Ведьма и Охотница

— Честно скажу, я не пыталась тебе напакостить. Мои штаны будут тебе велики, поэтому я остановилась на этом, — принялась оправдываться она, хотя прекрасно могла выбрать платье сдержанных цветов — может, темно-зеленое или даже черное, единственное такое в ее гардеробе.

Завтрак проходил в спокойной и даже дружелюбной обстановке, хоть Ти и не привыкла к гостям. Что еще более неловко, эта гостья хотела убить ее накануне. Тем не менее, наблюдая за тем, как Вил запихивает в рот последний кусочек тоста и дергает головой, чтобы убрать с глаз челку, девушке захотелось сделать вид, что вчера ничего не было и сесть вместе читать книги или пойти гулять в лесу, но никак не ссориться и выяснять отношения.

Ти поняла, что у нее уже очень давно не было подруг.

— Очень вкуфно, фпасибо, — проговорила Вил с набитым ртом, отчего во все стороны полетели крошки.

Ти глотнула чая и кивнула. Охотница вытерла рот рукой и забарабанила пальцами по столу, избегая взгляда ведьмы.

— Еще чаю? — предложила Ти в отчаянии, чтобы хоть немного отсрочить разговор. К ее великому сожалению Вил покачала головой. Она толком не расчесала свои коротко остриженные пряди, и теперь они торчали во все стороны, напоминая ветви молодого дерева. Ти подумалось, что так ей нравится даже больше.

— Насчет вчерашнего… — начала Вил. Чтобы занять руки, Ти принялась прибираться на столе, чего никогда не делала сразу после приема пищи. Она отстраненно подумала, что существуй такие заклинания, какими можно в одно мгновение убрать весь дом, она была бы в нем первой умелицей. — Скажи без шуток, можно ли как-то проверить, де йствительно ли я… Ну…

— Ведьма? — подсказала Ти.

Вил поморщилась, но кивнула, рисуя пальцем круги на деревянном столе.

— Ведьмовство, которого придерживаюсь я, идет от самой сущности человека, и от того по-своему интуитивно просто. Мои заклинания — это не взмахнуть волшебной палочкой и смотреть, как формируется огненный шар, — объяснила Ти и для наглядного примера сорвала с потолка пучок лавровых листьев, взяла склянку с лимонной цедрой и белую нить. — Здесь требуется терпение и вера в свои силы.

Она обмотала пучок белой нитью, прошептала что-то себе под нос и посыпала все лимонной цедрой, после чего втерла ее в листья.

— А еще интуиция и готовность отходить от рецептов, чтобы создать что-то новое и уникальное. Вот, например, — девушка показала Вил пучок лавровых листьев. — Если закопать это в саду с солнечной стороны, то жильцам дома будет сопутствовать удача вплоть до лунного затмения.

Вил нерешительно коснулась пучка, и, словно завороженная, растерла лимонную цедру между пальцев.

— И ты никому этим не вредишь? — уточнила она.

— Я же говорила, нет. Был случай с охотником, но я потом тебе как-нибудь расскажу, — Ти положила пучок на протертый островок на столе. — Я думаю, что магия вроде моей доступна всем, нужно только попробовать. Ты безошибочно определила энергию всех кристаллов, которые я дала тебе подержать, а это уже о многом говорит. И еще: я верю, что если человек хотя бы допускает мысль о том, что он может быть ведьмой или ведьмаком, то это уже неспроста. Те, чьи природные силы слабы, могут даже не задумываться об этом.

— А может такое быть… — Вил набрала побольше воздуха в легкие и проговорила следующие слова на одном дыхании, — что я подавила все эти силы только потому, что в моей семье мы охотимся на ведьм?

Ти подперла щеку рукой и задумалась.

— Если так подумать, — Вил наморщила лоб. — задатки у меня всегда были. Меня завораживает природа во всех своих проявлениях, я люблю наблюдать за луной и разговаривать с животными — мне даже кажется, что они хорошо меня понимают. Это не делает меня ведьмой, но я всегда чувствовала себя лишней в нашем обществе. Все эти качества и интересы я старательно прятала — знала, что засмеют, или того хуже, прогонят с позором. Конечно, я люблю клинки и кинжалы, — ее рука потянулась к поясу, где обычно висело оружие, но остановилась — сейчас его у охотницы не было. — но убивать людей… Это другое.

— Вот почему ты не кажешься очень-то шокированной для охотницы на ведьм, — заметила Ти. — Ты обернулась тем, против чего сражалась, но в глубине души ты уже это подозревала.

Вил застонала и уткнулась лбом в стол.

— Неужели твоя мама тебя не поймет? — осторожно спросила Ти, разглядывая ее макушку. — Ты не можешь вернуться и объяснить, что больше не будешь охотиться на ведьм?

Со стороны Вил раздался какой-то сдавленный смешок, который легко можно было спутать со всхлипом. Она подняла голову и посмотрела прямо на Ти. Какое-то время девушка молчала, будто решая, стоит ли ей говорить следующие слова.

— Моего отца убили ведьмы. По крайней мере, так мне сказали — я уже и не знаю, чему верить. Я была маленькая и ничего не видела — это произошло на охоте. Теперь моя мама одержима идеей истреблять ведьм одну за другой, хотя папу это не вернет.

Ти закусила губу и не решилась сказать что-нибудь в ответ. Вил уставилась мимо нее отсутствующим взглядом:

— Уж лучше пусть она думает, что ее дочь тоже убили ведьмы.

Ти не выдержала и схватила ее за руки.

— Что ты такое говоришь? А если она передумает и перестанет желать мести ведьмам?

— Ты не знаешь мою мать, — хрипло рассмеялась Вил. — Когда я сказала, что она одержима идеей истреблять ведьм, это был не оборот речи. Это ее жизнь. Иногда мне кажется, что она видит во мне только инструмент для расправы над ведьмами, а не родную дочь со своими интересами и страхами, — ее голос надломился. Она опустила голову.

— Но она же твоя мама, — недоумевала Ти, сжимая ее пальцы сильнее. — Неужели она бросится на тебя с ножом?

Вил даже говорить ничего не стала — все было понятно по пропитанному болью взгляду.

— А твои родители где? — спросила она вдруг Ти.

Ти выпустила ее руки из своих и опустилась обратно на стул.

— Отца я не знаю, он ушел еще до моего рождения. Мы с мамой жили в деревне далеко-далеко отсюда. Мне было одиннадцать лет. У мамы были огненно-рыжие волосы и добрые глаза. Она могла часами слушать шелест листьев и журчание ручейка — говорила, что это ее успокаивает, а в шепоте природы можно услышать ответ на любой волнующий тебя вопрос.

Вил слушала внимательно и молча.

— Она учила меня основам магии, при этом строго наставляя скрывать наш дар от остальных, потому что, по ее словам, люди боятся тех, кто их сильнее. Мама выращивала цветы, овощи, фрукты и ягоды и продавала их на рынке, зарабатывая нам на жизнь. Я дружила с девочками в городе, куда она ходила утром на работу, и иногда бегала к ним видеться — играть на полянах, плести венки и рассматривать интересные вещицы на рынке. Дорога к городу шла через небольшой лесок, где в округе людей не было. Мама каждый раз перед уходом повторяла, чтобы я возвращалась задолго до темноты и была предельно аккуратна. Я ее слушалась, но однажды после местного праздника задержалась и попросила подружку с ее мамой проводить меня, чтобы было не так страшно.

Ти помолчала, постукивая подушечками пальцев по столу.

— У нас тогда проходила ежегодная ярмарка ремесленников. Празднование гремело на весь город, улицы освещались огнями, ремесленники выставляли свои работы в лавках на главной площади, и к нам даже приезжали гости из соседних деревень. В самом центре стояли столы со скамьями, где в больших чанах варили пряный апельсиновый чай, а на открытом огне готовили баранину с овощами. Угощали бесплатно, если ты что-нибудь купишь или смастеришь под руководством ремесленника. Я тогда сшила ключницу в виде грибочка и очень ею гордилась, хотела поскорее подарить ее маме. По пути домой я теребила ее в руках, разглядывая неровные стежки. Подружка слепила керамическую собачку с разного размера ушами и как будто бы ухмыляющейся мордашкой. Мы как раз обсуждали праздник и наши поделки, когда набрели на лису с тремя крохотными лисятами; было уже совсем темно, и мы случайно подошли прямо к ее убежищу. Лиса бросилась на нас, почуяв угрозу, и только мама девочки успела оттолкнуть нас. Я так испугалась, — Ти покачала головой, в ее печальных глазах тлели воспоминания прошлого. — Действовала из каких-то внутренний побуждений: ключница выпала из моих пальцев, я выбросила руку вперед и крикнула что-то лисе. Не знаю, что я тогда сделала, но она заскулила, поджала хвост и убежала вместе с лисятами. Мать девочки вскочила, вся перепачканная в земле, и стала обвинять меня в ведьмовстве, тыча пальцем. Ее дочка попятилась от меня, смотря на меня как на монстра, а не на подругу, с которой провела столько времени.

Лицо Ти искривилось от злобы, на глазах выступили слезы, и она яростно утерла их тыльной стороной ладони.

— Я спасла ее, а она… Я не знала, что делать, и поэтому просто убежала. До дома оставалось всего ничего, я прибежала вся в слезах и кое-как объяснила маме, что произошло. Она отдала мне амулет, который носила на шее, сказала, что он будет меня защищать, и попросила меня бежать как можно дальше, не оглядываясь и не возвращаясь. Я спросила, не пойдет ли она со мной, но она ответила, что придумает что-нибудь перед жителями города, чтобы они обвинили в колдовстве ее, а не меня, потому что так я буду в безопасности, и никто не будет меня преследовать. Кажется, она сказала, что в силу своего скудоумия они поверят в любую чушь. Она поцеловала меня в лоб, обняла и сказала, что очень любит меня. Это был последний раз, когда я видела свою маму.

— Ты возвращалась в ту деревню? — тихо спросила Вил.

— Нет. Я и без того знаю, что ее сожгли на костре как ведьму, — ответила Ти, не поднимая на нее взгляда. — Об этом кричали на всех углах и во всех газетах, пока я уходила так далеко, как могла, то и дело падая в обморок от усталости и голода. А все из-за того, что я не вернулась домой вовремя.

— Ты не можешь себя за это винить, — возразила Вил. — Ты была ребенком. Ты ходила через этот лес сотни раз и не могла знать, что такое произойдет. Мне очень, очень жаль. Твоя мама была храброй и замечательной женщиной, и я уверена, она не хотела, чтобы ты всю жизнь провела в сожалениях. Она любила тебя.

Охотница обошла стол и обняла Ти. Ее плечи затряслись от плача. Вил поглаживала Ти по волосам, утешая ее: за все эти годы чувство вины, горечи и обиды скопились у дамбы, чтобы теперь вырваться одним мощным потоком.

Когда слезы были выплаканы, а кружки снова наполнились чаем, им обеим стало гораздо легче.

— Твоего отца мне тоже очень жаль, — сказала Ти, с раскрасневшимися глазами и носом отпивая чай. — Я уверена, что он не заслуживал такой участи. Но… Ты точно не хочешь вернуться домой, к маме?

Вил передернула плечами и тоже сделала глоток.

— Честно сказать, я терпеть не могу наш городишко, переполненный озлобленными людьми и осунувшимися лицами. Скучать по нему я не буду. А мама… Может, навещу ее когда-нибудь и посмотрю, изменит ли она свои взгляды. Я совсем не уверена, что она не пустит мне в горло арбалетный болт в ту же секунду, как узнает, что я ведьма.

— Я буду рядом, — пообещала Ти. — Ты и сама можешь о себе позаботиться, но вдвоем все-таки веселей.

Вил усмехнулась и кивнула.

— Ну что, — она тряхнула головой и посмотрела ей в глаза. — Когда ты начнешь учить меня магии?