Помоги проекту - поделись книгой:
– Здесь! – отозвалась Галя.
К самолету подошла Женя Руднева, штурман полка.
– Минуточку!
Она взобралась на крыло и обратилась сразу к нам обеим:
– Девочки, как вы посмотрите на то, чтобы вас разъединить на сегодня?
– Почему?
– Видишь ли, Галя, летчик Аня Высоцкая из второй эскадрильи просит дать ей более опытного штурмана.
– А у них разве своих нет? – спросила я.
Мне не хотелось отдавать Галю. Да еще в другую эскадрилью.
– Мы уже все прикинули: по-другому менять состав экипажей нельзя. Цель сложная, а у Высоцкой всего два боевых вылета.
– Ну что ж, если так… – сказала Галя и неохотно начала вылезать из кабины.
Женя спрыгнула с крыла и ждала ее у самолета.
– Я знаю, Галочка, что не обрадовала тебя. Но это нужно. Прошу тебя, будь внимательна. Мне кажется, что Аня чувствует себя не совсем уверенно.
– Хорошо. Не волнуйся.
– Я почему-то боюсь за тебя, – вырвалось у Жени. – Как ты себя чувствуешь сегодня?
Она смотрела на Галю глазами, полными тревоги. Женя относилась к Гале с большой нежностью и уважением. Она знала, как ей бывает трудно, и все-таки верила в ее необыкновенную силу воли. Пожалуй, в полку она любила ее больше всех.
– Что ты, Женя! Все будет в порядке! – Галя тронула Женю за плечо и улыбнулась. Она уже повернулась, чтобы идти, когда Женя воскликнула:
– Постой, постой, я совсем забыла! Я и обрадовать тебя могу! – И протянула конверт.
Галя взглянула на письмо и спрятала его в планшет.
– Прочту, когда вернусь! – радостно сказала она и на прощание махнула рукой.
Усаживаясь в задней кабине, мой новый штурман удивленно воскликнула:
– Кукла! Какая чудесная! Чья она?
– Галя забыла. Беги скорей, отдай ей!
– Сейчас. – И она, взяв куклу, поспешила к старту, где стоял готовый к взлету самолет.
Через минуту она возвратилась.
– Опоздала! Уже улетела!
– Садись быстрей!
Приближалась наша очередь взлетать. Дежурный подал мне знак выруливать. В это время по взлетной дорожке, рассыпая снопы искр, бежал самолет. Там была Галя.
Самолет долго не хотел отрываться от земли. Но вот он, тяжело рыча, поднялся в воздух. Еще некоторое время были видны голубоватые огоньки выхлопов мотора. Потом ночная тьма поглотила его. Самолет улетел на запад. Туда, где стреляли зенитки, где в небо врезались ослепительно белые лучи прожекторов. Улетел, чтобы никогда больше не вернуться…
…Солнечный луч куда-то исчез. По-прежнему никто не спал. И кукла удивленно смотрела перед собой.
Хорошо бы уснуть…
Вынужденная посадка
В одну из боевых ночей не вернулась из полета Ира, которая улетела на задание со штурманом Ниной Реуцкой. Я дежурила по части и узнала об этом только утром. Никто ничего не мог сказать о них толком, потому что их самолет вылетел последним.
Я ходила сама не своя, не зная, что думать. И вдруг они вернулись, приехав на попутной машине, живые и невредимые, с бледными, осунувшимися лицами.
Потом Ира рассказала подробно, как все произошло. В то время наши войска уже захватили плацдарм на побережье Керченского полуострова, и это спасло девушек.
На востоке чуть рассеивалась ночная мгла, когда Ира, возвращаясь с очередного задания, подлетала к аэродрому. Близился рассвет.
Зарулив на линию старта, она собиралась выйти из самолета, но увидела, что к ней спешит Бершанская.
– Себрова, может быть, успеете до рассвета слетать еще раз?
Ира думала, что больше не придется. Восемь раз она уже бомбила цель в эту ночь и порядком устала. К тому же в последнем полете ей показалось, что временами мотор работал со стуком. Не мешало бы проверить. Но сказать об этом Бершанской сейчас, когда она стояла и ждала ответа, глядя на нее, Ира не смогла. Командир полка знала, что скоро будет светло, но все же спрашивала. Значит, надо было. Скажи ей Ира о моторе, и она бы немедленно запретила лететь. Но для проверки работы мотора потребовалось бы время, а каждая минута была дорога́…
– Хорошо, – ответила она, чувствуя себя неловко, будто в чем-то провинилась. Ей показалось, что она даже покраснела.
– Как работал мотор? Нормально? – спросила техник Люба Пономарёва, заливая в бак горючее.
Бензин широкой струей лился в горловину из шланга, тихонько шумел бензозаправщик, работая на малом газу, и, немного поколебавшись, Ира решила не отвечать Любе, сделав вид, что не расслышала вопроса.
– Бомбы подвешены! – крикнула девушка из небольшой группы вооруженцев, которые теперь уже не спеша отходили от самолета: они кончили свою работу.
– К запуску!
Проворная Люба уже стояла у винта. Прокрутив его, она крикнула, отбегая в сторону:
– Контакт!
Через минуту самолет бежал по полю навстречу занимавшейся заре.
Ирины опасения относительно мотора оправдались. Снова появился стук, но мотор тянул, и она решила идти к цели. На востоке, там, откуда должно было появиться солнце, светились розовые полоски над темным, в тучах, горизонтом, а на западе еще оставалась ночь. От смешения тьмы и света в воздухе висела туманная мгла. Но с каждой минутой становилось все светлее…
Зенитки открыли огонь с запозданием. Видимо, не ждали такого позднего посещения. Они стреляли точно: разрывы окружили самолет. После каждой вспышки в небе оставался висеть темный дымок…
Отбомбившись, Ира взяла курс на восток. Наконец обстрел прекратился. Стало тихо-тихо. Совсем тихо, потому что мотор молчал. И неизвестно было, сам ли он остановился или же в него попал осколок. Громко затикали часы в кабине. Потом Ира почувствовала резкий запах бензина – вытекало горючее. Значит, все-таки осколок.
К счастью, линия фронта была близко.
– Будем садиться, – сказала Ира как можно спокойнее. Ей не хотелось пугать Нину, которой еще ни разу не приходилось садиться на вынужденную.
– А куда… садиться? – упавшим голосом спросила Нина.
Действительно, здесь, на небольшом клочке земли, который удерживали под Керчью наши войска, невозможно было найти площадку для безопасного приземления. Изрытая земля, вся в ямах и воронках, в колючей проволоке и надолбах, насквозь простреленная, израненная…
Самолет снижался в серую мглу, в неизвестность. Девушки внимательно разглядывали землю, но так и не смогли выбрать места для посадки. Высота падала, на горизонте и по сторонам вырастали горы, и обеим казалось, что они опускаются в глубокий темный колодец.
Последние метры… Впереди Ира увидела черную массу, надвигавшуюся прямо на самолет. Пронеслась мысль: «Сейчас врежемся…» И колеса коснулись земли. Короткая пробежка – и самолет, круто развернувшись, уткнулся носом в землю. Правое колесо попало в воронку. Это было спасением: до крутого холма впереди оставались считаные метры.
Откуда-то появилась машина, из нее выскочили два солдата, спросили у девушек, не ранены ли, указали направление к пристани и уехали. На ходу крикнули:
– Не задерживайтесь: катер уйдет! Скоро начнется бомбежка!
Уже совсем рассвело. Осмотревшись, девушки молча переглянулись, пораженные тем, что увидели. Нет, им просто повезло. Рядом с самолетом лежал на боку танк со свастикой. С другой стороны были танковые заграждения, сзади – телеграфные столбы, за ними – разбитый истребитель.
Захватив с собой спасательные жилеты, которые выдавались на случай падения в море, Ира и Нина пошли к берегу. Там комендант пристани пристроил их на переполненный катер, который готовился к отплытию на Большую землю. Усталый, небритый, с воспаленными глазами, он нервничал, то и дело поглядывая на часы и торопя капитана катера: надо было успеть переплыть пролив до начала бомбежки. Авиация противника ежедневно по нескольку раз методично бомбила наш плацдарм на полуострове и пролив, не давая возможности подвозить подкрепления высадившимся в Крыму десантникам.
Наконец катер в море. Он до отказа забит ранеными. Под брезентом – убитые, умершие от ран. И снова Ира почувствовала себя неловко: ведь только они вдвоем тут здоровые.
Один из раненых слабым голосом обратился к Ире:
– Девчата… из полка… Бершанской?
– Да.
– А… что?.. – Он чуть повел глазами в сторону Крыма. Ему трудно было говорить.
Ира догадалась.
– Да вот пришлось сесть там, в Крыму. Подбили нас. Теперь возвращаемся в полк.
– А-а-а… Пономарёву… Любу знаете?.. Механиком она…
– Любу? Конечно, знаем! А кем она вам приходится?
– Сестренка… родная… Привет… скажите: видели…
Он задергал верхней губой, хотел улыбнуться. Губы у него были сухие, запекшиеся.
– Она к вам обязательно приедет. Куда вас положат, в госпиталь? Тут есть близко, в Фонталовской.
– Да… в живот… Не успею я…
Он устало закрыл глаза. Одними губами попросил:
– Пить…
Но воды не оказалось. Раненых было много. Они сидели, лежали, тихо стонали. Два санитара, измотавшись при погрузке, дремали, изредка поглядывая в сторону Крыма. Капитан тоже посматривал на небо, ожидая налета.
Большой участок пролива был заминирован, и катер плыл не напрямик, а по кривой. До причала оставалось уже несколько десятков метров, когда послышался нарастающий гул бомбардировщиков. Через минуту весь пролив покрылся водяными столбами. Бомбы рвались и на берегу.
Под грохот взрывов катер причалил, и все, кто в состоянии был двигаться, бежали, шли и даже ползли на берег, укрываясь в воронках. Только тяжелораненые остались на катере… Остался и Любин брат.
Ира и Нина пересидели бомбежку в глубокой яме. Бомбы рвались совсем близко, оглушая свистом и грохотом. Осколки и песок сыпались сверху в яму. Когда самолеты улетели, они выбрались, отряхиваясь, наверх и сразу увидели, что на том месте, где еще недавно покачивался на воде катер, было пусто, только обломки плавали да какие-то непонятные предметы. На берегу кто-то истерически кричал и лез в воду…
Спустя час девушки ехали в полк на попутной машине. Ира никак не могла забыть Любиного брата, его усталого, серого лица и тихо покачивающиеся на море обломки… Как сказать Любе? Эта мысль не выходила из головы.
Она рассказала ей сразу же. Люба не заплакала, только ушла к морю и долго сидела там одна на берегу.
А вечером Ира снова полетела на задание. На резервном самолете. И Люба провожала ее в полет.
Цель – Багерово
Багерово – небольшая железнодорожная станция к западу от Керчи. Сюда приходили немецкие эшелоны. Они подвозили к фронту оружие, снаряды, подкрепления.
Мы уже не раз летали на эту цель и знали, что бомбить ее непросто. Стоило только нашему По-2 приблизиться к станции, как сразу же включались прожекторы и зловещие длинные лучи устремлялись навстречу самолету. С высот, окружавших станцию, били зенитки.
В прошлый раз погода была отличная: чистое, звездное небо, ни облачка. В такую погоду можно подойти к цели неслышно: лезь себе вверх, сколько понравится, а потом планируй, приглушив мотор, и, осветив цель, бросай бомбы. Ну а там уж как повезет. Во всяком случае, штурман успевает прицелиться и отбомбиться до того, как прожекторы схватят самолет.
А сегодня… Нет, неподходящая погода, чтобы бомбить Багерово!
Усаживаясь в кабине, мой штурман Нина Реуцкая сказала хриплым, простуженным голосом:
– Наташа, смотри, какая луна! Мы отлично увидим все на земле!
– И нас тоже с земли отлично увидят, – добавила я. – Видишь, как низко нависла облачность?
Нина – совсем молодой штурман. У нее пока еще не хватает опыта, чтобы распознать опасность там, где ее не ждешь. Да и вообще все на свете представляется ей в розовых тонах, так что мне часто приходится разочаровывать ее.
На мгновение задумавшись после моих слов, она осторожно спросила:
– Ты думаешь, что и над целью такая же погода?
– Угу.
Тонкие облака, освещенные луной, сливались вместе, образуя светлую пелену. Заволакивая все небо, она медленно плыла на высоте не более шестисот метров.
Поделиться книгой: