Продолжая использовать наш сайт, вы даете согласие на обработку файлов cookie, которые обеспечивают правильную работу сайта. Благодаря им мы улучшаем сайт!
Принять и закрыть

Читать, слущать книги онлайн бесплатно!

Электронная Литература.

Бесплатная онлайн библиотека.

Читать: Пять дней из жизни черепахи [сборник 1989, худ. М. Ромадин] - Феликс Григорьевич Лев на бесплатной онлайн библиотеке Э-Лит


Помоги проекту - поделись книгой:

— Бабочка как бабочка. Только крылья у неё разные, — заметил дядя Костя.

— Бедняжка, она задохнётся под крышкой, — пожалела бабочку тётя Галя.

Но ведь без крышки она улетит!.. А что, если задохнётся? Нет, я не хотел, чтобы она задохнулась.

Я поставил банку с бабочкой на подоконник и чуть-чуть приоткрыл — она не пошевельнулась. Открыл совсем — не летит. «Вот глупая! Я тебя отпускаю!» Потрогал её травинкой. Наверно, она мне не верила.

И вдруг я почувствовал, что моя бабочка — вовсе не моя: я хотел, чтобы была красивая, а она вон какая; хочу, чтобы теперь полетела — не летит…

Грело солнце, муха ползала по окну и гудела.

— Очень тебя прошу: ну, лети! — сказал я, чуть не плача. Зачем я ловил её и сажал в эту дурацкую банку?! Может быть, она уже умерла? Если не задохнулась, так с горя…

Но тут, будто глотнув свежего воздуха, бабочка встрепенулась. Крылья её вздрогнули и… она полетела!

Она летела невысоко над землёй, всё ниже припадая на повреждённое крыло. Я мог бы легко её поймать и вернуть в стеклянную банку. Но я даже не подумал об этом. Я хотел одного — чтобы она летала, как прежде, летала и была красивой: «Ну, лети…» Но она, пролетев немного, опустилась на землю…

С тех пор я никогда не хватаю бабочек за крылья. Они этого не выносят. Свой сачок я тогда же забросил — не знаю куда. Он мне больше не нужен. Я просто люблю смотреть, как летают бабочки. Ведь они только тогда красивые, когда летают.

…Я стал читать всё, что мне попадалось про бабочек. И в одной толстой книге прочёл, что бабочки бывают вредными. Сперва я даже не поверил этому. Ведь такие красивые…

Оказывается, бывают… Только не сами бабочки, а их гусеницы, которые поедают плоды — яблоки, груши, сливы, — и капусту, и листья деревьев.

Но ведь все что-нибудь едят: зайцы — морковь и осиновую кору — лыко, коровы — траву и сено, волки — зайцев, а гусеницы — капусту, плоды, листья…

Всё так. Но иногда целые полчища гусениц нападают на сады, огороды, леса и всё на пути пожирают. Падают с яблонь червивые яблоки, пустеют грядки, деревья посреди лета остаются без листьев, раздетыми. И наверно, было бы вовсе плохо и даже страшно, если бы не птицы, которые клюют, поедают этих зловредных гусениц.

Но если бы совсем не было гусениц, то не было бы и бабочек. Птицам жилось бы голодно. И цветам было бы скучно… Так что всё-таки это не только плохо — то, что гусеницы всё же есть. Это ещё и хорошо. Плохо, когда их становится чересчур много…

А бабочки? Разве бабочки едят капусту или груши и яблоки? Нет, они пьют цветочный сок. Чем же они виноваты?..

Если бы только мы умели спрашивать бабочек, то, наверно, спросили бы хоть одну из них, ну, например, вот эту — большого жёлтого махаона с чёрными пятнами: как он появился на свет? Что делал он в детстве, когда был совсем маленьким мотыльком?

И если бы эта бабочка могла говорить на понятном для нас языке, то она ответила бы, что никогда не была маленьким мотыльком, а всегда — большим махаоном, таким, как сейчас.

Это правда: бабочки не растут. Большие бабочки всю жизнь были большими, а маленькие мотыльки всю жизнь остаются маленькими мотыльками. Бабочка не помнит своего детства: ведь она вышла из куколки сразу взрослой бабочкой. А куколка — это не бабочка, а совсем другое. Куколка — это куколка…

Это будто очень маленькая неподвижная кукла, туго спелёнатая, завёрнутая в коричневое одеяльце. Один мальчик нашёл её осенью в лесу и подумал, что это просто гладкий сухой сучок. Интересный сучок!.. А это была куколка. Там, внутри… Что там было внутри, в одеяльце, — этого он не видел, не знал. Но всё-таки спрятал куколку в пустую спичечную коробку. И забыл про неё. Этот мальчик любил собирать разноцветные стёклышки, камушки, жёлуди…

Весной, когда всё кругом просыпается, что-то в коробке зашуршало, зашевелилось. Он открыл её, а оттуда вдруг вылетела… живая бабочка! А на донышке, вместо куколки, осталась одна только шкурка, совсем лёгкая.

Хорошо всё-таки, что мальчик не стал разматывать, снимать с куколки «одеяльце», а то ничего бы не вышло из неё, ничего не получилось…

— Бабочка-бабочка, что ты делала раньше, когда была куколкой?

— Не знаю, не помню. Ведь теперь я уже бабочка, а не куколка!

А ещё раньше куколка была гусеницей.

Гусеницы тоже бывают разные. Вот у этой столько ножек, что сразу, наверно, не сосчитать. И ещё — вон она какая мохнатая, прямо-таки шерстяная. Даже страшно притронуться. А гусенице только того и надо: ползает по деревьям и ест листья. Многие птицы боятся «шерстяных» гусениц и не трогают их. А вот кукушка не боится…

А у этой гусеницы ножек совсем немного — только спереди да на самом конце брюшка. Она сперва передними ножками с коготками уцепится за сучок, потом изогнётся дугой и задние, мягкие ножки подтянет ближе к передним. Уцепится задними, распрямится и снова хватается передними… Так и ползёт. Очень похоже на то, как меряют длину пядью большим и указательным пальцами. Поэтому гусеницу назвали пяденицей. Другое её название — землемер: ползёт, будто землю меряет.

Пяденица-землемер — не «шерстяная», а совсем голая, беззащитная. Любой может клюнуть: и скворец, и синица, и даже воробей. Страшно гусенице, замрёт — притворится, будто она вовсе не гусеница, а просто веточка: «Птицы веточек не клюют, не клюют!..»

А скворец или воробей внимательно поглядит: «А веточки листьев не едят, не едят!» — клюнет и съест. Только всех не склевать…

Пяденицы тоже объедают листья — у дуба, у берёзы, у осины и даже иголки у сосны. Как же гусенице быть иначе? Очень хочется ест. И ведь нужно расти, толстеть. Иначе она не может — ползает, ест, растёт. А придёт время — отыщет укромное местечко где-нибудь под корягой, или в щёлке коры, или среди травы и замрёт. Покроется плотной шкуркой-одеяльцем. И получится из гусеницы куколка.


А ещё раньше гусеница была крошечным, еле заметным яичком, которое в тихий солнечный день бабочка отложила на травинке, а может быть, и на дереве или даже на большом тёплом камне. Да, может быть, на камне, потому что ей было так хорошо в тот день, так радостно и легко, что она целый день только и делала, что порхала, совсем ненадолго присаживалась — то на землю, то на цветок, то на дерево, а то на тяжёлый и серый камень, который умеет лишь неподвижно лежать на одном месте и молчать.

Не одно, а тысячи таких яичек, с маковое зёрнышко величиной, откладывают бабочки там, где они садятся. Зачем же так много? А вот зачем: часть яичек найдут и склюют птицы, часть унесут к себе в муравейник муравьи, растащат жуки и мухи. А из тех яичек, которые всё же уцелеют, выйдут на свет совсем ещё маленькие гусеницы — личинки. И всё опять начнётся сначала: личинки расползутся в разные стороны, будут есть свою пищу; из каждой получится взрослая гусеница; из гусеницы — куколка, совсем неживая с виду. Но придёт время — будто кто-то невидимый прикоснётся волшебной палочкой к сморщенному сухому сучку, и вдруг из него выйдет прекрасная бабочка. Словно после долгого-долгого сна расправит, встряхнёт тонкие крылышки. И полетит навстречу цветам, деревьям и солнцу. Она ещё никогда их не видела, не знакомилась с ними, и они — с ней. Скорее, ведь жизнь коротка: всего одно лето живёт бабочка на свете или даже несколько дней, а то и того короче. А надо столько успеть!

Сколько на свете разных бабочек, не похожих одна на другую?

Люди стали считать: сто… двести… тысяча… девяносто тысяч… нет, не бабочек, а одних только разновидностей, видов, как их называют учёные. Даже, наверно, больше!.. Они летают, где захотят, — в лесу, на опушке, в поле, в городе, где возле каменных зданий растут зелёные деревца и цветут на клумбах цветы. Когда бабочка устанет, она опустится отдохнуть на травинку или на дерево. Или на цветок, если захочет сладкого сока.

Больше всего бабочек живёт на юге, в тропических жарких странах. Огромные и совсем крохотные, одноцветные и переливающиеся яркими красками, с самыми причудливыми узорами на крыльях, они там порхают почти круглый год. Это и понятно: ведь в жарких странах не бывает холодной зимы и там очень много больших душистых цветов. Бабочки любят тепло и цветы, им там хорошо.

А на Севере?

А на Севере вьюги, снег, мороз. Сюда лишь ненадолго приходит лето. Разве могут они здесь жить — маленькие, совсем нежные. Сперва учёные думали, что нет их на Севере, а потом узнали: есть!

Вот она, эта бабочка, перламутровка полярная. Она живёт и летает даже за Полярным кругом.

Один мальчик, который живёт тоже за Полярным кругом в новом городе Мирном, написал мне в письме:

«Я наших бабочек ещё больше люблю, чем южных. Потому что им холодно, а они всё равно от нас не улетают

Самых маленьких бабочек называют мотыльками. Самый маленький мотылёк здесь нарисован, не проглядите его.

Самая большая бабочка живёт в Южной Америке и называется «южноамериканская ночница-агриппина». Если эту бабочку нарисовать в полный рост, книжной страницы не хватит.


Дневные бабочки летают днём. Ночные и вечерние — ночью и вечером.

Дневные — обычно ярко окрашены, а ночные — обычно серенькие или рыжие, совсем не такие нарядные. Ведь ночью, когда им время летать, их всё равно не видно.

Если вы заметите бабочку, которая села на ветку или на цветок и сложила крылышки вместе, будто такой тонкий листик, знайте — это дневная бабочка. Она сейчас спит, отдыхает.

А ночные крыльев не складывают или складывают совсем по-другому: домиком.

Сможете теперь отличить: где ночные, а где дневные?

Прислушайтесь, какие у них необычные имена: махаон, аполлон, крушинница, адмирал… И такие: сатурния, аврора…

Названия-имена, конечно, придумали люди. Но неужели кому-нибудь безобразному можно дать такое красивое имя?

Есть люди, которые называют себя охотниками за бабочками. Это коллекционеры, они собирают коллекции, чтобы их изучать. Один такой «охотник» научился до того незаметно и ловко подкрадываться к бабочкам, что те ничего не подозревали, пока не оказывались в его сачке. В коллекции этого человека были тысячи бабочек, и все они были там как живые.

В поисках редких бабочек коллекционер объездил полмира. Он охотился за ними в Европе, побывал в Африке, плавал через океан в Южную Америку, где, по слухам, жила красавица Морфо Евгения. Говорили, что это самая красивая бабочка на свете. Крылья её светло-голубого, почти серебристого цвета, переливаются на солнце так, будто они в самом деле изготовлены из тончайшего серебра и молочно-блестящего перламутра. Даже в самых знаменитых музеях мира таких бабочек было раз-два и обчёлся. А некоторые учёные вообще не верили в то, что они существуют. Вот почему этому человеку непременно хотелось поймать редкую бабочку. Но как он ни старался, Морфо Евгения не попадалась ему.

Охота за бабочками в тропических джунглях — не такое простое и безопасное дело. Однажды на яркий свет его лампы вместо долгожданных бабочек слетелись полчища крылатых муравьёв, от которых ему пришлось отбиваться метлой. В другой раз он едва не погиб от ядовитой змеи.

Он придумывал всё новые и новые приманки, например банановый сок и вино, на запах которых слетаются бабочки. А отведав приятного лакомства, они как пьяные падают в траву — остаётся лишь подбирать их пинцетом. Однако загадочная Морфо Евгения так и не прилетела ни разу…

Но вот однажды, проснувшись раньше обычного, он вышел из дома. Он думал отправиться на охоту за дичью, а совсем не за бабочками. Ведь обычные дневные бабочки появляются, когда солнце уже высоко в небе. А в то утро оно ещё не успело подняться. И вдруг в раннем утреннем сумраке перед ним, словно молния, промелькнула голубая красавица Морфо — одна, за нею другая и третья… Солнце в тех краях встаёт быстро. Прошло каких-нибудь десять минут — и уже рассвело. И красавиц не стало. Но и этих минут учёному было достаточно, чтобы понять: Морфо летают лишь на заре, на рассвете! Тогда их и можно ловить. Уже на другое утро в его коллекции появилась прекрасная бабочка.

И вот что ещё интересно: из крыльев Морфо учёные пробовали извлекать голубую краску. Для этого их растворяли в специальном растворе, но раствор всё равно оставался бесцветным. Так вот оно что: эти крылья голубые совсем не от краски! Чешуйки пыльцы, которые их покрывают, на самом деле прозрачны и ничем не окрашены. Но они как хрустальные стёклышки: ловят белый солнечный свет — лучи всех цветов, а выпускают наружу один лишь голубой. Вот почему крылья Морфо так волшебно переливаются, играют на солнце!


…Когда-то мне очень нравились страшные сказки — лишь бы они хорошо кончались. А это была именно такая сказка. Наверно, поэтому я и запомнил её. В ней рассказывалось о том, как ужасный дракон похитил красавицу, дочь императора. И утащил к себе в чёрное подземелье, в пещеру, где всегда была ночь и откуда ещё никто не сумел выбраться. К счастью для этой принцессы, она была добрым человеком и за всю свою жизнь не обидела ни зверя, ни птицы, ни бабочки. С бабочками у неё были особые отношения.

Впрочем, не стану спешить, лучше расскажу обо всём по порядку, сначала.

Итак, принцесса жила в домике, построенном специально для неё в саду её отца-императора. Стены домика были из тончайшего фарфора, как драгоценный сервиз, крыша напоминала островерхую шляпу-колпак с загнутыми кверху краями. И весь домик, казалось, был легче чаинки — может быть, потому он так и назывался: чайный домик. А может быть, вовсе не поэтому, а совсем по другой причине: в саду возле домика росли прекрасные нежные цветы — чайные розы.

Каждый вечер они складывали, прикрывали свои лепестки, а каждое утро принцесса поливала чайные розы росой из серебряного кувшинчика, и они распускались ещё лучше вчерашнего. А когда розы распускались, к ним отовсюду слетались бабочки — пёстрые, яркие, огромные и крошечные, все с длинными тонкими усиками, которые чудесным образом за тысячу метров могут чувствовать запах даже самого незаметного маленького цветка!

И вот они прилетали и порхали над чайными розами — нежно-розовыми, почти прозрачными, каким бывает небо перед восходом солнца.

И вот опускались, каждая на свой цветок, распрямляли пружинки-соломинки и пили сладкий цветочный сок и росу с лепестков. А некоторые искусницы умудрялись даже выпивать свою порцию на лету, не присаживаясь на цветок.

Весь день порхали бабочки по саду и благодарили добрую принцессу — садились к ней прямо на платье, украшали причёску… Придворные и даже сам император не всегда могли угадать, что это у принцессы на голове — новый дорогой бант или живая бабочка?

Как только приходил вечер, розы складывали лепестки, а бабочки неслышно улетали из сада, словно таяли в наступающих сумерках.

Но одна бабочка никуда не улетала. Она всегда жила здесь, на большом тутовом дереве, среди густой листвы. И здесь откладывала яички. Сперва её гусеницы-личинки ползали по тёмно-зелёным тутовым листьям, с удовольствием их поедая — на завтрак, на обед и на ужин. А потом… Что происходило с ними потом, вы тоже узнаете в своё время. Сейчас я спешу рассказать про другое — про то, что случилось с принцессой.

Однажды — это было, когда синий вечер стал таким синим, что трудно было уже отличить его от совсем чёрной ночи, — принцесса зажгла, как обычно, свечу у себя на столе в фарфоровом домике и прикрыла её прозрачной, тоненькой сеткой, чтобы бабочка — та самая, что никогда не улетала из сада, — не обожглась об огонь. Ведь известно, что бабочки принимают огонь за чудесный цветок, самый яркий на свете, который вечно цветёт и меняется прямо на глазах. И они летят на него, позабыв об опасности. А это иногда плохо кончается…

Так вот, однажды вечером, когда в саду никого не было, дракон влетел в открытое настежь окно, схватил и унёс принцессу. Но бабочка — та, что жила на тутовом дереве, — видела это и успела сунуть в руку принцессе что-то маленькое, какой-то продолговатый клубок с ниточкой-шелковинкой. А конец шелковинки привязала покрепче к ветке дерева. Дракон с принцессой летели, а тонкая ниточка разматывалась, всё разматывалась. И была такой прочной, что ни разу не оборвалась. По этой ниточке принцесса и нашла дорогу обратно домой, когда дракон унёс её в подземелье и оставил одну.

Вот обрадовался император-отец, который уже не чаял вновь увидеть любимую дочь! И с тех пор — а с тех пор прошло пять тысяч лет — повелел своим подданным специально сажать и выращивать тутовые деревья. И оказывать бабочкам, которые селятся на этих деревьях, всевозможные почести…

Эта бабочка называется тутовый шелкопряд, — заканчивалась история.


— Значит, бабочки вправду умеют прясть шёлк? Значит, это не такая уж сказка? — спросил меня один мальчик, которому я её рассказал.

Не знаю, жила ли на самом деле принцесса. И был ли такой дракон. Что же касается бабочки, то всё в этой сказке настоящая правда. Гусеница тутового шелкопряда, когда ей приходит пора превращаться в куколку, достаёт изо рта, из дырочки в нижней губе, длинную-предлинную паутинку-шелковинку и обматывается ею. Получается кокон, шёлковый домик-клубок, внутри которого живёт наша куколка. Постепенно она становится бабочкой. Дождь льёт, ветер свищет, снег летит, солнце печёт — куколке в коконе тепло и покойно, не холодно и не жарко. Наступит день — бабочка прогрызёт в коконе маленькую круглую дырочку и вылетит на свободу, на волю…

Жители Китая первыми научились разматывать коконы в шёлковую нить. А из нитей ткать шёлковую ткань — тонкую, прочную, лёгкую и гладкую, такую красивую, что не жаль платить за неё чистым золотом. Караваны верблюдов, гружённых тюками товаров, направлялись отсюда в самые дальние страны. Но и здесь только очень богатые люди могли покупать драгоценный шёлк, чтобы шить из него одежды.

«Из чего его делают — лёгкий, словно воздух, скользкий, как льющаяся вода?» — ломали голову иностранцы.

«О-о, это очень большой секрет!» — говорили заезжие купцы, которые, впрочем, и сами не знали секрета. Ведь купцы лишь покупали чудесную ткань да перепродавали другим, а изготовляли шёлк мастера.

Один древний римлянин думал-думал и написал в одной книге про тех, кто делает шёлк: «Они сидят под деревьями и ловят руками клочки тончайшего пуха, которые сносит с веток дождём…» Вот так додумался!..

Он написал это очень давно, две тысячи лет назад. С того времени уже во многих странах люди научились разводить тутовых шелкопрядов, получать из их коконов нить, а из нити ткать шёлк.

Вот вам и «бесполезная» бабочка!..



Поделиться книгой:

На главную
Назад