клыки в кожу и тут же убрал их. Ненамного воткнул, из тех ранок вряд ли можно напиться, а тем более нельзя высосать кровь до смерти. Это хорошо, но в ту секунду, что клыки были в теле… Йеон готов был жизнь отдать, чтобы вонзить зубы до самой десны в шею; он готов был страдать вечность, чтобы минуту продержать зубы в горячей плоти. Он успел уловить тот кайф, когда зубы коснулись жгучей алой крови, которая так отличалась от его собственной.

Не помня себя от страха за Еву и за своё благоразумие, которое всё-таки стало теряться где-то, Йеон в неком извинении облизнул ранки, слизывая первые капли крови, и только потом губами, словно пиявка, он присосался к коже вокруг укуса и с жадностью, но не теряя контроль и скорость иссушения, стал пить девичью кровь.

Плечи Евы слегка дернулись, но она заставила себя немного расслабиться. Боли почти не было, а затем язык Йеона прошёлся по коже, отгоняя страх на второй план. Он наконец-то принял ее помощь, он не умрет. Оказавшись в холодных объятиях, о которых мечтала с первого года обучения, сама она пылала жаром жизни изнутри. Не пересчитать, сколько раз она себе представляла разные ситуации, как может оказаться на своем нынешнем месте: в кабинете декана, на прогулке в саду, в классе после занятий, но точно не думала, что от этого будет зависеть чья-то жизнь.

Почувствовав, как он начал тянуть кровь, Ева вцепилась в его дублет по бокам. Конечно же ей было страшно! Она добровольно предложила свою кровь вампиру — это как сунуть руку в пасть льву. Знала, что он может причинить ей вред, потеряв контроль, или даже убить, но о своем благополучии думала в последнюю очередь.

Сердце бешено колотилось и от испуга, и от восторга одновременно. Если она правильно поняла, у него это тоже было впервые. Такой момент, можно сказать, интимный, сделал их гораздо ближе друг другу. Между ними возникла связь, и Ева не позволит ей легко исчезнуть после всего, что здесь случилось.

Удивительно, что чем больше он пил кровь, тем меньше она боялась. Прикрыв глаза, Ева облокотилась щекой на голову Йеону. Вот ещё одно желание исполнилось — коснуться его волос. Прикрыв глаза, она с упоением вдыхала их аромат — лучше любых духов. Вот бы время остановилось, и этот момент их единения никогда не заканчивался.

Он пил, пил, пил… Кровь перестала течь из раны, но он пил, пил, пил… Уже не было такой жажды, но…

Пил, пил, пил…

Это было так вкусно, так приятно… Если он прикоснется губами к крови, которую привезёт Коте, его просто вырвет, настолько теперь холодная и настоявшаяся кровь казалась ему отвратным пойлом. Не то что эта — горячая, дарующая жизнь, дающая энергию. Всё равно, что всю жизнь питаться травой, не получая белка, и тут дали кусок мяса. Огромный, вкусный, жаренный кусок, из которого сок просто лился со всех сторон. Запах мяса ты мог учуять с другого конца города. И он твой. Только твой.

Она его. Только его.

И если бы не разум, который стал подавать сигналы об ослабевшем сердцебиении Евы, Йеон не остановился бы. Да даже когда пошли сигналы, каждый глоток он обещал делать последним, и лишь когда его тело перестало греться о тело похолодевшей ученицы, Йеон вновь скользнул языком по ране, говоря тем самым «Спасибо», после чего накрыл ранку тканью платья и с выдохом опустил голову, прислушиваясь к себе, одновременно отгоняя наваждение.

— Если об этом узнают, — прошептал он. Прошептал тихо, спокойно, без кашля и крови из рта, — меня уволят. Если дойдёт до короля — вампиров изгонят, если не объявят войну…

Она должна была об этом молчать!

— Никто не узнает, — пообещала Ева. Она прекрасно осознавала опасность, и ее слово против слова родителей или короля ничего не будет значить. Все годы, что Йеон потратил, чтобы заслужить свое место, могут быть стёрты одним лишь укусом. Все ещё не отпуская его из объятий, она слегка потерлась щекой о волосы и тихо шепнула: — Теперь все будет в порядке.

Стало чуточку жаль, когда Йеон оторвался от ее плеча, и, успокоившись, Ева почувствовала лёгкую слабость в теле. Она очень надеялась, что не побледнела, хотя макияж должен был скрыть все хотя бы на лице, а платье прикроет две маленькие ранки. Поэтому, когда их придут выручать, ей просто нужно держаться бодро. То, что случилось сейчас, останется только между ними, она даже Робу рассказывать не станет.

Когда опасность миновала, в голову сразу полезли глупые мысли. Ева назвала же профессора Ридмуса по имени! Обращалась к нему на «ты». Как теперь быть после такой фамильярности? Ей оставалось надеяться, что в его состоянии Йеон ничего не слышал или не запомнил таких мелочей. Подумав, что действительно беспокоится о каких-то глупостях, она тихо усмехнулась.

Йеон кивнул ей, но не поднимался и ей не давал подняться. Сколько он у неё выпил? Сознание возвращалось, и он судорожно думал о состоянии Евы. Он «отобедал» своей ученицей. Любимой, но горе-ученицей! Это постыдно, это низко! И пусть она сама предложила, он взрослый мужчина, неужели не мог совладать со своими инстинктами? Видимо, не мог, раз жизнь висела на волоске.

— Спасибо, Ева, — прошептал он тихо-тихо, но она точно услышала его в такой тишине. А вскоре, через минут пятнадцать, пока оба они приходили в себя, Йеон услышал шаги за дверью. Их обнаружили и пытались вызволить из запечатанной, как оказалось, рунами комнаты. Его очень волновал вопрос, что произошло, но если сейчас не скрыть следы, плевать будет уже, что тут случилось.

Ева вся была в его крови, бледность и холод тела можно было списать на страх и пережитый ужас, о котором сам профессор обязательно в подробностях расскажет директору.

— Вам нужна помощь? — спросили за дверью. Йеон осмотрел Еву. Если её будут проверять, то, конечно же, всё обнаружится. Да и по правде говоря, ей нужен были лишь покой и продукты, богатые гемоглобином. Об этом он позаботится сам.

— Только мне, — сказал он освободителям за дверью. — Я не смог регенерировтаь полностью.

Он многозначно взглянул на Еву и кивнул, думая так же, как и она — это их маленькая тайна.

Йеон помог Еве подняться, прежде чем спасатели попали внутрь. Тут был и профессор Симонс, и их школьный лекарь. Когда мужчины хотели проверить, в порядке ли Ева, она их остановила, вытянув руку перед собой.

— Я цела, это кровь профессора Ридмуса, займитесь сначала его ранами, — сказала она и бросила взволнованный взгляд в его сторону. Кажется, ей поверили, потому что в следующее мгновение кинулись помогать преподавателю.

3. Мисс Тонкие ножки

Тем же вечером принц Генрих Бартоломью решил посетить библиотеку, потому что вот уже которую неделю пропускал занятия по стихийной магии и надо было наверстывать упущенное. Профессор Ридмус обязательно назначит ему дополнительные часы, ведь именно на этих условиях ему позволили ходить на занятия других факультетов. И если Генри хотел оставаться успешным учеником, ему требовалось немного самообразования.

Как и ожидалось, Винсент не разделял стремления Генриха к лишней учебе, поэтому в библиотеку принц отправился один. Роберта искать в общежитии жреческого факультета ему не хотелось, а вот Ева до сих пор не вернулась со своего наказания. Генрих считал, что им, принцу и наследникам самых богатых семей, стоило держаться вместе. Ученики даже прозвали их Бриллиантовой четверкой, когда стали замечать их в одной компании. В противовес мисс Тонкие ножки — Медная. Вспомнив о ней, Генрих улыбнулся. Расхаживая между полок в поисках нужной книги, он почему-то подумал о ней. Интересно, она сейчас где-нибудь прячется вместо того, чтобы отдыхать со всеми в общей гостиной?

Нужная книга попалась на соседней полке, и, вытащив, он тут же раскрыл ее и повернул к столам. Среди стеллажей было ещё какое-то движение, но Генриху не было дела до остальных учеников, когда он был занят учебой. Устроившись в дальнем кресле, которое давно облюбовал в этой библиотеке, он погрузился в изучение стихий.

Но где-то вдалеке звучал такой шум, которого просто не должно быть в опочивальне знаний. Женский голос пыхтел, книги бились друг об друга, двигалось кресло, которое предназначалось для спокойного чтения — и всё это под тихий бубнёж.

Как оказалось, Медная тоже была здесь. И если заглянуть за один из книжных стеллаж, то можно было заметить, как она, босая, стоит на спинке того самого кресла, плотно прижатого к книжным полкам, и тянется к переплёту одного из толстых томом, стоящий на самой высокой полке. Но даже так ей не доставало роста.

Поняв, что до книги еще добрых двадцать и более сантиметров, Риз спрыгнула на пол и, недовольно уперев руки в бока, будто ругаясь и сердясь на вредного товарища, осмотрелась. Если только на кресло поставить еще одно кресло, а помощи просить, — так нарваться на издевки, потому она старалась сейчас справиться с проблемой сама.

На полу валялись штук семь книг разной тематики. Одна по экономике, одна по оружию (кто бы сомневался), а вот две другие имели развлекательный характер: приключения и романтика. По крайней мере, об этом говорили обложки книг. Интересно, что за восьмая книга, которую так отчаянно пыталась достать девушка?

Рядом с книгами валялась ранее висевшая на деревьях сумка. К ней Риз подошла и достала линейку. Это уже была отчаянная попытка. Медная вновь забралась на спинку кресла и уже пыталась дотянуться линейкой, рискованно ставя ножку на одну полку. Облокачиваться на неё она боялась, но была близка к этому, потому что второй рукой крепко схватилась за полку, что была перед самым лицом, и медленно потянулась вверх.

Под такие звуки читать было невозможно. Если первые минуты Генри ещё надеялся, что нарушитель тишины успокоится, то вскоре не выдержал и пошел лично отчитывать за такое поведение в храме знаний. Старуха Силейз, библиотекарь, не услышит, даже если играть на трубе ей в ухо.

Каково же было его удивление, когда он увидел мисс Тонкие ножки. Уголки его губ опять слегка приподнялись, он облокотился на книжный шкаф, с удовольствием наблюдая за развернувшимся представлением. Ему стало интересно, насколько ее хватит, поэтому он старался остаться незамеченным. До тех пор, пока она не ухватилась за полку. Так ведь упадет вместе с книгами и шкафом.

Полка опасно скрипнула, и в момент, когда у Риз почти получилось достать корешок линейкой, книга спрыгнула с полки прямо в руки Генриха. Он повернул ее обложкой к себе, и на лице его появилось выражение «Что, серьезно?». Конечно, он не ожидал, что студентка с факультета фехтования будет на самом деле отсиживаться в библиотеке и зубрить, но никак не думал, что она увлекается фэнтези с элементами эротики. «Возлюбленная одинокого Императора» гласило название. Даже Генрих слышал о ней, потому что её чуть не запретили из-за сцен с сексуальными пытками. Удивительно, что такое чтиво вообще было в библиотеке уважаемой академии.

— Увлекаешься таким? — спросил Генрих, поднимая издевательский взгляд на Риз. Подойдя ближе, он протянул книгу. — Кстати, в конце стеллажей на этой стороне есть передвижная лестница, с ее помощью можно достать книги с верхних полок.

— А у вас, королей, в крови лезть в чужие дела? — буркнула Риз, но книгу приняла. Её агрессия сейчас была скорее из-за стыда, который выдавал лишь покрасневшие ушки. Благо те волосы хорошо скрывали. — Сначала мою тетрадь, теперь книгу… Название моего туалетного мыла тоже дать почитать?

Книга была увесистой, так что с такой высоты Риз спускалась аккуратно, придерживаясь за полки. Генри, конечно, ей помог опять, но вот благодарить его за длинный нос тоже не хотелось. Знала она про лестницу, не первый год в академии, но вот только…

— Не могу до лестницы дотронуться, — спокойно сказала она, пряча взгляд в котором… Неясно. Странное ощущение. Вроде в нём читался и стыд за это, что она со стороны выглядит такой неумехой, вроде и осталась стойкость, с которой она смотрела на принца у дерева.

Но этот разговор нужно было срочно от себя отвадить. Тем более, если еще начнет о книгах говорить. Потому Риз, наконец-то спустившись, собрала все книги в сумку, перекинула её уже нелегкую через плечо и взглянула на Генриха, вздергивая носик.

— Странно видеть тебя здесь. За знаниями потянулся? — спросила она, уже не первый раз замечая, что он прогуливал утром занятия. Так как любила сидеть у окна, очень многие и интересные представления открывались перед её глазами.

— Я, конечно, гений, но чтобы приносить хорошие оценки по всем предметам, одной гениальности недостаточно. — Вроде бы и похвалил себя, но в то же время сказал разумную вещь. Генрих показал книгу по стихиям, чтобы она тоже прочитала название и поняла, что он изучает предмет, который прогуливает по уважительной причине. — Профессор Ридмус, наверное, из ревности к профессору Симонсу, гоняет меня по своему предмету, как по всем кругам ада.

Действительно, если вспомнить, Генрих с Винсентом прогуливали только общие уроки, такие как этикет или история. У них были лучшие учителя дома, а таким предметам детей влиятельных семей обучают в первую очередь. Хотя кое-кому манер явно не хватало.

Уступая дорогу Риз, Генрих жестом предложил проводить ее к выходу. Из разговора он вытащил одну очень интересную деталь, поэтому остановил внимательный взгляд на Риз. Она боится лестниц? Но напрямую спрашивать не стал. Он не из тех, кто будет давить. Если уж так станет интересно, найдет информацию.

— А ты набрала книг для лёгкого чтения? Не помню, чтобы нам задавали что-то подобное на литературе.

— Предлагаешь мне обучаться двадцать четыре часа? — улыбнулась Риз. На удивление, идти рядом с этим человеком было не так напряжёно, как ей подумалось сначала. По крайней мере, на данный момент он не смотрел на неё сверху вниз со своей башенки из золота, как остальные. И даже проявлял какой-то интерес, пусть это было из вежливости. Защита в ней таяла на глазах — Медная выпрямилась, хотя бы осанкой стала походить… ну, не на чернь. С губ снялось напряжение, и лишь мышцы из-за сумки были сжаты. — Я за гениальностью не гонюсь, мне приятно проводить вечера с собой, за чтением простых книг.

Хотя бы потому, что больше не с кем было проводить время. Но Риз любила читать, потому минусов всей ситуации особо не видела. Но неприятно было замечать за собой, что общения ей явно не хватало. Она, чувствуя некоторое спокойствие, успевала прикусывать язык, чтобы лишнего не говорить и не рассказывать. Потому после своих слов она на некоторое время замолчала, что, может быть, и хорошо — в библиотеку им навстречу вышла Лиза с одной подружкой с факультета магии, и Риз тут же почувствовала запах роз. Уж не знала она, отчего в академии вдруг все девчонки стали увлекаться духами, но это начало нервировать, потому что кое-кто не знал меры.

Лиза была красивой девушкой. Её бабкой была эльфийка, и красота её по женской части семьи Делиз передавалась вот уже второе поколение. Высокая, статная, светлые волосы, заигрывающие остренькие ушки, правильные черты лица, остренькие скулы и пухленькие алые губы. Красавица. Но такая стерва (для Медной)!

— Ой, Генрих, и ты тут! — защебетала её подружка, чьё имя Риз не знала, но завидев девиц, остановилась и вернула себе вид загнанного зверька. К счастью, на неё внимания не обратили. — А я тебя по всей академии ищу. Слышал, что завтра отменяется практика? Можно будет разбежаться на практики к другим факультетам либо заняться самостоятельно.