Волхв пятого разряда

Николай им спел. В итоге выбрали еще лирическую, решив, что окончательно определятся по обстоятельствам. Дальше были разговоры. Дед принес альбомы с фотографиями и стал показывать им снимки предков. Явилась Муся и забралась Марине на колени. Та стала Мусю гладить, и кошка замурчала.

– Выбрала себе хозяйку, – заметил дед. – Любит тебя кошка…

Так просидели до темна. Поужинали и разошлись по спальням.

– Замечательный у тебя дед, – заметила Марина в постели, примостив головку на плече у жениха. – Милый, добрый. Я, признаться, опасалась, что отнесется ко мне холодно. Простолюдинка, внука много старше. А он со мною, как с родной. Представил императору, ввел в свой дом. Вот и на бал нас пригласили.

– Ага, – ответил Николай.

– Как думаешь, наследница такая же?

– Увидим – разберемся, – он чмокнул ее в носик. – Да хоть какая! Нам с ней не жить.

– Ты постарайся ей понравиться. Ведь можешь. Спой от души!

– Постараюсь, – ответил Николай.

Он и предположить не мог, чем кончится его концерт перед наследницей…

[1] Стихи А. Фатьянова.

Глава 2

2.

Наследница скучала. Поток гостей тек в бальный зал дворца в Архангельском. Церемониймейстер объявлял очередную пару, гости подходили, поздравляли Екатерину с совершеннолетием и преподносили дар. Духи, косметика, бижутерия, вазы, статуэтки из фарфора… Приняв дар, Екатерина выражала восхищение и благодарила гостя или гостью, но мысленно сердилась. Зачем ей эти безделушки? Косметикой она почти не пользуется, а украшения носить не будет. К тому ж наследница не выносила торжественных приемов, наряды и прочее из арсенала прошлого царей. К чему все это в двадцать первом веке? Фальшивые слова придворных, лесть и пустые разговоры? Но дед сказал: «Терпи!», наследница терпела. Потому что «ноблес оближ» – положение обязывает.

Поток гостей иссяк, и великая княжна вздохнула с облегчением. Сейчас даст знак церемониймейстеру, и тот объявит бал. Танцы Екатерина не то, чтоб обожала, но относилась к ним нормально. Вальс, кадриль, мазурка… А после можно отойти к столу, присесть, глотнуть водички или вина. Она совершеннолетняя, ей можно…

Внезапно церемониймейстер объявил:

– Князь Николай Михайлович Несвицкий, майор Нововарягии, с невестой Мариной Авенировной Мережко.

По залу, полному гостями, прошелестел довольно громкий ропот. Слух о внезапно объявившемся у адмирала внуке облетел Москву, верней, ее бомонд. О юном князе много чего говорили. Что, дескать, обнаружился в Царицыно, где воевал за ополченцев. Офицеры из корпуса варягов обратили внимание на имя и фамилию бастарда и сообщили адмиралу. Тот приехал, увидел юношу и опознал потомка сына, сгинувшего на войне. Говорили, что Несвицкий-младший тоже волхв, причем, не рядовой. Судачили о том, что он отважно воевал, был ранен. Другие утверждали: что никакой он не военный, а волхв, чарующий раствор здоровья. Короче, толком не понять. Екатерину не волновали эти слухи. В полку князей одним вдруг стало больше – и что с того?

В зал вошли два офицера, и один из них внезапно оказался женщиной! На ней был однобортный темно-бирюзовый китель с отложным воротничком и юбка до колен. На голове – берет с кокардой, на ладонях – белые перчатки. Мундир мужчины отличался только брюками, имевшими выпушку по внешним швам из алой ткани. Головной убор князь, видимо, оставил в гардеробе. Густые волосы светло-каштанового цвета, остриженные коротко с боков и на затылке, на темени виднелись плотной шапкой, а вьющаяся челка спадала юноше на лоб. То, что князь Несвицкий очень молод, в глаза бросалось сразу. Стройный, худощавый, он шел легко, как будто плыл неторопливым, плавным шагом. Его невеста стучала каблучками по паркету бойко и уверенно. Гости буквально замерли, разглядывая эту пару. Во-первых, женщина в мундире! Нет, в армии империи служили женщины, но их имелось мало, и на балы они являлись в платьях. А тут так необычно… (Не знали гости, каких хлопот Марине с Николаем стоило пошить в Царицыно парадные мундиры. В республике их просто не носили – война, хотя для армии их учредили. Едва достали ткань, с трудом нашли портных… Дед захотел, чтобы они приехали в империю в парадном облачении.) Во-вторых, Несвицкий-младшей нес за плечом подвешенную на ремне гитару – к тому же маленькую – укулеле. Для чего она?

Пара подошла к наследнице и встала. Князь с невестой поклонились.

– Здравия желаю, ваше императорское высочество! – начал юный князь. – Позвольте в день вашего совершеннолетия пожелать вам крепкого здоровья, всяческих успехов и личного благополучия.

– Мира вам и счастья, любви и радости! – добавила его невеста.

– Теперь подарок, – князь снял инструмент с плеча.

– Вы хотите подарить мне гитару? – спросила Екатерина. Все это время она с любопытством наблюдала за необычной парой. – Я не играю на укулеле.

– Нет, ваше императорское высочество, я подарю вам песню, – ответил князь.

– Вот как? – наследница подняла бровь. Оригинально… – И о чем же?

– О смысле жизни.

– Даже так? – хмыкнула Екатерина. – И где же вы его постигли – в столь юном возрасте?

В зале раздались смешки. Наследница бывала острой на язык, а князь с невестой многим не понравились. Явились, понимаешь ли, все из себя такие выскочки…

– На чужбине, – ответил Николай, – в Африке.

– И чем там занимались? Охотились на львов?

– Служил в французском Иностранном легионе.

– В каком вы были чине? – заинтересовалась цесаревна.

– Майора. Но у французов это младший чин.

– Награды от французов? – Екатерина указала на ордена на княжеском мундире.

– Нет, ваше императорское высочество. Удостоен ордена Георгия Нововарягии, другим же награжден империей.

– За что?

– Так воевал, – князь улыбнулся. – Мне петь?

Наследница задумалась. Гость раздражал ее – и непонятно, почему. Дерзок? Нет, не сказать, он даже вежлив, но, похоже, что ему до лампочки наследница и этот бал. Позволить ему петь? Не слишком будет для такого?

– Разрешите? – от гостей отделился стройный, высокий офицер в парадном имперском мундире и подошел к Екатерине. Щелкнув каблуками, поклонился. – Князь Касаткин-Ростовский. Вместе Николаем Михайловичем воевал в Нововарягии, где мы и познакомились. Участвовали в двух диверсиях в тылу врага, в последней князь Несвицкий был тяжко ранен и еле выжил. Благодаря его умению и опыту, наш имперский корпус совместно с ополченцами разгромил противника, успешно выполнив задачу по освобождению земель Нововарягии. За этот подвиг князь Несвицкий представлен к ордену Андрея Первозванного. Насколько знаю, император подписал указ о награждении.

– Вот как? – Екатерина снова удивилась. В таком-то возрасте и высший орден?

– Еще он замечательно поет, – улыбнулся Касаткин-Ростовской. – Поверьте на слово, ваше императорское высочество.

– Хорошо, – наследница кивнула. – Князь, мы вас слушаем.

Несвицкий пробежался пальцами по струнам укулеле.

Дай бог слепцам глаза вернуть

и спины выпрямить горбатым.

Дай бог быть богом хоть чуть-чуть,

но быть нельзя чуть-чуть распятым.

Дай бог не вляпаться во власть

и не геройствовать подложно,

и быть богатым – но не красть,

конечно, если так возможно…[1]

Екатерина слушала и поражалась. Князь пел великолепно. Высокий, сильный, чуть бархатистый голос звучал весьма приятно. Такое исполнение под стать профессиональному певцу, а князь – военный. К тому же необычные слова…

Дай бог быть тертым калачом,

не сожранным ничьею шайкой,

ни жертвой быть, ни палачом,

ни барином, ни попрошайкой.

Дай бог поменьше рваных ран,

когда идет большая драка.

Дай бог побольше разных стран,

не потеряв своей, однако…

Гости подтянулись ближе и слушали, внимая каждой ноте. В империи вот так не пели. Теперь понятно, откуда взялся юный князь. Из Франции приехал, там петь и научили. Французы в этом мастера…

Не крест – бескрестье мы несем,

а как сгибаемся убого.

Чтоб не извериться во всем,

Дай бог ну хоть немного Бога!

Дай бог всего, всего, всего

и сразу всем – чтоб не обидно...

Дай бог всего, но лишь того,

за что потом не станет стыдно.

Князь допел и поклонился. Все зааплодировали, в том числе – наследница.

– Браво, князь! – похвалила Екатерина, когда хлопки затихли. – Песню сочинили сами?

– Сам, ваше императорское высочество, – подтвердила невеста юного Несвицкого. – Но мой жених стесняется об этом говорить.

– Не похож он на стеснительного, – хмыкнула Екатерина. – Вы хорошо поете, князь. Танцуете не хуже?

– Увы! – Николай развел руками.

– А что ж пришли на бал?

– Мне император повелел.

– Так вы майор Нововарягии, ему не подчиняетесь.

– Но я еще имперский князь – мне так его величество сказал.

Среди гостей раздались шепотки. Быть принятым у императора… Этой чести немногих удостаивают, тем более, в столь юном возрасте.

– Раз не танцуете, так спойте нам еще, – предложила Екатерина. – Вы много песен знаете?

– Не очень. Лирическая подойдет? – спросил Несвицкий.

– Мы слушаем, – наследница кивнула.

Князь тронул струны.

Здесь лапы у елей дрожат на весу,

Здесь птицы щебечут тревожно.

Живешь в заколдованном диком лесу,

Откуда уйти невозможно.

Пусть черемухи сохнут бельем на ветру,

Пусть дождем опадают сирени –

Все равно я отсюда тебя заберу

Во дворец, где играют свирели…[2]

Вновь в зале замерли, внимая необычной песне. Все было непривычно: слова, мелодия и мягкий перебор гитарных струн. Князь пел негромко, но бархатистый тенор исполнителя, казалось, доставал до самых дальних уголков в обширном зале. На хорах, где музыканты приготовились играть мазурку – по традиции ей открывали бал – внимали тоже. «Черт! Этот парень мог бы сделать сольную карьеру, – подумал дирижер и почесал в затылке палочкой. – Прекрасный голос! Жаль, что ему такого не предложишь. Откажется…»

Необычное томление снизошло на Екатерину. Ей было радостно, но одновременно и немного грустно. Князь пел не для нее, хотя и объявил об этом. Каким влюбленным взглядом смотрит на Несвицкого его невеста! И девушка красивая. Хотя на ней мундир, он не скрывает женственности и обаяния подруги князя.

В какой день недели, в котором часу

Ты выйдешь ко мне осторожно?

Когда я тебя на руках унесу

Туда, где найти невозможно?..