Мистическая Карелия

— Да, неужели, что ж она тебя не сожрала то?

— Не знаю, наверное, выбирала, что ей по вкусу, филе, окорока, или антрекот, пока она раздумывала, я уплыл.

Все немного повеселели от этих слов, а Надежда Петровна спросила меня:

— Так если ты утверждаешь, что на тебя напала рыба, то скажи, что она тебе сделала-то, я ничего не вижу на твоем теле, никаких повреждений, — она как-то лукаво, с хитринкой в глазах, смотрела на меня.

— Что — что, терлась она об меня, видимо, как звери, обнюхивают свою добычу, так и она меня, не успела ничего сделать…

— Или все же сделала чего, проказница? — она явно сдерживала смех.

— Так чего сделала-то?

— Чего — чего, минет видимо пыталась сделать, в пасть член брала…

Мужики от смеха, аж попадали на пол, держась за животы. Все долго ржали.

— Ай да рыба! Пойду-ка я тоже искупаюсь! — прикалывался Володя.

— Рафис, не ты ли прикормил рыбу и выдрессировал ее так? Надежда Петровна не ревнует? — продолжал ржать Володя. Нужно было Виктора предупредить, он бы подольше в воде задержался, а так, убежал вот от страха!

Когда все просмеялись, Надежда Петровна сказала:

— Нет, Володя, я не ревную. Рафису это не грозит, тебе тоже, ну, а Виктор может это повторить, если захочет. И она вновь засмеялась.

— И почему нам с Рафисом это не грозит, поясните?

— Потому что, вас ОНИ, пока не принимают, и вам, без меня, не следует заходить в воду. На Виктора я сразу посмотрела и поняла, что они его примут, потому и не запретила ему сегодня идти купаться. Вы же, наверное, заметили, что на берегу нет местных, здесь они вообще не купаются.

— Почему? — в один голос спросили мы с Володей.

— Боятся ИХ.

— Кого их? Рыб что ли?

— Русалок! Русалок они боятся! — ответил за Надежду Петровну Рафис.

— А мамка с ними купается! — мамкой он иногда называл Надежду Петровну, и действительно, по возрасту она годилась ему в мамки. Но у них была любовь, это по всему виделось и чувствовалось.

— Вот, проведем обряд, и пойдем купаться, будет полнолуние, они любят на полнолуние играться. Я познакомлю тебя с ними, Виктор. Поплаваем с ними, ты их не бойся, они приняли тебя, ничего дурного не сделают. А сегодня, это они так, шалили, играли с тобой…

— Ничего себе шалости, минет стали человеку делать, а он может быть, примерный семьянин! У него к тому же, Брахмачарья!

Все опять стали ржать.

После того, как мы успешно провели обряд, что было очень интересно, в завершение ко всему, Надежда Петровна, будучи шаманкой и ясновидящей, войдя в измененное состояние сознания пообщалась с духами природы. Она сказала нам, что мы можем задать им по одному вопросу и они ответят через нее нам. Я лично получил от них то, чего и хотел, причем, с пояснениями, все понятно, в развернутом виде.

Мы были настолько насыщены энергией, находились в таком возвышенном состоянии, что забыли, что голодаем уже три дня, есть совершенно не хотелось. Хотя до этого, каждый мечтал о том, какое он блюдо будет есть.

— Пойдемте на озеро, купаться! — Сказала наша Ведунья и шаманка в одном лице.

Было полнолуние и полночь, небо было ясным, усыпанным звездами, ярко светила Луна, пели ночные птицы. Все это создавало определенное приподнятое настроение, и мы весело и дружно согласились идти купаться.

По спокойной водной глади пролегала лунная дорожка.

— Ну что, Виктор, идем знакомиться с ними?! Она почему-то никогда не называла их русалками, говоря, что это придумали люди, а они сами называют себя по-другому.

Парням она велела купаться недалеко от берега, говоря, что пока она тут, они никого не тронут. Сама отошла в сторону, и раздевшись до гола, вошла в воду. Отплыв подальше от берега, она крикнула:

— Ну что стоишь, Виктор, идем! И отвернувшись, поплыла дальше от берега. Вскоре возле нее появились всплески, какие-то тела выскакивали из воды, и блеснув в лунном свете, вновь исчезали в воде. До меня доносилась какая-то непонятная мне речь, говорила Надежда Петровна на непонятном для меня языке.

Русалки, их было не очень хорошо видно, так как они были далеко и находились большей частью в воде. Но, тем не менее, их было видно, их тела, поблескивающие в свете Луны, их было много, штук семь, точно, они плавали вокруг магини, иногда, как дельфины, выпрыгивая из воды.

Надежда Петровна вновь позвала меня.

— Идем же, Виктор, чего стоишь то?!

Мужики вторили ей:

— Иди давай! Зовут же! Сейчас их там много, они тебе такой минет сделают! Ах-ха-ха-ха-ха! Или защекочут! — Смеялись они.

— Не-а! — крикнул я Надежде Петровне, — купайтесь с ними сами!

И даже не окупнувшись, пошел домой.

Примерно через неделю, была отличная солнечная погода, это уже было начало августа. Надежда Петровна с Рафисом были заняты своими делами, а ленивый Володя валялся с книжкой, что и было мне на руку. Я хотел побыть один, я вообще люблю уединение, люди сходят с ума от одиночества, для многих — это серьезное испытание, быть одному, в одиночестве, но не для меня, со мной же, все, наоборот.

Одиночество и уединение разные вещи, такие же разные, как религия, подразумевающая под собой веру, и религиозность, имеющая совершенно другой взгляд по отношению к этому. Люди не самодостаточные ищут общения с себе подобными, страдают от отсутствия последнего. Ум является продуктом социума, потому, ему и необходимо общение с себе подобными, но помимо ума есть еще и разум, имеющий совершенно другие функции в отличие от ума, и не зависимость от социума, есть и сознание…

Чем меньше человек на уме, чем глубже погружается в медитацию, тем меньше он связан и зависим как от самого ума, так и от социума, породившего его, для коммуникации с себе подобными и решения каких-то задач здесь, на матушке Мидгард — Земле. В принципиально других условиях, на других планетах, имеющих совершенно другие формы разумной жизни, ум просто бесполезен, он даже будет мешать выживанию. И вот тут, главную роль берет на себя до этого находившийся в тени ума, разум. Именно разум способен дать нам возможность выжить в иных, совершенно не привычных для нас условиях, в которых нет социума, и в которых ум, теряя привычную для себя среду, бесполезен.

Естественно, чем больше человек дистанцируется от ума, тем менее он зависит от нахождения и общения с себе подобными, он находит кайф в уединении. Что может быть прекрасней того, чем находиться в тишине, в согласии с самим собой и природой, но каждому свое.

Я пошел на противоположный конец острова, по сути, это было почти дикое место, те немногие люди, что жили неподалеку, очень редко сюда заходили. За все время нахождения там, я не видел ни одного рыбака с удочкой.

Позже я понял, что это ниже их достоинства сидеть в ожидании с удочкой. Они рыбачили по-крупному — с баркасов, неводами.

Я остановился на выступающем, как нос корабля, противоположном конце острова. С поляны, находившейся на возвышении, по отношению к берегу, открывался прекрасный вид. Справа была небольшая отмель, и из воды редкими зарослями, пучками торчал камыш. Прямо и слева, была бескрайняя водная гладь. Где-то на горизонте, иногда появлялись рыболовецкие траулеры.

Над поверхностью озера, в поисках рыбы, нарушая эту звенящую тишину, с криками сновали чайки. Солнце светило ярко, но уже не так жарко, по небу изредка проплывали редкие облачка. В воздухе, словно маленькие живые вертолеты, зависали стрекозы, всю эту идиллию дополнял аромат таявшей на солнце сосновой смолы.

Тишина и ни души. Я сел медитировать прямо на этой полянке, под сосной, под ласковыми лучами Солнышка, которое светило мне в лицо. Перед глазами появилась, переливаясь всеми цветами радужная труба, и я ушел… Сколько я помедитировал, я не знаю, часов у меня не было, время не засекал. Но, наверняка недолго, но и не мало, часа два — три, пока не почувствовал, что пора возвращаться.

Солнце уже ушло далеко к западу, ноги затекли, и я долго разминал их, прежде чем встать. Встав, я увидел совсем рядом с собой спелую ягоду, это была земляника, которая, по идее, уже должна была отойти к этому времени года.

Сорвав эту ароматную ягоду, которая, как мне тогда показалось, была удивительно вкусной, я увидел еще, потом, еще и еще. Я стал на четвереньках лазить по этой поляне, на которой было много спелой земляники, и которую, я почему-то, до этого не замечал.

Поев от души этой вкусной ягоды, я решил спуститься к берегу, и возможно, искупаться. От берега, в глубь озера уходили огромные валуны, небольшая часть их была на поверхности, и образовывала словно дорожку, идущую метров на сто от берега.

Я решил пройти до самого крайнего валуна. Порой нужно было сильно прыгать, так как расстояние между торчавшими из воды верхушками валунов было большим. Но у меня были сильные ноги, следствие занятия определенным видом спорта, и я справился с этой задачей.

Я стоял на крайнем валуне, небольшой его верхушке, возвышавшейся над водой сантиметров на тридцать. Вода была прозрачной и было видно метра на два в глубину, а глубина была уже большая, так как валуны были огромными.

Вдруг, в какой-то момент, я почувствовал на себе чей-то взгляд. Стало не комфортно, неприятно и даже, жутковато. Вокруг никого не было, возможно, это был взгляд из-под воды. От осознания того, что я был один, далеко от берега, и уже на большой глубине, отделенный от воды небольшими, максимум в полметра, лепешками верхушек этих огромных валунов, в свою очередь, торчавших из воды всего в двадцати — тридцати сантиметрах над поверхностью, мне стало жутковато.

И этот чей-то взгляд, от которого пошли мурашки по спине. Теперь, я, прыгая назад, боялся оступиться и упасть в воду, но подгоняемый страхом, я все же быстро допрыгал до берега.

На берегу это состояние отпустило меня. Я сидел на поляне и размышлял над этим. Взгляд был тяжелым, энергетика сильная и гнетущая, совсем не такая как у тех русалок, что видел я. Но кто же это мог быть, водяной? А может, русал, мужская особь, про которых говорят, что они часто бывают агрессивны по отношению к человеку.

В подтверждение этого, я вспомнил, что незадолго до этой поездки, читал в одном научно — популярном журнале, про случай с военным водолазом. Это была документальная история, свидетелями которой были несколько человек из командного состава, и трое его друзей, так же подводников.

По иронии судьбы, случай был зафиксирован именно здесь, на Онежском озере. Уже опытный военный водолаз, проводил погружение, выполняя поставленное перед ним тактическое задание. Дальше все шло со слов самого водолаза. Было примерно следующее, — проводя какие-то работы, он почувствовал на себе чей-то неприятный взгляд. Оглядевшись, он увидел метров в двух от себя какое-то странное человекообразное существо, и без акваланга.

Они рассматривали друг друга, как он описывал его, оно было явно мужской особью, совсем не таким, как описывают нам русалок. В его внешности было что-то неприятное, полуоткрытый рот украшали большие, острые зубы. На руках, между пальцами были перепонки, а ноги украшал большой рыбий хвост.

Существо приблизилось к нему, он дернулся, выхватил нож, существо оскалилось и бросилось на него. Возможно, он сам спровоцировал его своими резкими движениями и тем, что достал оружие. Схватка была скоротечной, силы были не равны, существо содрало с него маску, разорвало резиновый комбинезон. К счастью, на помощь этому водолазу, вовремя пришли его друзья, отбив его у этого существа, которое скрылось в глубине.

После этого случая водолаз отказался вновь погружаться и вскоре, его комиссовали.

Пока я сидел и размышлял над этим, вспоминая этот случай и предполагая, что я почувствовал взгляд именно такого, подобного тому, что описывал водолаз, существа, я вновь ощутил на себе взгляд. Я встал, и стал всматриваться вдаль, туда, где я был, но водная гладь оставалась ровной, я продолжал чувствовать на себе взгляд. И тут, я осознал, что энергетика этого взгляда совсем другая, более мягкая, что- ли.

Я стал крутить по сторонам головой, справа от меня, была небольшая отмель и вглубь озера метров на пятьдесят, уходили редкие заросли камыша, видимо, дно тут было пологим. Ничего подозрительного я не увидел. Я постарался расслабиться и войти в определенное состояние, и войдя в него, четко почувствовал, что смотрят на меня именно с этой стороны.

Я вновь стал вглядываться в это мелководье, и вдруг, уловил легкое движение в одном из кустов камыша. Я внимательно пригляделся, и тут увидел среди камышей то, что мы называем русалкой. Она была по плечи погружена в воду, но цвет ее кожи, какой-то, как мне тогда показалось, был серовато-зеленый, возможно, что на ней просто была тина, и особенно, цвет ее длинных волос, маскировали ее среди камышей.

Волосы были длинными и спутанными, серо — бурого цвета, их трудно было отличить от водорослей. Существо внимательно разглядывало меня, я не почувствовал никакой угрозы от него, скорее, любопытство, я ему был интересен, как и оно мне.

В отличие от предыдущих встреч с русалками, я не испытывал никакого страха, или даже тревожности. Возможно, нужно было время, чтобы «переварить» все это, адаптироваться к этой, впервые испытанной мною, встрече с неизвестными мне до этого существами. Слышать о них это одно, а видеть, и чувствовать на себе их прикосновения — это другое.

Я решил войти в воду и подойти к этому существу, бывшему явно женского пола. Мне хотелось поближе рассмотреть его. Когда до него оставалось метров пять — семь, я почувствовал резкий импульс в голове. Возникла мысль: стой, ближе не приближайся! Я понял, что с ним, с ней, можно общаться без слов, телепатически.

Мысленно я спросил, — почему ты не хочешь, чтобы я подошел к тебе? Тут же в голове «прозвучал» ответ: я не знаю тебя, я боюсь тебя.

Вот те раз! То они щекотали, гладили меня, сами приглашали поближе познакомиться с ними, а то, теперь она боится меня…

Я, посылая ей мысли примерно такого содержания, что не нужно меня бояться, что я не причиню ей вреда, потихоньку приближался к ней. Когда между нами осталось меньше трех метров, она плавно погрузилась под воду и больше я ее не видел. Я совершил косяк, можно было, соблюдая дистанцию общаться с ней, тем более, она охотно шла на контакт, а я решив форсировать события, все испортил.

Я даже толком не разглядел ее лица, страшная она, или нет, а может быть, красивая, ее длинные, спутанные волосы полностью закрывали лицо.

Уже идя обратно, к дому, я подумал, что возможно они, как и люди, бывают разные, у нас же есть разные национальности, у людей разные характеры… В ту ночь полнолуния, когда меня приглашали поплавать с ними, я видел у этих существ светлую, как у людей кожу, а у этой она была серой, с зеленоватым оттенком. Но, возможно, там такой эффект создавала освещавшая их луна, как возможно и то, что эта была в прибрежной тине.

А может быть, просто это был подросток, молодая особь, пугающаяся людей.

Уезжали мы из Карелии уже осенью. Москва, в которой у нас была пересадка, встречала нас популярной в то время, красивой и одновременно грустной мелодией Эннио Морриконе «Профессионал», что была тогда созвучна и под стать нашему настроению.