Зверь лютый Книга 34. Движуха

Ребятишки Басконю порасспросили, суть уяснили.

-- А давай мы тебе... слободу нарисуем. Такую... на пару сотен подворий.

Тот уже и не рад, что с архитекторами связался. Он-то думал 5-10 подворий поставить. Потом... как пойдёт.

"Хитрецам" - хорошо. Нарисовали и в кусты. А ему строить. И - оплачивать.

-- Э... не. Дорого.

-- Да ну. Мы сразу денег не возьмём. После отдашь, как отстроишься.

Халява?! Проект задарма?! Ну, блин, как же такое пропустить?!

-- А давай!

Басконя - очень м-м-м... наглый. В смысле: склонен к высокому уровню риска. Тут на его азартность накладывается азарт молодых архитекторов. Им-то что? Они ничем, кроме своего труда и возможного разочарования, если труды их выкинут, не рискуют.

Купец рискует своими деньгами. Но они ж тоже халявные! Вот, был ажиотаж, они пришли. Будет чего-то другое - уйдут.

Народная мудрость: "Деньги - как вода: плывут неизвестно куда", "По деньгам плакать - беса тешить", "Спасибо боже, что взял деньгами". "У вас рубли плачут, у нас и копейки пляшут".

Ему, по свойству характера, "плясовая" приятнее.

Выводит архитекторов на берег Клязьмы, показывает площадку, даёт работников в помощь.

-- Ну, делайте.

-- Когда?

-- Вчера, - и убежал.

Одновременно Басконя по множеству вещей договаривается на месте: Владимир - город мастеровой. Лес, кирпич, известь - есть добрые мастера. Развернул бурную деятельность, крутится как белка в колесе. Раздаёт задатки, присматривает за работниками.

В этом месте Николашкиного изложения я даже обеспокоился за Басконю, погрустил-посочувствовал. Прикиньте: пруха пошла. Косяком. Проект, земля, материалы... всё прям в руки само летит и валится. Всё больше и гуще. Ну как же отказаться?

Такая активность незаметной быть не может. Посадник зовёт купчишку к себе. Не на "высокое крыльцо", типа судить-казнить, а пока для разговора:

-- Чё ты людей баламутишь? Лес валять нанимаешь, ямы копать.

И нарывается на встречный вопрос:

-- А не хочешь ли ты, господин посадник Суховерх Сухоборович, иметь кажный год по сотне гривен? Без забот да сухотки умственной.

Посадник аж растерялся.

Экая наглость! Какой-то простолюдин безродный посмел предлагать! Боярину! Денег! Да мне только сам князь платить может! Только за службу! Я - боярин столбовой! Посадник Владимирский!

Был бы просто мужикашка посадский - дать пинка. Что бы улетел "до не видать вовсе".

Но... воины глиняные крашеные у купчишки хороши. Внукам понравились сильно. Дать хаму батогов - не забота, но он же, душонка торговая, злобу затаит, соврёт-обманет, что, де, больше нету. А тут скоро опять праздники, внучков охота порадовать... Пусть врёт. Потерплю. И потом его вежливенько...

-- Ну.

Дальше Басконя выдаёт совершенно очевидную вещь.

"Очевидную" - если подумать. Что у нас... не часто.

-- Князья и бояре должны лично явиться к Боголюбскому, чтобы принести присягу. Так?

-- Ну...

-- Они здесь жить будут. Где?

Как-то скачок мыслей от глиняных гридней и батыров, о которых думает посадник, к вопросам корма и постоя князей русских... затруднителен. Что и выражается в первом попавшемся слове:

-- Когда?

Это не разговор слепого с безногим, это они просто думают о разном.

-- Господин посадник! Твоя милость! Ну ты сам-то подумай! Присяга ж дело не минутное. Приехал кое-какой князь к нашему. Надо ж с дороги отдохнуть, в баньку сходить, одежонку баскую от пыли выбить-растряхнуть. С нашим договориться - когда тот соизволит, в какой день настроение будет. Само дело-то не долгое, в пол-дня управятся. А после? Надо ж обмыть! В смысле: об делах государственных потолковать. Знакомцев прежних навестить, новых завести. Куча дел. А времячко-то идёт. Уж и ночь на дворе, надо куда-то на постелюшку. А куда?

-- На постой встанет. Во Владимире - куда я велю.

-- Эт само собой! У меня даже и в уме - никакого сумлевания! Как Суховерх Сухоборович повелит - так всякому князю и постой с прокормом с-под любой лавки и выскочит.

И, подшагнув к сидящему на лавке посаднику, продолжая мять в руках шапку, чуть наклонившись, негромко интересуется:

-- Полста князей. Со свитами. В городе есть полста мест для такого? И чтобы нигде никакого умаления княжеской чести?

Вот тут Сухоборовича пробрало аж до самого его "суховерха".

В городе около трёх тысяч жителей, полтыщи дворов. Как выглядит типичный городская усадьба в эту эпоху, с полуземлянкой и печкой "по чёрному" - я уже... На примере Городца Радилова и Курска. Здесь - так же. Пускать туда благородных, да даже и слуг их... Да и некуда - тесно живут люди. Повышение плотности населения, тяжёлые условия проживания, ссоры и споры, часто с применением оружия - все ж "об чести радеют!"... "Мордобой без регламента до консенсуса". За "регламент" - спрос с посадника.

В городе есть старый двор Мономаха. На нём сидит сам посадник. Большая часть строений нуждается в серьёзном ремонте. Есть ещё с десяток боярских подворий. А полсотни князей... с сопровождающими их лицами... тысячи... население города удвоится.

Причём - все с гонором. Любой конюх-дерьма-выкидыватель при всякой сваре будет в голос орать:

-- Я - слуга! Князя Заспрослава Офигениславича! Княже! Помогай!

И очередной князь будет обязан, перед людьми своими, вступиться за смутьяна и крамольника. Потом-то хоть плетями забить, но в стычке с владимирскими, с его, Суховерха, людьми, что будет обязательно, потому как порядок в городе - посадника забота, всяк князь будет за своего. И ему, Суховерху, придётся перед корзном кланяться, насмешки князей и холуёв их терпеть. А его собственные люди будут на это смотреть и, естественно, оценивать.

Тьфу-тьфу-тьфу! Пронеси и сохрани!

"Минуй нас пуще всех печалей

И княжий гнев, и княжеский постой!".

***

Про специфическую форму русского наказания - "изнурение постоем" - я уже...

"Гость в дом - бог в дом" - русская народная. По обычаю постояльцу нужно дать лучшее. Из помещений, утвари, корма, баб...

***

Суховерх сглотнул и попытался как-то смягчить. Воображённую картинку грядущих несчастий в форме предполагаемого нашествия русских князей, и его личной позы на этой картинке.

-- Они ж... к Боголюбскому? Вот пусть туда и топают.

-- Ага. Само собой. Пусть. Ты им так и скажешь: топайте. Да они и сами! Туда прямиком! Аж со свистом!... Только и в Боголюбово столько мест нет.

-- А они не все! В смысле: не все зараз явятся. Один пришёл, присягнул, поехал кудысь там. А на его место другой...

"Не все" - предположение о гос.измене. Об отсутствии братолюбия и об нашей "Святой Руси" истового радения. О присутствии крамолы, раздоров и междоусобиц. Это правда, но говорить об этом некошерно. Поэтому Суховерх от разделения по лояльности корректно перешёл к timesharing (разделению по времени).

Басконя такое уже продумывал:

-- А тебе много ли надо? Пятака князей не хватит? Чтобы набезобразничать в городе?

Тут оба вспомнили недавнее: начало января, когда в город прибежали три князя - Ропак, Мачечич и Живчик Рязанский. Первые два - битые бедные просители. У них "дворы" (свиты) маленькие - не с чего кормить. Живчик - свой, давний союзник. И всё равно - были... негоразды.

Интимно наклонившись к боярину, фактор негромко уточнил:

-- Тебе геморрой - как? Нужен?

***

"Среди ночи спрашивают:

- Вам дрова нужны?

- Нет, не нужны.

Утром выхожу во двор: точно, всю поленницу спёрли".

С геморроем так не получается.

Сразу уточню для знатоков: термин не наш, иноземный. У нас используется медицинский - описательно-повествовательный, и народный - иносказательно-выразительный. Упоминается, в частности, в проклятиях гонителям православных святых вроде дела Авраамия Смоленского. Я об этом уже...

***

И пока посадник наливался красным от наглядности предполагаемого будущего, Басконя скромно отодвинулся и, не поднимая глаз от перебираемой пальцами шапки, недоуменно сообщил сам себе:

-- А ведь можно ещё и серебра поднять. Немало.

-- Ап! - тоже сам себе негромко сообщил боярин Суховерх, - Ап! Ап! - повторил он, тщетно подыскивая более информативно ёмкие выражения.

Хотелось высказать эмоции и излить ощущения. Родной язык предлагает для этого достаточную палитру средств и инструментов. Однако некоторая недосказанность, звучавшая в диалоге со стороны Баскони, заставляла отвлекаться, думать, и тем ограничивала проявление филологического богатства и синтаксической изысканности.

Понятно, что всё пропало. Безысходно и непременно. Геморрой вечен. Потому что неизбежен. Но где-то как-то... не намеком даже, а чисто фактом присутствия... не на взгляд, но на запах, подозрительно похожий на сквозняк, проскакивает мечта. О "свете в конце туннеля". Причём и сам туннель, и даже вход в него - весьма умозрительны, только-только начинают осознаваться. А уж выход...

Первая перспектива - ж...па. Тотальная. По горизонту. От края до края.

Вторая: ты - там. В. Глубоко. С бесконечным и неотвратимым, как царствие божие, припевом: "Выхода нет, выхода нет".

И уже "третьей производной" - а вот как бы не...?

Басконя держал паузу. Суховерх зажевал эмоции и выражения. Попытался собраться с мыслями - ни одна не пришла. Но он же безмысленный, а не безмозглый - сделал необходимое, задал вопрос:

-- Ну?

-- Надо дать им жильё. Для постоя. Вне Владимира.

Ё!

Дык же ж! Вот оное самое!

Эврика! Итить её архимедить!

Вся забота - выкидышем! Ещё до "на свет появления".

Э... но...

-- Вне...? А... А где?

-- На моей земле. Которую я у тебя давеча сторговал.

-- Ап, - повторил боярин, внезапно осознав всю глубину диавольского замысла купчишки.

Не осознавая ещё сам замысел, но уже будучи уверенным в его дьяволизьме. Потому, что замысел - любой - от Сатаны. У ГБ - промысел. Единственный. И больше нам не надо - и так не отплеваться.