Помоги проекту - поделись книгой:
Поджимаю губы, встречаясь взглядом с Антонио, который уже успел зажечь все лампады, свечи и храмовые благовония. Теперь он жестами что-то пытается мне сказать, но я не понимаю, ведь не знаю языка жестов.
— Я не понимаю, что вы хотите сказать, господин. Простите.
— Он говорит, что прямо за твоей спиной тот, кто проводит тебя до твоей новой комнаты, — раздаётся мужской голос позади меня, и я вздрагиваю, быстро оборачиваясь на того, кто испугал меня.
Тело тут же простреливает вспышкой боли и я, морщась, шиплю, рассматривая стоящего в паперти юношу. На нём простая жреческая одежда, а когда он делает шаг вперёд на свет, я отмечаю его русые волосы, собранные в короткий хвост, и карие глаза.
Оборачиваюсь на Антонио, но старого жреца и след простыл. Он явно бесшумно ушёл по своим важным жреческим делам, оставив меня наедине с незнакомцем.
— Меня зовут Элем. Тебя как звать? — парень наклоняет голову, рассматривая меня.
— Алекса, — называюсь я уже привычным мне именем.
— Але-кса, — повторяет Элем, будто пробуя моё имя на вкус. — Что ж, Алекса, будем знакомы. Пойдём, ты как раз успеваешь на завтрак.
Мой живот отзывается постыдным урчанием, стоит мне услышать слово «завтрак». Элем хмыкает, но ничего на этот счёт не говорит, ведя меня по коридору. Мой нюх уже улавливает сладкий запах храмовой выпечки, и во рту скапливается слюна.
— Если тебе понадобится что-то спросить у Антонио, попроси меня. Как я понял, ты не знаешь язык жестов, а он тебе не сможет ответить иначе, — говорит Элем, смотря, как я еле поспеваю ковылять за ним.
— Почему? Антонио дал обет молчания?
— Нет, всё менее прозаично, хотя за пределами этих стен так об Антонио и думают. На самом деле он просто не может говорить уже больше пяти лет, — шепчет парень, чуть замедляя шаг.
— У него какая-то болезнь? — непонимающе спрашиваю я.
— Что-то типа того, — странным тоном шепчет Элем. — Обычно это случается, когда ты разбалтываешь чужие секреты и тебе отрезают то, с помощью чего ты это разболтала.
Я резко торможу, ошарашено смотря на Элема. Неужели жрецу отрезали язык?
— То есть…
— Тихо, — пресекает меня Элем, беря за руку. — Тут даже стены имеют уши. Но да, это то, о чём ты подумала. Поэтому знай, что здесь тебе необходимо уметь держать свой ротик на замке, ведь даже епископа после его ошибки это не уберегло от такой ужасной участи.
В голове сразу всплывают слова Рея: «Жрец Антонио больше не епископ, так что ты можешь обращаться к нему без лишних норм этикета». Но за какие секреты ему отрезали язык и кто такое сотворил с Антонио?!
Между тем Элем продолжает меня вести за руку, тихо вводя в курс дела:
— В этом храме ты можешь выбрать две стороны: Антонио либо его брата, кардинала Эмилио. Они оба стоят во главе Братства Молчаливых, в стенах которого ты сейчас находишься. Ты, конечно, можешь не вступать в него и быть обычной прислужницей, но я слышал, какую сумму за тебя заплатил Змей. Поэтому советую подумать о более приличном жилье, чем храмовая каморка на шестерых, — шёпот парня отдаётся звоном в моих костях. Братство Молчаливых? О великая Ночь, куда я вновь влипла! — Братство делится на две стороны соответственно. Антонио заведует над Шептунами, а кардинал над Лезвиями. К последним ты, даже если захочешь, сейчас попасть не сможешь, а к Шепутнам…
Он резко останавливается недалеко от дверей, явно ведущих в трапезную храма, и смотрит на меня.
— Я советую тебе примкнуть к нам. Мы научим тебя всему, что умеем сами. Ты сможешь проводить время с пользой, а не целыми днями зажигать свечи, да мыть полы.
Я выдёргиваю свою руку из его хватки, смиряя взглядом. Уж слишком много за последние сутки я подчинялась всем подряд. Пускай этот парень и член какого-то там Братства, но я не обязана и у него идти на поводу просто потому, что ему так захотелось. Пришло время принимать хоть какие-то решения, за которые мне не будет стыдно в будущем. И я собиралась всё взвесить, самостоятельно решив, что мне делать дальше с выкупленными правами свободной девушки.
— За совет спасибо, но я сама решу, что для меня будет лучше.
Внимательный взгляд Элема ещё раз проходится по моему лицу, а потом он усмехается.
— Так-то лучше. А я думал, что к нам очередную размазню привели.
— Размазню?! — не вытерпливаю я. — Да кто ты вообще такой, чтобы…
Договорить мне мешает смех парня, который шустро утягивает меня за руку в трапезную, где уже становится не до гневных возгласов в его сторону.
***
Вгрызаясь в мягкую, пышную и тёплую булочку с изюмом, политую белой сладкой глазурью, я ощущаю себя на вершине блаженства. Элем, сидящий рядом, и только и качает головой, усмехаясь и наблюдая, как я жадно поглощаю еду с тарелки.
— Тебя будто век не кормили, Алекса.
— Атсфтань, — с набитым ртом шикаю на него я, запивая выпечку морсом.
— Ну-ну. Продолжай наедаться так, что потом ещё часа два будешь лежать и ныть от болей в животе.
Когда я, наконец, доедаю всё съестное на своей тарелке, Элем вдруг неожиданно протягивает мне свою булочку. Я удивлённо смотрю на него, стирая крошки со рта, а он пожимает плечами:
— В качестве извинений за размазню.
Я принимаю его извинения и с наслаждением берусь на поедание второй вкуснейшей выпечки.
Помимо нас за огромным длинным столом в трапезной сидят ещё несколько человек. Элем объясняет мне, что это все, кто уже в столь ранний час проснулся или, наоборот, только пришёл. Кормят здесь кашей с маслом, лепёшками с мясом и морсом. На десерт дают выпечку, от которой и разливается по храмовым коридорам столь манящий аромат.
— На счёт Шептунов я не шутил, — прерывает моё рассматривание трапезной Элем. — Это правда совет от чистого сердца.
— Я тоже не шутила. И я подумаю, спасибо.
Парень собирается что-то сказать, но вдруг замирает с раскрытым ртом, смотря в сторону раскрытых дверей трапезной. Я прослеживаю его взгляд и вижу, как мимо дверей неспешно проходит жрец Антонио в компании высокого мужчины, одетого во всё серое. Исключение составляют чёрные кожаные перчатки на его руках, поверх которых надет большой перстень на большом пальце правой руки.
— Это кардинал Эмилио, — шепчет мне на ухо Элем. — Тот самый, кому подчиняются Лезвия. Он входит в состав Имперского совета.
Я не отрываю взгляд от кардинала и жреца до тех пор, пока они не скрываются из виду. По спине пробегает холодок, когда кардинал бросает взгляд в нашу сторону и я вижу его жестокие серые глаза.
— А что делают Лезвия? — решаю уточнить я, понимая, что не совсем поняла всех тонкостей работы членов Братства.
Элем закусывает губу, оглядываясь вокруг, а после отвечает:
— Начну лучше с Шептунов, чтобы ты лучше понимала. У Антонио сеть шпионов по всему королевству, поэтому чаще всего в стенах храма остаются лишь те, кто собирают информацию в столице. Пока ты проходишь обучение всему, что может предложить тебе Братство, а взамен собираешь для верховного жреца нужные шепотки в народе. Ты можешь прибиться к Шептунам, не имея ни опыта, ни гроша в кармане. Кардинал же… сам отбирает себе тех, кого желает видеть в Лезвиях. Обычно это те, кто умело может перерезать горло без лишних угрызений совести.
Личный отряд ассасинов. Недурно.
— Ты их боишься?
— Лезвий? — уточняет Элем, и я киваю. — Я их скорее остерегаюсь. У них крайне дурные нравы и очень жестокие методы. Лучше не переходить им дорогу. Тем более, у них есть такая крыша, как кардинал.
По бегающим глазам парня понимаю, что дальше бередить эту тему не стоит, и увожу разговор в иное русло:
— И что же, если я захочу присоединиться к Шептунам, меня будут учить прямо всему на свете?
Элем выдыхает, явно радуясь смене опасной темы. А вот я, напротив, немного сбита с толку обилием новой информации. Мне непривычно участвовать в плетении сетей власти Империи, ведь за долгое время я привыкла к простому образу жизни деревенской девушки.
— Не прямо всему, но многому могут обучить. Тому же языку жестов. Или, к примеру, бесшумному передвижению. Письму и чтению, если ты не умеешь. Или искусству боя.
Последнее меня заставляет заинтересованно податься вперёд.
— Меня могут научить самозащите и искусству владения клинком?
— Да, без проблем.
Я вновь задумываюсь над тем, какое решение стоит принять. Выбор у меня невелик.
К кардиналу и Лезвиям я точно не сунусь ни на метр — я уже точно это для себя уяснила. На счёт того, чтобы стать прислужницей в храме… я решила, что такое явно не для меня, учитывая, что это будет просто неуважение к моему Дару. Оставалась только возможность присоединения к Шептунам, куда меня и зазывал Элем.
Мне крайне понравилось то, что обрету возможность научиться нормально писать и читать, чего я увы, недополучила в деревне. И больше всего меня радует тот факт, что меня смогут обучить самозащите.
Я устала быть слабой и устала не уметь давать должный отпор. Всего, чего я сейчас желаю для себя, так это временной возможности получить передышку. Но, если, помимо этого, у меня будет ещё и возможность проявить свой Дар в нужном русле…
— Элем, — обращаюсь к нему я, — я бы хотела примкнуть к Братству Молчаливых в составе Шептунов Антонио и обучиться письму, чтению и боевому искусству.
— Отличный выбор, Алекса, — улыбается мне Элем. — Я могу тебя заверить — ты с ним не ошиблась.
Я тоже хочу, чтобы так и было, ещё не до конца осознавая, что Братство и этот храм станет для меня домом на долгие три года…
Глава 5. Заказ
1377 год по Айлийскому календарю,
наше время
Я сижу в мягком кресле, обитом бархатом. В лунном свете, льющемся из открытого окна, кажется, будто вся комната выкрашена в серебристые тона. Прохладный ветер треплет мои каштановые волосы, собранные в косу, а я с наслаждением вдыхаю в нежный запах ночных фиалок, цветущих в саду замка.
Спальня, в которой я расположилась, даже в полутьме выглядит великолепно: кровать с резным деревянным изголовьем, увенчанная шифоновым балдахином. Огромный шкаф с двумя приоткрытыми створками. Массивный дубовый стол с грудой писем и книг. Кованый стул с мягкой обивкой, на котором висят ножны с мечом, чей эфес украшают сапфиры и бриллианты, мерцающие в свете луны. Высокие потолки и стены, украшенные лепниной.
Хозяин этих покоев спит на кровати, откинувшись на подушки. Его нагое тело прикрывает лишь лёгкая белая простынь, которая накинута на бёдра. У него вьющиеся чёрные волосы, настолько тёмные, что при дневном свете на них не играют блики. Грудь мужчины вздымается и опадает в такт его тихому дыханию. Дышит он размеренно, а его длинные чёрные ресницы трепещут во сне.
Я тихо встаю с кресла и иду к нему. Мои шаги бесшумны — ничего не тревожит его и он меня не замечает. Во сне он выглядит достаточно молодо, но я знаю, что этому человеку больше сотни лет, ведь наделённые Даром живут в разы дольше обычных людей. У мужчины прямой нос, густые брови и острые скулы. Его лицо расслабленно, а губы чуть приоткрыты.
Я ложусь на его кровать рядом с ним и достаю кинжал. Его я купила у одного торговца и с тех пор он мой верный друг. Острое тонкое лезвие блестит на свету, а рукоятка приятно холодит руку. Я приставляю кинжал к горлу мужчины так, чтобы одним движением перерезать ему глотку. А он продолжает спать.
Невольно любуюсь его чертами лица, необычно притягательными для мужчины. Я знаю имя своей жертвы и знаю, что его смерть пойдёт на пользу Империи. Годы работы Шептуном позволили мне сложить о нём общую картину в своей голове, которая во всех аспектах жизни этого человека обагрена реками крови. Он повинен во многих страшных делах, у него много врагов и он крайне опасен. Генерал, заслуживший себе прозвище Кровавый герцог. Но во сне он лишь мужчина, который также слаб перед смертью, как и любой другой.
Моя богиня наблюдает за мной через открытое окно. Она не торопит меня, не призывает совершить то, ради чего я сюда пришла.
Ночь окутывает мои плечи прохладным покрывалом, мягко подбадривая и целуя ветром в висок. Мой Дар — Дар Ночи — сейчас на самом пике своей силы, ведь сейчас полночь. Благодаря Дару мужчина не замечает моё присутствие и продолжает спать.
Никто из тех, кого я навещала ночью за последние несколько месяцев, не пробуждался. Они даже не знали кто или что было повинно в их внезапной кончине. И сейчас, ровно, как и в прошлые разы, у меня впереди целая ночь.
Прошло уже три года с тех пор, как меня привезли к воротам храма, и я вошла в круг Братства Молчаливых. Сначала в качестве Шептуна, а пару месяцев назад вошла в ряды Лезвий, куда я изначально попадать абсолютно не планировала. Но опять же, моя судьба решила за меня всё сама, поэтому на одной из тренировок меня заметил кардинал. И с тех пор моя жизнь радикально изменилась, потому что я запомнила каждый день с того рокового момента.
Мужчина, что сейчас лежит рядом со мной, является моим заданием.
Он шевелится во сне, отчего прядь чёрных волос падает на его лоб, а лезвие легко задевает его шею, оставляя капельки крови. Я удивлённо приподнимаю брови, склонив голову. Только сейчас я вижу на его шее след от сведённой татуировки.
Отвлёкшись, я не замечаю, как моя рана на боку, которую я наспех зашила, снова раскрывается. Кровь пропитывает мою чёрную рубашку, которая тут же прилипает к телу. А когда я чувствую, что из раны струится тонкая струйка крови, становится уже поздно.
Мужчина раскрывает свои глаза.
Я отшатываюсь от него, как громом пораженная воспоминанием трехлетней давности, потому что узнаю его сапфировые глаза. Между тем ноздри мужчины расширяются, улавливая запах моей крови. Я застываю, не в силах отвести от него свой взгляд, в то время как кровь уже достигает моих штанов. Кинжал в моей руке чуть подрагивает, а после предательски выскальзывает из моей руки. Падение оружия смягчает ворс ковра.
Уже слишком поздно, чтобы винить себя в том, что я помедлила вместо того, чтобы быстро закончить начатое.
Мы смотрим друг на друга, и я понимаю, что это был мой последний заказ.
Он Ищейка. Киран Ердин, герцог Ладоргана, правая рука Императора и мой спаситель, выкупивший мою свободу три года назад на злосчастном аукционе графини Бонтьемэ. Хуже ситуации не придумаешь, ведь вряд ли он решит ещё раз проявить ко мне милость.
Конечно, хвала моему Дару у меня нет характерного запаха, который он мог бы запомнить. Однако единственный раз учуяв мою кровь… Ищейка не остановится, пока не найдёт меня, где бы я ни была. Если до этого, конечно, не убьёт меня моим же кинжалом прямо здесь, у себя в спальне.
Но пока он ждёт. И знает, что вряд ли у меня есть против него шансы на выживание — я не ассасин-виртуоз. Он сильнее меня физически, а его меч, который бы мне помог, слишком далеко.
Сейчас в моей голове крутятся сотни вариантов, но ни один из них не подразумевает того, что я выживу после сегодняшней ночи. И Ищейка это тоже понимает. Но, он явно не предполагает, что у меня есть последний козырь, хотя и очень сомнительный. Единственный выход, который может дать мне шанс. Мой голос, охрипший от долгого молчания, кажется теперь столь жалким в этой тишине:
— Киран Ердин, я вызываю вас на дуэль.
Он удивлённо смотрит на меня, приподнимая брови. Я знаю, как смешно это звучит, но дуэль — единственное решение, которое мне остаётся.
Если по правилам, установленными Пяти (они считают, что в столь благородном деле надо проявлять милосердие), исход нашего поединка будет считаться ничьёй, то это дарует нам обоим жизнь взамен на клятву: не завершать начатое. То есть, другими словами, я обещаю не покушаться на его жизнь, а он — на мою.
Не сказать, что Кровавый герцог — человек чести, но я знаю, что законы Пяти для всех в Империи священны. Он не должен их нарушить.
— Как пожелаете.
Его баритон мягкий и бархатистый, ничуть не изменившийся за прошедшие года. Не то, что мой. Однако, благодаря моему голосу не понятно: женщина я или мужчина. А я всё ещё надеюсь, что байки про то, что по запаху крови Ищейки могут считывать всё о человеке — ложь.
На самом деле, ещё недавно я и не знала, что они существуют: во время последней войны, они практически исчезли. Никто не знал о том, что одна Ищейка выжила в той кровавой бойне, пока Киран Ердин не стал Генералом Империи и не приступил к своим обязанностям.
Он уничтожил каждого предателя, каждого повстанца и всех, кто поддерживал переворот. Только Ищейка мог выследить всех из того узкого круга, поэтому сомнений в природе его Дара не возникало. Киран стал верным псом императора, который ложью и обманом заполучил себе кровавый трон.
Все Молчаливые знали, что ни в коем случае нельзя делать, дабы избежать проблем. Первое: не оставлять после себя крови. Второе: лично не давать Ищейке почуять свою кровь. И оба этих правила я сейчас нарушила.
Киран лениво меня рассматривает. Я знаю, что он не может видеть моё лицо под маской, но всё равно чувствую, будто я перед ним полностью нагая. Хотя в действительности всё как раз таки наоборот.
— Вы позволите мне одеться или на дуэли желаете видеть меня голым?
Его вопрос застаёт меня врасплох, и я только сейчас понимаю, насколько странно положение, в котором мы оказались. Не могу произнести ни слова, поэтому лишь киваю, чувствуя, как моё лицо под плотной тканевой маской заливается краской.
— Я правильно понимаю, это значит, что мне идти прямо так за своим оруженосцем, который зафиксирует наш поединок?
— Оденьтесь, — сквозь мои стиснутые зубы вырывается шипение.
Поделиться книгой: