Прозрение. Том 1 (СИ)

Келли сверхисполнительный, это у него в крови. Я просил прислать десяток шлюпок для усиления охраны нашего маленького лагеря с воздуха, и ровно через два часа шлюпки с «Персефоны» повисли над поляной, сбросив ещё и полсотни десантников. В массе — совсем молодых парней, с лицами, не замутнёнными степенью риска.

У одного на пальце я заметил узкий ободок голокольца — позволяет смотреть кино в любой обстановке. Келли решил, что у нас тут курорт⁈

Я поймал взгляд мальчишки, зафиксировал и рявкнул:

— Это у вас что, боец? С пальцем отрежу!

И тут же наткнулся на другие, остекленевшие от напряжения зрачки.

Ну, Келли, ну хаттов сын, успел! Или это Мерис подсуетился? Ну, нельзя же за два часа?..

Я был в курсе, что мною в Содружестве пугают детей. У нас в крыле, видимо, и бойцов пугали.

Крепкий кареглазый парень застыл в состоянии, близком к стрессовому шоку. Интересно, смог бы я его узнать, если бы не позаботился посмотреть, какой он теперь?

Брен вырос, повзрослел и вообще здорово изменился. Но вежливая, сдержанная настороженность в нём сохранилась. В ней он и замер сейчас, испуганный непривычным психическим давлением.

Да… И мои сержанты когда-то бледнели, если я на них повышал голос. Привыкли, керпи полосатые. Ничего, и Брен привыкнет.

Я задержал взгляд на его лице чуть дольше положенного. Чего Келли молодёжи-то понагнал? Разве что вышки поставить и парней на них посадить, раз уж зверьё есть, а наземной сигнализации нет?

— Вольно всем, — приказал я. — Лейтенант Неджел, подойдите!

Неджел возник из-за плеча мгновенно, он тоже понимал, что пятьдесят голов нам занять нечем. Мы пошептались.

Я открыл было рот, но Ано сделал «большие» глаза — только не меня, мол. Я оглянулся, поморщился. Дерен мне самому был нужен, Рос — тем более.

Из палатки, зевая, выбрался Джоб, который через час должен был сменить Айима, он мне и показался крайним. Хотя Джоб и по сути подходил больше прочих — неплохо понимал лес.

Я велел ему забрать молодёжь, распаковать запчасти для сбора вышек слежения и провести учения по разбивке лагеря и несению караула в условиях дэля без поддержки с воздуха и полном радиоподавлении. Пусть практикуются.

Джоб кивнул по-уставному. Может, он тоже хотел поучаствовать в раскопках, но разочарования не показал — надо так надо.

Я ещё раз взглянул на брата… И… Ничего не ощутил. Меня отпустило — я не хотел больше делать из него фарш.

Кое-что в себе можно, оказывается, просто переждать. Брен не узнал меня, ну и пусть поболтается пока в неведении. После разберемся, кто кому ху.

— Дерен! — позвал я. — Можно уже?

— Пойдёмте, господин капитан, проверим.

Архив всё ещё бальзамировался, чтоб его Хэд побрал. Мы успели пообедать, сунуться к Дьюпу с Энреком и вылететь с треском…

На душе было неспокойно. Я всегда ощущал, что дэль живёт какой-то особенной жизнью, а сегодня неслышные шорохи и пересвисты птиц словно подключили к звукоусилителям.

Отключение сигнализации обострило чувства. Мне казалось, что вокруг нас всё буквально бурлило и стояло на ушах.

Дерен позвал, и я с облегчением удалился в тишину пещеры, хоть ментальный фон и в ней был не самым спокойным. Коснулся индикатора на двери архива… Красная полоса погасла, можно было входить.

Сердце вдруг дёрнулось. Вот ведь проклятая человеческая природа! Архив меня волнует больше родного брата!

Хотя… О мальчишке отлично позаботится сейчас именно Джоб, он умеет и со щенками, и в лесу.

И вряд ли заподозрит чего. На морду лица мы с Бреном почти не похожи — я в маму, светловолосый и рослый, он шатен, в отца. А фамилия у меня была не такая уж и редкая…

История седьмая. «Дьюп — это такая свинья»

Кьясна, Пояс Дождей, территория Содружества

«Ты должна понять меня, Рина, я не могу оставить семью на Земле. Если бы там было сейчас другое отношение к семьям учёных, я, может быть, как-то смирился бы с тем, что дочки останутся с женой. Но ты сама должна понимать, я рискую их судьбами, а может, и жизнями. Когда Гарди говорил об оглуплении общественного сознания, всё это казалось таким забавным. Но следовало учесть: мифическая часть 'стратегии эго» в обывателе гораздо сильнее, чем в просвещенной части общества. На Земле вот-вот вспыхнет война черни против физиологов и биологов. Религиозная война. Ведь ты же смотришь новости? Что там сейчас, если не охота на ведьм?

Я очень люблю тебя, милая, но на Земле девочки погибнут для человечества. Они не нужны там такие. И ты должна понять, что первое время я не смогу оставить жену одну на ледяных просторах Домуса, мы сами выживаем здесь с трудом. Может быть, скованность космического быта заставляет тебя быть резкой, но поверь — на этих холодных землях ещё труднее. Ученый совет не справляется с упадническими настроениями среди отдельных сотрудников и всерьёз поговаривает о том, что лучшим решением для нас станет монархия. Да, я понимаю, что это смешно — монархия в конце XXI-го века. Но кто меня будет слушать?

Я знаю, ты очень любишь меня. И я тебя люблю. Ты помнишь нашу первую встречу? Когда мы пытались поцеловаться в открытом космосе? Ты сказала, что шлем — это неважно. Важно то, что ты сейчас целуешь меня в своём сердце. Я помню. И знаю, что ты любишь именно меня, с моим болезненным самолюбием и оцифрованным чувством долга. Потому я верю, что ты сможешь меня понять…'

Отложил пожелтевший лист тонкого пластика. Читать дальше было всё равно, что подглядывать в замочную скважину.

Тысячи и тысячи писем лежали вокруг: экзотические бумажные прямоугольники, дешевые пластиковые, свернутые в трубки, бесценные кристаллокоды на природных камнях, там запись сохраняется максимально долго, дешевые чип-карты, где записанное уже разрушилось, скорее всего. Но чипов и кристаллов было совсем немного, а писем, самых дешевых, пластиковых — несколько стеллажей.

— Дерен, — окликнул пилота, занятого тем же, что и я. — А почему они писали письма? Неужели не было более надёжных источников передачи информации?

— Были, капитан, — отозвался Дерен. — Но как раз они и не сохранились. Ненужная информация тут же перелицовывалась. А письма остались. Кто-то писал, потому что это модно, мода на настоящие письма возвращается циклически. Кто-то писал, чтобы оставить себе через расстояния хоть что-то на память. Дети писали… Хотите взглянуть?

Он протянул многоуровневый чип с системой «ред». Дети и сейчас пишут на подобных. Ведь умение писать развивает мозг.

'Здравствуй, папа! — прочитал я первые выступившие на дешевом пластике строчки. — Поздравляю тебя с днем Великой Победы! Мама говорит, что я всё больше становлюсь похож на тебя, такой же умный. Я хорошо учусь. У меня высшие баллы по языкам и истории. Хочешь почитать моё последнее сочинение? Оно про тебя, потому что мы писали про начало космической эры. Я скопировал из учебного задания.

Век Космический и будущее Земли

После Третьей мировой войны люди узнали, что все ресурсы на Земле разделены между господствующими державами, но их осталось всего на пятьдесят лет.

Тогда основные развитые страны: Атлантический блок, Китай, Европейский союз, Россия и Япония создали Единый Научный Центр, гигантский высокотехнологичный город учёных, чтобы опередить горизонт событий.

В космосе, за лунной орбитой, был построен телескоп «Николай Коперник». Сейчас телескопом открыто 22 233 планеты и 86 326 неподтверждённых кандидатов в планеты. Первые две экзопланеты земного типа были открыты в созвездии Лебедя на расстоянии двух тысяч световых лет от Земли. Они вращались вокруг безымянных звёзд спектрального класса G2V и K1V — желтого и оранжевого карлика. Учёные установили, что среднегодовая температура на этих планетах всего на несколько градусов ниже земной. Планеты получили условные названия Дом и Тайна.

Процесс изучения этих планет ускорился, когда изменения в магнитном поле Земли вызвали затопление некоторой части Японии. В скором времени был открыт непрерывный синтез, сделавший доступным сверхсветовые скорости. Несмотря на огромный риск первых межзвёздных путешествий, была предпринята попытка изучения планеты Дом, где была создана первая научная космическая колония. (Одним из астрофизиков-колонистов был мой папа!)

Научный прорыв нельзя было тормозить, и первые учёные сразу же высадились и на второй планете. Они открыли в этом же скоплении звёзд третью пригодную для жизни экзопланету с гораздо более мягким климатом. Её колонизация проходила спонтанно, потому что её подтолкнуло полное затопление островов Японии, и надо было спасать жителей.

Теперь перед человечеством лежит огромное космическое будущее.

Когда я вырасту — я тоже буду работать учёным на космической станции или экзопланете, как мой папа…'

Боги беспамятные… Это же и вправду Земля. «…в созвездии Лебедя!..желтого и оранжевого карлика!..Дом и Тайна!»

Я понял, что держу в руках бомбу.

Мне всё ещё не верилось до конца в то, какое сокровище мы нашли. Этим архивам не меньше двух тысяч лет, а может, и больше. Да, это частные письма, но учёные разберутся теперь как и почему Земля разорвала связь со своими колониями.

— Если кого-то вообще интересует, что было на самом деле, — сказал рядом с моим ухом Дьюп.

Я замечтался и не услышал, как он подошёл.

К сожалению, Дьюп всегда знает, что говорит, но всё внутри меня взбунтовалось от его слов.

— Тогда я сам тут всё прочту! Пусть я такой буду один на освоенную Галактику!

— Пошли, поприсутствуешь, уникум, — усмехнулся лендслер, и, крепко взяв меня за плечо, повёл из архива.

Я всё оглядывался на разложенное по стеллажам богатство.

* * *

С Энреком мы столкнулись прямо на выходе из пещеры. Он сидел, утопив лицо в полумраке и высунув на солнышко ноги, словно они у него мёрзли.

Услышав шаги, иннеркрайт вскинулся и сутулясь двинул за нами.

— Иди-ка ты лучше поспи, — остановил его Дьюп.

— Они не пойдут на переговоры с тобой, — возразил Энрек хрипло. Тень всё ещё падала на его лицо. — Посредник тебе так или иначе нужен!

— Ты не отмоешься потом. Иди, отдыхай. Ты знаешь, я не имею права тебе приказывать, но в состоянии связать.

Мне казалось, что Колин отвечает излишне резко, но Энрек этого не замечал. Вся его поза выражала предельную решимость делать так, как он это понимает.

— Всё равно они знают, что я здесь. Я мог бы… — продолжал он настойчиво.

— Ты мог бы лежать сейчас в палатке с кляпом во рту. Будь ты наш, ещё можно было бы как-то выкрутиться. Но я тебе не начальник, значит, ты должен сидеть и ни во что не вмешиваться! — Колин повысил-таки голос, и Энрека буквально пригнуло к земле.

Он закашлялся и выдавил:

— А отец?

— Отца я постараюсь убедить. Иди! Ляг и постарайся уснуть!

Мы пошли к палатке связистов, а иннеркрайт остался стоять в тени пещеры. Я так и не увидел его лица.

* * *

— Тебе ещё папаша твой говорил, мне помнится, кто ты есть… — начал Локьё в лоб, не дав Колину и слова сказать. — Это ж надо было такую свинью подложить!

Лендслер усмехнулся. Кличку «Дьюп» ему дал отец, старый лорд Михал, а дьюп — это такая «свинья» с Тайэ.

— Все материалы ты, разумеется, обезопасил уже от возможных случайностей? Недаром там сволочь эта хромая над Кьясной зависла!

— Под хромой сволочью понимается Рюк Хилинг, глава Торгового Альянса? — с улыбкой уточнил Дьюп. Я физически ощутил волну удовлетворения, идущую от него. — Да, это именно тот человек, который не побоится ни тебя, ни дома Паска. Есть такой и с нашей стороны. Капитаны пока не в курсе, что за документы переданы им на хранение, но они знают, что делать, если что-то пойдёт не так.

— Значит, ты раскопал историю с наследником?

— Хуже, я её документально подтвердил.

— Ну так не тяни, что б на тебе Ако ездил по своим ледяным угодьям! Что там ещё было?

— Ещё мы нашли историю эскгамской провокации. Если обнародовать её сейчас, возникнут серьёзные вопросы на тему, а из-за чего мы вообще воюем?

— Ты про транспорт, уничтоженный над Кьясной якобы вашими воздушными силами? — переспросил Локьё.

Колин кивнул.

— Вот как ты надел на Рико намордник… — криво усмехнулся эрцог, умевший держать удар. — Что ещё?

— А ещё нашли то, что вообще не искали. Гражданский архив.

Локьё подался вперёд:

— Хаго нашёл! — он утвердительно хлопнул ладонью по столу.

— Не угадал. Архив нашёл внук Апло Дерена.

— О-о… — выдохнул эрцог и откинулся в кресле. — За что вы меня, боги…

Они замолчали. Время тикало, кредиты за выделенный канал дальней связи текли бойким ручейком, и никого это особо не волновало.

— Прав был твой отец, — сказал, наконец, Локьё.

Дьюп молчал.

— Чего ты хочешь? — спросил эрцог одними губами.

Дьюп продолжал молчать.

— Чего-ты-хочешь? — на этот раз Локьё произнёс эту фразу громко, членораздельно и зло.

Колин кивнул.

— Хочу посмотреть, заставит ли тебя гнев действовать необдуманно.

Локьё сжал и разжал пальцы.