Куда ведут все карты (СИ)

— Одного из охранников убило завалом. Позвольте войти и осмотреть ваши вещи?

Растерянная, женщина пустила проверяющего, а Лиз нырнула к себе и захлопнула дверь.

— Что случилось? — удивился Майкл, видя её ошарашенное лицо.

— На раскопках ЧП, нас сейчас будут проверять. Документы, вещи…

— О… — Он закивал. — Надо подготовиться. Думаешь, лучше достать сразу всё или только сумки, которые я туда брал? Они могут спросить про всё, наверно…

Размышляя вслух, Майкл, на удивление спокойный, достал со шкафа свой огромный рюкзак и уложил на кровать, туда же положил сумку, на неё — документы, чтобы быстрее вручить их на проверку. Немного посидев на краю, как примерный ученик, с ровной спиной, он воскликнул: «А!» — и полез доставать и рюкзак Лиз. Его он бросил ей на кровать и чудом не попал по голове.

В ужасе отшатнувшись, Лиз выронила альбом, который только что достала из тумбы, и не подшитые листы разлетелись по полу.

— Извини! — Майкл бросился помогать собрать.

Лиз пыталась остановить его, выхватывала листы, сминая бумагу.

— Нет, не надо, я справлюсь, Майкл, спасибо, не…

Еë глаза бегали в поисках той самой страницы. Она хотела убрать её под простыню, на всякий случай. Если на раскопках произошло ЧП, не стоило кому-то знать, что она срисовывала карту. У неё не было злого умысла, чистый интерес, но как доказать это стервятникам?

— Ого! — вдруг воскликнул Майкл и выпрямился.

У него в руках был тот самый лист…

Лиз бросилась к нему, но он увернулся, продолжая разглядывать рисунок.

— Это что такое? — Он воззрился на неё в самом глубоком удивлении. — Ты что, карту срисовала⁈

— Погромче крикни! В коридоре не слышно!

Лиз вырвала у Майкла из рук лист, сложила вчетверо и запихнула в задний карман брюк. А потом со вздохом убрала альбом в сумку.

Проверка прошла быстро, но у Лиз постоянно дрожали руки. Она выронила скользкую именную карточку и когда подавала еë, и когда забирала. Открыла рюкзак она с третьей попытки, потому что пальцы соскальзывали с карабинов. Сумку с альбомом она отдала с замиранием сердца. Там больше не было карты, но она боялась, что проверяющий всё равно не просто окинет взглядом еë археологические кисти, щипцы и увеличительные стëкла, а станет заглядывать внутрь и читать записи. Но тот не стал. Только чиркнул еë имя у себя в бланке, нарисовав рядом кривой зигзаг, и пошёл дальше. У Майкла такой пометки он не поставил.

— Зачем ты еë нарисовала? — прошептал Майкл, когда они остались одни.

— Для себя, — так же тихо ответила Лиз и осела на кровать.

Майкл немного помялся и ушёл к себе. Полчаса они провели в гнетущей нервной тишине. Майкл несколько раз подрывался, мерил шагами комнату, цыкал на окно. А Лиз продолжала лежать у себя и пялиться в потолок, почти не обращая внимания на суету соседа. В пальцах она перекатывала костяной шарик — настоящий оберег от сглаза и неудач. Надо было вытащить его раньше, глядишь, Майкл не сунул бы свой длинный нос в её бумажки. Но шарик по крайней мере успокаивал.

В дверь постучали, и после лениво-меланхоличного «да-да?» пошёл профессор Истбург. Он выглядел озабоченно-печальным, но пытался улыбаться и делать вид, что всё в порядке.

— Что ж, ребятки, — сказал он, неловко разводя руками, — вот и кончились наши приключения. К большому-большому сожалению.

Лиз охнула и села.

— Но как так⁈ Всего два дня прошло! Мы едва что-то успели сделать и посмотреть. Нас даже в коридоры толком не пускали!

— К сожалению, ситуация серьёзная, мисс Уэлфри, — вздохнул профессор.

— А что за ситуация-то? — спросил Майкл. — Почему нас обыскивали?

Профессор охнул, посмотрел на дверь и, пальцем призвав Лиз и Майкла ближе, зашептал:

— Нам нельзя об этом рассказывать, если честно, но карту, которую я вам показывал, украли.

— Не-ет, — выдохнул Майкл.

У Лиз пересохло в горле.

