Мистиклэнд. Легенда о пяти королевах

– Воруют? Что за глупости!

Луна подпрыгнула от неожиданности. Танцовщица снова появилась рядом с ней и теперь смотрела на девушку с лучезарной и совершенно бесстыдной улыбкой. Прежде чем Луна успела возразить, другой голос добавил:

– Скажите, юная леди, хорошо ли быть щедрым? Как вы считаете? – Луна оглянулась через плечо. Старик в очках подошел к ней сзади. Она должна была его услышать: переполненный монетами бубен музыканта звенел, когда он проходил мимо.

– Это…

– Совершенно верно! Быть щедрым – это хорошо! – прервал ее старик. – Поэтому, когда кому-то нравится наше представление, но он не считает нужным вознаградить нас за старания, мы с внучкой призываем его быть более щедрым.

Танцовщица кивнула с таким энтузиазмом, что Луне показалось, будто один из бантиков вот-вот слетит с ее головы.

– Но вы сказали, что представление бесплатное.

– А еще я сказал «господамы», – он с улыбкой пожал плечами, словно его объяснение было исчерпывающим.

– Но… но… Вы сказали, что внучка обладает двумя дарами, а это ложь, – огрызнулась Луна. Не то чтобы ее волновал сам факт обмана: если зрители были так глупы, чтобы позволить себя одурачить, они это заслужили, но она не могла позволить им поверить, будто они обманули и ее тоже! – Ты не телепортировалась. Ты управляешь светом, чтобы казаться невидимой. И это твой единственный дар.

– Ай, что за ерунда! Да, управлять светом – мой дар, но у меня еще много других способностей! Я умею петь, танцевать… отменно лгать, – танцовщица взглянула на Луну с внезапно пробудившимся интересом. – А у тебя?

– У меня что?

– У тебя есть волшебный дар? Или способности, или что-то в этом роде?

Луна не ответила. Она никогда никому не рассказывала о своей магии, по крайней мере никому, кроме бабушки, сестры или призраков, с которыми она говорила. Но ей и не пришлось придумывать оправдание, потому что ее собеседница ответила сама:

– Конечно же, он у тебя есть! Если ты оказалась на этом корабле, значит, тебя пригласили на бал и ты наверняка умеешь делать что-то особенное. Я собираюсь петь. У меня есть друг, он служит при дворе и рассказал обо мне королеве. Королева Фата! Он говорит, что ее крылья напоминают водную завесу. Когда я ее увижу, я спрошу, как она их получила. Однажды я видела выступление нимфы с крыльями, и с тех пор мне всегда хотелось…

– О нет, еще одна любительница крыльев…

Крылья были чем-то поистине экзотическим в Мистиклэнде, и многие считали их символом мудрости и силы. Но Луне это казалось чепухой. На самом деле единственная тайна заключалась в том, что никто не знал, как получить эти крылья. Девушка, естественно, не выглядела слишком впечатленной, однако делиться с танцовщицей своими убеждениями она не собиралась.

Опираясь на перила, воровка продолжала тираду о королеве, крыльях и бале. Она расспрашивала Луну о ее жизни, семье, любимом трубадуре… Обо всем. Сначала Луна вежливо прервала ее (сказав: «Не твое дело, замолчи!»), но это не сработало. Не было никакой возможности заставить ее прервать монолог. И некоторое время спустя, глядя на воду и позволяя ветру окончательно развеять ее головокружение, Луна обнаружила, что тоже вовлеклась в беседу. Может, потому, что знала: в любом случае они скоро достигнут берега, и каждая пойдет своей дорогой. Луна была уверена, что больше никогда не увидит спутницу.

– Ой, я забыла! – опомнилась танцовщица. – Меня зовут Хана. А тебя?

Глава вторая

Легко можно предположить, что быть принцессой – значит получать все, что хочешь, по щелчку пальцев, но это оказалось неправдой. Да, Эрин действительно могла сделать многое, едва щелкнув пальцами, но это были простые, обыденные вещи, например, позвать слугу, вскружить вокруг себя немного золотой пыли или переломить пополам стальной стержень.

Хотя ладно, кого я пытаюсь обмануть? В Эрин не было ничего земного, и ей это несказанно нравилось. Да, она обожала быть принцессой. Обычно Эрин купалась в восхищении окружающих, как будто это был невесомый шлейф парфюма ее матери, но в такие дни, как сегодня, это скорее расстраивало. Потому что больше всего она хотела наслаждаться радостными моментами вместе с сестрой, но никогда, никогда прежде ей не позволяли этого делать.

Она хотела, чтобы Нора задумалась: а что если мир за пределами башни и книг с легендами и вправду чудесен? Эрин не понимала сестру. Что такого интересного можно найти на пожелтевших страницах? Ничего.

Каждый год девушка подталкивала Нору к протесту, но, не сумев убедить ее, принималась уговаривать королеву, чтобы та позволила дочери покинуть башню. Но каждый раз она получала в ответ короткое «нет» и каждый раз пробовала снова и была намерена продолжать, пока не добьется успеха. А добиться его она собиралась обязательно: если и было что-то сильнее тела Эрин, так это ее воля.

Девушка прошла по коридорам мимо комнат и арок, двигаясь к своей цели, и даже не обернулась, поравнявшись со входом в мастерскую своего отца, – там она бы обнаружила десяток деревянных солдат, которых король вырезал лишь наполовину. Конечно, он закончит дело и, воспользовавшись своим даром, оживит деревянную армию и подчинит ее своей власти. Но не сегодня.

Эрин также предпочла не заглядывать в химическую лабораторию (мамы все равно бы там не оказалось), ровно как и в свои покои. Единственная причина, по которой девушка могла туда вернуться, сводилась к нежеланию предстать перед королевой в пеньюаре, даже в таком красивом и элегантном. Ей следовало бы принарядиться во что-нибудь более грациозное и впечатляющее, одним только видом заявляя: «Я здесь принцесса! А ты кто такая, чтобы мне приказывать?»

Ну ладно, это была ее мать. И… ну, и еще королева. И человек, которым Эрин бесконечно восхищалась и которого уважала больше всех на свете.

Так, пустяки.

Эрин было интересно, где же находилась королева. Может, в тронном зале наблюдает, как идет подготовка к балу? Может, прогуливается между красочных навесов, которые художники уже начали возводить в садах? Или принимает какого-нибудь аристократа, недавно появившегося в одном из мистических кругов на главной площади? Или, может быть?..

– Ты сейчас серьезно?

Голос матери испугал Эрин. Она обернулась. Королевы там не было, но острый слух девушки позволил ей расслышать эти слова, как будто бы мать шептала ей их на ухо. Поговаривали, что слух принцессы был настолько тонким, что она могла услышать, оскорблял ли ее кто-то на другом конце Мистиклэнда (если кому-то в голову вообще могло взбрести оскорбить ее). Возможно, люди преувеличивали, а источником некоторых слухов была сама Эрин… Но так или иначе, шепот королевы доносился не с окраины Мистиклэнда, а из ближайших покоев, поэтому для Эрин не составило труда его услышать, как и сиюминутно последовавший ответ.

– У меня почти получилось, любовь моя… Передовой отряд обнаружил неподалеку загадочный артефакт…

Если бы не ее уверенность в превосходном слухе, Эрин бы не поверила своим ушам… ведь она только что услышала голос отца… а это было невозможно. Она никогда не видела его в месяц Цветной Луны, вплоть до самого бала, когда он триумфально входил в зал, завершая свой поход.

Так было всегда. Королева объявляла его имя, и он появлялся в дверях большого зала с поднятым луком, а отряд верных солдат следовал за ним своей твердой походкой. Король останавливался у трона своей жены и целовал ее, а затем ласково гладил по макушке Эрин, сидевшую рядом, и вручал ей какой-нибудь красивый цветок, сорванный во время похода. Больше всего она любила розы.

Эрин осторожно приблизилась к покоям матери. Двигаясь на цыпочках очень-очень медленно, она прислушалась к ее ответу:

– Я не могу поверить… Я столько лет себе не находила места из-за… этого, – Эрин представила, как ее мать будто выплевывает только что произнесенное слово. – Буквально сегодня я получила очередной чертов подарок. Одуванчик… ни один бал не обходится без одуванчика, уже пятнадцать лет… Как он это делает? Он же под замком!

– Не обращай на него внимания, любимая. Скоро я найду шар, и тебе больше не придется переживать из-за этого мерзкого эльфа.

Эрин еще ближе подошла к двери. Это была безупречная серебряная плита, украшенная кораллами, без единой трещины, через которую можно было бы заглянуть внутрь, за исключением крошечной замочной скважины. Обычному человеку это бы мало чем помогло, но для Эрин было более чем достаточно. Она прижалась лицом к двери, и магия обострила ее зрение.

И она все поняла.

Мама была единственным человеком в комнате. Она стояла рядом с письменным столом, на котором были выстроены в ряд сотни маленьких бутылочек, наполненных разноцветными эликсирами, и ее правая рука, обычно умелая и нежная, теперь дрожала, сжавшись в кулак. В кулаке виднелся смятый лист бумаги. Левой рукой королева опиралась на стену с зеркалом.

И там, в зеркале, был ее отец.

На самом деле со своего места Эрин не могла четко видеть магическое отражение, но она поняла, что именно там было: ее отец, который, судя по тому, что она слышала, собирался найти важный… шар?

Но что это за шар?

Очевидно, слежку придется продолжить, если она хочет узнать правду. Или, может быть, стоит пойти и спросить об этом напрямую? Это было бы так в стиле Эрин.

В ту миллисекунду, которую девушка затратила на принятие решения, ее тело начало действовать само по себе. И да, движения принцессы отличались особым размахом – неважно, входила ли она в комнату, смешивала зелья или… чихала.

– АПЧХИ!

Она так сильно чихнула, что ударилась о дверь, и ее голова оказалась по ту сторону двери.

Что ж… По крайней мере, теперь все отлично видно. Встревоженная чудовищным чиханием, мать Эрин схватила одну из бутылок со стола, готовясь швырнуть ее в злоумышленника, который выбил дверь. Даже так она выглядела величественно. Королева была одним из двух человек, которым удавалось произвести впечатление на Эрин (вторым, конечно же, был ее отец).

Когда королева узнала дочь, выражение ее лица из встревоженного превратилась в сердитое. Она опустила зелье, но это не сделало ее вид менее устрашающим.

Мать Эрин отреагировала так быстро, что ее бело-голубая шевелюра все еще колыхалась от внезапного поворота головы, обнажая тонкую линию чешуек небесного цвета, проходившую вдоль шеи. Она также расправила крылья, тонкие и полупрозрачные, как острый кристалл.

– Во имя Мечтательницы, Эрин… Что ты здесь делаешь?

– Я… э-э… я… искала свое… – Эрин украдкой оглядела комнату, – …волшебное зеркало.

– У тебя нет волшебного зеркала.

– Я сказала «волшебное зеркало»? Я имела в виду «гребень». Да, точно… Я искала свой гребень. Ты его не видела?

Эрин захотелось выругаться на саму себя. Обычно врала она феноменально, но матери всегда удавалось заставить ее потерять самообладание. Они с мамой были во многом похожи, но самое важное сходство заключалось в следующем: обе ненавидели, когда им вешали лапшу на уши – у обеих были такие красивые волосы, что им вряд ли бы подошло украшение из макарон.

Королева подняла бровь.

– Ты искала свой гребень у меня в комнате?

Она произнесла это, подойдя к двери и слегка ее толкнув. Замок и вовсе слетел с петель. Эрин сразу же выпрямилась, поправляя свой пеньюар как ни в чем не бывало.

– Ладно, ладно, признаюсь… Я пришла поговорить с тобой о Норе, когда совершенно случайно…

– О, дорогая, – прервала ее мать с грустным выражением лица. – Ты знаешь, что твоя сестра не может…

– Не переводи тему! – рявкнула Эрин, стремительно входя в комнату. – Где папа?

Она уже хотела указать на зеркало обвинительным жестом, но поняла: в нем не было и следа отражения короля – только просторы комнаты. Ее мать, должно быть, растворила образ, когда услышала чихание.

Королева посмотрела на зеркало, на Эрин и, наконец, на дыру в двери. И покачала головой.

– Ты слышала, да? – спросила она, на секунду поджав губы, но затем улыбнулась. – Не волнуйся за папу. Он всего лишь…

– Как мне не волноваться? Он мой отец! Я имею право знать, где он.

– А я имею право вести личные беседы без слежки, или тебе так не кажется?

– Я не следила за тобой! – в этот момент королева бросила красноречивый взгляд на дыру в своей двери… – Ну, сперва не следила… Но я ничего не могла с этим поделать! О каком шаре идет речь? Что за одуванчики? Кто их тебе посылает?

Она собиралась добавить: «Кто бы это ни был, от него и мокрого места не останется», – но не успела. При упоминании одуванчиков лицо матери побледнело еще сильнее, поэтому Эрин решила не продолжать.

– Об этом тебе тоже не нужно беспокоиться, – прежде чем Эрин успела ответить, королева подошла к дочери и обняла ее. – Я серьезно. А если хочешь помочь, иди оденься и убедись, что с украшениями к балу все в порядке, хорошо? Сделаешь все правильно – и тогда я, может, приду оценить ту очень сложносоставную сыворотку правды, над которой, я знаю, ты работала за моей спиной…

Ах, эти слова так ласкали ее эго… но Эрин не собиралась позволять себе отвлекаться на такой дешевый трюк! К счастью для себя, она была вторым самым упрямым, извините, упертым человеком во всем Мистиклэнде. А к несчастью… первым таким человеком была королева.

Эрин ничего не могла от нее добиться, несмотря на все старания. Ее мать переводила тему разговора так же мастерски, как и процеживала эликсиры, и через некоторое время, даже не зная как, Эрин обнаружила себя идущей в направлении главного зала, как и велела ей мать.

До бала оставалось три дня, но декорации, конечно, уже были безупречны. Свет, отражающийся в разноцветных витражах, заливал все – от сводов, украшенных водными мотивами в честь принадлежности матери к царству наяд, до остроконечных окон, через которые внутрь проникали цветущие вишневые ветки. Кругом парили в воздухе сотни разноцветных стеклянных сфер, подсвеченных свечами – маленькие подобия Цветной Луны. В глубине зала располагалась лестница, ведущая к тронному возвышению. Трон из вишневого дерева предназначался королю, а из камня, покрытый виноградными лозами, – для королевы; трон Эрин совмещал в себе обе традиции (кстати, он был возмутительно меньше, чем нужно).

Из окон доносились мелодии уличных музыкантов, перебирающих струны арф и лютней. Сам зал уже был заполнен слугами, передвигавшими банкетные столы и подносы перед носами любопытных аристократов, пробравшихся сюда посплетничать, хотя, конечно, все бросали свои дела, как только Эрин проходила мимо них.

Она принимала реверанс старой нимфы с розовыми волосами, когда столы вдруг начали трястись. Блики цветных сфер запрыгали на плитке, и вибрирующая волна пробежала по всей комнате. Несколько человек не удержались на ногах и упали. Склонившаяся перед Эрин нимфа тоже потеряла равновесие, но принцесса проворно схватила ее, чтобы не дать ей удариться о землю. И у нее на руках женщина потеряла сознание. И не только она. Словно повинуясь сигналу, все присутствующие в одно мгновение рухнули на землю.

– Эй! Эй!

Восклицание Эрин эхом разнеслось по периметру комнаты, которая внезапно погрузилась в полную тишину. Встревоженная принцесса уложила потерявшую сознание старушку на пол и принялась осматривать ее… но оказалось, что это не обморок. Нимфа не потеряла сознание, как и другие гости. Эрин напрягла слух и нашла этому подтверждение. Они… спали?

Да, судя по их тихому дыханию, сомнений не было: все присутствующие только что уснули глубоким сном… одновременно.

Все, кроме Эрин.

Но то, что они уснули необъяснимым образом, было еще не самой худшей новостью. Самое страшное было то, что некоторые проснулись. Вернее, пугало то, какими они стали, проснувшись.

Глава третья

За несколько минут до того, как почти все гости бала уснули загадочным образом, придворная швея Ирис успела пожалеть о последнем принятом решении. А именно: надеть хрустальные туфли.

Всему виной было некое предчувствие. По крайней, мере ей казалось, что это предчувствие. Волшебный дар позволял девушке управлять собственным разумом и разумом других, как ей захочется, и она отлично контролировала свою силу… за исключением снов.

А сны у Ирис были самые разные. Иногда весьма обыденными: например, пришить пуговицу, заставляя иглы парить в воздухе с помощью телекинеза; иногда – непонятными, как будто она оказалась в просторном кабинете еще с тремя десятками человек, и они слушали, как кто-то рассказывает о загадочной штуке, называемой «математикой». Но бывали случаи, когда девушка просыпалась с тревожным чувством, и некоторое время спустя ее сны сбывались. Хотя не всегда, конечно. Иногда, сколько бы странных ощущений ни испытывала Ирис, сон оставался просто сном.

Как же это досаждало! И именно по причине своих снов Ирис оказалась здесь в хрустальных туфлях (самой неудобной обуви, которую только могли придумать), потому что накануне вечером она увидела себя в них и интуитивно почувствовала: этот элемент важен.

– А еще тебе приснилось, что ты запустила эту туфлю в голову гному в поварском колпаке, – подметил Крис. – Думаю, это был самый обычный сон.

Ирис посмотрела на старшего брата. Свет, проникающий через стеклянные окна (потому что да, во дворце Мистиклэнда, даже в служебных коридорах, подобных этому, были стеклянные окна), окрасил его насмешливую гримасу золотыми и белыми крапинками.

– Кстати, где ты взяла хрустальные туфли?

– Один из садовников, сеньор О, может превратить хрусталь во что угодно, придать ему любую форму. Это его волшебный дар. Такие творения он называет «своим мнением»… – Ирис улыбнулась, увидев выражение лица Криса. – Согласна, это немного занудно. Так или иначе, проснувшись, я вспомнила о нем и попросила сделать мне туфли. Знаешь, на случай, если придется отбиваться от гнома.

Старший брат машинально кивнул, хотя уже не слушал ее. Его внимание резко привлекло окно, внизу которого вовсю шла красочная подготовка к предстоящему празднику.

Обычно перемещение по дворцу напоминало прогулку внутри пузыря из жемчуга, золота и кораллов, но с приближением бала этот пузырь взрывался яркими цветами. И дело было не только в шторах насыщенных оттенков, которые королева приказала развесить повсюду, и не только в разноцветных сферах, балансирующих у потолка. Такое впечатление производил живой поток всевозможных существ, прибывших во дворец, – из-за подносов с десертами всех вкусов, кортежей и подмостков, нагромоздившихся во внутреннем дворике и украшенных тюлем, перьями и шелками… Ирис собственноручно помогала подготовить наряд для одной из выступающих, своей подруги Ханы, которая должна была быть где-то среди артистов.

Для таких слуг, как Ирис, это были утомительные дни, но они того стоили. Каждый бал вдохновлял ее на создание бесчисленных гобеленов, которыми девушка не могла налюбоваться. Теряясь в своих работах, она чувствовала прилив гордости и счастья (тем более, Ирис еще не знала, что ее младший брат однажды высморкался в одно из ее творений).

– Работа с хрусталем, значит… Какой необычный дар. Не то что у других, – дразнясь, Крис высунул язык. – У тех, кто говорит, будто у них на ногах надеты колбы из-под зелья.

– По крайней мере, от моего дара не болит голова, – усмехнулась в ответ Ирис.

– Глу-у-упо-о-ости-и-и! – пропел Крис.

Услышав его голос, проходившая мимо служанка ускорила шаг, чтобы скорее исчезнуть из виду. Крис сделал грустное лицо и перестал петь.

Его дар был настоящим проклятием. Бедный Крис очень любил музыку… но музыка не любила Криса. Слушать, как он поет, было невыносимо: каждый раз, когда юноша пытался взять пару нот подряд, о себе заявляло его волшебное умение вызывать головную боль у любого, кто окажется рядом. И он никак не мог обрести контроль над своим даром, потому что так и не нашел никого, согласного на подобные эксперименты.

– Сними их, раз они такие неудобные, – посоветовал Крис, наблюдая, как Ирис едва сдерживается, чтобы не взвизгнуть от боли. – Я слышал, что ходить босиком – сейчас писк моды у русалок.

– Как они могут ходить босиком, если у них нет ног? Потерплю еще немного, ничего. Заодно покажу их Хане, ей-то обязательно понравятся! Думаешь, они уже приех?.. А-а-ай!