По-честному

— А этого скоро не будет!..

…удары в дверь чудо-церкви возобновились. Даже задребезжали подсвечники в массивных люстрах.

— Тогда мы не пойдём вообще! — крикнул Данька. — Будем сидеть здесь вечно.

Костя нехотя кивнул. Лучше так, чем уйти одному. После такого предательства и рай станет адом.

— Я это предвидел, — подойдя, гордо сообщил архангел. — Давайте, по-честному. Взвесим ваши грехи!

Он извлёк из-за спины футляр и достал странное приспособление похожее на древние весы. Вместо чаш у них были два цилиндра.

— Суйте руки!

— Нашёл дебилов, — фыркнул Данька. — Это же какой-то развод.

— Почему? — удивился архангел.

— У кого рука перевесит, тот и больше нагрешил?

— Ну… да… но…

— Я же говорю развод. У меня вон дед муху не обидел. Его бабка всю жизнь гоняет. Он не пьёт, не курит, всю зарплату в дом. Всё чинит, рукоделит, блины по выходным печёт. У него уже нимб проклёвывается.

— И что? — совсем запутался небесный воин.

— Так у него кулак, как твоя баш… в общем как голова взрослого человека. Знаешь какая тяжёлая? Она бы наши две вместе взятые перевесила.

Архангел закатил глаза.

— Так дело же не в весе кулака, а в количестве грехов…

— А где гарантия? Инструкция у этих весов есть?

— Что?

— Я так и думал, — отмахнулся Данька. — Ещё варианты есть?..

…они выбрались на опушку леса где-то недалеко от чудо-церкви. По крайней мере, так показывал компас.

— Здесь его и дождёмся. К утру, часов в пять, должен прийти, — прошептал Данька, выглядывая из-за дерева.

Посреди голого поля виднелась лишь маковка колокольни. Остальное скрывал высокий забор с колючей проволокой.

— Страна заборов, — пробормотал Костик.

Периметр патрулировали пастухи. Их из далека было видно по нелепым красным галстукам на шее.

— Говорят, по началу правительство хотело их казнить, а когда мест в раю осталось мало, перешло на их сторону. Другие страны возмущались, но всех несогласных заживо хоронили, в стены там замуровывали, с кораблями топили. А самолёты сбивали на подлётах к нашим границам.

К забору вокруг чудо-церкви уже пристраивали башни, и скоро она должна была превратиться в неприступную крепость.

— Как через неё перелезть?

— Телогрейку набросим.

— Совсем что ли?

— У зэков же получается, братишь? — усмехнулся Данька.

— У тех вон не получилось, — махнул подбородком в сторону крестов Костик.

Поле было утыкано деревянными столбами с распятыми телами.

— Мы не эти!

— С этого всегда неприятности и начинаются, — вздохнул Костик.

— Ты первый дежуришь, — отмахнулся Данька.

Они отошли чуть вглубь леса и скинули туристические рюкзаки. Чтобы их достать пришлось гробануть магазин, но как уверяли проповедники, счёт грехам остановился, когда люди перестали умирать. Этим объяснили почти всё безумие, которое теперь творилось в мире.

Данька быстро развернул спальник, влез в него и даже захрапел. А Костик никак не мог оторвать взгляд от скрытых деревьями крестов. Точнее от распятых на них паломников. Сколько они там висят? Они хотят есть? Конечно, хотят. Несмотря на бессмертие люди продолжали страдать от голода, холода и боли. Их надо снять… но как? Он вздохнул. Снять? Самому бы к ним не присоединяться. Этот вон смелый, подвинул к себе рюкзак, обхватил его и прижал к груди, как детскую игрушку.

— Спокойной ночи, — с ухмылкой бросил Данька.

Костик не ответил. Глупая затея нравилась ему всё меньше и меньше. А если корешок из оцепления не придёт? Ему вообще можно доверять? Может он заманил их сюда, чтобы сдать своим? В лагере пастухов завыли собаки. Надо возвращаться домой. Он оглянулся. Его безумный друг уже сопел, обняв рюкзак.

Оставалось сесть. Костик прислонился спиной к дереву. Собаки — это хорошо! Данька их недолюбливает. Может удастся его убедить. Днём и забор, наверняка, выглядит ещё внушительнее. Потом ещё будут вспоминать этот квест и смеяться.

Успокоившись, он не заметил, как уснул. Даже успел увидеть сон. Наверное, повлияли столбы с распятыми. Снилась кадры из какого-то исторического фильма. Измождённый Христос устало смотрел на толпу, ожидая удара копьём.

— Или ты его, или он тебя! — закричал центурион.

— Нет! — испугался Костик и бросил зажатое в ладонях копьё.

— Встань, скотина!

Голгофа растворилась в кровавой дымке, а его рот наполнился солью.

От второго удара голова врезалась в ствол. Зачем центурион его лупит? Закрывая голову руками, Костик попытался отползти, но удар ботинка догнал его.

— Вставай, гнида. Пристрелю!

Сон развеялся окончательно. Костик наконец сообразил где находится и постарался быстрее подняться. Бок болел. Из носа и рассечённых губ лилась кровь. Но нападавший повторять явно не любил. Выпрямившись, он разглядел мучителя. Размытое пятно превратилось в высокого мужчину. На невыразительном лице под тяжелыми надбровными дугами застыли чёрные глаза с голодной жадностью внутри. Лицо перекорёжила кривая ухмылка.

— Симпатичный, штаны снимай, — приказал он.

— Зачем?

Удара разглядеть не получилось, но в голове зашумело. Пастух не привык к возражениям бессловесных баранов.

— Не снимешь, я их с кожей срежу, и всё равно тебя оприходую.

От дикого вопля за спиной, Костик даже присел. Над его головой пролетел рюкзак. Пастух взмахнул руками, защищаясь, и не удержавшись на ногах, повалился назад. А вслед за рюкзаком выскочил Данька с увесистой дубиной. Размахнулся, но так и замер.

— В отрубе, — просипел он. — Башкой об камень бахнулся…

…свечи снова вспыхнули и погасли. Костик несколько раз моргнул. Церковь погрузилась во тьму. Став нереальной, будто и не существовала никогда. Он даже успел подумать, что всё это безумный сон и с облегчением вздохнул.

— Издеваешься, салага? — взревел архангел. — Я тебя… — он осёкся, задрав голову наверх.

Через мгновение нехотя кивнул, и свечи снова вспыхнули.

В чудо-церкви правда что-то изменилось. Стало светлее, даже ярче.

— Выбирайте кто пойдёт! Даю минуту. Потом пущу тех, кто ломает дверь!

Данька покачал головой.

— Ты должен идти, — начал Костик.

— Оно мне надо? Я тебя сюда привёл. Тебе же в раю самое место. У тебя здесь всё равно ничего не получится, а я и здесь не пропаду. Устроюсь! Ты же доверчивая размазня. Никакого корешка в оцеплении не было. Я всё придумал! — он выдохнул, удивлённо заморгав.

— Упрямый придурок! Хоть раз меня послушай.

— Тебя? Зачем? Ты же опять начнёшь ныть про всякую хрень! Давай уже вали в свой рай, там тебя никто не обидит. Будешь сидеть на облаке с такими же нытиками. Оставь меня в покое! Хватит за мной везде таскаться!

Костик сжал кулаки.

— Ну и пошёл ты, жалкий эгоист. Ты только себя и слушаешь! Оставайся!

Он сделал шаг к сияющим алтарным вратам.

— Ну вот и отбились наконец, — довольно пробасил архангел, и в чудо-церкви снова стало как было: не так светло и ярко.

Костик остановился у алтаря. Провал в неизвестность сиял. Он облизал пересохшие губы и последний обернулся. Данька гордо задрал подбородок, но глаза подозрительно блестели…

…он тяжело дышал и оглядывался по сторонам, пытаясь понять, откуда взялся мучитель, но так и не понял. В лагере пастухов заревела сирена и включились ослепительные прожектора. А следом завыли моторы невидимой техники.

— Что творится? — всё ещё оглядываясь, заверещал Костик.

В лесу, за их спинами, нарастал беспорядочный гул, словно катила неудержимая волна цунами, крушащая всё на своём пути. Тряслись деревья. Мелькали огни. А ветер доносил густой жаркий пар, вперемешку с человеческим потом.

— Бежим! — приказал Данька.

Из-за деревьев повалили люди. Огромный толстяк, размахивая невероятных размеров тесаком, гаркнул им в лицо:

— Каждому место в раю! — и пронёсся мимо, даже не снижая скорость.

Дикий вопль, как будто прибавил ему сил. Выскочив на поле, он рысью полетел между крестов, рубя всё на своём пути. Толпа не отставала и не редела. Из-за деревьев выскакивали всё новые люди. С каждой секундой их становилось всё больше и больше.

— Давай вернёмся! — Костик попытался переорать шум.

— Как? — отозвался Данька.

На опушке не осталось места, даже чтобы пошевелиться. Их тащило человеческое стадо, не давая вырваться. Оставалось только перебирать ногами и хоть как-то отталкиваться руками. То и дело, какой-нибудь дылда впечатывался в голову плечом или в бока въезжали чьи-то острые локти. Им наступали на ноги, толкали, пинали, пихали и всё сильнее закручивали в водоворот сумасшествия.

Костик отчаянно хватался за Даниила, чтобы не унесло бурлящим человеческим потоком, но безумцы напирали со всех сторон. Продолжая орать что-то про рай и честное место для каждого. Через валы мокрых от пота спин не было видно ни забора с колючей проволокой, ни даже недостроенных башен. Вокруг мелькали только бессчётные кресты с мучениками. Они угрюмо взирали с высоты и в тёмных глазах с расширенными зрачками читалось злорадство.

Всё окончательно смешалось: крики людей, лай собак, автоматные трели и рёв моторов.

— Ура! — заорал кто-то и его бешеный вопль подхватили тысячи глоток.

Но тут над чудо-церковью, разгоняя утренний мрак, запылало золотое сияние.

Паломники и пастухи замерли, как по команде. В сырой хрустящей тишине было слышно только тяжёлое дыхание.

Сквозь сияние протаяли цифры, и поле сотряс громоподобный глас:

— Осталась тысяча мест. Придётся доказать своё право стать избранным и гарантированно оказаться в раю. Смерть возвращается, пусть победят сильнейшие.

В предрассветной тьме остались только сверкающие: единица и три нуля.

Люди пытались переварить услышанное, но как всегда не поверили.

— Каждому место в раю! — завопил огромный толстяк, и тишина над полем засохла и рассыпалась.

Паломники подхватили клич и бросились в атаку, а пастухи ответили шквалом пуль. Но вместо безразличия бессмертных, поле огласили вопли боли и ужаса. Безумное стадо пошло волнами. Задние давили с ещё большим напором, а передние пытались развернуться. Строй окончательно распался, превратившись в буреломы из спутанных человеческих тел.

На стенах включились громкоговорители и заиграл похоронный марш. Ровный гул моторов возвысился до угрожающего рокота и визга колёс, но даже он утонул в оглушительных воплях людей. В десяти метрах от Даньки, не сбавляя скорости, сминая и подбрасывая людей, через толпу пронёсся комбайн. Для защиты кабины, спереди был приварен ковш от трактора. Но он не мешал жатке сбивать паломников и затаскивать внутрь, где оглушительно хрустели молотильные жернова. А во все стороны летели куски одежды и части тел…

… Свет как-то странно играл тенями. Где-то они становились гуще, где-то наоборот, но глаза Данька блестели не из-за этого. Костик замер.

— Ты спецально, — пробормотал он. — Вывел, чтобы… Зачем?

— Тебе там самое место.

— Почему ты всегда решаешь за меня?