Помоги проекту - поделись книгой:
Cyber Flavor
Глава 1. Error
Осознавать ошибки — неприятно. Втадвойне неприятно осознавать их сразу после совершения. Я всегда считала своей главной ошибкой превращение бассейна в лабораторию, особенно сейчас, в летнюю жару, когда все друзья разъехались, кто на море, кто вообще на горнолыжные курорты. Но спускаться по лестнице на выложенное кафелем дно — круто и эксцентрично. Видео, во всяком случае, получается загадочным и необычным. К тому же, столы и реактивы всегда можно вытащить из кафельного прямоугольника и снова набрать воды, а вот программу, которую я полчаса назад отправила на компьютер сетевого знакомого, обратно не извлечь!..
По крайней мере, самостоятельно. Потому в самое пекло я топала пешком в гости к старому другу, который и подарил мне злополучную программу, свою тестовую разработку.
Как бреющийся на лысо программист, именующий себя Кэрролл Льюис II и любящий при знакомстве вводить людей в ступор заявлением, что II можно вместо двойки читать как ИИ, стал моим другом для меня и по сей день загадка. Как-то он сказал, что я в любое время дня и ночи могу явиться в гости без звонка, вот сейчас и посмотрим, насколько рад он будет моему визиту.
Льюис обитал в старом районе, где отсутствовали транспортные дорожки, потому добраться в гости к нему целая проблема. Мало кто поверил бы, что преуспевающий, известный программист, обитает в подобном месте.
Сорок минут упорной ходьбы под палящим солнцем, и дома с show-окнами закончились. Теперь вместо бессмысленных узоров, эмблем футбольных команд и прочей дребедени, которая по задумке должна помогать людям живущим друг напротив друга общаться, я могла полюбоваться старыми окнами, пестревшими пленками или занавесками. В общем-то, я ничего не имела против show-окон, но сначала мне выпала честь писать реферат по истории на тему «вытеснение исконного текстиля (т. е. штор) из производства и обихода», и это оказалось даже по-своему интересно и увлекательно. Техника всегда мне нравилась, и проблем с описанием прозрачных и непрозрачных слоев, позволяющих смотреть из дома на улицу как через обычное стекло, оставаясь скрытым от чужих глаз картинкой на внешнем слое, у меня не возникло. Стоило только завершить реферат восторженным: «и с тех пор отпала надобность рисковать жизнью, спускаясь на тросах, чтобы помыть офисные окна, т. к. show-окона чистятся встроенными щетками и снаружи и внутри помещения», как я сделалась любимой студенткой нашей исторички, обожавшей назидательно талдычить, что искусство должно органично переплетаться с практическим применением.
А потом декан всучила мне дипломную тему «положительное влияние психологических аспектов искусства show-окон на социальные коммуникации». Разумеется, я не умолчала о том, что никакого положительного влияния нет, более того, не умолчала об том прямо в дипломной работе. С деканом мы разругались, и с тех пор у меня дома внешнюю сторону окон украшали циничные картинки, изображающие шторы с тесьмой и кистями, а так же цветочные горшки, дымящиеся чашки кофе, глазеющие на соседские крыши кошки и стопки книг. Разумеется, всего этого не достать в продаже и программы для окон лично писал Льюис…
Из переулка прямо мне под ноги вырулила школьница в русалке, постепенно вымирающем виде гироскутеров. Сиденье и ножные манипуляторы скрывались под изогнутым корпусом, а колеса прикрывал хвостовой плавник. На таком каталась в школьные годы моя мама, но здесь еще встречались подобные сверкающие чешуей раритеты. Чешуя едва не сбившего меня экземпляра щеголяла полной имитацией нарезанных кружочками киви. Девчонка пискнула что-то, в равной степени способное оказаться и извинением и ругательством и, заложив крутой вираж, скрылась на другой стороне улицы.
Я продолжила поход под палящими лучами солнца и вскоре добралась до пункта назначения.
Старый дом с крытой удлиненной верандой, вполне заслуживающей звания галереи, окружали заросли старой скрюченной сирени и одичавшие клумбы отцветающих пионов. Калитка, к моему удивлению, оказалась не заперта, и я ступила на широкую дорожку из булыжников — единственный путь к дому через джунгли.
Незапертая дверь избавила от необходимости возиться с длинным ключом доступа. Мысленно, я сделала заметку начать разговор с Льюисом с выговора о его безалаберности и вошла в дом.
Здесь ничего не изменилось со времен моего последнего визита. Подоконники деревянных окон с мелкой расстекловкой все так же украшали вмурованные в белоснежную штукатурку разноцветные провода и отслужившие свое микросхемы, закрытые поверх плитками стекла. На двери, ведущей в дом, по-прежнему висел большой праздничный плакат 2100 года, несмотря на то, что на дворе середина 2101-го.
Прихожая встретила блеском компакт-дисков — дед Льюиса собрал их в немереном количестве, и теперь поверхность старых деревянных столов, тумбочек и даже дверей, украшала мозаика из мелко нарезанных дисков, а с высоких потолков повсюду свешивались различные гирлянды из них же. Льюис утверждал, что этих раритетов начала прошлого века на чердаке еще чертова уйма коробок.
— Льюис! — позвала я и почему-то прислушалась.
Возможно, открытые двери означали, что друг копается за домом. Стояла жуткая жара, но тень дома обеспечила бы достаточно прохлады для какой-нибудь уборки или прополки. Мало ли какая безумная идея посетила сегодня гения? Только какая-то странная тишина настораживала, заставляя ступать тише. А потом мою коротко стриженную голову осенило догадкой.
В доме Льюиса всегда работали компьютеры. Старые и новые, гибридные сборки и тестовые экземпляры еще не запущенные на массовый конвейер. Расставленные по всем комнатам, даже на кухне (этот экземпляр заменял холостяку жену и тещу — говорил, что и в каких пропорциях кидать в кастрюлю, чтобы не помереть от голода и ругался как сапожник, если Льюис делал что-то не так), они без устали обрабатывали информацию, трудились над задачами хозяина. И все эти придатки к мозгу программиста непрестанно гудели, булькали охлаждающей мощные процессоры смесью, в общем, производили постоянный фоновый шум. Льюис никогда не выключал их, и наверно не смог бы спокойно спать в тишине без этих звуков.
На случай непредвиденных сбоев в электроснабжении (метеорит, стихийное бедствие, война, но я бы поставила на перерезанные соседями кабели) генераторы продержали бы орду компьютеров несколько дней. Льюис когда-то трепался еще и про солнечные батареи. Мол, поставит на крышу, и тогда никакая из (весьма надуманных) угроз не страшна. Но видимо в итоге он понял, что это перебор, и крыша не обзавелась этим украшением.
И вот сейчас дом окутывала зловещая тишина.
— Льюис! Ты дома? — крикнула я, отступая к выходу.
В большом, доставшемся от старшего поколения, зеркале с винтажной рамой, совершенно не вписывавшейся в компьютеризированную обстановку дома, двигались какие-то фигуры в черном, с белыми перчатками на руках. Зеркало под углом показывало другую часть дома, и несколько мониторов за спинами крадущихся фигур пульсировали красным цветом ошибки доступа.
В три прыжка я преодолела веранду-галерею и с наслаждением захлопнула за собой дверь. Система радостно пискнула, запирая дом.
Рассерженные крики и звуки ударов догнали меня уже у калитки. Проделать с замком на ней то же самое мне помешал, откуда ни возьмись появившийся подельник запертых в доме. Не раздумывая, я врезала мужчине локтем в челюсть, сделав больнее, наверно себе и, лягнув не ожидавшего такого отпора ногой, бросилась бежать.
План позвонить в полицию и сообщить, что заперла в доме друга каких-то домушников, отменялся.
Преследовавший меня человек молчал, и это внушало ужас, больший, нежели обещания выпотрошить или скормить живьем собакам. Это значило — крошечный шанс, что я поняла все
Улица, как назло, словно вымерла, а я немало бы отдала, чтобы сейчас появилась какая-нибудь малолетка на русалке. Столкновение с этой громоздкой, но быстрой игрушкой — это не то, после чего сразу поднимется на ноги даже боксер. Но вот впереди замаячила крыша торгового комплекса и, чувствуя, что скоро выдохнусь, я рванула туда с утроенной силой.
Оставленная кем-то у входа пустая упаковка буквально спасла меня — не разглядывая предмет, я схватила его и заблокировала дверь-вертушку, почти не снизив скорости. Чуть оглянувшись на возившегося с дверью преследователя и торопящихся к нему сообщников, я нырнула в прохладное царство магазинов.
Продавщица с улыбкой предложила протестировать товар, что я тут же сделала, растянувшись на диване и наблюдая за отражениями в блестящей табличке. Преследователи, заглядывая в каждый магазин, мчались дальше. Лежащая на диване, я оставалась для них невидимой, а продавщица с кристальной гарнитурой в ухе, что-то увлеченно говорившая, не вызвала у них подозрений. Я перевела дух. Верный способ найти помешанного на электронике типа — позвонить ему, вот только, когда я пыталась дозвониться до Льюиса, экран моего браслета демонстрировал яркую табличку «абонент вне доступа». Эту надпись я видела всего несколько раз в жизни — и лишь тогда, когда мелкая ныряла с аквалангом.
Ноги от пробежки или схлынувшего адреналина слегка дрожали. Диван, покрытый чехлом с длинной синтетической тигриной шерстью, раздражал. Продавщица вещала о положительном влиянии мурлыканья на нервную систему, и мне стоило немалого труда подавить свой гадкий характер и умолчать о схожести мурлыканья дивана с двигателем трактора. Не исключено, что мне пришлось бы объяснять что это такое.
Из вежливости я даже купила громоздкий каталог с образцами «меховой» обивки диванов, в каждом из которых мурлыканье настраивалось так же, как в целой продукции. В конце концов, этим ящиком можно преотлично врезать преследователям, и широкая ручка-лента точно выдержит несколько ударов, прежде чем отвалится. Покидала магазин я успокоенная не мурлыканьем, а мыслями, что каталог даже сгодится на подарок младшей сестре.
Покинуть комплекс сразу я не решилась. Неизвестные злоумышленники еще могли бродить где-то рядом, потому я предпочла нырять из магазина в магазин. Мысль купить новой одежды и замаскироваться, мелькнула и пропала — на глаза попался магазин игрушек. Следующий час я провела, выбирая для мелкой достойный презент.
Жасмин всегда спорила со мной — кому досталось имя хуже. Для нее выбирали имя родители, а для меня бабуля. Она почему-то была твердо убеждена, что Вайпер — это женское имя. Потому моему отцу крупно повезло родиться мальчиком. Весь бабушкин креатив достался мне. Ее не только не смущало, что она назвала меня маркой китайских мотоциклов, (а так же гадюкой и монстром из легендарной игры) но и то, что слово весьма созвучно с вейпирами. Наоборот! Таким было понятие искусства человека, выросшего в первой четверти двадцать первого века. У дедушки в кабинете до сих пор все стены пестрят электронными сигаретами, словно витрина магазина.
В художественный институт я отправилась учиться тоже по настоянию бабули. Впрочем, никогда особо об этом не жалела. Некоторые знания, полученные там, оказались весьма полезны.
Сестра, которой в этом году исполнялось четырнадцать, привела бы бабулю в восторг, проживи та чуть дольше.
Мелкая вела двойную жизнь — миленький блог для знакомых и одноклассников, где постила фотки подводной живности, и циничный блог для всех прочих, где показывала миру настоящее лицо под ником Охотница.
Уже второй год Жасмин украшала свою комнату шкурами выпотрошенных игрушек, умопомрачительно описывая в блоге «охоту» на зверушек и процесс свежевания их шкур. А еще любила разглагольствовать про древние императивы — таков результат преждевременного знакомства мелкой с учебником по палеонтологии для вуза.
Я выбрала для нее огромную зверюгу в человеческий рост. Морда топорщилась длиннющими усами, лапы, если на них нажать, выпускали когтищи. Каждая шерстинка преломляла свет, а прилагающиеся к игрушке документы повествовали что-то об инопланетном лесе. Тварь, способную убить своей ценой, упаковали в прочный прозрачный чехол с лямкой, и я повесила покупку себе на спину.
Было в этом что-то притягательное. Выйдя из магазина, я то и дело ловила на себе завистливые взгляды не только мелковозрастных поклонников инопланетной фантастики, но и людей явно старше себя. А столько народа изойдет слюной от бешенства, когда сестрица состряпает новый пост с этой зверюгой в выпотрошенном виде — разум отказывался подсчитывать! И плевать, что вся родня попытается выесть мне мозг за этот подарок.
Но игрушку я выбрала не ради чужих воплей и даже не совсем ради родной сестры. Дело в том, что шарики-наполнители фирмы Ирейн Альфа пропитаны каким-то чудесным составом, позволявшим игрушкам благоухать долгие годы. И как я однажды выяснила — эти шарики чудо как горят. Любой взрыв с ними получался с яркими, долгоиграющими искрами.
Еще, раз уж я выбралась из дома, я купила новую подушку из воздушного полимера. В голове неотвязно болталась картина, как нападающий из-за подушки не может меня толком ударить или схватить, и мне снова удается скрыться.
Выбравшись к подземным транспортным дорожкам, я села на проезжавшую мимо полупустую лавочку и наконец, позволила себе задуматься. Паника, отогнанная яркими витринами, постепенно подкрадывалась обратно к моей персоне.
Кто, черт побери, эти люди⁈ Для преступников они слишком смело ринулись за мной в торговый центр. Но и на спецслужбы они не походили. Неужели Льюис, один из самых известных программистов нашего времени, встрял во что-то криминальное?
Несколько лет назад ему единственному удалось спасти мультишлемы от исчезновения с рынка. Человечество долгие годы ждало, когда появится замена громоздким шлемам виртуальной реальности, но возникшие с ними проблемы едва не положили всем мечтам конец. Тогда их собирались полностью запретить и снять с производства, но Льюис сумел написать новое программное обеспечение. Теперь «дополняшкам» как их называли, не только не грозило исчезновение, они еще и стали появляться в тех сферах жизни, где раньше места им не было.
Всемирная программа позволила, например, объединить рукодельниц системой титулов, позволяющей получить признание тем, кто не тратил время и деньги на раскрутку и рекламу. Усиленные камеры в мультишлеме фиксировали с нескольких ракурсов процесс производства, проводили оценку мастерства, и присвоением детализированного титула. При создании неповторимого изделия генерировался особый титул. Все объединялось в базу, где заказчик мог найти список нужных мастеров. И это только одна из множества все еще расширяющихся сфер применения…
Льюис не раз получал предложение руки и сердца от незнакомых с ним девушек, влюбленных в идеальные для них программы. Представить, что угроза пришла именно с этой стороны, у меня не получалось.
Оставалось одно — осторожно связаться с компанией, заключившей с другом договор. Но если это их внутренние разборки, то меня ждет тупик.
Лента доехала до нужного мне сектора. Шурша серебристой упаковкой подушки, я поднялась с лавочки и направилась домой.
К счастью, мамины родители когда-то договорились с папиными, сообща купили несколько квартир на одном этаже. Они снесли некоторые перегородки, объединив все в огромную квартиру, занимавшую весь этаж одной из трех башен жилого комплекса. Попасть в квартиру можно только через лифт или разрезав одну из замурованных дверей на лестницу. Сейчас родители вместе с Жасмин отдыхали на море у папиного дедушки.
Выскочив из лифта, и убедившись, что без моей карты-ключа через него по-прежнему не попасть на этаж, я вихрем промчалась по квартире, проверяя все двери, окна и замки. Только убедившись, что неведомые злоумышленники не успели просочиться внутрь за время моего похода по магазинам, я с трудом уговорила секретаршу связать меня с кем-то из работавших с Льюисом людей.
Разговор, как я и думала, ни к чему особому не привел. Меня вежливо выслушал какой-то напыщенный болван, поблагодарил за то, что не стала вызывать полицию, и обещал разобраться с произошедшим у Льюиса дома сегодня же. Сам Льюис вчера уехал в отпуск, и раз не сообщил мне куда, то и компания не станет. Личная жизнь сотрудников их вообще не касается. Но когда служба безопасности вернется из дома Льюиса, мне, в виде исключения сообщат о результатах. Красивым девушкам вредно так сильно переживать.
Отключившись, я впервые пожалела, что громоздкие телефоны вышли из моды — сейчас не помешало бы от души грохнуть каким-нибудь кирпичом об стену.
И только спустя несколько часов я обратила внимание на компьютер. Программа Льюиса, в оболочке гончей собаки, побывав в недрах компьютера Мурата вернулась обратно, за каких-то двадцать минут до того как я беспечно толкнула незапертую калитку и огребла приключений…
K. Lьюис II. 01
За стеной бушевала настоящая истерика. В сжимавшей со всех сторон тишине слух обострился, позволив различить интонации. Слов, конечно, разобрать не удалось. Минут через десять похитители подозрительно притихли, перешли на шепот. Как бы тихо они не разговаривали, голоса сливались в какой-то бубнеж, и я с интересом отслеживал звуковые эффекты.
Еще через полчаса раздались осторожные шаги в моем направлении. Открылась двустворчатая дверь, к которой я сидел спиной, что ужасно нервировало.
Перешагнув порог, пришедшие перестали красться, начали внушительно топать. Из этого я сделал вывод, что похищать людей им в новинку. По крайней мере, этим двум. Но детектив из меня наверняка паршивый. К моим запястьям и вискам прикрепили датчики, на стол поставили громоздкий ящик и подключили к нему тянувшиеся от меня провода.
Что это за старье? Детектор лжи??? Вот интересно, настоящий, или для внушительности? Другой вопрос — где его откопали. Даже захотелось этак по-дружески спросить у мужиков, не сами ли собрали. Вдруг от неожиданности ответят?
— Начнем. Это не относится к вопросу сотрудничества, который обсуждали раньше, — закончив крепить на мне датчики, мужчина с полумаской на лице садится на стул передо мной.
Его подельник остается у меня за спиной, что нервирует в разы сильнее двери, которую я не могу увидеть.
— Кто это? — допросчик сует мне под нос большой, чуть ли не формата А4 планшет, на экране которого фотография весьма паршивого качества.
Я зачем-то всматриваюсь в улицу, похожую на окрестности моего дома. Интересующий человека в маске объект повернут к фотографу спиной. Это мчащаяся со всех ног девушка. И, несмотря на отсутствие лица, я узнаю ее. Вайпер. А сейчас главное себя не выдать. Я против детектора лжи. Кто победит? Еще раз смотрю на фигурку в коротких шортах и майке, набираю воздуха полную грудную клетку, а потом поднимаю злой взгляд:
— Да вы издеваетесь⁈ Откуда мне знать, что это за шлюха⁈ Вы что, думаете, такой как я, в таких нуждается⁈ Да вы знаете, сколько за мной баб бегает⁈ — дергаюсь и кричу так, что в лицо допросчику летят брызги моей слюны.
Главное, верить в свои слова, или хотя бы эмоционально им соответствовать. Для закрепления результата бешено выпучив глаза, кричу еще громче, с угрозами и руганью требую меня сейчас же выпустить. Подозреваю, мой дед еще в детском саду знал могучий трехэтажный гораздо лучше интеллигентного потомка, потому подхожу к задаче со стороны своей профессии — призываю на помощь алгоритмы и выстраиваю в уме таблицы, содержимое которых озвучиваю вслух.
Кулак, прилетевший мне в живот, вышибает из легких воздух. Захлебываюсь собственной слюной, но через кашель продолжаю изрыгать модулированные ругательства. В награду за усердие получаю второй удар, сильнее.
— Достаточно, — мужчина в маске, только что в подробностях узнавший свою родословную, останавливает помощника. — Он нужен нам целым. Его вообще не разрешали бить.
Вот так новости! Не разрешали! А остановил-то только после второго раза! Как там во времена дедушки выразились бы? Я
Прихватив прибор, они уходят. А я с трудом перевожу дыхание. Меня никогда не били. Ни-ког-да, черт побери! От боли и злости, теперь настоящей и удушающей, выкрикиваю вдогонку еще несколько оскорблений.
Выдохнувшись, отрешаюсь от ноющей боли и позволяю себе подумать о Вайпер. Если честно, я и не рассчитывал, что мою пропажу заметят так скоро. Выберусь живым — заведу автономное устройство, оповещающее всех друзей и знакомых о том, что хозяин куда-то подевался и пора выходить на поиски с собаками.
Раздумья о параметрах и прочей начинке будущего устройства расслабляют, а засыпать в кресле — мне не привыкать.
Глава 2. Detectives?
С Муратом я общалась около года и у нас сложились весьма теплые, если не сказать прямо — приятные отношения. Вот только портил все один момент. Я знала, что мы обитаем в одном городе, но никогда не видела фотографий Мура. Это обстоятельство предсказуемо порождало целый паноптикум сомнений: от древних ископаемых за шестьдесят, любивших использовать психологию не по назначению, подражая сетевым реликтам молодости своих родителей, до банально обиженного на меня человека. Всем известно, существуют кадры, плохо переносящие плевки в сторону их мнения. Формально, выдавая себя в сети за другого человека, они не нарушают никаких законов, а обладая скверным характером, я и не рассчитывала что подобное «счастье» меня минует.
Но когда месяцами общаешься, глядя на смазливую аватарку, происходит форменный аналоговый взлом. Когда-то это словосочетание относилось исключительно к технике, но благодаря аниме перекочевало в психологию. Термином стали описывать все подобные случаи, когда какой-то искусственный элемент влиял на отношение к своему носителю. Даже если знаешь об этом эффекте, постепенно начинаешь соотносить картинку с человеком и утрачиваешь связь с реальностью. Потому вначале увиливающие, а потом и твердые, без отговорок, отказы показать фото меня насторожили, всколыхнув справедливые подозрения о фальшивости собеседника.
И я решилась отправить Мурату программу Льюиса, чтобы покончить с неопределенностью. Умная программа, способная анализировать информацию и принимать решения быстрее человека, получила задание незаметно собрать нужные данные (ничего криминального, вроде банковских счетов и паролей) и принести мне. Когда ничего подобного не произошло, я банально запаниковала и помчалась к Льюису. В конце концов, Мур тоже программист (если верить его словам), хоть и не такой крутой, как Льюис, и мог заметить что-то неладное.
Разумеется, теперь мне совсем не до мелкого шпионажа, но все же я открыла добытые файлы и углубилась в их изучение.
Данные не требовалось проверять по всем инстанциям — умная программа уже сама сделала нужные запросы, например в институт, который закончил Мурат, и замаскировала их под какие-то массовые заборы информации. В этом я не разбиралась.
Удивительно, но на фото оказались те же волевые черты лица, что и на аватарке. Прическа и цвет глаз немного отличались и, разумеется, костюм. Вот только живой Мурат на фотографии находился в инвалидном кресле.
Живи мы в начале прошлого века, я могла бы предположить отсутствие денег на операцию, но в наше время все банки выплачивают определенные проценты от доходов, идущие на дорогостоящие лечения и операции для всего населения. Программа не достала медицинских данных Мурата, но и так ясно — либо операция той категории, где есть риск летального исхода, либо у него редкий для нашего времени случай, когда операция бесполезна.
От размышлений над причиной нежелания продолжать общение в реале я поспешила избавиться. Не хочет, чтобы его жалели? Думает, перестанет быть мне интересным?.. Что толку гадать? Сделав героическое усилие — удалив все файлы, я постаралась подробно прокрутить в голове сегодняшний сумасшедший день. Что, если Льюис действительно уехал, и человек из его компании, показавшийся напыщенным болваном, на самом деле прав — я столкнулась с хорошо организованными ворами? У Льюиса действительно есть чем поживиться, и крупная организация разберется с взломщиками самостоятельно и гораздо эффективней, чем полиция…
Но на душе все равно скребли кошки.
Утро встретило меня медленно ползущей тенью от соседнего дома. Рядом с комплексом из трех башен, в котором располагался этаж с моей квартирой, стояло вряд несколько пятнадцатиэтажных домов. Их тени накладывались друг на друга, и с балкона я могла наблюдать как солнце, медленно поднимаясь, смещает вниз по белеющим в утреннем свете стенам сплошные теневые прямоугольники. Простое и вместе с тем необычное зрелище. Я не могла подобрать слов, чтобы описать те чувства, что у меня возникали. Может, дело в моем дипломе из художественного института? Или в том, что не часто мне доводилось наблюдать рассветы?..
И кофе! Тягучий кофе, который я закусывала холодным сладким виноградом! Эти вкусы отлично дополняли утро. Быть детективом оказалось изумительно.
Ночь прошла в онлайн-режиме. Столько с Муратом я не общалась еще никогда. Из печатного режима мы перешли в голосовой, и ночь слилась во что-то невообразимое, начисто затершее неприятный осадок от звонка из компании Льюиса. Сотрудник, представившийся Эдуардом, но так и оставшийся для меня болваном (было в нем что-то этакое, создающее впечатление, что мы говорим на разных языках и до него не достучаться), в красках описал, как служба безопасности прошлась по дому и участку Льюиса с тепловизорами. Это на случай, если хозяин действительно не уехал, а лежал связанным или покалеченным где-то в кустах. Ни живого, ни мертвого — вообще никого не нашли. Таинственных взломщиков тоже след простыл. Зато нашли много такого… в общем, нехорошего, что вряд ли Льюису подкинули, учитывая его отпечатки на всем найденном. Насколько я поняла из юлящей речи, речь шла о технике, которая якобы находилась в доме моего друга незаконно. И Эдуард минут сорок заливался соловьем про то, что лично его Льюис давно настораживал, что он плохо ведет себя по отношению к компании, что слишком много о себе воображает, но Эдуард уговорил руководство никуда не передавать сведения о том, что они раскопали, в память о былых заслугах Льюиса.
Мне оставалось только хлопать глазами, изображая ужас, хотя хотелось прижечь болвану-Эдуарду язык, чтоб врал поменьше. Когда разговор закончился, я показала запись Мурату, и он сделал вывод что людишки из компании прикарманили что-то из дома Льюиса. В общем, если первые взломщики оставили какие-то следы, они теперь благополучно скрыты новыми. И заявлять в полицию бесполезно — Эдуарду и его начальству не только плевать на то, что с Льюисом могло что-то произойти, им еще и выгодно, что он куда-то пропал. Есть вероятность, что они хотят бесплатно прибрать к рукам какую-то программу, которую Льюис еще не запатентовал. Скорее всего, в полиции они станут отрицать исчезновение, и расследование не начнется из-за их авторитетного заявления о поездке Льюиса на курорт. Если дело не чисто, адвокаты компании еще и надавят на полицию, напоминая о защите частной жизни, и выставят мое заявление в каком-нибудь неприглядном свете.
Немногочисленные общие знакомые ничего не знали о планах Льюиса на ближайшее время, и вряд ли могли чем-то помочь при попытке обратиться в полицию. Я обзвонила всех, кого только нашла, и вывод напрашивался неутешительный. Нелюдимый Льюис — идеальный объект для похищения. Родственничков он навещал примерно раз в год, если не меньше, с приятелями общался большей частью через сеть, а по-настоящему хватиться этого пропащего могли только те, кто нагло врал об отпуске. Недаром болван-Эдуард при первом разговоре «выяснял» у начальства целых десять минут месторасположение Льюиса. Наверно, предприимчивым бизнесменам этого времени хватило, чтобы переоформить чьи-нибудь билеты на нужное имя или проще — сфабриковать вылет в какую-нибудь тропическую глушь служебного самолета.
Все что смог сделать Мур — посочувствовать мне и достать запись с камер у торгового центра, уверяя, что ничего не взламывал.
Ну что же, вчера я, в конце концов, тоже
Гнавшиеся за мной мужчины ни на минуту не показали лица камерам, словно привыкли их прятать. Но Мур обещал посмотреть по какой-то базе их одежду. Вроде бы, это могло сдвинуть дело с мертвой точки — камер возле дома Льюиса Мур не нашел. Или они отсутствовали вовсе, или сектор с ними подвергся атаке заранее, создав «слепую» зону.
Мы с Муратом договорились поставить будильник на программу, чтобы проснуться, когда она закончит обрабатывать данные и совершать запросы. Тогда станет ясно, рвать мне волосы на голове, или надежда еще есть. Перепроверив замки на дверях (впервые их количество не вызывало у меня радости и умиления) я провалилась в сон без сновидений.
Всего через несколько часов меня разбудил не будильник, а наглое пиликанье. С трудом отлепив голову от новой подушки из нежного воздушного полимера, благоухавшего сырым хлебом и легкой ванилью, я вернула ее в герметичную упаковку, чтобы подушка подольше не выдыхалась, и только потом отправилась разбираться с причиной шума. Виновницей оказалась Катя, названивающая всюду, где только можно. Все приложения, которые я имела глупость не закрыть, разрывались от попыток со мной связаться.
С Катей я познакомилась в прошлом году. Вначале мы чуть не сцепились, но сейчас она именовала меня лучшей подругой. Со всеми вытекающими. Когда-то в детстве, я считала что всякие «женские штучки» — не про меня, но однажды при уборке собрала все побрякушки вроде колечек и сережек в кучу. Собранное образовало внушительный кулек. С тех пор я уже не относилась ко всему так категорично, так что Кате повезло — она могла изливать на меня свои впечатления о косметике, модных новинках и прочей чепухе не улетая за это в бан. К тому же, с детства так сложилось, что большая часть моего круга общения — мужского пола, потому любая подруга на вес золота.
Лица Кати я никогда не видела, но не сильно переживала по этому поводу. Если честно, мне абсолютно все равно, как она выглядит, даже если вдруг с той стороны монитора вообще не женщина.
У подруги имелся чокнутенький муженек, изничтоживший дома в технике все объективы и запретивший драгоценной супруге отправлять свои фото кому бы то ни было. Возраст подруги я и не спрашивала. Почти наверняка Катеньке далеко за сорок, она рисует на лице оленьи пятна с носом — модный макияж 2080-х годов, и чувствует себя лучше, когда общается с женщинами вдвое младше себя, вспоминая загубленную юность. И почти наверняка сегодня она сломала ноготь, ей нахамили в магазине или что-нибудь подобное.
Поделиться книгой: