Помоги проекту - поделись книгой:
Дружба народов
Пролог
Десять человек абсолютно бесшумно скользили вдоль подлеска. Их антрацитово-чёрная кожа блестела от пота, но они не казались слишком уж уставшими. Девять мужчин и одна женщина. Их гнал вперёд азарт охоты и предвкушение победы.
Раненый зверь, огромный, как пережравший слон, шёл вдоль леса. Его длинная шея плавно покачивалась в такт шагам. Одна нога, запачканная коричневой кровью, едва работала. Люди-охотники умудрились её серьёзно повредить.
К слабости из-за кровопотери примешивалась усталость. А ещё маленький мозг зверя страдал от такого чувства, как удивление — хотя, конечно же, это чувство сильно отличалось от того удивления, которое испытывают люди.
Раньше зверь никогда не боялся маленьких двуногих зверей. Правда, в этот раз ему сильно досталось…
Раненый зверь отстал от стада. И теперь пытался нагнать сородичей. А десять охотников, вооружённых копьями, луками и топорами, его преследовали. Когда группа поравнялась со зверем, женщина и четверо мужчин замедлились, а остальные — кинулись дальше.
Им не нужны были рации, чтобы координировать действия. За последние дни они привыкли охотиться вместе. И этот зверь должен был стать их самой большой добычей.
Группа будет довольна и сыта. И это самое главное. А ещё за такую большую добычу можно получить много баллов. Чтобы купить новое оружие и обновить жилище.
Охотникам нравился этот мир. Он напоминал ту Африку, про которую рассказывали старики. Дикую, необузданную, местами опасную… Но готовую прокормить и возвысить своих детей!
Пятеро мужчин, сильно обогнав зверя, свернули в сторону и выскочили из леса. Теперь они неслись наперерез, заставив его в нерешительности остановиться. В голове большого зверя замелькали картинки давешнего ранения. Неприятно, больно, обидно…
И вот он снова видел маленьких зверей. И снова природа требовала просто растоптать их, как надоедливых букашек, если они встанут у него на пути.
А вот память подсказывала, что в прошлый раз это плохо закончилось… И пока маленький мозг пытался сделать выбор, за спиной у большого зверя выскочила из леса вторая группа.
Быстро — так быстро, насколько позволяли длинные ноги охотников — они окружали добычу. Это был ещё не конец, нет… Зверь всё ещё был жив — а значит, опасен. Да, он ослабел… Да, был растерян и испуган… Но его размеры внушали уважение!..
Охотники действовали осторожно. Один из мужчин вскинул длинный, как у английских лучников, лук, наложил стрелу, резко натянул тетиву, прицелился — и выстрелил. Стрела мелькнула в воздухе, впившись в бровь животного и едва не попав в глаз.
Большой зверь заревел! Ему снова было больно и обидно. Зато обида и боль, как вода, смыли всю его нерешительность. Не сумев определить, кто запустил в него колючую палку, он кинулся к тем букашкам, кто был ближе всего.
Они бросились врассыпную, уворачиваясь от огромных ног зверя. Охотники были быстрыми и ловкими. А огромный зверь — слишком неповоротливым.
Яростно ревя, он пролетел мимо людей. А потом начал останавливаться.
И в этот момент девушка-охотница, натянув лук, спустила тетиву.
На этот раз стрела попала ниже глаза. Впрочем, зверю всё равно было больно, и он снова обиженно взревел.
Он был в ярости! Большой зверь метался по равнине, пытаясь затоптать обидчиков. А эти подлые букашки опять уворачивались и делали ему больно. Один из них даже выбросил перед зверем какое-то сооружение, состоящее из заострённых палок. Большая их часть треснула, когда на него наступили тяжёлые ноги, но две штуки всё-таки пробили толстую шкуру…
Большого зверя теперь плохо слушались уже две ноги. А ведь он ещё не дотянулся ни до одного обидчика!..
К его пущему огорчению, охотники на этом не успокоились. Они продолжали методично стрелять, пока умение и везение не сошлись воедино на одной из стрел. Та попала в глаз большому зверю. И почти по оперение погрузилась в его голову.
В последний момент он вскинулся, поднялся на задние ноги — и умер. Стрела добралась до мозга, прекратив бессмысленные мучения. Огромная туша ещё секунду балансировала в воздухе… А потом задние ноги подогнулись, и бездыханное тело упало, завалившись на бок.
Счастливые охотники кинулись к добыче…
Два десятка воинов, сидящих в траве, наблюдали за тем, как чернокожие охотятся. Их командир ждал и учился. Нет ничего зазорного в том, чтобы учиться у гайдзинов. Даже у таких чёрных и, на его взгляд, неприятных.
Нападать командир не спешил… Сейчас охотники были готовы ко всему. Бросились бы врассыпную — или, ещё хуже, стали бы отстреливаться. Надо было ждать, чем закончится охота…
В глубине души командир восхищался смелостью охотников. Ни он сам, ни его воины не решились бы атаковать огромного зверя, имея на руках лишь копья и луки. И даже мощный арбалет, купленный командиром на Алтаре, не пробил бы толстую шкуру этого исполина.
А чёрные охотники, показывая чудеса ловкости и меткости, никак не сдавались. Не прошло и часа, как они всё-таки добились успеха. Одна из стрел попала зверю в глаз и добралась до мозга.
Тот тяжело завалился на бок, а чернокожие победители бросились к добыче. Командир прячущегося отряда сделал знак воинам. Надо приготовиться… Сам он начал осторожно разминать руги и ноги, слегка занемевшие без движения.
И только когда чувствительность вернулась в полной мере, командир позволил себе сделать осторожный шаг вперёд… Он не поднимался: двигался гусиным шагом, время от времени опираясь о землю пальцами.
Командир очень внимательно осматривал каждый камушек, каждую травинку перед собой. Куда поставить ногу, куда опереться рукой… Ничто не должно было выдать чернокожим его движение… Всё-таки они не были дураками, хоть и дикари. А значит, наверняка наблюдали за окрестностями.
Японцы зашевелились. Значит, собираются вырезать чернокожих охотников. И сейчас всё их внимание сосредоточено на цели, а не на том, что происходит за спиной…
Батый зло усмехнулся в предвкушении мести. Он и пятеро его друзей уже который день шли по следу японского отряда. После того, как эти захватчики вырезали его группу, Батый места себе не находил: плохо спал и не хотел есть.
На привалах он заставлял себя пожевать вяленое мясо, делал несколько глотков воды — и снова спешил в погоню. Рождённый в степях Монголии, Батый не зря носил своё имя. Он был крепок телом и духом, вынослив и быстр. А ещё лук был для него отнюдь не экзотическим оружием из прошлого…
Зачем тратить на волков дорогие патроны, если есть стрелы? На выпас скота Батый всегда брал с собой ружьё и лук. Он хорошо умел им пользоваться. Гораздо лучше негров-охотников. И теперь он мечтал отомстить: за убитых друзей, за испорченную капсулу и разрушенные мечты…
Японские воины сумели подобраться незамеченными. Причём, довольно близко. В красно-жёлтой траве их отлично скрывали традиционные соломенные шляпы. Но рано или поздно удача должна была отвернуться от них…
И отвернулась.
Чернокожая женщина, не участвовавшая в разделке гигантской туши, заметила движение. Она не сразу поняла, что видит — да и тогда не догадалась поднять тревогу. Лишь что-то сказала одному из мужчин, указывая на шевельнувшуюся траву.
Командир японцев оскалился: вот ведь нехорошая женщина… И тут же сделал знак рукой, чтобы его воины приготовились.
А потом встал в полный рост, вскидывая арбалет. Чтобы прицелиться и спустить тетиву, ему понадобилась всего секунда. Он целился в остроглазую женщину, которая сломала его отличный план.
Его воины, натянув короткие луки, засыпали охотников тучей стрел. Вот только эти гайдзины успели спрятаться… Причём за тушей того самого зверя, который стал их добычей.
А девушка не успела.
Сложившись пополам, она, как срезанная трава, упала на землю. А потом завыла от боли: громко и надрывно. Её руки то касались болта, торчащего из живота, то отдёргивались назад, когда болт причинял особо сильную боль. Она понимала: болт надо вытащить. И даже попыталась это сделать… Но болт засел глубоко во внутренностях, никак не желая выходить.
А японцы уже вовсю осыпали стрелами гигантскую тушу. Чёрные охотники отвечали им тем же: луков у них было меньше, зато стреляли они быстрее и точнее.
И далеко не сразу японцы осознали кое-что неприятное. Их обстреливают не только спереди, но и сзади!
Это Батый и его соратники включились в драку. Они не считали африканцев союзниками, но спешили, пользуясь моментом, потрепать японцев. Правда, у монголов не было прикрытия. Поэтому они старались сбить прицел, постоянно меняя позицию.
Первая же стрела Батыя поразила одного из врагов. Вторая и третья — ушли в молоко. А вот четвёртая слегка зацепила командира отряда…
Тот злобно вскрикнул. А потом сделал знак нескольким воинам, которые кинулись в сторону монголов, поднимая копья.
Чернокожие охотники заметили, что кто-то отвлёк их врагов. Выскочив из-за огромной туши, они бросились бежать к лесу, оставив раненую девушку на произвол судьбы. Они очень боялись… И боялись не напрасно! Ещё недавно группа арабов, пришедшая менять товары, рассказала им: в округе появились опасные враги. Японцы.
А значит, лучше оставить и добычу, и раненую. И вовремя предупредить остальных, что пора уносить ноги. О том, что нельзя вечно бегать, чернокожие охотники не думали. Как не думали и о том, что японцы их так просто не отпустят…
Вслед за беглецами взметнулась туча стрел. Сразу четверо чернокожих повалились в траву, крича, корчась и силясь дотянуться до стрел в спине. Трое охотников не выдержали: развернулись и бросились обратно, к своим. А двоих, которые ещё бежали прочь, накрыло следующим залпом.
Зато Батый воспользовался ситуацией на полную катушку… Сначала чуть отошёл, давая своим друзьям схватиться с японцами, а потом принялся стрелять так, как ещё никогда в жизни не стрелял. Да и не собирался… Где-то в глубине души Батый прекрасно знал: он не выживет. Слишком уж велико было преимущество японцев…
Он просто хотел отомстить. И убить как можно больше врагов. Его будущее без капсулы выглядело грустным и печальным. Не было смысла и дальше пытаться жить. Одинокий, бездомный и лишённый надежд… Такой человек не может выжить в этом диком мире.
Батый стрелял так, как стреляют в последний раз. И каждый его выстрел нёс смерть и боль. Его друзья пали, забрав с собой пятерых японцев. И вот уже трое врагов подступили к Батыю. Бросив лук, он выхватил топор и кинулся на них.
Отбил копьё. Рубанул по плечу одного японца. Увернулся от выпада второго. И резанул по ноге третьего.
Батый страшно ревел, решив дорого продать свою жизнь. Поэтому и не услышал свиста стрел. Оставшиеся японцы разобрались с охотниками, а теперь вернулись к монголам.
Одна из стрел ударила Батыя в бок, и он упал на землю, крича от боли.
А вожаку бурых бестий было очень интересно, что происходит. Поэтому он осторожно подкрадывался к месту ожесточённого боя. Правда, ему было наплевать, кто победит. И почему одни двуногие — чёрные, другие — злые, а третьи — вообще глупые, раз напали в меньшинстве.
За его спиной было пять десятков особей, вернувшихся от реки. И три четверти из них были голодным молодняком. Вожак не знал концепции мести, зато отлично понимал законы природы. Здесь тот, кто сам не жрёт — будет кем-нибудь сожран.
А на этом пятачке, рядом с родным лесом, скопилось слишком много мяса… Нельзя, чтобы оно оставалось ничейным. Рано или поздно заявятся крупные хищники или падальщики. И тогда, считай, всё… Ничего ни ему, ни молодняку не достанется.
Поэтому вожак внимательно следил за развернувшейся трагедией. И, подавая пример стае, почти бесшумно полз вперёд сквозь траву. В последний момент он не выдержал: добыча оказалась слишком близко. Его туша взмыла в воздух и обрушилась на японца, который как раз собирался добить Батыя. Клыки рванули горло, и тёплая кровь хлынула в пасть зверя.
Как по сигналу, стая, ползшая на пузе к месту схватки, вскочила на лапы и рванула вперёд. Дружный вой десятков глоток разнёсся над окрестностями. Японский командир в ужасе смотрел, как его людей на клочки рвут дикие звери.
Он почти не растерялся. Он уже открыл рот, чтобы отдать приказ построиться… Но в этот момент стрела с каменным наконечником, свистнув в воздухе, пробила ему горло. Обернувшись и оседая на землю, командир японцев увидел лицо чернокожей девушки. Оно было перекошено болью и яростью.
Чёрная охотница сумела из последних сил подняться на ноги. И, преодолевая боль, натянула лук. Её стрела попала именно туда, куда она целилась. А дальше… Ей было уже всё равно. Она погрузилась в спасительное забытьё, смывшее боль. И выйти из него ей было не суждено. Одна из бестий, добравшись до девушки, перегрызла той горло.
Бестии могли праздновать победу…
Но не успели. С рёвом и грохотом деревья на краю леса расступились, выпуская на равнину толстозадого ящера, который примчался на шум и запах крови. Здесь правил он. И пусть его не интересовали люди и бестии, но вот большая туша ему была любопытна!..
От неё изумительно пахло свежим мясом и кровью. И толстозадый не смог устоять! Рванул к еде по прямой, протоптавшись и по чёрным охотникам, и по нескольким бестиям, не успевшим убраться с пути. А остальные лесные хищники рванули прочь, так и не полакомившись вкусным мясом.
И только один из бурых замедлился. Ему очень хотелось есть…
Ему не перепало добычи у реки. Ему не довелось перекусить по пути. Его живот давно лип к позвоночнику. У него и раньше не хватало сил соревноваться с более крупными сородичами. А теперь, когда он был очень голоден — и подавно.
Зато он видел красивые сны и слышал невнятный зов. Тот манил его к двуногим, обещал еду и тепло… А ещё обещал то, что никак не удавалось назвать, но было приятным. Тёплым, как шерсть матери. И нежным, как её язык, которым она вылизывала ему бок.
И вот же они, двуногие — вроде бы совсем рядом…
Жаль, все они умерли… Значит, нет шансов к кому-нибудь прибиться.
Тихий стон остановил бурого, заставив его внимательно прислушаться. Сначала раздавалось только довольное рычание толстозадого ящера. Но вот — опять повторился стон!..
Бурый потрусил к источнику звука. И с удивлением уставился на ещё живого двуногого, истекающего кровью. Застрявшая в боку стрела явно причиняла ему боль. Немного подумав, бурый подошёл, осторожно подцепил стрелу зубами — и потянул.
Двуногий застонал громче, жалобнее… Попытался пошевелиться… Затрещало древко, и бурый, понимая, что злую деревяшку надо выдернуть из тела, упёрся в двуногого лапами. А потом резко дёрнул.
Стрела вышла. И, на счастье Батыя, вышла целиком, вместе с наконечником. Он открыл глаза, приходя в сознание от резкой боли… И замер.
Над ним, вывалив язык и встопорщив шерсть, склонился лесной хищник.
Батый и рад был бы изобразить из себя труп, но уже поздно…
— Между прочим, он вытащил из тебя стрелу. Кажется, он не собирается тебя есть! — ворчливо заметил СИПИН. — Кстати, на твой счёт, если выживешь, поступят три тысячи баллов. За приручение.
— Если выживу… А-а-а… Но я не… — Батый застонал и схватился за бок, а потом уставился на Очира, одного из своих друзей, лежавших рядом. — Очир… У тебя же была «лечилка»!
Он попытался ползти. Получалось из рук вон плохо. И тогда бурый тяжело вздохнул. Совсем как человек. А затем добрался до мёртвого двуногого, подцепил зубами за одежду — и принялся пятиться, упираясь всеми четырьмя лапами.
За несколько секунд он умудрился подтащить труп Очира к раненому.
— Не знаю, почему… Но спасибо… — Батый выдохнул это ему в морду, одновременно забираясь к мёртвому приятелю в карман.
Уже ни на что не надеясь, он вытащил слабеющими пальцами капсулу из инъектора. Да, Батый хотел умереть. Даже был готов к смерти. Но молодое тело требовало хотя бы побарахтаться… И, теряя сознание, Батый сумел проглотить капсулу.
А бурый, осознав, что двуногий снова вырубился, опять тяжело вздохнул. Подойдя к Батыю, он ухватил его за майку и потянул прочь от места, где всё было залито кровью…
Бурый понимал: мало найти себе двуногого — надо его ещё спасти. От своих же сородичей и других хищников. В том числе, таких же двуногих — но злых, совсем злых.
И сделать это можно было у реки. Там, где на большой горе жило много не таких злых, но всё же опасных двуногих. Тех самых, под боком у которых возрождалась Верная Стая.
Глава 1
Пр-р-росто поговорили!
Дул лёгкий ветерок, овевая навес и шелестя зелёными листьями настила. По голубому небу плыли воздушные, как зефирки, облака. А Кукушкин толкал речь:
— Чтоб вас всех, идиотов, драли по самые гланды! Неужели нельзя наладить работу? У вас мозгов не хватает? Порох в пороховницах закончился? Так у меня много! Набью и подпалю, если так и будете без огонька работать!..
— Да ну как работать-то, Иваныч? — не выдержала Марина. — У нас по внешнему городу бестии, как у себя дома, шляются.
— Бестии уйдут! — сурово заявил мэр.
Поделиться книгой: