Помоги проекту - поделись книгой:
— Дом… да.
— Здорово! Проводишь меня? Возможно, с моей стороны несколько… а-ааа, — зевнул он, — нахально напрашиваться в гости, но деваться мне все равно некуда, а если я в ближайшие полчаса не найду места, где поспать…
Тут до него дошло, что он изъясняется слишком сложно для собеседницы, недостаточно знающей русский язык, и он попросту склонил голову набок, для убедительности подперев щеку сложенными ладонями:
— Спать хочу. Понимаешь?
Алиса, кажется, что-то решала. Должно быть, у нее были собственные планы, ради которых она отправилась в путь со своим страхолюдным псом. Но затем она коротко произнесла:
— Пошли. Антон, к ноге!
Она развернулась и, не глядя больше на Евгения, решительно зашагала сквозь заросли — кажется, в том самом направлении, которое указывала, говоря «Оттуда». Антон вразвалку потрусил рядом с хозяйкой. Дракину ничего не оставалось, как подобрать свое копье и двинуться следом.
Только теперь, глядя на ее мелькающие в траве ноги, Евгений понял, что девушка босая. Само по себе это его не слишком удивило — он уже видел, в каком состоянии ее джинсы и футболка, так что и ее городские туфельки, мало подходящие для блужданий по джунглям, наверное, давно развалились… (и долго ли здесь протянут твои собственные сандалии, мрачно подумал Дракин — особенно после того, как промокли насквозь?) Хотя, наверное, можно сплести какие-нибудь лапти из… лыка… это ведь какая-то кора, кажется? Вот именно, что кажется. Он не имеет понятия, как это делается, и Алиса, видимо, тоже… И все же нечто казалось ему странным. Ее походка, понял Евгений. Пятки девушки почти не касались земли, она фактически шла на цыпочках. Вообще похожим образом ходят горожанки, впервые отважившиеся разуться где-нибудь на природе; инстинктивный страх уколоться мешает им наступать на полную ступню. Но эти изнеженные особы ступают робко и осторожно, скорее испуганно крадутся, чем идут — Алиса же шагала быстро и уверенно, земля и растительность под ногами явно не вызывали у нее ни страха, ни дискомфорта. (Стало быть, здешняя трава все же не так опасна, отметил про себя Евгений. Может быть, агрессивны только корни, а не то, что на поверхности? Да и вообще, он выкопал только один кустик, это еще не повод делать выводы обо всей местной флоре…) Но отчего же, все-таки, Алиса не наступает на пятки? Ведь если идти так долго, то, по идее, должны быстро уставать икроножные мышцы… Хотя, наверное, все — дело привычки. С точки зрения европейца, долго сидеть по-турецки или по-японски тоже чертовски утомительно… Ладно. В нынешнем положении имеются куда более важные проблемы.
Идти пришлось довольно долго, но Евгений уже не глазел по сторонам, даже не пытался запомнить дорогу. Его мозг был слишком перегружен впечатлениями, а тело слишком устало. Даже страх уже не мог развеять накатившее на него эмоциональное отупение; он как-то в один миг передоверил свою безопасность девушке и ее жуткому спутнику — теперь Антон воспринимался уже не как угроза, а как защитник — и просто механически переставлял ноги, глядя на мелькающие впереди пятки Алисы, словно олененок — на белое пятно под хвостом матери. Он лишь понимал, что вокруг тянется все тот же бесконечный лес. И еще, кажется, стало светлее — но ненамного.
— Здесь солнце когда-нибудь бывает? — буркнул Дракин.
— Нет, — ответила Алиса, не оборачиваясь.
— И почему меня это не удивля…
— Тихо! — вдруг перебила его девушка, замирая на месте и делая предостерегающий знак рукой. Евгений остановился так резко, что чуть не упал. Антон тоже застыл, как вкопанный, даже не опустив поднятую лапу и навострив уши (или ноздри?) куда-то вправо. Кажется, именно он был инициатором тревоги. Поглядев на могучую спину пса, Дракин заметил, что тот поджимает хвост. При мысли о том, что могло напугать этакую зверюгу, с которой, вероятно, предпочел бы не связываться и медведь, юноше вновь стало нехорошо. Он судорожно стиснул свое «копье», чувствуя в то же время, какое это жалкое и смешное оружие против… Против кого или чего? Спросить он, конечно, не осмелился и лишь напряженно вслушивался в таинственные звуки леса.
На сей раз не было ни воя, ни леденящего хохота. Только какие-то шорохи и потрескивания, доносившиеся до слуха и раньше; Евгений уже давно не обращал на них внимания. По-видимому, не они были сигналом опасности. И все-таки Дракин понимал — достаточно было взглянуть на поджатый хвост и вздыбленную шерсть на толстом загривке Антона —
А затем он
В какой-то момент это ощущение стало совершенно нестерпимым. Евгению хотелось броситься на землю, сжаться в тугой комок и… и что? Спасаясь от мерзкого звука, можно заткнуть уши, от вони — задержать дыхание, но что делать с невыносимой волной чужой злобы, затопившей мозг?!
Но тут это жуткое чувство пошло на убыль. Еще несколько секунд — и Евгения отпустило. Он почувствовал боль в стиснутых челюстях и боль в левой ладони, куда вонзились ногти. Антон тем временем встряхнулся и спокойно потрусил дальше. Очевидно, опасность миновала.
— Что… это было? — хрипло спросил Евгений.
— Не знаю, — спокойно ответила Алиса. — Я никогда не видела.
«Угу, — подумал Дракин. — Кто видел это вблизи, тот уже ничего не расскажет…»
— И часто здесь такое? — спросил он вслух.
— Бывает.
«И все равно она не хочет возвращаться, — удивился Дракин. — Впрочем, если знать правила игры… Вот сейчас же оно нас не тронуло…»
В нем вновь проснулся ученый, для которого желание найти рациональное объяснение происходящему важнее непосредственной опасности. Евгений никак не мог поверить, что и в самом деле почувствовал чужие эмоции. Может, это было просто самовнушение. Увидел, что пес чего-то испугался, а остальное достроило собственное воображение… Нет, вряд ли он мог вообразить
— Дом, — отвлекла его от раздумий Алиса.
Евгений ожидал увидеть какой-нибудь щелястый шалаш из веток или, в лучшем случае, обтянутый шкурами вигвам. Но, к его удивлению, на небольшой поляне и в самом деле стоял дом — этакая сказочная избушка, разве что без курьих ножек. Это был квадратный сруб, сложенный из окоренных бревен и крытый соломой (или, по крайней мере, ее местным аналогом). Размеры избушки были невелики — вряд ли внутри помешалось больше одной комнаты. В тех двух стенах, что были видны Евгению, имелось лишь по одному окну, да и те настолько узкие, что скорее напоминали бойницы. Стекол в них не было, и Дракин понял, что это неудивительно. Алиса пошла вокруг дома, и юноша двинулся за ней, ожидая увидеть дверь.
Увидев третью стену дома, он вздрогнул и замер на месте.
В первый миг ему показалось, что на стене распят высохший труп. Затем он понял, что целый труп не был бы настолько плоским. Это была кожа… кожа, содранная с человека целиком, от головы до ног. Причем очень немаленького человека. С мужчины, если быть точным; это было видно со всей несомненностью — даже теперь, высохшие и сморщенные, его гениталии впечатляли своими размерами (Евгения всегда поражала глупость тех, кто именует «мужским достоинством» именно этот кусок плоти, после прикосновения к которому, вообще-то, цивилизованный человек моет руки; что ж, подобные субъекты, очевидно, обзавидовались бы, глядя на обладателя такого «богатства» — если не принимать во внимание, чем он кончил). Разрез, очевидно, делали со стороны спины — спереди кожа выглядела практически неповрежденной. Некогда на груди, похоже, росла густая шерсть, но сейчас она облезла, из желтой мертвой кожи торчали лишь отдельные длинные черные волоски. А вот голова была совершенно лысой. Макушка была пригвождена к стене чем-то вроде двух костылей; лицо, лишившееся черепа внутри, растянулось и обвисло уродливой жуткой маской с вытянутыми по вертикали дырами глаз и рта, нижняя губа доставала аж до груди. Вывернутые щеки свисали вертикальными складками. Черты были слишком искажены, чтобы понять, как это все выглядело при жизни — но, кажется, красавцем покойный не был.
И только окинув оторопелым взглядом все это, Евгений обратил внимание на руки — растянутые в стороны и перекрученные ладонями назад.
И понял, что смотрит все же не на человеческие останки.
Ибо у людей не бывает длинных острых когтей на каждом пальце. Когтей настолько прочных, что их можно вколотить в деревянную стену, как гвозди — и они будут выдерживать на себе вес шкуры двухметрового гиганта. Присмотревшись, Евгений понял, что и кривые «костыли», которыми была прибита голова — никак не металлические и не деревянные. Это явно что-то вроде кости… огромные клыки или, скорее, рога? Да кто ж это такой распят на стене — неужто сам дьявол собственной персоной?
Взгляд Дракина скользнул вниз. Хвоста не было (во всяком случае, его не было видно). Копыт тоже. Волосатые ступни оканчивались толстыми мозолистыми пальцами. Тоже с когтями, но не такими, как на руках — эти были короткими и широкими.
Меж тем Алиса, даже не замечая смятения своего нового знакомого, спокойно отодвинула край кожи, словно отдергивая занавеску, и полезла в открывшийся за ней лаз. Это был именно прорубленный в стене практически квадратный лаз, начинавшийся чуть ли не в метре над землей, а не полноценный вход. Антон с удивительным для его телосложения проворством последовал за хозяйкой.
— Ты хотел дом, — услышал Евгений голос девушки. — Иди в дом.
— Д-да, конечно… — пробормотал он. Еще раз покосился на кожаный мешок с дырами, некогда бывший лицом, и, брезгливо отодвинув жуткую «занавеску», полез внутрь.
Как он и ожидал, в доме оказалась лишь одна комната, погруженная в полумрак. Пол был земляным. Пахло псиной и еще чем-то тяжелым и неприятным — возможно, сырым мясом. Антон определенно жил и столовался прямо тут. Евгений возблагодарил судьбу за то, что в окнах-бойницах нет стекол, и помещение хотя бы проветривается. Впрочем, тяжелый запах частично заглушался ароматом травы, исходившим от лежанки в углу. Травяная лежанка была устроена прямо на полу; никакой мебели в комнате не было, если не считать лежащего у противоположной стены бревна, исполнявшего, вероятно, роль скамейки. В углу слева от входа было свалено в кучу какое-то тряпье. Ничего похожего на очаг Евгений тоже не заметил.
— Спать здесь, — Алиса указала на травяное ложе.
— Это твоя… кровать? — проявил проницательность Дракин.
— Я нарву себе еще.
— Да я сам могу…
— Ты не знаешь, какая трава можно.
— Хмм… — смутился Евгений, признавая ее правоту. Девушка тем временем повернулась к выходу, явно собираясь оставить его в одиночестве.
— Подожди! — воскликнул Дракин. — Ты этот дом… сама построила? — спросил он с невольным уважением.
— Нет.
— Нет? А чей он?
— Не знаю. Я его нашла, — сказала она таким тоном, словно речь шла о найденной на тропинке безделушке. Евгения эта новость не обрадовала:
— А если явятся его прежние хозяева?
— Нет.
— Почему ты так уверена?
— Он им больше не нужен.
— Хочешь сказать, они умерли?
— Не знаю.
— Тогда откуда ты знаешь, что они не придут назад?
— Они ушли, — ответила Алиса, явно недовольная его непонятливостью.
Дракину такая логика не показалась убедительной, но настаивать он не стал.
— А это кто? — он ткнул пальцем в сторону «занавески». С внутренней стороны кожа казалась грязной бурой тканью.
— Это закрывает вход. Чтоб не лезли, — пояснила девушка.
В самом деле, подумал Евгений, трудно представить себе более наглядную агитацию на тему «Не влезай — убьет!»
— Я понял. Но кто это такой? Ну, кем он был, когда был живой?
— Рогатый.
— И много здесь таких?
— Не знаю.
«Что ты вообще знаешь!» — раздраженно подумал Дракин, но тут же одернул себя. Про этот мир она явно знала побольше, чем он.
— Это ты его…?
— Уже было, когда я нашла дом. Я хочу есть, — сказала она без перехода.
— Давай позавтракаем, — тут же согласился Евгений.
— Еду сначала поймать.
— Аа… — разочаровано понял он. — Ну ладно, не буду тебя больше задерживать. Иди на охоту.
«Заявился в чужой дом и уже командую», — сконфуженно подумал он и поспешно предложил:
— Я вижу, у тебя оружия нет. Хочешь взять это? — он протянул свое «копье».
— Антон лучше, — безапелляционно возразила девушка.
Что ж, Евгений уже имел возможность в этом убедиться.
Алиса и ее пес выбрались через лаз, и Дракин остался один. Недолго думая, он свернулся калачиком на травяной подстилке и почти сразу провалился в сон.
Проснувшись, Евгений некоторое время лежал с закрытыми глазами. «Ну и сон, — думалось ему. — Трамвай под управлением мертвеца, лес, чудовища… Вот с чего такое в голову лезет? Целый день же работал, а не ужастики читал. Впрочем, по-своему даже любопытно…» Но тут он понял, что ощущает запахи, которых просто не может быть в его комнате — равно как и на кафедре, если предположить, что он заснул там. И что лежит он вовсе не на кровати и не в кресле, а его лицо щекочут травинки… Он резко распахнул глаза и сел.
Нет. Не сон.
В хижине царил прежний полумрак — не светлее, но и не темнее. Значит, еще не вечер… будем надеяться, во всех смыслах этой фразы. Сколько он все-таки проспал? Евгений без особой надежды потряс часы, покрутил головку. Может, просохли и оживут? Нет. Безнадежно.
Сам он тоже чувствовал себя не лучшим образом. Голова была тяжелой, как часто бывает после долгого дневного сна, тело ныло — травяная подстилка оказалась недостаточно толстой и мягкой. Ну да, хозяйка, очевидно, привыкла тут к спартанским условиям, а вот он… Особенно почему-то ломило спину. Не поясницу — для таких проблем Дракин был слишком молод — а выше, где-то в районе лопаток. Евгений покопался в памяти; должно быть, он основательно приложился, когда Антон опрокинул его на землю. Не хватало только повредить позвоночник! Он подвигал плечами, покрутил руками. Боль не усилилась, даже, может быть, стала чуть меньше. Ну, будем надеяться, что это просто ушиб… Во рту пересохло, хотелось пить — но непохоже было, что в этой избе имеются емкости с водой. Наверное, где-то поблизости есть источник… но отправляться на его поиски, несмотря на жажду, не хотелось. Казалось бы, после блужданий по ночному лесу днем это будет уже не так страшно, но Евгений чувствовал иррациональную уверенность, что стоит ему потерять хижину из виду — и дороги назад он уже не найдет.
Он по-прежнему был один. А что, если Алиса так и не вернется? Мало ли, что с ней может случиться… Он ведь сам убедился — здесь обитает нечто, от чего даже Антон поджимает хвост. И, вполне возможно, оно тут такое не одно… А шкура рогатого на двери все же не выглядит особенно надежной защитой. Почему строители этого дома — или строитель, с чего он, собственно, взял, что их было несколько — в общем, почему тот, кто сложил из крепких бревен избу, не озаботился сделать столь же крепкую дверь?
А как ее навесить? — тут же сообразил Дракин. Нужны петли, нужны шурупы, чтобы прикрутить их к бревнам… Где все это взять посреди леса? Хотя — трамваи… А что трамваи? Какие-нибудь болты с гайками оттуда выкрутить, наверное, можно, если хватит сил — но шурупов и гвоздей там нет…
Однако, какие-то металлические инструменты у создателя избы все же были. Иначе как он рубил деревья, как пилил бревна для сруба? Вот это вот бревно на полу, в частности…
Евгений придвинулся к «скамейке», разглядывая ее концы, и увидел то, на что не обратил внимания сразу. И увиденное ему совсем не понравилось.
Бревно не было срублено или спилено. Оба его конца напоминали грубо заточенный под тупым углом карандаш. Евгений недоверчиво потрогал оставшиеся на древесине борозды. Нет, их оставил не топор, не пила, даже не долото.
Зубы.
Над бревном словно потрудилась парочка бобров. Только это были очень, очень большие бобры.
Ну хорошо, допустим, здесь и впрямь обитают грызуны ростом в пару метров, питающиеся деревьями. А строители дома просто воспользовались результатами их труда. Но ведь дом из таких бревен не сложишь! Надо специально вытачивать концы, чтобы получились эти, как их, венцы…
Дракин обследовал углы избы изнутри, затем выбрался наружу. Да, утром он был слишком измотан, чтобы обращать внимание на детали — а теперь ясно увидел, что изба щетинится по углам такими же «карандашами». Но пазы, позволяющие бревнам лечь в зацепление друг на друга, очевидно, тоже были проточены, хотя и изрядно грубо и неряшливо. Из-за этого бревна лежали неровно, с изрядными щелями, которые были замазаны глиной. И все же эти пазы не могли быть просто случайно прогрызены голодными животными. Кому-то удалось приручить местных «бобров» и заставить их грызть, где и сколько скажут? Или…
Кто вообще сказал, что создатели этого дома — люди? Отсутствие мебели и лаз вместо дверного проема лишний раз заставляют в этом усомниться…
Бобровые хатки — это просто шалаши из веток, напомнил себе Евгений. Сложить сруб бобры не в состоянии. Да и, кстати, будь они даже очень крупными и очень умными, на человека они не нападут, они же вегетарианцы…
Нормальные бобры в нормальном мире — да. Но те твари, что обитают тут… Евгений покосился на то, что осталось от рогатого. Кстати говоря, возможно, над бревнами потрудились даже и не зубы, а не уступающие им в размерах и крепости когти…
Впрочем, гадать было бессмысленно. Дракин снова полез внутрь.
Единственным объектом, достойным обследования, здесь была куча тряпья в углу. Как и предположил Дракин, в основном она состояла из старой, грязной, часто рваной одежды. Несколько брюк, рубашек и маек, когда-то светлый пиджак, теперь выглядящий так, словно его откопали из-под земли…
Вместе с тем, кто был в нем похоронен.
Евгений оторопело смотрел на ссохшуюся мумифицированную руку, вывалившуюся из рукава пиджака после того, как он приподнял и встряхнул эту одежду.
Через несколько секунд он понял, что прочих частей тела не было — только рука, оторванная (или отвалившаяся?) в районе локтя. Почему ее оставили здесь? Евгений брезгливо рассматривал скрюченную усохшую руку. Пергаментная кожа висела длинными лохмотьями, в разрывах виднелись две желтые кости. Но никаких следов оружия или, скажем, зубов видно не было. Что же произошло с хозяином руки и пиджака? Какая-то ужасная болезнь типа проказы? Или от чего там заживо отслаиваются лоскуты кожи и отгнивают конечности…
Евгений рефлекторно отшвырнул пиджак. Закопать эту дрянь подальше, а лучше вообще сжечь… если бы было, чем… Зачем Алиса это хранит?! Но все-таки сейчас весь этот хлам принадлежит ей, и он не вправе ничего здесь выбрасывать — даже эту жуткую руку (к которой и притрагиваться совсем не хотелось). Может, для Алисы это что-то вроде амулета… брр, какая все-таки мерзость!
Он прикрыл мертвую руку пиджаком и еще брезгливее, чем прежде, перебрал остальные тряпки. Вот эти большие бурые пятна на рубашке — почти наверняка кровь, хотя дыр от ран не видно. А эти брюки как будто лопнули изнутри, словно их обладатель изрядно раздулся. Тоже сняты с мертвеца? Евгений не чувствовал трупного смрада, но его не было даже от высохшей руки — видимо, запах давно выветрился… В кармане брюк что-то звякнуло, и Дракин вытащил наружу ветхий потрескавшийся кошелек. Внутри оказалось несколько свернутых бумажек и позеленевшие монеты. Евгений развернул купюры, буквально расползавшиеся под пальцами. Зеленые трешки, розовые десятирублевки с профилем Ленина… Советские деньги образца 1961 года. Впрочем, их дизайн не менялся три десятилетия; по монетам время можно определить точнее… Евгений потратил некоторое время, скребя ногтем окислившиеся кружки и вглядываясь в мелкие циферки. Кажется, ни одной монеты новее семидесятого года…
Были в куче и женские вещи. Длинная строгая черная юбка, легкомысленное цветастое летнее платьице, еще что-то такое розовое с кружевным воротником, чему далекий от женской моды Дракин не знал названия — блузка, что ли? Естественно, все тоже старое, грязное, рваное. Кожаная сумочка — почти пустая, внутри только пудреница. Евгений посмотрел на себя в круглое зеркальце — м-да, ну и шалаш на голове! — кое-как пригладил волосы рукой. То ли еще будет через пару недель, не говоря о месяцах… бритву бы какую-нибудь найти…
Но бритвы не было. В самом деле, если предположить, что сюда попадают пассажиры трамваев, зачем бы они стали таскать подобный предмет с собой? Это только в рекламных роликах у случайных людей на улице оказываются при себе вещи домашнего обихода…
А вот и явно детские шортики и маечка. Их обладателю было лет шесть-семь, не больше. На майке — олимпийский мишка. Привет из 1980. Сейчас этот ребенок годился бы Евгению если не в отцы, то по крайней мере в дяди…
Что же все-таки стало со всеми этими людьми?! Они явно не могли жить здесь все вместе — просто не поместились бы, да и прибывали сюда, судя по всему, в разные годы. Почему же их одежда свалена здесь, словно… Евгений понял, что ему это напоминает: кинохронику из концлагерей. Но нет, та машина смерти работала аккуратно и педантично, мужские, женские и детские вещи рассортировывались по отдельности, а здесь — все в кучу, и куча эта явно не в лучшем состоянии. Может быть, эти люди — испуганные, растерянные, сходящие с ума от неизвестности, после долгих блужданий по кошмарному лесу выходили к этой избушке, обнаруживали, что она пуста, радостно селились в ней, а спустя какое-то время…
Поделиться книгой: