Помоги проекту - поделись книгой:
– Да какое там кушал, отец! Не разбудили меня! На службу и то опоздал. И со старцем не встретился! Понимаешь, старцев нет нигде!
– Понимаю, старцев нет, одни старички. Пойдем-ка вместе в трапезную.
И пошли. Только чувствует Володя, что настроение у него резко изменилось. Голову поднял, смотрит вокруг – красотища! Снегу навалило! Сугробы белые, снег белоснежный, в Москве такого не бывает. Искрится на солнышке. Воздух чистый, морозец легкий. Солнышко в небе голубом. Хорошо! Где-то колокола звенят, а в воздухе такая благодать разлита, что не радоваться жизни невозможно, что впору кувыркаться в снегу. Монах старенький вместе с ним идет со своей палочкой, улыбается себе под нос. Не успели они пятьдесят метров пройти – навстречу толпа людей. Смотрит Володя – все они к старенькому монаху бегут благословляться. Радостные такие. «Батюшка, батюшка!» – лепечут. Вот уже и Володю оттеснили. Каждый что-то спросить у монаха хочет. Володя посмотрел-посмотрел – да и спрашивает у одной пожилой паломницы:
– Простите, а что, здесь всех старых монахов такой толпой встречают?
– Чего ты там такое говоришь-то? Каких таких старых монахов? Да ты знаешь, кто этот старый монах? Да ведь это старец!
– Как старец?!
– Да я же тебе говорю, что это старец известный оптинский, схиигумен Илий.
Что ж ты такой бестолковый-то!
Володя даже присел:
– Как так – старец?! А он сказал, что старцев нет, одни старички! А я-то ему даже вопросы свои не задал. Вот была возможность – и ту упустил!
Тут из толпы паломников тот самый монах, который старцем оказался, выбирается и машет Володе рукой – за собой зовет. Все сразу на него внимание обратили и стали в спину подталкивать:
– Иди скорей, батюшка зовет!
Пришли они со старцем в трапезную. Володю с послушниками посадили. А он и есть-то толком не может, переволновался. Да еще в куртку, в карман нагрудный полез за телефоном, а там привычного пакетика нет, в котором водительские права лежали.
Неужели потерял?!
После трапезы подходит к Володе один послушник и говорит:
– Вас батюшка отец Илий зовет.
Приводит он Володю к старцу. Все заготовленные Володей вопросы из головы повылетали от волнения. Только и смог промямлить:
– Батюшка, как же я домой-то доеду?!
И замолчал. Про права не знает, что сказать: потерял, выронил? Может, на нарах в келье лежат? А схиигумен Илий ему и говорит:
– Это ты про права, что ли? Ничего, найдешь. Ты дома их оставил, они у тебя в другом костюме в кармане лежат. А до дому-то ты действительно можешь не доехать. Отгонишь машину свою в мастерскую, там пусть ее посмотрят хорошенько. И еще. Нужно тебе потом вернуться в Оптину, пожить здесь – потрудиться, помолиться. А теперь давай-ка благословлю на дорогу. Ангела-Хранителя!
Вышел Володя из трапезной. На душе так легко! И вопросы все показались такими мелкими и ненужными. А главное – так захотелось в Оптиной пожить!
Когда машину в мастерской посмотрели, оказалось, действительно, серьезная неполадка. И могла быть даже авария.
Едет Володя домой без документов, на полпути – пост ГАИ. Скорость сбавил. Дорога пустынная, и смотрит он: к нему гаишник идет, жезлом крутит. Сам на Володю так весело посматривает, чуть ли не подмигивает. Володя начинает тормозить и думает: «Ну всё». Только гаишник свой жезл стал поднимать, как у него в кармане сотовый зазвонил. Он сразу же в другую сторону отвернулся, телефон достал и стоит разговаривает. Володя и проехал.
И доехал так быстро, будто Ангелы донесли машину вместе с водителем. А дома, как старец и сказал, документы нашел. В кармане другого костюма лежали.
И проблемы у Володи сами собой решились. Ну, не сами, конечно. Старец хоть и ничего особенного ему не сказал, морали не читал, а помог. Он просто помолился за Володю. «Многое может молитва праведного…»
Жизнь Владимира стала совсем иной. Пять лет послушания в Оптиной, а сейчас вот дьяконом служит. Видимо, с Божией помощью, скоро рукоположат во священники.
Вот как закончились Володины поиски старца.
Отец Владимир знает многих чад своего духовного отца – схиигумена Илия. В том числе был знаком с одним бизнесменом и его водителем, про которых и пойдет дальше речь.
У бизнесмена этого дела плохо шли. И вот как-то раз удалось ему, видимо, по милости Божией, обратиться за помощью в Оптину, к старцу. По молитвам отца Илия дела пошли на лад. Рост материального благосостояния был налицо. На радостях бизнесмен приезжает к батюшке:
– Батюшка, дела хорошо так пошли! Вот хочу поблагодарить Господа! Благотворительностью хочу заняться! Что бы мне такое хорошее сделать? Батюшка, отец Илий, может, Вам что-то пожертвовать?
– Мне ничего не нужно. А если хочешь доброе дело сделать, Господа поблагодарить, то помоги вот одному бедствующему храму. Он, правда, не в Оптиной, но я тебе адрес дам.
– О чем разговор, батюшка дорогой?! Конечно, помогу! Давайте адрес, завтра же и пожертвую!
Проходит месяц, другой, а ему то некогда, то неохота куда-то ехать, то вроде и денег уже жалко. А в Оптину всё тянет. Постоит на литургии, исповедуется, причастится. Опять сердце загорится у него. Дела-то хорошо идут. Подойдет к старцу под благословение:
– Батюшка, я вот хочу пожертвовать что-то, доброе дело сделать! Кому помочь?
– Ну что ж, если хочешь доброе дело сделать, вот приюту помоги. Очень они нуждаются.
– Да я завтра же поеду в этот приют! Да я им так помогу! Книги духовные могу купить! Игрушки! Фрукты! А то иконы пожертвую!
Проходит месяц, другой – забыл о приюте. Да и адрес куда-то завалился.
Повторялось подобное не раз. И однажды старец как-то странно ему ответил. Он батюшке:
– Какое мне доброе дело сделать? Вот иконы кому-нибудь пожертвую! Завтра же!
Много икон!
А схиигумен Илий вместо того чтобы, как обычно, адрес какой-то назвать:
– Да ты теперь хоть одну только иконочку купи и пожертвуй.
– Почему одну?! Да я завтра же много икон куплю и пожертвую!
– Да нет, тебе теперь хоть одну бы успеть.
Вышел бизнесмен из храма, садится в машину и говорит водителю:
– Какой-то батюшка сегодня странный. Я ему говорю, что хочу много икон купить и пожертвовать. А он мне про одну икону отвечает. Дескать, чтобы я успел хоть одну пожертвовать. Странно очень. Ну ладно, одну-то купим. Сейчас, что ли, купить? Ладно, иди сходи в лавку, купи одну икону.
А водитель, человек верующий, обычно всегда кроткий был. А тут вдруг не согласился:
– Не пойду, вам старец благословил купить, вы сами и купите.
– Ну, какая ерунда! Да что вы сегодня, сговорились все, что ли, спорить со мной?
Вышел он из машины, сходил, купил икону, поехали домой. Проезжают мимо одного храма. Видно, что храм нуждается в ремонте.
– Во, сразу видно, что храм бедный. Вот ему и пожертвую.
Взял бизнесмен из машины икону, унес в храм. Вернулся. Едут дальше. Только километра не проехали, как он водителю и говорит:
– Что-то я как-то устал сегодня. Останови-ка машину, я немного отдохну.
Вышел из машины, прилег на траву. И умер.
…Я слушаю эту короткую историю и молчу. Потом говорю: «Все-таки старец-то не бросил его, не отвернулся. Молился за него, наверное. Вот он и сделал доброе дело перед смертью. Разбойник тоже вот только и успел сказать: помяни мя, Господи, егда приидеши во царствии Твоем». Отец дьякон кивает головой и отвечает грустно: «Да, оно так, конечно. Суды Божии – бездна многа. Но помнить нужно всегда: всем обещано прощение исповеданных грехов. Но никому из нас не обещан завтрашний день».
И мы едем дальше и долго молчим. А сумерки сгущаются, и день подходит к концу.
Ольга Рожнева
«Не уезжай в Москву»
Считается, что молитва старца Илия обладает особой силой. Рассказывают, что однажды к нему в скит доставили смертельно раненного в Чечне офицера-разведчика, который пять месяцев провел без сознания в разных госпиталях. Схиигумен Илий помолился над офицером – и тот открыл глаза, сознание вернулось к нему. После этого началось выздоровление.
Губернатор Волгоградской области Анатолий Бровко: «Старец Илий наделен даром прозорливости. Примерно год назад я был у него, и беседа зашла о том, где жить и работать. Илий сказал мне, чтобы я не уезжал ни в Москву, ни куда-либо еще из Волгограда, добавив, что приедет к нам в следующем году, после знакового события в жизни региона, в моей жизни». По утверждению Анатолия Бровко, эти слова стали своего рода пророчеством. В должность главы региона он вступил в январе следующего года. А старец Илий действительно потом посетил Волгоградскую область[4].
Записки о старце николае гурьянове с острова залита
24 августа 2002 года на 93 году жизни скончался известный старец – митрофорный протоиерей Николай Гурьянов.
Николай Алексеевич Гурьянов родился в 1909 году в купеческой семье в селе Чудские Заходы Гдовского уезда Санкт-Петербургской губернии. С детства прислуживал в алтаре. В 1926-м закончил Гатчинский педагогический техникум, в 1929-м – Ленинградский пединститут. В 1929–1931 годах преподавал математику, физику и биологию в школе и служил псаломщиком в Тосно Ленинградской области. В 1929-м был тайно рукоположен во священника. В 1931 году, когда начались гонения на Церковь, был арестован. Сидел в тюрьме «Кресты» в Ленинграде, был в лагере под Киевом и в ссылке в Сыктывкаре. В 1942 году был освобожден, после чего служил в приходах Латвии, Литвы и Эстонии. В 1958 году переведен в Псковскую епархию и назначен настоятелем храма святителя Николая на острове Залита.
Старец Николай сподобился многих даров Духа Святого, среди них – дары прозорливости, исцеления, чудотворений. Со всей России к старцу приезжали на остров Залита верующие люди, нуждающиеся в духовном совете, в молитвенной помощи старца.
Рассказы о старце
Впервые я посетила отца Николая в 1971 году, на следующий день после памяти апостолов Петра и Павла, чей храм стоял на соседнем от Залита острове.
Нас было шесть человек (к сегодняшнему дню все они уже умерли). Ехали мы просто на праздник, ничего тогда еще не зная ни о старчестве отца Николая, ни о его прозорливости. Первый день провели в Самолве, а потом сели на «ракету» и поплыли к острову. Среди нас были священники. Когда прибыли на остров Залита, батюшка встретил нас как подобает. Священники сразу подошли под благословение, и отец Николай пригласил всех к праздничному столу. Мы кушали и о чем-то разговаривали.
Я же то и дело отвлекалась и оглядывала все вокруг, благо, что с моего места сама могла видеть отца Николая, а он меня нет. Вот на стене увидела портрет человека, очень похожего на него. Сижу, разглядываю и думаю: «Ага, значит, это батюшка в молодости». А отец Николай в это время говорил с батюшками совершенно на другую тему. И вдруг он разворачивается ко мне и произносит: «А это мой брат!»
Я сразу же поняла, что при отце Николае ни о чем праздном думать нельзя: все будет услышано, даже самые тайные мысли. С того момента я батюшку стала воспринимать как очень великого, прозорливого священника.
Позже был большой перерыв, я долго не ездила к нему: стеснялась, что вдруг батюшка откроет все грехи, обличит…
Но вот обрушились на меня крупные неприятности, пошли одна за другой большие беды. И тогда я поехала к отцу Николаю, хотя и побаивалась даже подойти к нему. Батюшка же очень милостиво принял меня и разрешил буквально все вопросы, из-за которых я так страдала.
И в дальнейшем, когда возникал сложный, трудноразрешимый вопрос, я уже сразу ехала на остров: летом на катере, а зимой по льду.
От батюшки шла такая доброта, что у меня невольно из глаз лились слезы. Скажет, бывало: «Миленькая, ну что у тебя там?» Расскажешь, а он всегда успокоит: «Все слава Богу! Все будет хорошо. Господь поможет…»
Сила молитв отца Николая была нами очень ценима. До самой его кончины мы обращались к нему по всем вопросам, просили и советов, и молитв. Сейчас у меня в этом большой пробел. Ведь возникает много проблем, о разрешении которых не с кем посоветоваться. А батюшку даже спрашивать ни о чем не надо было: он и так все про всех знал.
Одна женщина рассказывала мне, как она была ошарашена, когда батюшка ей сразу при встрече сказал: «Как же вы приехали на такой карете, купив такой дорогой бензин?» Оказалось, что, действительно, они ехали до отца Николая на собственном очень дорогом микроавтобусе и заправлялись дорогим бензином. И то, что он сказал ей дальше, – все абсолютно сошлось.
Сама я из Эстонии, из Тарту. Вот как-то, когда выросли дети, я решила вернуться к мамочке, которая жила одна. Эти мысли я оставила при себе, потихоньку их обдумывая. Как-то раз пришлось мне поехать к отцу Николаю с другими вопросами. Подхожу к нему с листочком, на котором изложены проблемы, а батюшка вдруг сразу говорит: «Никуда не уезжайте. Псков – город хороший, народ здесь хороший». А ведь я об этом отъезде в ту минуту и не думала. Батюшка сам разрешил мои старые помыслы.
Когда умер мой папочка, священник Василий Борин, я приехала к отцу Николаю с этим горем. И батюшка пропел «Вечную память», а потом сказал, что мой папочка мог бы еще пожить, если бы не заболел. О его болезни я батюшке ничего не говорила…
Однажды мой сын тяжело заболел. У него была третья степень сколиоза, и ему предстояла очень сложная операция, исход которой был неизвестен. Конечно же, я поехала за благословением к отцу Николаю, тем более что и мой пятнадцатилетний сын сказал, что не ляжет на операционный стол, пока я не съезжу к батюшке. Когда я приехала, батюшка твердо сказал: «Обязательно делать операцию. Все будет хорошо». И действительно, операция прошла удачно, благополучно. (Но параллельно делалась такая же операция одной девочке, и та умерла.)
Моя сестра ездила к нему три года и угасала от болезни. А батюшка ее поддерживал и что-то иногда подсказывал едва уловимыми намеками. Незадолго до смерти моей сестры батюшка показал ей куст жасмина и сказал: «Ангелинушка! А жасмин-то отцветает…» Она тогда не поняла прикровенного предсказания. Приехала она через месяц и видит: батюшка бежит к причалу, подрясник развевается, бежит и кричит: «Ангелинушка, я тебя пришел встретить». Через три месяца она скончалась…
А до этого произошло еще и следующее. У нас была одна прозорливая старица, Анастасия. Она всегда все предсказывала через некую символику, иносказательно, так что не сразу и поймешь. Помню, что дорогу она, например, называла полотенцем. И как-то эта Настенька пропела в нашей семье «Святый Боже». А мы уже знали, что это к чьей-то смерти, и насторожились. Позже спросили у батюшки, не мамочка ли наша умрет? «Да ее еще и колом-то не убьешь», – ответил батюшка. Мамочка моя и сейчас жива.
А старица к тому же добавила совсем загадочную фразу: «Прободение головы и шеи». Это было в 1969 или 1970 году. Мы уж и совсем ничего не поняли. Разъяснилось все через год, когда Ангелине произвели трепанацию черепа, а буквально за месяц до смерти оперировали зоб…
Однажды я приехала в лютый мороз к батюшке разрешить свои вопросы. Он, конечно, все решил, благословил и вдруг стал уговаривать уезжать немедленно: «Скорее-скорее идите! Скорее-скорее домой!» Я даже обиделась слегка, что меня вроде гонят, а на улице такой мороз, чуть ли не сорок градусов. Но что поделаешь, – пошла. И вот спускаюсь я уже к озеру, чтобы пешком брести по льду на чернеющий у горизонта материк, как вдруг рядом со мной останавливается машина: «Садитесь!» Я говорю: «У меня нет таких денег». – «Садитесь, мы вас так довезем». – «Ну хорошо, довезите хотя бы до Толбы». – «Садитесь, мы едем в Псков и вас туда довезем!» Тут-то я и поняла, почему батюшка меня торопил…
Однажды мы приехали с моими детьми к батюшке, чтобы узнать, куда им поступать. Я хотела попросить батюшкиного благословения для сына на музыкальное училище, но отец Николай сказал: «Рисовать лучше, чем музыка». Сын очень обрадовался, а я как-то не поверила в такой оборот дела. Но через три года сыну сделали сложную операцию, после которой он смог поступить только в художественное училище и стал прекрасно рисовать…
Он вообще очень любил животных. Как-то раз моя покойная сестра приехала к батюшке со своей подругой. Остановились они около заборчика, как всегда. Ждут, пока отец Николай выйдет. Наконец он появился и уже от дверей начал громко просить: «Не раздавите лягушечек! Не раздавите лягушечек!» Сестра с подругой начали озираться вокруг, а сами думают: «Да где же здесь могут быть лягушечки? На этом острове их вообще нет». И уже на обратном пути, плывя по озеру в «ракете», подруга моей сестры призналась: «Батюшка вспомнил мой детский грех. Будучи еще ребятишками, мы обували охотничьи сапоги и давили нещадно лягушек…»
Хочу еще сказать, что отец Николай общался с людьми просто, мило, доступно каждому – и ученому, и простолюдину.
Всего я была принята батюшкой тридцать шесть раз. Всегда со сложными вопросами ездила. Правда, в последнее время уж никого не пускали. Приехав за месяц до его смерти, когда отец Николай уже лежал, мы просто постояли у заборчика, напротив окна, молча помолились, – но помощь все равно получили, и очень-очень большую.
Певчая Александра, храм Александра Невского в Пскове, 24 июля 2003 года
Положитесь на волю Божию – и все будет хорошо
Я приехал в этот край в 1991 году и с тех пор помогаю отцу Георгию Ушакову здесь, на его приходе под Псковом. Уже через год после моего приезда батюшка предложил мне съездить к одному прозорливому старцу и при этом спросил: «А ты не побоишься? Он людей насквозь видит». Мне действительно до того никогда не приходилось иметь дело с прозорливыми людьми, но я ответил: «Нет, вроде не боюсь. Я же исповедовался».
Мы поехали 1 сентября 1992 года. Был прекрасный солнечный день. На место добрались благополучно. Тогда большого паломничества к отцу Николаю еще не было, и мы оказались около его домика одни. Присели в нерешительности на лавочку под большим каштаном. И вдруг в окошечке шевельнулась занавесочка, мелькнула борода, и выглянул отец Николай. Занавесочка снова опустилась.
Прошло какое-то время – открылась дверь, и на крыльцо вышел батюшка. Он напевал песенку про Иерусалим, которую я потом часто от него слышал. Затем отец Николай почему-то прочел стишок из курса химии – про альдегид. Посмотрел эдак на нас, еще не благословляя, и сказал мне нечто по-эстонски, после чего отец Георгий засмеялся: «Ага, не угадал, не угадал! Холодно, холодно…» Тогда батюшка Николай еще раз посмотрел на меня и сказал фразу уже по-немецки: «Учиться-учиться, только не работать». Мы так и покатились со смеху. Это было просто в точку! Во-первых, мама у меня действительно немка, и во-вторых, мой склад характера такой, что мне по сердцу больше что-то читать, изучать, чем заниматься физической работой. К тому же я очень увлекался когда-то и химией, делал разные эксперименты в этой области.
В тот день батюшка отвел нас в храм, прочел там молитвы, и я сподобился даже исповедоваться у отца Николая. Это, конечно, особое воспоминание на всю жизнь.
Позже я стал ездить к батюшке с разными важными вопросами и за благословениями. У нас была больная гидроцефалией девочка – покойная младенец Серафима. Мы очень боялись, что эта болезнь может повториться у других наших детей, и поэтому перед их рождением ездили к отцу Николаю. Так, мы поехали, когда она еще была жива, а батюшка вдруг неожиданно посоветовал назвать следующего младенца Серафимом. Мы говорим: «Так у нас уже есть Серафима». Отец Николай немножко замялся, а потом деликатно сказал: «Ну и что! Эта Серафима, а он будет Серафим». Так и назвали…
Перед рождением Ермолая батюшка велел крестить его сразу же: «Тогда будет жить». Мы попросили батюшку помолиться, чтобы при рождении ребенка священник оказался на месте. Так и вышло. Через три часа новорожденного младенца покрестили, но он и вправду оказался болезненным…
Хотя у нас была долгой только первая с ним беседа, но и в другие поездки всегда батюшка существенно помогал нам во всех наших проблемах и недоразумениях. Конечно, все мы, по какому-то нашему неразумию, пытаемся в первую очередь решать свои бытоустроительные задачи. И надо отметить, что батюшка никогда не говорил на материальные темы: об имуществе и прочем. Он говорил только о духовном, решал проблемы души, в остальном же советовал: «Положитесь на волю Божию – и все будет хорошо»…
В основном же мы просили его молитв, и, возможно, пройдет еще много лет, пока мы полностью осознаем, какого молитвенника лишились. Все ведь тогда воспринималось как-то само собой разумеющимся: что рядом живет старец, что к нему всегда можно обратиться и жить за ним как за каменной стеной. Это казалось вечным и незыблемым, и мы, словно дети, просто, не задумываясь, принимали эту благодать. Только теперь, со временем, видишь, сколь милостив Господь, давший нам бесценный дар общаться с таким необыкновенным старцем – праведником и молитвенником.
Андрей Проценко, август 2003 года
Поделиться книгой: