Помоги проекту - поделись книгой:
— Чтобы дождь не сбивал пыльцу.
Я начал рассказывать ему о пыльце, об опылении, о том, что по цветам можно определить время дня. Пока я рассказывал, у меня клюнула плотва, но я прозевал. Федя даже не заметил этого. Он был взволнован моим рассказом.
— Откуда вы все это взяли? — спросил он. — Из школы?
— Из книг.
— Ну, если бы я так-то знал… — протянул Федя и замолчал.
— Что ж? Перестал бы пасти коров? Уехал бы в Воронеж?
— Не! — сказал Федя. — Я здешний. Мне тут привольно. Вырасту большой, сделаюсь председателем колхоза вместо Силантия Петровича, заведу у себя в деревне парники, цветы. Чего-чего я тут не напридумаю. Медовую фабрику открою.
Одинокая капля дождя отвесно упала в воду. От нее пошли тонкие круги. Потом сразу вокруг нас зашевелилась, зашептала трава, вся вода покрылась маленькими кругами, и слабый, но внятный звон поплыл над омутом. Шел тихий теплый дождь.
Далеко в разрывы мягких туч светило широкими лучами солнце, и степь дымилась и блестела. Сильнее запахли травы, хлеба и земля. Из-за бугра потянуло парным молоко, — там паслось стадо.
— Гляньте, — сказал мне Федя, — так это же стеклянная трава!
Ворсистые стебли топтуна были сплошь покрыты каплями дождя. И все это маленькое растение так сверкало у наших ног, будто оно было действительно сделано из хрусталя.
Спрятаться от дождя было негде, и мы сидели, накинув на головы Федин ватник.
— Доброе лето! — серьезно сказал Федя.
Эти слова он, должно быть, слышал от кого-нибудь из деревенских стариков. Лето было действительно полно неуловимой доброты — и в легком шуме дождей, и в запахе зреющей пшеницы — предвестнике урожая.
Справочное бюро
Кто такие коршуны?
Коршун — средних размеров темно окрашенная хищная птица. Распространен очень широко. Населяет лесостепи. Гнездится на деревьях, в выводке 2–3 птенца, их выкармливают оба родителя. Его часто можно увидеть высоко парящим с распростертыми крыльями: так он высматривает на земле пищу.
Что это за водяные пауки?
Водяные пауки, или пауки-серебрянки, — единственные из пауков, которые устраивают гнезда и охотятся под водой; однако они мало бегают по поверхности воды. Скорее всего речь идет о клопах-водомерках: густые щетинки на кончиках их лапок позволяют им свободно скользить, бегать и прыгать по воде.
Что это за птицы? Почему они собрались в парке?
Лесные участки и парки среди открытых пространств — прибежище для многих птиц, которые в них гнездятся и находят пропитание. Весной лес действительно «звенит» птичьими трелями. Самые обычные обитатели лесов — синицы: большую синицу легко узнать по желтой грудке с черной полосой, черной голове с белыми «щеками»; более мелкая синичка-гаичка — с серой грудкой и черной «шапочкой». Зарянка сверху серая, грудка ярко-оранжевая. Щегол — самый яркий из них: сам светло-коричневый, на голове красная «маска», крылья черно-желтые.
Зачем крючки для рыбной ловли золотят?
Рыбаки всячески изощряются, чтобы быть с уловом, — придумывают особые крючки с зазубринами, приманки, блесны, мормышки: все это вместе называется «снасть». Если задача — поймать хищную рыбу, снасть делается яркой и блестящей: причина в том, что мелкая рыбешка, на которую охотятся щуки или окуни, покрыта блестящей серебристой чешуей. Вдобавок блесны формой напоминают этих рыбешек.
Что такое лозняк?
Лозняком называют густые заросли ивы (другие названия — лоза, верба, тальник) по берегам рек и озер. Лозняк летом служит прибежищем для множества мелких птиц, которые в нем гнездятся и питаются. Ветки ив длинные и очень гибкие, осенью их обрезают и плетут корзины.
Что за рыбка плотва? Она всегда маленькая?
Плотва — мелкая речная рыба: длина обычно 10–15 см, хотя рекордсмены бывают до 30 см. Некрупные рыбешки держатся подвижными стайками в прибрежной воде со слабым течением под защитой коряг и водной растительности; крупные обычно плавают одиночно. Питается разной мелкой водной живностью, охотясь на нее круглый день.
В разных областях растут разные растения?
Природа на Земле очень разнообразна: в каждой климатической зоне обитают растения, приспособленные к конкретным условиям. Эти зоны сменяют одна другую с севера на юг: сначала тундра с мхами и злаками, потом тайга с хвойными деревьями, лиственные леса, еще южнее — покрытые травой степи и почти голые пустыни; в тропиках — джунгли.
А как цветы чувствуют, что будет дождь?
Существуют особые растения-«барометры», способные предсказывать погоду. Они реагируют на изменения температуры и влажности воздуха. Перед дождем у одуванчика желтые цветы сжимаются в комок, а у клевера складываются листочки; на стрелолисте появляются капельки сока; черемуха и ива также начинают «плакать».
А зачем нужно опыление?
Опыление — важная часть размножения растений, в нем главную роль играет цветок. Цветочный пестик содержит женские зачатки, в тычинках образуется мелкая пыльца с мужскими зачатками. Пыльца переносится ветром или насекомыми. Попадая на пестик, она прорастает внутрь, происходит оплодотворение, и из пестика образуется плод с семенами.
Разве бывают медовые фабрики?
Медовая фабрика организуется в летнее время для сбора и переработки пчелиного меда. В фабрику входят пчелиные ульи, в которых пчелы накапливают в сотах мед, и помещение для обработки меда. Заполненные соты вытаскивают из ульев, с помощью центрифуги откачивают готовый мед. После этого его очищают от примесей и разливают в банки. Часть меда оставляют в ульях для пчел.
Что за топтун? Зачем ему ворс на стеблях?
По-видимому, речь идет о горце, или спорыше, которого в народе зовут «топтуном» за то, что растет на вытоптанных пастбищах. Это небольшое травянистое растение с мелкими листьями и цветами; его стебель гладкий, но, когда на нем осаждается утренняя роса или падают капли дождя, он действительно кажется «стеклянным».
Неужели пшеница как-то по-особому пахнет?
Пшеница — наиболее распространенный культурный злак, выращиваемый повсеместно наряду с овсом и рожью; из одних сортов пекут хлеб, другие скармливают домашнему скоту. Запах пшеничного зерна может многое сказать специалисту — о степени его зрелости, о зараженности спорыньей. Несозревший колос пахнет свежей травой, у созревшего запах сухого сена; зараженное зерно пахнет селедкой.
Акварельные краски
Когда при Берге произносили слово «родина», он усмехался. Он не понимал, что это значит. Родина, земля отцов, страна, где он родился, — в конечном счете не все ли равно, где человек появился на свет. Один его товарищ даже родился в океане на грузовом пароходе между Америкой и Европой.
— Где родина этого человека? — спрашивал себя Берг. — Неужели океан — эта монотонная равнина воды, черная от ветра и гнетущая сердце постоянной тревогой?
Берг видел океан. Когда он учился живописи в Париже, ему случалось бывать на берегах Ла-Манша. Океан был ему не сродни.
Земля отцов! Берг не чувствовал никакой привязанности ни к своему детству, ни к маленькому еврейскому городку на Днепре, где его дед ослеп за дратвой и сапожным шилом.
Родной город вспоминался всегда как выцветшая и плохо написанная картина, густо засиженная мухами. Он вспоминался как пыль, сладкая вонь помоек, сухие тополя, грязные облака над окраинами, где в казармах муштровали солдат — защитников отечества.
Во время гражданской войны Берг не замечал тех мест, где ему приходилось драться. Он насмешливо пожимал плечами, когда бойцы, с особенным светом в глазах говорили, что вот, мол, скоро отобьем у белых свои родные места и напоим коней водой из родимого Дона.
— Трепотня! — мрачно говорил Берг. — У таких, как мы, нет и не может быть родины.
— Эх, Берг, сухарная душа! — с тяжелым укором отвечали бойцы. — Какой с тебя боец и создатель новой жизни, когда ты землю не любишь, чудак. А еще художник!
Может быть, поэтому Бергу и не удавались пейзажи. Он предпочитал портрет, жанр и, наконец, плакат. Он старался найти стиль своего времени, но эти попытки были полны неудач и неясностей.
Годы проходили над Советской страной, как широкий ветер, — прекрасные годы труда и преодолений. Годы накапливали опыт, традиции. Жизнь поворачивалась, как призма, новой гранью, и в ней свежо и временами не совсем для Берга понятно преломлялись старые чувства — любовь, ненависть, мужество, страдание и, наконец, чувство родины.
Как-то ранней осенью Берг получил письмо от художника Ярцева. Он звал его приехать в муромские леса, где проводил лето. Берг дружил с Ярцевым и, кроме того, несколько лет не уезжал из Москвы. Он поехал.
На глухой станции за Владимиром Берг пересел на поезд узкоколейной дороги.
Август стоял жаркий и безветренный. В поезде пахло ржаным хлебом. Берг сидел на подножке вагона, жадно дышал, и ему казалось, что он дышит не воздухом, а удивительным солнечным светом.
Кузнечики кричали на полянах, заросших белой засохшей гвоздикой. На полустанках пахло немудрыми полевыми цветами.
Ярцев жил далеко от безлюдной станции, в лесу, на берегу глубокого озера с черной водой. Он снимал избу у лесника.
Вез Берга на озеро сын лесника Ваня Зотов — сутулый и застенчивый мальчик.
Телега стучала по корням, скрипела в глубоких песках.
Иволги печально свистели в перелесках. Желтый лист изредка падал на дорогу. Розовые облака стояли высоко в небе над вершинами мачтовых сосен.
Берг лежал в телеге, и сердце у него глухо и тяжело билось.
«Должно быть, от воздуха?» — думал Берг.
Озеро Берг увидел внезапно сквозь чащу поредевших лесов.
Оно лежало косо, как бы подымалось к горизонту, а за ним просвечивали сквозь тонкую мглу заросли золотых берез. Мгла над озером висела от недавних лесных пожаров. По черной, как деготь, прозрачной воде плавали палые листья.
На озере Берг прожил около месяца. Он не собирался работать и не взял с собой масляных красок. Он привез только маленькую коробку с французской акварелью Лефранка, сохранившуюся еще от парижских времен. Берг очень дорожил этими красками.
Целые дни он лежал на полянах и с любопытством рассматривал цветы и травы. Особенно его поразил бересклет, — его черные ягоды были спрятаны в венчик из карминных лепестков.
Берг собирал ягоды шиповника и пахучий можжевельник, длинную хвою, листья осин, где по лимонному полю были разбросаны черные и синие пятна, хрупкие лишаи и вянущую гвоздику. Он тщательно рассматривал осенние листья с изнанки, где желтизна была чуть тронута легкой свинцовой изморозью.
В озере бегали оливковые жуки-плавунцы, тусклыми молниями играла рыба, и последние лилии лежали на тихой поверхности воды, как на черном стекле.
В жаркие дни Берг слышал в лесу тихий дрожащий звон.
Звенела жара, сухие травы, жуки и кузнечики. На закатах журавлиные стаи с курлыканьем летели над озером на юг, и Ваня каждый раз говорил Бергу:
— Кажись, кидают нас птицы, летят к теплым морям.
Берг впервые почувствовал глупую обиду, — журавли показались ему предателями. Они бросали без сожаления этот пустынный, лесной и торжественный край, полный безымянных озер, непролазных зарослей, сухой листвы, мерного гула сосен и воздуха, пахнущего смолой и болотными мхами.
— Чудаки! — замечал Берг, и чувство обиды за пустеющие с каждым днем леса уже не казалось ему смешным и ребяческим.
В лесу Берг встретил однажды бабку Татьяну. Она приплелась издалека, из Заборья, по грибы.
Берг побродил с ней по чащам и послушал неторопливые Татьянины рассказы. От нее он узнал, что их край — лесная глухомань — был знаменит с давних-предавних времен своими живописцами. Татьяна называла ему имена знаменитых кустарей, расписывавших деревянные ложки и блюда золотом и киноварью, но Берг никогда не слышал этих имен и краснел.
Разговаривал Берг мало. Изредка он перебрасывался несколькими словами с Ярцевым. Ярцев целые дни читал, сидя на берегу озера. Говорить ему тоже не хотелось.
В сентябре пошли дожди. Они шуршали в траве. Воздух от них потеплел, а прибрежные заросли запахли дико и остро, как мокрая звериная шкура.
По ночам дожди неторопливо шумели в лесах по глухим, неведомо куда ведущим дорогам, по тесовой крыше сторожки, и казалось, что им так и на роду написано моросить всю осень над этой лесной страной.
Ярцев собрался уезжать. Берг рассердился. Как можно было уезжать в разгар этой необыкновенной осени. Желание Ярцева уехать Берг ощутил теперь так же, как когда-то отлет журавлей, — это была измена. Чему? На этот вопрос Берг вряд ли мог ответить. Измена лесам, озерам, осени, наконец, теплому небу, моросившему частым дождем.
— Я остаюсь, — сказал Берг резко. — Можете бежать, это ваше дело, а я хочу написать эту осень.
Ярцев уехал. На следующий день Берг проснулся от солнца.
Дождя не было. Легкие тени ветвей дрожали на чистом полу, а за дверью сияла тихая синева.
Слово «сияние» Берг встречал только в книгах поэтов, считал его выспренним и лишенным ясного смысла. Но теперь он понял, как точно это слово передает тот особый свет, какой исходит от сентябрьского неба и солнца.
Паутина летала над озером, каждый желтый лист на траве горел от света, как бронзовый слиток. Ветер нес запахи лесной горечи и вянущих трав.
Берг взял краски, бумагу и, не напившись даже чаю, пошел на озеро. Ваня перевез его на дальний берег.
Берг торопился. Леса, наискось освещенные солнцем, казались ему грудами легкой медной руды. Задумчиво свистели в синем воздухе последние птицы, и облака растворялись в небе, подымаясь к зениту.
Берг торопился. Он хотел всю силу красок, все умение своих рук и зоркого глаза, все то, что дрожало где-то на сердце, отдать этой бумаге, чтобы хоть в сотой доле изобразить великолепие этих лесов, умирающих величаво и просто.
Поделиться книгой: