Помоги проекту - поделись книгой:
«Пожалуй, эта комната ей подойдёт», — подумал Людвиг. Уже много лет в его особняке не появлялись гости. Потому решил сам посмотреть на гостевые покои, прежде чем слуги начнут наводить порядок. Пустая гардеробная, небольшой кабинет и просторная спальня — этого должно хватить. Клубы пыли, носившиеся по полу пустой гардеробной, сырой затхлый воздух, наполнявший комнаты, ясно говорили о том, что сюда давно никто не заглядывал.
Из-за тёмных красок ковра, балдахина над кроватью, каких-то тусклых выцветших гобеленов на стенах и мебели красного дерева, спальня выглядела мрачно. Сквозь задёрнутые шторы света проникало мало, и Людвиг отдёрнул их, надеясь, что освещение сделает вид повеселее. От пыли, что пропитала тяжёлую плотную ткань, захотелось чихать.
После сумрака комнаты яркие лучи солнца на миг ослепили Людвига. Он резко отвернулся от окна и посмотрел на теперь освещённую утренним солнцем комнату. Яркий свет беспощадно подчеркнул заброшенность помещения: разводы на зеркале, тусклый налёт на всех поверхностях, серую, а не белую скатерть.
Впрочем, убрать это можно. Зато мрачный коричневый цвет балдахина и ковра на ярком свете смотрелись уже по-другому. В сочетании с бежевыми и золотистыми узорами коричневый теперь придавал тепло и уют помещению.
«Да, это подойдёт», — убедился Людвиг.
Вдруг сзади что-то постучало в стекло. Он вновь повернулся к окну. В него билась под ветерком яблоневая ветвь, где среди зелёной листвы красовались золотистые плоды. Людвиг, приложив усилие, распахнул заскрипевшие рамы. Тёплый свежий воздух ворвался в комнату, принеся аромат яблок, цветов, растущих под стенами особняка, и звуки птичьего щебета. Одно яблоко под солнечными лучами смотрелось особенно привлекательно. Казалось, видно, как под тонкой кожицей просвечивает белая хрусткая мякоть.
Людвиг словно ощутил во рту знакомый с детства кисло-сладкий вкус плодов этой старой яблони. Он протянул руку. Остатков его магии хватит, чтобы сорвать и подтянуть к себе румяное яблоко. И вот уже гладкий и тёплый с одного бока плод в его руке. Он потёр его о рукав сюртука и возил острые зубы в ароматную мякоть. Сок заполнил рот и на миг показалось, что он вновь ощущает вкус. Но нет. Это шутит память. Мякоть безвкусным пеплом заскрипела на зубах.
****
Да, тогда он впервые вспомнил о том, что когда-то был живым. Соглашаясь принять в качестве ставки дочь барона Хоффмана, Людвиг не рассчитывал на такой эффект. Немного корысти и пережившие смерть понятия о чести не позволили оставить в беде неизвестную фройлян. Да, в беде. Барон твёрдо решил играть на дочь, и если бы Людвиг вышел из игры, девушка вполне могла бы достаться старому сифилитику фон дер Сацу. В доме Людвига девушке точно грозило меньше опасностей, чем у других игроков. Ему же не нужно будет думать о том, где и как получать подпитку. Обычный способ не слишком нравился Людвигу.
Наверно, он слишком пристально смотрел на Лотту, разглядывая сверкающую на солнце рыжинку в непослушных прядях. Вечером в сумрачной столовой её волосы казались тёмными, а сейчас прячущийся внутри огонь вырывался наружу. Она, почувствовав его взгляд, подняла от книги карие глаза. Яркий дневной свет подчеркнул тени под глазами и бледные веснушки на молочно-белой коже.
Тени на лице девушки не понравились Людвигу. Похоже, он слишком увлёкся и стоит пить её энергию не так активно. Обходился же он меньшим долгое время.
При виде Людвига в глазах Лотты мелькнул страх, и она спрятала его под густыми ресницами. Девушка вскочила на ноги и закрыла книгу.
— Не обращай на меня внимание, Лотта. Я найду справочник и уйду.
— Нет, нет, я уже всё… как раз собиралась пойти в парк.
С досадливой усмешкой Людвиг наблюдал, как Лотта по дуге огибает его, чтобы выйти из библиотеки. Ничего удивительного, что она боится его и старается избегать. Он и сам на её месте избегал бы такого, а если бы смог — уничтожил. Только уничтожить его не так просто. Все его попытки найти способ окончательно умереть пока не увенчались успехом. Хотя последние годы он уже не пытался. Плыл по течению, выполняя привычные действия словно механизм.
А появление Лотты вернуло хотя бы некоторые из чувств. Например, любопытство. Что она, интересно, так старательно искала? Людвиг подошёл к столу и подвинул к себе оставленный девушкой том. «Полный список благородных родов Рейхенбарта», — прочитал он золотые буквы. Он взял её в руки, и она сама открылась на букве «Ш».
Ясно. Пыталась узнать что-то о нём. Только вряд ли ей это удалось. Фамилию Шварц Людвиг взял уже после своей смерти и сам почти забыл своё настоящее имя. Тот человек умер и ему не возродиться.
Людвиг присел на место Лотты и положил руки на стол. Изголовье кресла сохранило лёгкий запах роз, который всегда сопровождал Лотту. Если бы он встретил её раньше! Хотя… Раньше, в годы своей юности, когда он ещё был живым, такую, как Лотта, он бы вряд ли заметил. Идеал красоты тогда, да и сейчас, был другим. Высокие, хрупкие, уточённые, с томной бледностью на кукольных личиках дамы окружали его тогда. Лотте со своей широкой костью никогда не стать такой. Но сейчас Людвиг находил привлекательность в жизненной силе, что ощущалась в её стройной крепкой фигуре. Нравилось, что она не падает в обморок, не трясётся, даже если чувствует страх. Сжимает зубы и идёт вперёд. Жаль, что раньше он таких не замечал. Искать специально не искал, а вокруг крутились только корыстные, лицемерные хищницы. Он уже и не верил, что такие, как Лотта, существуют. Встреча с ней заставила его тосковать по утраченному.
Когда же всё пошло не так? В какой миг решилась его судьба? В мгновенье гибели? Если бы он тогда придержал язык, то сейчас его тело давно превратилось бы в прах. Или раньше, когда отец вручил ему Рассекатель? Или когда его испуганным малышом привели в герцогский дворец?
Нет! Людвиг склонен был думать, что его судьба определилась ещё до рождения. Он провёл рукой по телячьей коже обложки. Список родов Рейхенбарта может и полон, но его рода здесь нет. Он вписан был в такой же справочник совсем другой страны — королевства Аритания. Неизвестно, остался ли там кто-то? Скорее всего рядом с именем предков стоит пометка — род угас.
Его дед приехал в герцогство как посол от королевства в поисках союзников в начавшейся войне с леями. Приехал не один, а с сыном и дочерью. Неизвестно, увенчалось бы посольство успехом, имей он возможность донести послание нового короля Аритании до герцога, или нет. Вот только шанса сделать это у деда не случилось. Прямо во время его представления герцогу, аританец вдруг осыпался серым прахом одновременно со своим сыном. Только юная дочь осталась жива. Так в Рейхенбарте узнали о могуществе лейской магии. Это сразу отбило желание даже у самых отважных открыто враждовать с Лейским княжеством. Рейхенбартское герцогство предпочло сохранить нейтралитет, со стороны сопереживая соседям.
Но похоже, что герцог испытывал вину перед соседним королевством вообще, и перед дочерью так страшно погибшего посла в частности, слишком сильную, чтобы ограничиться обычной помощью сироте. Его участие по отношению к ней было столь глубоко, что привело к рождению Людвига. Но всё же, как и с помощью соседнему королевству, герцог не рисковал переступить определённые границы, а потому хоть и признал сына, но на его матери не женился. В брак он вступил с дочерью герцога из Шаттского королевства.
Свою мать Людвиг не помнил. Те смутные воспоминания, что хранил когда-то живой Людвиг, давно истончились, выцвели, растворились в реке времени. Она умерла, когда ему было пять лет, так что Людвиг лучше помнил герцогиню Рейхенбартскую, к которой привёл его за руку отец.
— Дорогая, я понимаю, как тебе неприятно видеть этого малыша, — обратился он к жене. — Я приму любое твоё решение. Но у этого мальчика в моём герцогстве, а скорее всего и нигде на земле, нет ни единого близкого человека кроме меня. Я не могу оставить его без моей заботы.
Герцогиня была рыженькой, как Лотта, — внезапно вспомнил Людвиг. Она посмотрела на испуганного мальчика и после долгого молчания сказала:
— Почему же никого кроме вас? У него есть брат. Младший брат. Хочешь увидеть брата?
Он кивнул, не в силах говорить.
— Ты обещаешь любить его и защищать?
— Да.
— Тогда теперь ты будешь жить рядом с ним, в нашем дворце. Станешь пажом наследника. Согласен?
— Да!
Мысль о том, что у него будет дом, брат и отец рядом, наполнила мальчика счастьем. Он слышал разговоры слуг после смерти матери, когда они грустно обсуждали его судьбу. По их словам выходило, что его отдадут каким-нибудь чужим людям на воспитание, или отправят куда-то далеко. Одни говорили — в приют, другие — в школу. Он не понимал в чём разница, если в результате окажется один среди чужих людей.
— Благодарю тебя, дорогая, — склонился в поклоне герцог. — Я твой вечный должник.
По губам герцогини скользнула лёгкая улыбка и она кивнула, показывая, что приняла обещание.
— Давай мне руку, маленький Людвиг, и пойдём к твоему брату.
Герцогиня не заменила ему мать. До самой своей смерти она держала дистанцию с внебрачным сыном супруга, оставаясь доброй хозяйкой дома, где ему позволили жить. Но он искренне был благодарен этой женщине, позволившей ему стать частью её семьи.
Глава 9. Братья
Людвиг полюбил его сразу, с первой улыбки, которой одарило его это рыжее солнышко.
— Генрих, познакомься. Это твой…, — герцогиня запнулась и, словно проглотив ком, договорила, — брат. Старший. Людвиг. Он будет играть с тобой и защищать.
— Бат? Лю? — переспросил круглощёкий малыш, с любопытством рассматривая новоявленного брата медовыми, как у матери, глазами. — Подём, покажу коня.
И взяв Людвига за другую руку, потянул его к высокому окну, у которого стояла деревянная лошадка. Забрался на неё и попросил:
— Бат, качь-качь.
Людвиг подтолкнул лошадку, и она закачалась, а малыш засмеялся. Дома у Людвига был точно такой же конь. Только вороной, а не белый. Ему его подарил отец. В глубине души Людвиг считал, что его Ворон лучше, красивей, но не стал говорить об этом брату.
Два года разницы — это немного, но не когда тебе пять, а ему три года. Они позволили Людвигу несколько лет чувствовать себя умнее, сильнее, чем брат, и купаться в его обожании. Тот хвостиком ходил за ним, смешно повторяя его слова и привычки. Иногда они ссорились и даже дрались.
Зачинщиком драк всегда был маленький Генри. Людвиг, даже если злился на брата, никогда не начинал первым. Ведь он старше, а брат маленький. А ещё наследник. Вначале Людвиг даже не сопротивлялся, позволяя младшему бить себя. Нет, когда Генри первый раз замахнулся ударить его, он ударил его в ответ, но все вокруг так раскричались:
— Как ты посмел бить наследника?! Тебя выгонят из дворца!
Людвиг испугался и после стоически терпел удары брата. Пока это не увидел отец. Он сказал:
— Людвиг, дай ему сдачи. Дерись. Я разрешаю. Кроме тебя некому научить Генриха, что такое настоящая драка. Он должен знать, что на свой удар всегда может получить ответный.
С тех пор Людвиг перестал терпеть и Генри стал получать нахлобучку, но это нисколько не испортило их дружбы. Наоборот. Драться они стали реже. Чаще теперь просто боролись, и Людвиг помогал брату осваивать приёмы, которым начал учить его старый телохранитель герцога.
Потом Генри так уже усердно повторял за братом буквы, стараясь научиться всему, что знает старший брат, а Людвиг с удвоенным старанием занимался с учителями и сам, чтобы по-прежнему оставаться на шаг впереди брата.
Единственное, что затеняло облаком их дружбу с братом, была ревность. Ревность к отцу. Герцог на людях всегда выделял Генри, а на Людвига почти не обращал внимания. Как ни старался он показать отцу, что лучше стреляет из лука, лучше умеет управлять своим пони, больше знает, чем Генри, герцог всегда больше хвалил наследника.
И Людвигу было странно, что Генри тоже ревнует его к отцу, когда тот проводил с ними время. Каждому из них в этот миг хотелось, чтобы отец принадлежал только ему. Но у герцога было слишком много забот, чтобы выполнить их желание и заниматься каждым из сыновей отдельно. Поэтому Людвиг очень ценил время, когда вечером отец приходил к нему после брата пожелать спокойной ночи. Эти несколько минут герцог смотрел только на него, слушал и говорил только с ним. Пусть даже этот разговор и был в основном короток. Он спрашивал, не обижает ли его брат, и когда Людвиг отвечал, что нет, однажды сказал:
— Я рад, сын, что вы так дружны. С тобой Генри вырастет настоящим правителем. Ты не позволишь ему слишком уж загордиться. Надеюсь, когда он сядет на герцогский трон, ты останешься с ним рядом. Ему нужен будет человек, которому можно доверять во всём. А ты, я вижу, прям и ясен, как стальной клинок. Не предашь брата.
— Не предам.
Герцог улыбнулся и ласково потрепал его по волосам. Ласку герцог позволял себе только наедине с Людвигом. На людях же он держался отстранённо, хвалил скупо, говорил с сыном мало, словно он только герцог, а не отец. Людвиг так старался заслужить его одобрение. Ему так хотелось, чтобы отец хотя бы однажды сказал ему, как Генриу при всех:
— Молодец, сын! Моя кровь!
Но как бы ни старался стать лучшим, так этого и не услышал.
Людвиг долго считал, что не слишком нужен отцу, пока однажды не заболел так тяжело, что лекари стали опасаться за его жизнь. Так один и сказал отцу, что, мол, эту ночь мальчик может и не пережить. И герцог остался с ним. Всю ночь сам обтирал холодной водой горячее от жара тельце, давал по часам настой и носил на руках у окна, чтобы ему хватало воздуха. Выплывая из жаркого тумана, Людвиг слышал, как отец негромко говорит ему на ухо:
— Держись, сын, держись. Не уходи. Ты сильный, я знаю. Не сдавайся. Моя кровь, борись!
Людвигу было немного смешно. Куда он мог уйти? С кем бороться? У него сил не хватало, чтобы открыть глаза, а отец говорит бороться. Но ему так приятно было слышать это, что он раз за разом выныривал из забытья, чтобы вновь услышать отцовский голос. Послушно открывал рот и с трудом проглатывал горький настой.
А утром, когда жар отступил, герцог упал рядом с ним на кровать и заснул, прошептав перед этим:
— Благодарю тебя, Господи.
После этого случая герцог вёл себя с Людвигом на людях по-прежнему, не выделяя среди остальных пажей, окружавших наследника. Но теперь Людвиг знал, что отец любит его. Стал чувствовать его внимательный и тёплый взгляд, когда вступал в учебные схватки с другими пажами на занятиях по фехтованию, когда осваивал защитные заклинания или просто весело смеялся с Генриом. И ещё какое-то время счастье Людвига было ясным и ярким, как небосклон в солнечный день. Пока не появился Вольфганг.
Однажды утром, придя к брату, он застал там изящного белокурого мальчика. Как вначале показалось Людвигу — своего ровесника. Потом, правда, выяснилось, что он старше его на год, хоть и ниже на полголовы.
— Это Вольфи! Наш брат, — радостно сообщил ему Генри. — Он будет теперь с нами играть. Его мама — сестра отца. Старшая. Она недавно сюда вернулась.
— Я твой кузен, Генри, — поправил наследника мальчик.
— Рад познакомиться, Вольфи, — вежливо произнёс Людвиг, стараясь спрятать неприятное чувство от того, как радостно смотрел на нового брата Генри.
— Для тебя — Вольфганг фон Меер, — презрительно сказал новичок и посмотрел на Людвига как на грязь.
— Нет, для него ты тоже Вольфи. Он как я — твой кузен, — возразил Генри.
— Не как ты. Ты — наследник, а он, — Вольфанг умудрился посмотреть на высокого Людвига сверху вниз, — он всего лишь… паж.
— Тогда я тоже буду звать тебя Вольфан фон Меел, — засмеялся Генри.
Он пока не выговаривал хорошо все буквы и получилось смешно. Людвиг невольно улыбнулся. На сердце потеплело от того, что брат оставался братом, не променял его на нового.
— Хорошо, — нехотя процедил Вольфганг, — он тоже может звать меня Вольфи. Но только когда мы втроём.
Компаньоном Вольфи оказался не слишком хорошим. Он не желал подстраиваться под возможности и желания младшего в их компании, всегда хотел быть главным в игре и изо всех сил демонстрировал, как ему скучно с ними. Но всё равно каждый день приходил к брату.
Так продолжалось до тех пор, пока один случай не переменил отношение Вольфи и Генриха. В тот день они втроём играли в парке. Точнее, на большой зелёной поляне, в центре которой был устроен забавный фонтан. В небольшом мелком бассейне били невысокие струйки воды, а между ними плавали металлические утки и звонко крякали, когда на них попадали брызги.
Мелкий бассейн не таил опасностей, а широкое открытое пространство поляны позволяло гувернёру видеть детей издалека. Потому он сидел на другом краю поляны под деревом, наблюдая за их игрой со стороны. Это давало иллюзию свободы и уединения, потому Вольфи не считал нужным притворяться, что ему интересен Генри и тем более Людвиг. Он пытался поймать кузнечика, чтобы опробовать на нём новое заклинание.
Генри, который стремился подражать старшим братьям, тоже бродил по траве, внимательно вглядываясь в зелень. Людвиг же просто сидел, прислонившись спиной к бортику фонтана, и смотрел в небо на проплывающие облака.
— Смотри! Смотри, что я нашёл! — раздался радостный крик Генриа.
В руке у него ярко сверкало на солнце что-то не слишком большое. Людвиг и Вольфганг подошли к нему и увидели в руках небольшую круглую пудреницу. Похоже, её потеряла какая-то из придворных дам.
По выступившим на поверхности тёмным пятнам было ясно, что сделана она из какого-то недорогого металла, а сверкающие на солнце кристаллики не драгоценные камни, а огранённое стекло. Во-всяком случае, так сказал Вольфи:
— Ерунда! Это не золото, и сверху всего лишь стекляшки.
— Ну и что, — возразил ему Людвиг. — Зато красиво и интересно. Можно внутрь кузнечика посадить или мелкие камушки насыпать. Тогда она ещё и греметь будет.
Огорчённый словами Вольфи Генри улыбнулся брату и открыл коробочку.
— Смотри, тут ещё зеркальце есть! — радостно сказал малыш. — Им можно зайчиков пускать.
— Точно!
— Дай посмотрю! — протянул руку Вольфи и Генри доверчиво вложил найденное сокровище.
Вольфганг повертел пудреницу, подёргал за открытую крышечку, словно пытался её оторвать. Но у него не вышло. Он презрительно скривил губы:
— Ерунда какая-то! — и с силой бросил открытую пудреницу в каменный бортик фонтана.
Людвиг ясно услышал, как гремит металл, ударяясь о камень, и хрустит, осыпаясь, разбившееся зеркальце. Генри заплакал.
Людвиг с кулаками бросился к Вольфи, но не успел ударить. Произнесённое Вольфгангом заклинание, что он отрабатывал до этого на кузнечиках, обездвижило Людвига. Он упал на землю. Вольфганг изо всех сил пнул его в бок. И ещё раз! Отошёл на несколько шагов и взял разбег, чтобы пнуть беспомощного Людвига посильнее.
— Нет! — закричал Генри, протянул в сторону Вольфи руку и того, словно ветром лист, отбросило назад, и он упал на землю.
Вольфганг в растерянности потряс головой, а потом поднялся на ноги.
— Ах так! — зло оскалившись, произнёс он. — Маленький Генри научился применять магию. Тогда и я покажу, на что способна Древняя кровь.
Теперь Вольфганг вытянул руку в сторону Генри и Людвиг понял, что сейчас произойдёт что-то ужасное. А он не может защитить брата!
Но Вольфи не успел ничего сделать. Внезапно он упал на землю, зло сверкая глазами. Людвиг услышал топот приближающихся взрослых и услышал, как гувернёр возмущённо кричит:
— Что здесь происходит?! Что вы творите, господа?!
Но ответить ему было некому. Маленький Генри выплеснул слишком много магии и теперь без сил сидел на траве. Рты же старших мальчиков были надёжно запечатаны наложенными на них заклятиями.
Поделиться книгой: