Белая Яся
ПО ТРОПКЕ ВНИЗ
Я помню домик у реки,
Сосновый лес вокруг.
Овраг, в котором тек ручей,
И за рекою луг.
И нас, по целым Божьим дням
Плескавшихся в реке.
И мамин смех, и сосен шум,
И камешки в руке.
Я вновь недавно в те места
Пришел издалека.
Разрушен дом, и лес сгорел,
И высохла река.
Всё было чуждым, как во сне,
Мне кажется с тех пор,
Что жизнь моя приснилась мне
И снится до сих пор.
И значит темная вина,
Лежащая на мне, -
Лишь тень, мелькнувшая на миг
В счастливом детском сне.
И значит, скоро я проснусь
И, выпив молока,
По тропке вниз туда помчусь,
Где плещется река…
— Вырядилась! Тетушка Мирта поставила на лавку в сенях тяжелое ведро и, подбоченившись, оглядела племянницу.
— И куда собралась? — строго поинтересовалась женщина.
— На поляну, у реки, — проговорила Юлия, — хочу порисовать немного. На пленере. Мирта поморщилась:
— Ты мне тут умными словечками не бросайся. Мы, деревенские, в отличие от вас, городских, акадэмий не кончали! — сделав акцент на ошибочном произношении, резко сказала женщина. — Но поболее вашего знаем! На-ка вот, возьми, — она протянула племяннице широкий белый платок, расшитый алыми маками, — плечи и шею прикрой. А то при твоей белокожести обгоришь, как рак. Девушка послушалась, вежливо поблагодарила и не преминула покрасоваться перед большим, висевшем в сенях, зеркалом, что отражало её полностью. Платок и впрямь удивительно шёл к лёгкому сарафанчику в мелкий цветочек и кокетливой красной соломенной шляпке с небольшими полями, идеально обрамлявшей прелестное личико девушки. Тетушка окинула юную красавицу оценивающим взглядом и улыбнулась:
— Да хороша! Слов нет, как хороша! Всем парням в деревне голову вскружила.
— Ой, тётя Мирта, даже не начинайте! — досадливо поморщилась Юлия, всем своим видом давая понять, как устала обсуждать эту тему.
— Мы с мамой уже всё решили: сначала выучусь, карьеру сделаю, а потом — свидания и всякие романтические ахи-вздохи!
— Да уж, — покачала головой Мирта, — твоя мама умеет решать!
Потому и дочь растит одна!
— Вы не понимаете! — вспылила Юлия. — Нам с мамой никто не нужен. И сами проживём!
— Ага, то-то она тебя сюда и сбагрила, что ты больно ей нужна.
Да хахаля твоя матушка завела, а тебя — с глаз долой, чтобы не мешала личную жизнь устраивать. А потом — поставит тебя перед фактом: этот олухбудет жить у нас… — тетушка скопировала манерный говор горожан.
— Ну почему сразу олух! — обиделась Юлия, зло заталкивая в холщовую сумку этюдник.
— А потому что твоей матушке нужно обязательно быть «сверху» — она же волевая и сильная. Какой мужик потерпит?
— Вы её совсем не знаете! — возмутилась Юлия, и щеки её залил яркий румянец гнева.
— Да уж поверь, детонька, знаю получше твоего. Чай, на один горшок ходили и под этой самой крышей, — она указала пальцем в потолок, — родились. Это теперь она у нас важная, городская. О р
Нынче привиделась ей племянница в дурном сне — будто глядится-глядится в зеркало, то самое, что в сенях, а оно возьми и тресни. Ох, не к добру. Старики верили, что увидеть, как бьётся зеркало — к трагедии в любви: мол, будет она разбитой. Только разве Юльке это докажешь. У них, городских, на всё наука есть. А что помимо — глупость и суеверие. Мирта пошла в дом — нужно пирогов напечь к возвращению обиженной.
Юлия устроилась на холмике недалеко от деревенской околицы. Вид открывался живописный: излучина реки, убегающей к лесу, луг в пёстром наряде разнотравья, щетина соснового бора, казавшегося несколько мрачным на фоне окрестного великолепия. Лето в этих краях было недолгим, поэтому сейчас будто норовило вовсю насладиться возможностью носить яркое: ему ведь всегда шло. Несмотря на утро, над поляной дрожало марево зноя. Шлейфом висел в воздухе горьковато-приторный аромат дягиля. Его зонтики покачивались, возвышаясь над прочими цветами и травами, словно академические шапочки профессоров. Казалось, дягилю ведома какая-то главная тайна мира, и потому он так важничает и заносится. Юлия улыбнулась мысли нарисовать дягиля профессором, а другие растения — студентами в аудитории. Достала этюдник и грифель и принялась делать набросок. Учёбу она любила, как и свою будущую профессию, — Юлия училась на дизайнера — и сейчас скучала по лекциям и коллоквиумам. А ещё — по университетским подружкам, которые, коварные, подняли её на смех, когда она сказала, что едет к тётушке на Север.
— Что, ссылка? — прокомментировала Светлана.
— И как это тебя угораздило? — посочувствовала Миранда. Сами они в тот же день купили билеты на самый дорогой южный курорт. Юлия хотела с ними, но спорить с матерью не отважилась. Ведь мама аргументировала очень весомо:
— Подальше от суеты и смога, — сказала она. — Ты же помнишь, доктор велел при твоей ипохондрии больше времени проводить на природе и на свежем воздухе. И теперь Юлия, вспомнив это напутствие, согласилась: здешняя первозданная природа успокаивала, гармонизировала внутренний мир, как выражался её лечащий врач. Солнце взбиралось всё выше и улыбалось всё ярче. Но девушка тому совсем не радовалась. Наоборот, она плотнее закуталась в платок: не хотелось портить загаром свою аристократическую бледность, которой Юлия весьма гордилась. Но бахрома мешала рисовать. К тому же от медвяного запаха трав голова шла кругом. Девушка отложила этюдник. Нужно спуститься к реке и немного освежиться, решила она, и пошла с пригорка вниз. Пристроившись на камешке, что круглым мостком нависал над водой, Юлия наклонилась к реке и зачерпнула в горстку освежающей влаги.
Плеснула в лицо. Полегчало. А тут ещё ветерок набежал. Взметнул волосы, облепил одеждой фигуру. Шалун.
— Ай! — воскликнула девушка в следующую минуту, потому что ветер, изловчившись, сорвал её изящную шляпку и бросил в поток. Тот, словно играя в пятнашки, подхватил головной убор и понес по волнам, как лодочку.
— Нет! О, нет! — Юлия кинулась следом вдоль берега. Но река была проворнее и несла свою добычу прямо к лесу.
У него в голове ещё стоял хруст костей пожираемых болотницами васпов. И поэтому к горлу время от времени подступал спазм. Ему чудилось, что весь организм насквозь пропитался запахом болотных испарений и крови. … Отряд Варга[1] вчера напоролся на засаду. То ли собственный «крот» их слил, то ли у ополченцев разведка работала лучше, чем самонадеянно предполагали васпы. Как бы там ни было, но перевес сил оказался на стороне селян, а васпов оттеснили к болотам. И вот тут-то и началось самое веселье. Болотницы устроили себе настоящий пир. … Чудовище, надвигавшееся на него, было одновременно безликими и многоликим — словно кристалл на свету — оно переливалось из облика в облик, примеряя на себя образы его жертв. Варг пятился, но почему-то был не в силах оторвать взгляд от этого завораживающего зрелища. А тварь, между тем, подбиралась всё ближе и ближе. Оступился. Упал навзничь, насадив ладонь на острый сук, торчавший из поваленной коряги. Почуяв кровь, болотница атаковала.
Инстинктивно уклонившись от похожего на лассо отростка, что метнула тварь, Варг развернулся и на четвереньках рванул туда, где темнела щетка леса. Выбравшись на берег, со всех ног и не оглядываясь, побежал вперед. Он не помнил, как оголтело нёсся через лес подальше от этого кошмара. И всё ему казалось, что болото не отпускает и скоро потянет назад и, смачно чавкнув, закинет себе в утробу. Наваждение слегка отпустило, когда забрезжил рассвет и раскрытой ладонью легла к ногам лесная опушка. Здесь Варг устало привалился к дереву и забылся тяжёлым сном. С трудом разлепил глаза, когда солнце в своей золотой колеснице уже почти добралось до середины небосклона, и пришла другая беда — изнуряющая жара. Создавалось впечатление, будто мозг сейчас расплавиться и начнёт вытекать. Во рту пересохло. А неподалеку — журчала река. Сглотнув комок, Варг с кое-как поднялся и, шатаясь, побрёл на звук. Перед глазами дрожал горячий воздух. И в этой зыбке — рождались миражи…
Сначала она приняла его за тень или призрак. Грязный, бледный, идёт, будто по качающейся палубе, мотаясь из стороны в сторону. Ни дать ни взять — зомби. Прям, как в том ужастике, на который Юлия ходила с подружками незадолго до отъезда. Но вот — создание оскользнулось. Рухнуло лицом вперед.
Потянулось к реке и прохрипело:
— Вода… Юлия обругала себя. Что за чушь ей в голову пришла?! Это же человек! И ему нужна помощь! Девушка огляделась. В заводи у берега покачивались кувшинки. Юлия подоткнула юбку, как это делала тетушка Мирта, когда шла управляться по хозяйству, и шагнула в дрожащее зеркало запруды. Поёжилась. Холодно. Подтянула к себе кувшинку за упругий стебель, оторвала лист, сложила «лодочкой», набрала воды и бросилась к пострадавшему. Он к тому времени уже немного пришёл в себя. И когда Юлия опустилась рядом, протянув ему питьё, то поймала хоть и мутный, но недоуменный взгляд. Улыбнулась и сказала:
— Вот. Пейте. Он обхватил её маленькие ладошки своими широкими и поднёс воду к губам. Пил жадно. И Юлия порадовалась, что незнакомец стал выглядеть несколько бодрее.
— Как вы себя чувствуете? Вы не ранены? — взволновано спросила она. Но человек лишь молча смотрел на неё.
— Вы меня понимаете? — уточнила она. Прежде она не сталкивалась с языковым барьером в общении с северянами.
— Почему… — с трудом произнёс он.
— Что именно? — на всякий случай уточнила она…
— … помогаешь?.. — договорил он, в упор уставившись на неё.
— Вы просили воды, как я могла пройти мимо…
— Кто ты?
— А вы кто? Но ответа дожидаться не стала, так как обратила внимание на его окровавленную руку.
— Господи! — вскакивая, проговорила девушка. — Что ж вы молчите? Так же и заражение схлопотать можно! Она рванула оборку сарафана и снова побежала к реке. К счастью, в голове всплыло, как тётка учила прикладывать к ране подорожник. Он нашёлся поодаль. Юлия тщательно вымыла листья, смочила часть ткани в реке и вернулась назад. За это время незнакомец уже перебрался поближе и присел на камень у зарослей осоки. Юлия аккуратно промыла рану, приложила листья, забинтовала и сказала:
— Нас в университете учили первую помощь оказывать. Мы ещё злились: зачем, мол, дизайнерам. А вот, пригодилось.
— А кто такой диз…айнер? — спросил странный незнакомец, в его голосе слышалась растерянность.
— Человек, который проектирует клумбы, обстановку комнат, да и много чего ещё. В общем, творческая профессия. Мужчина тихо проговорил:
— Вы нездешняя?
— Да, — ответила Юлия, — гощу у тётушки. В Камышовке.
— Как оказались в лесу?
— Ветер сорвал шляпку и бросил в реку, вода понесла, я бросилась вдогонку и заблудилась. А шляпка, — девушка грустно вздохнула, — всё равно уплыла. Но во всём есть и хорошая сторона — вам вот помогла. Кстати, давайте знакомиться, раз уж судьба свела нас вместе.
— Юлия, — сказала она и приветливо улыбнулась.
— Варг, — почему-то запнувшись, проговорил мужчина.
— Варг, — просто ответил он и опустил взгляд, чтобы не утонуть в её глазах. Сначала, когда увидел её в мареве зноя, подумал, что перед ним лесная мавка. Волосы, ниспадавшие до бёдер, были растрёпаны и отливали бронзой. А в огромных серо-зелёных глазах стоял испуг.
Миниатюрная, тоненькая, но при этом — женственно-округлая в нужных местах. Кожа, как молоко и, наверняка, пахнет также. А детски-припухлые и чуть приоткрытые губы — ягоды земляники. Варг даже тряхнул головой, думая, что морок исчезнет, настолько невероятным было появление изысканной красавицы в этой глухомани. Но прекрасное видение не только не исчезло. Наоборот, незнакомка ещё и поухаживала за ним: напоила, обработала и перевязала рану. Не побрезговала. И Варг не знал, как реагировать. Забота и нежность — трогали и были приятны. И ему не хотелось пугать девушку. А когда узнал, что она не местная — сердце вдруг взволнованно заколотилось. Она не знает, кто он такой и, стало быть, принимает за человека. Он не будет развеивать это заблуждение. Пока.
— Вам идёт такое имя, — между тем проговорила девушка. — Строгое и опасное, как вы.
— А вам — ваше, — заверил он: — Летнее и красивое, как вы. Девушка зарделась, потупилась. Варг поспешно отвел взгляд — чересчур хороша и маняща. Девушка тоже прибывала в смятении. Должно быть, оттого, что оказалась один на один с незнакомым мужчиной, определил Варг. Не обидеть бы ненароком. Варг ощутил странное желание уйти. И чем быстрее, тем лучше. Он даже поднялся. Девушка тоже вскочила, чуть испуганная. Робко коснулась его руки… Тоненькие, будто прозрачные, пальцы слегка подрагивали…
— Простите мне мою дерзость, но я бы хотела попросить вас о помощи, — тихо пролепетала она, и под конец голос совсем сошёл на нет. — Вы ведь военный? У вас, наверное, задание серьёзное, — говорила она, глядя в землю, — а я… Раскраснелась и замолчала.
— Не извиняйтесь. Вы помогли мне. Я должен вам. Девушка вскинула огромные, повлажневшие глаза, улыбнулась и сказала:
— Вы поможете мне выбраться. Я совсем не представляю, куда идти. Он тоже невольно улыбнулся в ответ.
— Всё просто. Река. Она вас сюда привела, она же и выведет.
— Действительно, — Юлия смутилась, — о самом простом — и не подумала. Благодарю.
— Вы пойдёте?
— Да, сейчас пройду немного вниз по течению, вдруг мою шляпку где-то прибило. А потом — назад. Ведь в лесу быстро темнеет. И страшно.
— Да, вам нужно скорее идти. А то в здешних лесах водится и кое-кто похуже диких зверей. Омутные глаза Юлии наполнились ужасом.
— Разве тётя не сказала вам? — удивился он.
— Нет, — мотнула головой девушка.
— Плохо, — прокомментировал Варг. Такая беспечность поразила его. Что же за родня?! Но говорить Юлии ничего не стал — ведь тогда бы пришлось раскрыть себя. Поэтому он молча пошёл вперёд, а девушка поспешила за ним. По пути Юлия внимательно рассматривала его, и Варг, поймав её любопытный взгляд, понял, каким будет следующий вопрос.
— У вас такая интересная форма. Оса на рукаве. Никогда такого не видела, а ведь дом, в котором мы с матерью живём, сплошь населён военными. А вот такого — не видела.
— У нас секретное подразделение. Части дислоцируются только здесь, в северных районах, — нашёлся он.
— Вот как! Серьёзно! — восторженно отозвалась она. Шляпка и вправду вскоре нашлась. Из коряг и веток в порожистой излучине реки образовалось что-то вроде плотины. Вода, конечно, просачивалась в её многочисленные отверстия, а вот предметы — застревали. Варг без труда выудил для своей спутницы её головной убор. Юлия стряхнула влагу и смущенно, но искренне поблагодарила. Они шли рядом, и девушка щебетала, будто птичка, рассказывала о жизни в городе, университете. Варг почти не понимал, о чём именно она говорит: о многом просто не имел представления. Но зато — наслаждался звуком её нежного мелодичного голоса. Шляпка, которую девушка несла в руке, видимо, обсохла. И Юлия, водрузив её на голову, обернулась к нему и, улыбнувшись, спросила:
— Ну как? Но Варг не ответил. Всё слова в одночасье куда-то разбежались.
… Однажды в Камышовку привезли паренька, пострадавшего от налёта васпов. Юный, годов пятнадцати отроду, а седой весь. Трясся.
Глаза безумные. Мирта значилась деревенским фельдшером, и её и пригласили к болезному. Но она лишь взглянула — поняла: не жилец. Родственникам так и сказала. Не терпела пустых надежд. И впрямь юноша к утру преставился. Тихо. Так и не заговорив. Но похоронили его не на кладбище, а за околицей. Мол, нечистая душу забрала, а умер — без исповеди и соборования. Больше о васпах не слышали. Нет, сказывали, бывало таинственным голосом, каким, при свете лучины, повествуют былички, но всерьёз не принимали. Ведь говорят же —
— Заступница, оборони. И была услышана: скрипнула дверь в сенях. Легко, словно бабочка летняя, в комнату впорхнула Юлия. Оперлась о дверной проём, обхватила ладошками горящее личико. Глаза сияют, что яхонты.
Улыбается чему-то. Жива! Тётушка грузно поднялась с колен, подошла ближе, сгребла в охапку, прижала к высокой груди.
— Дура! Ой, дура! — заговорила взволнованно. — Я чуть с ума не спрыгнула, когда пришла тебя к обеду звать, а там только альбом твой да карандаши разбросаны. А ты вот, целёхонька! Счастье-то какое! И зарыдала в голос.
— Простите, тётя! — Юлия тоже расплакалась, обнимая в ответ. — Я и сама уж не чаяла, что вернусь… В лесу заплутала! Мирта отстранилась, посмотрела грозно.
— Что за черти тебя вообще туда понесли? Хотелось поколотить глупую. Да как бить, родную кровинку-то?
— Ветер, — шмыгнув веснушчатым носиком, проговорила Юлия. — Шляпу.
— А ты удумала в лес идти — будто у себя в городе по бульвару гулять! Да ещё и расплатланная, как лярва последняя! Что за волки тебя драли? — Мирта придирчиво оглядела племянницу. — Вся в лохмотьях!
— Никто меня не трогал, — примиряюще сказала Юлия, присаживаясь к столу. Взяла с вазочки яблоко, хрустко впилась в румяный бок. — Раненного встретила. Порвала подол на бинты.
— Какого раненного? — вкрадчиво поинтересовалась Мирта. А сердце ёкнуло от дурного предчувствия.
— Военного, — проговорила Юлия, и щёки её снова зарделись. — Волосы ёжиком, серые. А глаза — как у хищника… Тётушке совсем не нравились эти романтические бредни племянницы.
Прежде и на самых пригожих парней фыркала, а это не пойми о ком рассуждает, как зачарованная.
— И что же это за гусь такой? Не слышала я ни о каких частях в нашей округе.
— Не знаю. Форма такая странная — звание не определишь, никаких звёзд на погонах. И других знаков отличия. А на рукаве — оса и «вэ» латинская. Тут Мирта и села, ойкнув. Вот она беда — отворяй ворота. Хотя этой и отворять не надо, сама явится. Должно быть это она, Мирта, всю богородичную благодать на свою Юльку-то и перетянула. А девка неумная, горе навлекла. Ей Богу, коли утрясётся всё и минует, ох Мирта и взгреет её. Раз сестра распустила. И, грозно взглянув на племянницу из-под густых бровей, промолвила:
— Он тебе ничего не делал?
— Нет, — мотнула головой Юлия и пролепетала испуганно: — Он вообще такой скромный, вежливый. Проводил меня.
— Куда проводил? — Мирту начинало потряхивать от ужаса.
— До околицы. Я его к нам на чай звала — отказался: мол, в назад скорее надо. Мирта едва сдержала себя, чтобы не стегануть по щеке наотмашь.
— Дурында! — вскакивая и глыбой нависая над Юлькой, прорычала она: — Ты что наделала?! Привела волка в овчарню!
— О чём вы, тётушка? — испугалась такой реакции Юлия.
— Забыла что ли, баба Фёдра рассказывала: девки как в лес пойдут — так и пропадают. Не иначе ирод какой орудует. Наверняка, раненный твой. Чего к людям не вышел? Не насторожило тебя?
— Он на задании, и так самовольно отлучился. Может, ему ещё и достанется за это. Разве так можно жить — если про каждого плохо думать?! Мой Варг не такой.
— Ах, он уже твой! — в этот раз Мирта не выдержала: переживания сегодняшнего дня прорвали плотину, и женщина закатила племяннице звонкую пощёчину. Юлия дёрнулась, прижала ладошку к покрасневшей щеке. В глазищах — задрожали слёзы. Ничего, успокоила себя Мирта, может ум прорежется.
— Тебя что не учили разве, что с подозрительными типами разговаривать нельзя? — уже более миролюбиво сказала она. Жалость к девчонке тронула. И вина пришла грызть: сама не предупредила! Но дерзкая девчонка гордо вскинула носик и выдала: