Дело о жёлтых хризантемах (СИ)

— Что-то случилось, ваше сиятельство? — спросил он.

Марк стоял у окна, задумчиво глядя на поросшие лесом горы. Не отрывая от них взгляда, он негромко произнёс:

— Мне было восемь лет, когда я лишился отца и остался один в этом мире. Меня приютил король Арман. Он опекал меня и проявлял поистине отеческую заботу. Он щедро дарил мне ту ласку, которой я был лишён в своём сиротстве и которой так жаждал. И я был благодарен ему за это. И позже, уже будучи подростком, я старался так же относиться к обделённым заботой детям — сыновьям и младшим братьям моих друзей. Я был их старшим другом, товарищем их детских игр. Я выслушивал их маленькие секреты, поддерживал в сложных ситуациях, утешал, когда им было грустно, давал им первые уроки фехтования, когда они брали в руки свои деревянные мечи. Те мальчики уже стали молодыми мужчинами, они получили свои золотые шпоры, но по прежнему относятся ко мне так же, как в детстве, зовут меня дядюшкой или просто по имени, потому что в душе каждого мужчины живёт ребёнок, которым он был когда-то. И я не могу относиться к ним иначе, потому что в моих глазах они остаются теми самыми мальчиками, которые когда-то искали моей поддержки, моей заботы и ласки. Можно ли считать предосудительными такие отношения между мужчинами?

Он обернулся и взглянул на де Невиля, который выглядел смущённым.

— Приехав в замок, — продолжил Марк, — я был впечатлён тем, как вам удаётся содержать его в образцовом порядке, как вышколены слуги. Увы, я, кажется, переоценил вас. Мне стало известно, что слуги разносят по замку компрометирующие меня слухи, а вы и пальцем о палец не ударили, чтоб их пресечь. Я разочарован. Можете ли вы навести порядок в замке самостоятельно, или мне придётся сделать это самому с помощью моих рыцарей?

На лице де Невиля появилось искреннее раскаяние, и он принялся извиняться перед хозяином и заверять его в том, что немедля пресечёт эти разговоры и впредь не допустит ничего подобного. Марк выслушал его, не перебивая, после чего, молча кивнув, позволил уйти.

Затем он направился к жене и застал её в новом будуаре, переделанном из маленькой гостиной рядом с их спальней. Она сидела перед зеркалом, и Манон поправляла ей причёску. Марк мрачно взглянул на горничную, и та поспешно выбежала из комнаты, а Мадлен вскочила и с радостной улыбкой бросилась к нему.

— Я надела новое платье! — похвасталась она и закружилась, демонстрируя свой наряд из розового атласа, украшенный кружевом, а потом подошла и положила руки ему на грудь. — Мне ведь оно к лицу?

— Тебе всё к лицу, — улыбнулся он, обняв её, и поцеловал в губы. — Скажи мне, ангел мой, ты мне доверяешь?

— Что за странный вопрос? — удивилась она.

— Не так давно между нами возникло недопонимание, которое едва не привело к трагическим последствиям. Тогда ты обещала, что впредь не будешь ничего от меня скрывать. Так почему на сей раз ты, вместо того, чтоб поговорить со мной и задать вопросы, которые тебя тревожат, пытаешься всё исправить и стучишься в открытую дверь?

— О чём ты? — насторожилась Мадлен.

— О тех сплетнях, которые распускает обо мне и Хуане твоя горничная. Почему ты слушаешь её и не хочешь всё выяснить у меня?

— О, Марк… — пробормотала она растерянно.

— Я понимаю, что моя явная симпатия к этому едва знакомому тебе юноше выглядит немного странно, но разве я могу иначе относиться к нему? Когда я лежал при смерти после отравления ядом в доме его сестры, когда я был слаб и беспомощен, когда страдал из-за жестоких болей, именно он ухаживал за мной, оставаясь рядом днём и ночью. Он лечил меня не только своими снадобьями, но и словами утешения. Он отвлекал меня от страданий, рассказывая мне сказания и легенды своего странного племени, и между нами действительно зародилась сердечная привязанность. Он был добр ко мне, а я старался быть добрым к нему, слушал его откровения и рассказывал ему о своих скитаниях. Мы провели вместе много часов и сблизились настолько, что он стал мне другом. Потому я и рад был его приезду, потому я стараюсь оказать ему гостеприимство в ответ на его заботу и прощаю ему несносное порой поведение. Разве в этом есть что-то такое, за что нас можно порицать?

— Так это он ухаживал за тобой? — взволнованно воскликнула Мадлен. — Не баронесса?

— Вряд ли баронесса сама стала бы ухаживать за посторонним мужчиной, — снисходительно улыбнулся он. — Она всё-таки дама. Она навещала меня, следила за моим состоянием, давала Хуану травы и указания, как их применять. Всё остальное делал он.

— Но ты ничего не говорил об этом, — заметила она.

— Я вообще ничего не рассказывал тебе о тех днях. Это нелегко, вспоминать такое. Но теперь я тебе рассказал. И хочу сделать тебе внушение. Ты знаешь, что я занят на службе и при дворе. Ты же сама взяла на себя бразды правления в доме и руководишь слугами. Ты не любишь, когда я вмешиваюсь в твои дела, и я привык полностью полагаться на тебя в этом деле. И вдруг я узнаю, что не кто-нибудь, а твоя личная служанка разносит по дому грязные сплетни обо мне и моём госте! Скажи, дорогая, должен ли я сам принять меры к этой болтливой девице, которые, скорее всего, будут выражаться в том, что я велю высечь её на конюшне и на ночь глядя выставлю за ворота замка, или ты разберёшься с этим делом сама?

— О, Марк! Конечно, я разберусь сама! — воскликнула она. — Не беспокойся! Больше ты не услышишь ничего подобного. Я примерно накажу эту болтушку и пресеку все слухи.

— Я надеюсь на тебя, — улыбнулся он и, снова поцеловав её, выпустил из объятий.

Поздно вечером Марк снова поднялся на площадку на крыше и присел на парапет, освещаемый светом большого фонаря, висевшего на кованом кронштейне. Он смотрел на тонущие в синей мгле горы и подставил лицо пахнущему травами прохладному ветру. Потом он услышал шаги и, обернувшись, увидел, что к нему направляется капитан де Ланьяк.

— Ваше сиятельство, — строго произнёс тот, — я узнал, что вы сегодня выезжали из замка без охраны. Вы, конечно, не подчиняетесь прево Сен-Марко, но для нас его приказы — закон, потому прошу вас не мешать нам выполнять свой долг!

Марк задумчиво взглянул на него, и капитан озабоченно нахмурился.

— Вас что-то тревожит, господин граф? — спросил он.

— В какой-то мере, — признался Марк. — Сегодня мне стало известно, что в замке шепчутся о моих весьма экстравагантных вкусах.

— Ах, вы об этом… — немного смущённо пробормотал де Ланьяк. — Я слышал что-то такое, но не придал значения этой глупости. Знаю, что мои люди уже припугнули кое-кого, что за подобные россказни можно получить с десяток добрых тумаков. Никто не смеет чернить имя героя Сен-Марко под крышей, где мы нашли приют! Мне известно, что капитан Лафар того же мнения об этих сплетнях. Его рыцари, двое из которых вместе с ним прошли за королём Ричардом от Сен-Марко до замка Повелителя теней, а потом до стен луара Синего Грифона, так же возмущены этими слухами. Ну, а солдаты, они простые люди, ваше сиятельство, потому капитан Лафар просто пригрозил, что если кто-то из них повторит эту чушь, его немедленно вышвырнут за ворота.

— Что ж, — улыбнулся Марк, — я не ошибся ни в нём, ни в вас, — какое-то время он задумчиво смотрел на капитана, а потом спросил: — А что вы думаете о том чудовище, которое завелось в саду? Это тоже слухи?

— Можно и так сказать, — с готовностью кивнул тот. — Капитан Лафар считает, что курятник разорило вовсе не чудовище, а рысь.

— Рысь? В замке?

— Ну да. Он сказал, что несколько лет назад городок между нижней и замковой стеной атаковали крысы. Они грызли всё подряд, пожирая припасы, и портили добро. И лесничий Сильвестр принёс из леса несколько рысят. Они подросли, освоились в городе и с тех пор исправно уничтожают крыс, не брезгуя и птицами, а иногда действительно забираются в курятники. Должно быть, одна из рысей пробралась в курятник замка и передушила кур.

Марк с любопытством посмотрел на капитана.

— А что с похищенным окороком и нападением на садовника? Это тоже рысь?

— Нет, — усмехнулся де Ланьяк. — Но я полагаю, что это сделал Труфо.

— Труфо? Щенок моего сына вскрыл запертую на замок дверь кладовки и украл окорок?

— Нет, конечно! — рассмеялся капитан. — Окорок стащил Сильвестр. Он и раньше воровал всё подряд, когда у него не хватало денег на выпивку. На сей раз, он украл окорок и, полагаю, спрятал его в саду, чтоб потом унести. Но его нашёл маленький волкодав, погрыз и остатки закопал под кустом. И он же напугал старика. Тот же сказал: «Белый зверь с огромными клыками». Труфо вечно с радостью кидается к каждому встречному и едва не сшибает с ног даже сильных мужчин. У него щенячий нрав, но вот силы, размер и клыки уже далеко не щенячьи. Вот он и выскочил на старика, а тот сослепу принял его за чудовище. У страха глаза велики!

— Очень может быть, — кивнул Марк. — Ваше объяснение выглядит вполне убедительным, капитан. Что ж, я согласен с вами, и обещаю, что впредь постараюсь не забывать вас в замке, выезжая на прогулку.

Этот разговор с де Ланьяком, который нашёл простое и логичное объяснение всем подозрительным фактам, наконец, улучшил его настроение, и он, предвкушая ещё один уютный вечер у камина в кругу семьи, спустился вниз.

Ему казалось, что все мелкие неприятности, которые досаждали ему последнее время, сами собой утряслись, и полагал, что его ждёт ещё один тёмный, и потому довольно скучный день. Он лёг спать за полночь, намереваясь утром доставить себе удовольствие подольше поваляться в постели. Однако ночью его вдруг разбудил отчаянный женский вопль. Онприподнялся прислушиваясь и почувствовал, как в него вцепились руки Мадлен.

— Что это было, Марк? — испуганно спросила она.

— Спи, я проверю, — успокаивающе произнёс он, отцепляя от себя её похолодевшие пальчики.

Он встал, набросил на плечи подбитую мехом накидку, взял со стола свечу и вышел из комнаты. В доме было тихо. Он прошёл по галерее, спустился в сад и долго стоял, прислушиваясь и размышляя, не стоит ли ему поднять слуг, чтоб осмотреть дом. Но ведь они тоже должны были услышать этот истошный крик и переполошиться, однако, никто не спешил выйти, чтоб узнать, что произошло.

— Может, это какая-нибудь птица… — пробормотал он нерешительно и вернулся в спальню, чтоб успокоить жену и снова лечь спать.

Утром его разбудили рано. В спальню неожиданно ворвался Эдам и, подбежав к кровати, окликнул его громким шёпотом, явно намереваясь и при этом опасаясь нарушить сон хозяина.

— Да что случилось? — проворчал спросонья Марк, всё ещё надеясь, что ему удастся поспать.

— Там Манон, — возбуждённо воскликнул оруженосец. — Она утонула!

Марк тут же проснулся и, поспешно одевшись, спустился вниз, туда, где возле бассейна собрались слуги.

— Это ты сделал? — прорычал он, подойдя к Джин Хо, стоявшему в стороне и с холодным любопытством наблюдавшему за происходящим.

Тот перевёл на него взгляд блестящих зелёных глаз и ответил:

— Нет, Марк. Я, конечно, не обременён излишними моральными принципами, но если я что-то обещал тебе, то можешь не сомневаться, что я выполню своё обещание. Я не трогал эту девицу и явился сюда только перед тобой, потому что услышал шум и причитания.

— Что случилось, господин де Невиль? — спросил Марк, обернувшись к управляющему, который подошёл к нему, тяжело опираясь на свою трость.

— Похоже, она утопилась, ваше сиятельство, — расстроено проговорил он. — Мы уже вытащили её из бассейна.

Марк с трудом сдержал раздражение оттого, что слуги нарушили возможное место преступления, но всё же ничего не сказал. В конце концов, для простого человека вполне естественно стремление вытащить из воды утопленника.

— Расскажите мне, что случилось? — произнёс он.

— Рано утром горничная Жоржетта пошла в розарий, чтоб срезать свежие розы и поставить их в будуаре госпожи графини, — ответил он. — Она и заметила, что в бассейне что-то плавает, а разглядев, что это человек, побежала в дом и подняла крик. Мы с Пьером и Модестайном явились сюда и вытащили эту бедняжку, после чего я послал за вами.

— В каком месте и в каком положении находилось тело, когда вы его нашли? Покажите.

Марк вместе с управляющим прошёл к бассейну и, бросив пока мимолётный взгляд на лежащую на каменных плитах утопленницу, посмотрел в тёмную воду, в которой отражались огни фонарей.

— Она плавала здесь, у самого края, вниз лицом, — пояснил управляющий.

Марк осмотрелся.

— Здесь ведь есть течение? Вода течёт от источника к этому краю?

Он пошёл туда, где из расщелины лилась вода, и внезапно остановился, заметив какую-то тряпку на бортике бассейна. Подняв её, он нахмурился. Это была тонкая шёлковая шаль с красивым рисунком и длинными кистями. Не так давно он сам купил её у заезжего купца и подарил жене. Оглянувшись, он увидел позади узкую мраморную лестницу, поднимавшуюся на верхнюю галерею дома.

— Такое чувство, что она спустилась сюда с галереи и сразу же прыгнула в воду, — услышал он рядом голос Джин Хо. — Я чувствую здесь её запах, но дальше его нет.

— Я не думаю, что она прыгнула сама, — возразил Марк. — С чего бы ей топиться? Она была весёлой разбитной девицей. К тому же эта шаль. Неужели она взяла её из сундука специально, чтоб покончить собой? И этот ужасный крик ночью… ты слышал?

— Нет, — покачал головой лис. — Ночью меня не было в замке, — и, заметив удивлённый взгляд Марка, пояснил: — Ты же запретил мне охотиться здесь. Я ходил в лес, поймал зайца и двух куропаток, так что завтракать не буду, — и, развернувшись, он направился к лестнице, но потом вдруг обернулся. — Я не чувствую здесь столь же сильного запаха другого человека. Она пришла сюда одна. Если она кричала, может, её кто-то напугал? Но это был не я.

И он ушёл, явно утратив интерес к происходящему у бассейна. Марк вернулся туда, где в окружении немногочисленных слуг лежала бледная Манон. Он присел рядом и осмотрел её лицо, шею, обнажённые по локоть руки, потом ощупал верхнюю часть позвоночника, чтоб убедиться, что он цел.

— Я не нашёл никаких явных повреждений, — сообщил он стоявшему рядом де Невилю. — Позже я осмотрю тело более тщательно.

— Но зачем? — удивился тот. — Девица явно утопилась!

— Я не уверен, что она бросилась в воду по собственной воле. Может, ей помогли?

— Не думаю, — вдруг обиделся управляющий. — В доме не так много слуг и они все надёжны. Из пришлых только… — он внезапно осёкся и отвёл глаза.

— Мои люди и мой гость, — кивнул Марк. — С гостем я уже поговорил, а остальных опрошу позже. Я должен исключить версию о случайном или преднамеренном убийстве, и только после этого смогу оставить это дело. Есть ли поблизости кто-то, кто мог бы произвести вскрытие?

Де Невиль взглянул на него едва ли не с ужасом, но потом взял себя в руки и покачал головой.

— В графстве нет своего лекаря, ваше сиятельство. В случае необходимости мы приглашаем доктора из Лианкура.

— Но разве местные жители не болеют? Мне казалось, что работа рудокопов довольно опасна и часто приводит к травмам. Да и принимать роды кто-то должен.

— Обычно они справляются сами, — пояснил де Невиль. — В их посёлках есть повитухи, костоправы и травники. А если случается что-то серьёзное, то мы зовём лекаря из Лианкура.

— Я понял, — Марк поднялся. — Отнесите труп в холодное место, где я смогу более тщательно осмотреть его.

— Мы перенесём её в подвал, ваше сиятельство, — пообещал де Невиль. — Но я уверяю вас, что это было самоубийство, и нет причин так переживать из-за этого.

— Я думаю, что она бросилась в воду, от чего-то спасаясь, — неожиданно произнёс стоявший рядом Шарль и тревожно посмотрел на хозяина. — Я слышал ночью ужасный крик. Может, ей не спалось, она вышла вечером на террасу и увидела чудовище, которое завелось в саду. И спасаясь от него, выбежала к бассейну и упала в воду. Или бросилась туда, пытаясь спастись.

Марк задумчиво взглянул на него.

— Это кричала не она, — произнёс низенький толстяк в холщовой блузе и светлом фартуке. — Это маркиза.

— Что за маркиза? — обернулся к нему Марк.

— Леди Бернадайн, вторая супруга маркиза де Лианкура, — нехотя ответил де Невиль. — Вернее, её призрак, который обитает в старой башне, где она умерла.

— Разве она умерла не в Лианкуре?

— Нет, она умерла здесь, — вздохнул управляющий. — Наверно, вам известно, что она была не в своём уме и после рождения господина Робера окончательно лишилась рассудка. Его сиятельство был вынужден запереть её в дальних покоях своего замка, но она кричала так громко, что её вопли долетали до городских улиц. Ему просто пришлось удалить её из Лианкура. Он перевёз её сюда и запер в той старой башне, что стоит в углу сада. Тут нет лишних ушей, и её крики никого не беспокоили. Потом она умерла, её похоронили с почестями в фамильной усыпальнице Лианкура, но, должно быть, её душа не нашла успокоения, и в башне поселился призрак. Обычно он ведёт себя тихо, но порой по ночам мы слышим этот вопль и знаем, что это дурной знак, потому что наутро где-то в графстве обязательно находят девицу, покончившую собой. Потому мы и уверены, что эта девушка сама наложила на себя руки.

— Потому ту башню и называют башней маркизы, — добавил толстяк.

— То есть её крик предвещает самоубийство какой-нибудь бедняжки, — уточнил Эдам и посмотрел на Марка. — В любом случае, у них, вероятно, были причины для того, чтоб свести счёты с жизнью, но я не вижу, с чего бы Манон делать это. Я, глядя на неё, всегда думал, что её и нарочно не укокошишь, столько в ней было жизни! Разве не нужно выяснить, что привело её к такому ужасному решению? Или кто?

Марк вдруг подумал, что Эдам, со свойственным юности эгоизмом увидел в этой трагедии возможность хоть немного развеять скуку, от которой страдал уже несколько дней. Впрочем, можно было не сомневаться и в том, что он, привыкший участвовать в расследованиях, которые вёл его хозяин, искренне желает разобраться в этом деле.

— В любом случае, сначала следует осмотреть труп, а потом опросить всех в замке, — произнёс Марк и направился к дому.

Хоть у него и не было возможности провести вскрытие, он сумел установить, что девица захлебнулась, то есть упала в воду ещё живой. На её теле не обнаружилось никаких следов насилия или борьбы, которые свидетельствовали бы о том, что её столкнули в воду силой или предварительно придушили, или ударили по голове, или она сопротивлялась кому-то или чему-то. Осмотрев её одежду, он заметил, что на ней надето атласное платье, а дешёвое кружево на груди заколото красивой булавкой с блестящим камушком на конце. Она явно нарядилась, прежде чем выйти из своей комнаты этой ночью. В её волосах он заметил смятый, увядший цветок тёмно-жёлтого цвета со множеством лепестков, а значит, прежде чем пойти к бассейну, она спустилась в сад.

Какое-то время он рассматривал цветок, а потом передал его Эдаму, стоявшему рядом со скорбным видом.

— Сходи к садовнику и узнай, что это за цветок и где в саду растут такие, — велел он юноше и тот умчался выполнять приказ.

Марк успел расспросить заплаканную Жоржетту и старого Пьера об этом прискорбном происшествии, когда юноша вернулся и рассказал, что цветок — это хризантема. В саду высажено множество сортов хризантем самой разной расцветки, но именно такие растут только в одном месте — возле фонтана.

— Странно, — пробормотал Марк, выслушав его. — Зачем она среди ночи ходила к фонтану? И если уж ей приспичило топиться, то почему не сделала это там?

— Кстати, я сбегал туда, — добавил Эдам. — С клумбы сорвано несколько цветков таких хризантем, и все они лежат возле скамейки. Должно быть, она выбрала из них самый большой и красивый, а остальные бросила там.

— Ну да… Выбрала самый лучший цветок у фонтана, украсила им волосы, а потом пошла к бассейну топиться. Расспроси-ка слуг, может, они что-то знают об этом или слышали ночью, а я пойду, поговорю с женой. Надеюсь, она уже оправилась от первого потрясения и сможет сказать мне, что случилось с её служанкой.

— Это моя вина, Марк! — жалобно всхлипнула Мадлен, комкая в руках батистовый платочек, отделанный кружевом. — Я вчера так разозлилась на неё после того, что ты мне рассказал, и сильно выругала её. Я пригрозила, что, если такое случиться впредь, я велю выпороть её и выгоню из дома. Она была так напугана, что расплакалась. Мне даже стало её жалко… Должно быть, она так расстроилась из-за моих угроз, что…

— Это вряд ли, — возразил Марк. — Ты ограничилась угрозами и выговором, и, выйдя от тебя, она, должно быть, считала, что легко отделалась! Любая другая хозяйка наказала бы её куда более жестоко. Нет, моя милая, ты здесь ни при чём. Возможно, эта девица и испугалась, что может впоследствии потерять место, но пока она осталась при нём. Она не так уж и расстроилась из-за всего этого, и тем же вечером надела своё лучшее платье, заколола воротник нарядной булавкой и отправилась ночью к фонтану, где сорвала хризантемы, чтоб выбрать самый красивый цветок и украсить им волосы.

— О чём ты говоришь? — Мадлен промокнула платочком глаза и с удивлением взглянула на мужа.