— Увы, увы. Но эта информация не должна уйти дальше нас с вами. Нельзя, чтобы пройдохи-репортёры прознали. Слишком громкое дело будет. Инспектор пока старается его не афишировать и приказал всем держать язык за зубами. Чтоб все пока думали, что это простой обвал.

— Я слышала, что там был взрыв. Вы ведь тоже думаете, что он не был «простым»? — спросила Лиз.

У неё всё внутри сжималось и переворачивалось. Руки дрожали так, что она едва смогла засунуть их в задние карманы брюк, чтобы скрыть нервозность.

— Нет, конечно, нет, — вздохнул профессор. — Но этого стоило ожидать. Им нужно было поставить не только охранников, но и чары какие. Наверняка уж могли бы привлечь тех, кто умеет. После обнаружения сами знаете чего…

— Она ведь важная, да, профессор? — спросил Майкл, выразительно поглядывая на Лиз. Та сделала вид, что не замечает.

— Не могу сказать точно, Майк… Но полагаю, что очень.

Лиз подняла глаза. Не нужно было быть эмпатом, чтобы понять: он недоговаривает. Карта была не просто важной. Она — ключ к легендарной реликвии, открывающей путь к самой короне! И украли её явно не для коллекции. Может, мало кто верил в легенду о королях прошлого до последних событий и никто точно не знал, как выглядит реликвия, сама суть была настолько притягательной, что любой захотел бы попытать счастья и, возможно, прибрать к рукам королевскую власть. Как бы это ни работало.

* * *

Уильям уехал из Уиллоуз-криг под вечер, изучив всё немногочисленное, что удалось собрать. Казалось, что никто из официально приглашённых не был причастен, но и среди проверяющих не было эмпатов. Огромное упущение со стороны местной полиции, но проверять всех самостоятельно Уильям не мог. Хотел сосредоточиться на тех, кто показался подозрительным в принципе.

Таких оказалось не особо много. Большинство просто нервничали, судя по рассказам, и Уильям отметал имя за именем со скепсисом расспрашивая проверявших гвардейцев, за что тот или иной человек получил к своему имени закорючку, или крестик, или зигзаг, или ещё какой-то бессистемный значок.

Но всё же несколько имён Уильям записал, передал для составления досье, и с этих людей и начали расследование, приглашая всех в столицу. Для этих допросов Уильяму и самому нужно было вернуться, и только проводя вторую бессонную ночь за рулём служебного автомобиля он понял, как давно его расписание не было таким загруженным.

Обычно командировки, встречи, допросы — всё выстраивалось в ритмичную стройную линию, и каждый шаг был известен и продуман. Так дальше и должно было идти: он приехал бы, забрал карту, сразу бы уехал, чтобы к рассвету презентовать карту королевскому советнику, который в свою очередь передал бы её королю. А в это время Уильям смог бы отдохнуть: дорога в одну сторону занимала не меньше восьми часов, решение вести самостоятельно давало о себе знать, и это он пользовался преимуществами правительственных автомобилей.

Теперь всё, что Уильям мог передать, это сухие отчёты о том, как продвигается расследование.

Разумеется, его величество и совет министров этого не оценили. Уильям бы и сам не оценил на их месте. Ему дали неделю на то, чтобы найти либо грабителя, либо иной способ срочно вернуть карту. Что было более выполнимо — бог его знает! К тому же никто не снимал с него его обычных обязанностей, и Уильям только нервно посмеивался, представляя, что может случиться за эту неделю. Главный коллегиальный советник тоже нервно посмеивался — внутри себя, — и пытался представить, что бы и как делал в этой ситуации. Ни он, ни сам Уильям ответа на этот вопрос не находили.

Он ушёл с совещания, снедаемый вопросами без ответов. Длинные коридоры провожали его чопорными взглядами с картин и трепещущими на стенах тенями. Уильям застыл у высокого приоткрытого окна, выглядывая в цветущий парк. Летом редко кто оставался в столичной резиденции: королевская семья и вся свита уезжала к морю или за границу, забирая с собой весь смысл, которым наделял Уильям каждый свой визит во дворец.

Но в этот раз ему повезло: три силуэта — женский, мальчишечий и собачий — как раз шли по тенистой аллее от дальнего пруда обратно к фонтанам. Уильям сунул руку в карман проверить игрушку и подумал, что смог бы их перехватить у входа в оранжерею, где их бы никто посторонний не увидел. И поспешил вниз.

Уильям замер у прозрачных дверей с резным кованым узором, скрываемый длинными широкими листьями экзотических растений. Солнце разливалось по позолоченным завиткам на дверях оранжереи, блестело в сочных листьях кустов и траве, журчало в струях фонтана. Тонкая женская рука зачерпывала воду, и та сквозь пальцы ниспадала сверкающими водопадами, слепя, но Уильям не мог отвести взгляд. Брызги искрами разлетались во все стороны, переливались, звенели, словно летний смех. Прекрасная картина, будоражащая и заставляющая сжиматься сердце. Такая волшебная и недоступная…

— Всё, я нагулялся! — крикнул принц Даниэль.

Он слез с широкого мраморного борта фонтана, отряхнул руки и махнул суетящемуся рядом корги.

— За мной, Максимус! Кто первый, а!

Они рванули к дверям оранжереи, и Уильям едва успел оторвать взгляд от её величества, медленно поднимающейся с борта, поправляющей узкую юбку-карандаш, откидывающей назад волосы, — и отступить, когда они ворвались в оранжерею.

Принц Даниэль схватил щенка Максимуса на руки и обнял, поглаживая между ушами.

— Ты почти догнал меня! — восторженно сказал он, зарываясь носом в короткую шерсть. — Подрастёшь ещё — обгонять будешь. Наверно.

Дэнни было десять, почти одиннадцать, и больше всего на свете он сейчас любил своего щенка. Уильям не присутствовал на дарении, но Дэнни сам впервые написал ему официальную записку, вызывая в замок, чтобы срочно рассказать и показать. Никогда Уильям не видел юного принца таким счастливым.

— Вы могли бы и поддаться, ваше высочество, — улыбаясь, сказал Уильям и вышел из своего не самого надёжного укрытия.

— Уилл! — Даниэль бросился к нему, сверкая от восторга. Щенок у него на руках звонко тявкнул. — Тебя давно не было!

— Работа, выше высочество.

— Мы скучали без тебя. Смотри, как Максимус вырос!

Дэнни протянул Уильяму щенка.

— Действительно.

Уильям потрепал Максимуса по загривку и в ответ получил нежные поцелуи горячим языком.

— Мама будет рада твоему приезду, — прошептал Дэнни, оглядываясь, и опустил Максимуса на землю.

Тот задорно залаял и убежал обратно на улицу: звать хозяйку. Уильям посмотрел ему вслед, отчего-то нервничая.

Но Дэнни не дал ему долго отвлекаться.

— А где ты работал? — с подозрением спросил он.

Помимо Максимуса Дэнни обожал подарки! Уильям сам его к этому приучил: каждый раз на протяжение трёх лет их знакомства, возвращаясь из командировок, он привозил принцу сувениры.

— В Уиллоуз-криг. Не очень далеко.

— А, это где стену нашли? — прищурился он без особого энтузиазма.

— Целый замок, ваше высочество! — Дэнни выпучил глаза в неверии, и Уильям рассмеялся. — Ну что, есть варианты, что я мог привезти из руин старого замка?

Дэнни задумчиво насупился. В прошлый Уильям привёз блокнот в кожаной обложке, на форзацах которого была нарисована карта, а на ней — чудовища. Дэнни потом рассказывал, с какими хотел бы увидеться, и сразу сделал в блокноте первую заметку: с перечислением мест. А сделал он её ручкой, которую Уильям привёз из-за границы, когда узнал, что прямо накануне Дэнни отлично сдал важный тест. На ручке выгравировали имя принца на четырёх языках (больше не вместилось), и он теперь носил её с собой, а к третьему месяцу рождения Максимуса приказал сделать такую же вышивку на его ошейнике.

Среди подарков были и менее практичные: статуэтки, идолы, крошечные модельки машин, дирижаблей и кораблей, прозрачные шахматы, в которые Дэнни даже пару раз звал играть Уильяма (тогда, когда хотел показать, чему научился, и попытаться наконец обыграть старшего товарища). Дарил Уильям и книги, и прищепки, и запонки… У Дэнни было множество вариантов!

Раздался звонкий лай, а за ним — приглушённый стук низких каблуков.

— Вы разбалуете его, Уильям, — сказала её величество, входя в оранжерею. У Уильяма внутри что-то замерло, и плечи напряглись, и он надеялся, что это незаметно.

— Это ведь традиция, ваше величество, — ответил Уильям, не смея поднять на неё глаз, но не мог не смотреть на голубые лодочки, тонкие щиколотки да петляющего между ними корги. — Надеюсь, вы не против.

— Если Дэнни будет доволен, я не буду против.

— Я буду доволен! — тут же заявил Дэнни. — Уилл всегда привозит что-то крутое. Правда, Уилл?

— Теперь я боюсь вас разочаровать, ваше высочество, — усмехнулся Уильям и достал из кармана гармошку из серебряных пластин, разрисованных блестящими точками, похожими то ли на звёздное небо, то ли на карту с метками городов.

Уильям усмехнулся, чувствуя волны недоумения. Под непонимающими взглядами Дэнни и её величества он развернул пластинки в нескладное серебристое полотно, как-то повернул несколько из них, сделал ещё несколько ловких непонятных движений — и пластинки сложились в идеальный шар. Дэнни ахнул, но не успел потянуться, как Уильям разобрал всё обратно вместе и только тогда протянул подарок принцу. Тот попробовал повторить трюк, но ничего не вышло — пластинки неловко крепились друг к другу, но шар образовывать отказывались.

— Сложно, — буркнул Дэнни.

— Зато потом сможешь хвастаться перед другими своим умом и сообразительностью, — сказала её величество, потрепав сына по голове. Он насупился и попытался увернуться, а она подтолкнула его между лопаток: — Иди посиди на диване, подумай.

— Ой, секретные разговорчики начались, — скривился Дэнни, прищуриваясь и хитро улыбаясь.

— Быстро, — приказала её величество, указывая сыну в сторону, и тот послушно пошёл, по дороге, высунув язык, ворочая мелкие тонкие пластинки, пытаясь найти лучшую начальную точку.

А Уильям впервые поднял глаза на её величество. Светлый вязаный кардиган был накинут поверх нежно-василькового облегающего платья. Волосы сцеплены жемчужными заколками на затылке, но несколько густых каштановых локонов падали ей на плечи. Уильям никогда не мог оторвать от не взгляд. От серьёзных карих глаз, от того, как любой свет играл в её волосах, от бликов и теней от изящных украшений. Он не мог позволить себе смотреть на неё вечно, старательно избегал публичных встреч, чтобы не навлечь на себя гнев короля и не пересечь черту, за которой вежливое восхищение становилось неуважительным. Но в редкие встречи он вбирал её образ взглядом и лелеял в памяти, как самое дорогое сокровище. Порой он пытался найти её в Дэнни, но тот пошёл в отца, и Уильям чувствовал, как неизбежно приближается к черте, которую нельзя пересекать.

— Я думала, вы в командировке, Уильям, — заговорила её величество, тоже не отрывая взгляда от Уильяма.

— На самом деле я вернулся на сутки позже предполагаемого.

Он шагнул назад, пряча руки за спину и опуская голову.

— Какие-то проблемы?

— Очень большие, на самом деле. Боюсь, что, если я не справлюсь, мы можем с вами больше не увидеться.

— Это будет очень печально. — Она прикусила губу. — Дэнни вас очень любит. Не только за подарки.

Они оба глянули в сторону Дэнни, но успели лишь заметить короткий взмах светлых густых волос — и юный принц уже снова уткнулся взглядом в неподдающиеся пластинки. У него получилось скрепить всего пару из них, но остальные никак не совмещались.

Её величество засмеялась, а потом тяжело вздохнула:

— Уильям, давайте выйдем на улицу. А то у некоторых очень длинные уши.

— Ну, мама! — воскликнул Дэнни.

— Сиди здесь, Даниэль. Иначе я позову гувернантку, и ты будешь сидеть с ней.

Он насупился, закинул ноги на диван, бунтуя, но сидеть остался, только бросил суровый взгляд на Уильяма, когда тот прикрывал балконные двери.

— Я чувствую себя предателем, — усмехнулся Уильям. — Вы хотите обсудить что-то серьёзное, ваше величество?

Она впилась ногтями в локти.

— Да, Уильям. Очень. Вы ведь понимаете, ваша работа очень важная для страны… Я наслышана о том, что произошло. — Она отчего-то взглянула на него виновато, а Уильям упорно давил в себе желание её прочесть, заранее понять, к чему она клонит и что от него хочет. — Его величество считает, что найденная карта очень важна, а её пропажа — ужасная потеря. В плохих руках она может стать мощным рычагом воздействия на корону.

— Я понимаю, ваше величество.