Помоги проекту - поделись книгой:
— В Академии Ворошилова начальствует.
— Нет у нас больше Академии Ворошилова, забыл?! — сурово выговорил Хрущёв. — Переделывай название!
— Тут ошибочка, Никита Сергеевич, пропустили! Назовем — Высшая военная Академия командного состава имени Владимира Ильича Ленина! — выдал министр обороны.
— Совсем другое дело. А то — Ворошиловская! Мы и до Ворошилова-пердуна доберёмся!
— Сидел, против вас пыхтел! — с неприязнью напомнил про антихрущевский заговор Брежнев.
— Было! — поддакнул Аристов.
— Было! — хищно сощурился Никита Сергеевич. — Давай, Родион, с военными закончим. Пусть Баграмян тылом командует. Тыл это тыл, тыл кому попало не дашь! А с мелочью, Родион, с генералами, сам разберись, я вмешиваться не буду.
— Спасибо за доверие! Только вот что сразу хочу сказать, адмирал Басистый, первый зам главкома Военно-Морского Флота, строптивый, весь в Кузнецова, и бывшего начальника всё время в пример ставит. Про авианосцы заикается, говорит, авианосцы щупальцами по всему миру будут. А подлодки, что, не щупальца?
— Это он, видать, Кузнецова цитирует. Басистый, слышал, воевал хорошо?
— Ерёменко с Рокоссовским не хуже. Басистый и Коневу в рот смотрит.
— Да?
— Да.
— Ну так и его в Группу генеральных инспекторов, пусть там воспоминаниями наслаждается, — сладко потянулся Никита Сергеевич. Чувствовал себя главный охотник после трапезы превосходно. Он сладко развалился на лавке, покрытой бобровыми шкурами, прищурился и затянул:
Подпевали не все, Козлов с Аристовым отмалчивались. Спев последний куплет, Никита Сергеевич уставился на Брежнева:
— Значит, Лёня, ты за рождаемость?
— За рождаемость! — бесхитростно подтвердил Леонид Ильич.
— Ох, и много ты в Молдавии девок перепортил, а рождаемость так и не поднял! Сколько на тебя жалоб шло, устал от Сталина прятать!
— Никого я не портил, Никита Сергеевич, это наговоры!
— Наговоры! — передразнил Хрущёв. — Надо было эти каля ки сохранить.
— Если выкинули, то правильно сделали, потому что ничего недостойного я не совершал!
— Ишь, красавец, недостойного не совершал! — самодовольно улыбался Никита Сергеевич. — Ладно, прощаю!
— Я тут с Руденко, с прокурором, разговаривал, он случай смешной рассказал, — оживился Брежнев.
— Чего прокурор наговорил?
— Говорит, рассматривали одно дело в суде, по насилию над женщиной, и суд назначил проведение гинекологической экспертизы. А в канцелярии суда это дело ошибочно направили в строительную экспертизу!
— В строительную! — хмыкнул Малиновский.
— Представляете, как строители офонарели! Суд указал: установите, когда у женщины были месячные и всё такое!
— Да, ну?! — изумился Хрущёв.
— Через неделю прислали письмо, пишут строители, что очень уважают суд, судей, но подобных экспертиз, объясняют, никогда раньше не делали. Из-за пробелов в знаниях спрашивают, можно ли к делу привлечь специалистов из Института акушерства и гинекологии?
Охотники смеялись.
— Вот бы тебе, Лёня, этой девке экспертизу провести! — причмокнул губами Никита Сергеевич.
— Скажете тоже! — смутился рассказчик.
— Ты давай разливай, дон жуан хренов! А то сидит, баки заливает!
5 января, воскресенье. Москва, Ленинградский проспект, дом 67, квартира Букина
Андрей Букин пришёл домой и с удовольствием устроился на диване с книжкой в руках. Мама хлопотала на кухне.
— Андрюшечка, ты картошечку жареную будешь? С селедочкой!
— Поем! — не отрываясь от Конан Дойла, отозвался сын. Попадая домой, он читал запоем. Работа у Букина была нервная, ответственная. Никита Сергеевич был заводным, как ураган носился по стране, а в последний год зачастил за границу. Карьера у Андрея Ивановича складывалось: 30 декабря ему присвоили звание полковника, двумя месяцами раньше выделили трехкомнатную квартиру на Сивцевом Вражке, ХОЗу Совмина заканчивало там ремонт. Сегодня Андрей Иванович на квартиру заехал и залюбовался: «По высшему разряду делают!». Зал — двадцать четыре метра, две комнаты по двадцать, удобная кухня, светлая прихожая, раздельный санузел, кладовка и два балкона — не квартира, а загляденье!
— Да только кому в эдаких хоромах жить? Мы с мамой прекрасно жили в однушке. Вот если б ребятёночек по комнатам топал! — начальник охраны обречённо вздохнул. — Годы идут, а я бобылюю! Жизнь как-то устраивать надо, а какая жизнь с таким распорядком? Женщины — живые существа, за ними ухаживать надо. На серьёзные отношения откуда время возьмётся? А у меня одни отношения — товарищ Хрущёв! Так что, пропадай Андрюха! — подвел итог офицер.
6 января, понедельник. Москва, Ленинские горы, дом 40, особняк Хрущёва
Лёля нашла этого пушистика не на улице, а забрала у папиного коллеги, профессора Презента, который всю жизнь держал редких кошек Марс, Марсик, рыжеватый, с приплюснутой мордочкой, круглыми прижатыми ушами, жалобно мяукал — забрали его от мамы.
— Не плачь, мой хороший, не плачь! — Лёля ласково гладила котика. — Сейчас привезу тебя в новый дом, тебе там понравится, будешь везде ходить, даже во дворе.
Лёля пронянчилась с котёнком целый день, и когда пришёл с работы Сергей, взяла мужа за руку и счастливо подвела к креслу, где на мягких подушках блаженствовал Марсик.
— Кис, кис, кис! — позвала она. Котёнок заинтересованно взглянул на хозяйку и, пискнув, потянулся к ней, громко урча.
Девушка подхватила пушистика на руки и весело закружилась по комнате. Поджав хвост, кот жалобно открывал рот, беззвучно мяукая.
— Прелесть!
— Да, хороший, — как-то вяло отозвался супруг. — Мама будет недовольна.
— Она у тебя всем недовольна! — сдвинула бровки Лёля. — Можно подумать, что мы живём у чужих людей!
Муж несчастно молчал.
— Ты кушал? — Лёля сменила гнев на милость.
— Нет. Я по тебе соскучился!
— Пойдём, я с тобой посижу.
— Только котёнка вниз не бери, мама скажет, что от него шерсть летит. Однажды она Илюшу отчитала, когда он с улицы кошку принёс.
— Что ей неймется? Животные всегда с людьми жили!
— Мусора, говорит, от живности много.
— Разве может такое очарование мусорить? Ну, посмотри! — Лёля подняла четвероногое существо над головой. — Он чистюля! Послушай, как урчит! — подставляя котёнка мужу под ухо, продолжала она. — Ишь, как радуется!
— Как паровоз наяривает! — подтвердил Сергей и тронул котика. — Мягкий!
Кот счастливо щурился.
— Ты останешься здесь, понял, Марсик? Не балуй! — опуская котёнка в кресло, назидательно проговорила хозяйка.
Молодые спустились в столовую.
— Через десять минут отец подъедет, — увидев сына, сообщила мать. На Лёлю Нина Петровна смотрела с вызовом.
Никита Сергеевич появился быстрее и тут же уселся за стол — на работе не ужинал.
Ужин почему-то называли диетическим. На стол подали голубцы, отварную курицу, цветную капусту, тоже сваренную, и простоквашу. Простоквашу, как правило, забирали с собой, чтобы выпить непосредственно перед сном.
— Мне ножку! — указал на курицу глава семейства. — А вторую — Серёже!
Лёля есть не хотела и сидела с пустой тарелкой. Скоро компанию дополнил Алексей Иванович Аджубей, который сегодня припозднился, — редколлегия затянулась. Аджубей всегда садился по правую руку от тестя, предусмотрительно подавая Никите Сергеевичу хлеб, соль, перец, соус — всё что требовалось. Сделавшись главным редактором «Комсомольской правды», Аджубей стал ходить исключительно в костюме и при галстуке. Даже дома невозможно было увидеть его в свитере или рубашке, он всегда был, точно на официальном приёме.
— А чем костюм плох? — удивился редактор, когда жена интересовалась, не хочет ли он переодеться. — Костюм организовывает. Интеллигентные люди носят исключительно костюмы.
— Правильно! — добродушно подмигивал Никита Сергеевич. — Я не такой воспитанный, могу украинскую вышиванку одеть или в пижаме на завтрак заявиться, а новое поколение, такие как Алексей Иванович, — народ вдумчивый, передовой, поэтому и не снимают костюмы. Ему, — тыкая в сторону зятя, продолжил Хрущёв, — костюм к лицу. Только перебарщивать не надо — сегодня один костюм, завтра — другой, надо быть скромнее, три костюма есть — и достаточно!
Но Аджубея нельзя было назвать скромным, да и хрущёвская невестка застенчивостью не отличалась. Лёля появлялась всегда в разных одеждах, складывалось впечатление, что у неё несметное количество нарядов. В последнее время девушка стала носить крайне короткие юбки, чем вызвала справедливые нарекания Нины Петровны.
«Что у тебя за вид? Марш переодеваться!»
«Сейчас все так ходят!» — не собираясь никуда идти, отвечала испанка.
«Такое впечатление, что ты не комсомолка!»
«Надо жить в ногу со временем! Если угодно знать, я ползарплаты в Фонд Мира отдаю!»
«Твой внешний вид этому противоречит!»
«Это вы не следите за модой!» — не собиралась уступать невестка.
Нина Петровна кипела от возмущения.
«На какие средства ты наряды покупаешь?!»
«Сама шью! Ткани в магазинах полно продаётся, и очень хорошей!»
«Хорошая ткань дорого стоит!»
«Я перевожу с английского и испанского, на ткань хватает!»
Супруга Хрущёва не нашлась, что сказать.
Сергею были неприятны разговоры на повышенных тонах. Он понимал, что между матерью и женой сверкают молнии. Алексей Иванович Аджубей и его супруга также не одобряли непристойного вида и вызывающего поведения своенравной Серёжиной жены.
«Точно кинозвезда какая-то!» — качала головой Рада.
«Дойдет до того, что сам Никита Сергеевич ей скажет!» — шипела Нина Петровна.
«Чего вы на Люлю набросились? Живите дружно!» — не реагируя на яростные перепалки, мирил всех глава семейства.
Лёля подхватила из вазы апельсин и принялась чистить. Хрущёв нацелился на второй голубец, обильно поливая его сметаной.
— Я, Никита Сергеевич, хотела к вам с просьбой обратиться, — вдруг сказала Лёля.
— Чего?
— Нельзя ли устроить меня на телевидение?
— На телевидение?
— Да. Диктором.
— Диктором? — изумился Хрущёв.
— Из меня получился бы замечательный диктор. За телевидением, Никита Сергеевич, будущее, а газеты — скучнейшее дело, листать замучаешься, всё мелким шрифтом, фотографии неясные — прошлый век! — с напором продолжала она.
После подобного вывода и терпеливый Аджубей возмутился:
— Это потому что вы, — он называл Лёлю исключительно на вы, — вообще газет не читаете!
— Я как раз читаю, и очень много! — дала отпор испанка. — И не только газеты, я все литературные новинки знаю. Вот вам, Алексей, что из последнего понравилось? Что вы можете выделить? — молодая женщина с вызовом посмотрела на самовлюбленного журналиста.
— Я… — замялся Алексей Иванович. — Я не намерен дискутировать!
— Значит, не знаете! — заключила Лёля.
— Алексей Иванович читает то, что по работе положено! — сухо сказала Рада.
— А я читаю всё подряд, если ерунда — выкидываю, а хорошее запоем глотаю. А вы, Никита Сергеевич?
— Вчера читал Ивана Бездомного, «Над шахтой летят журавли», стихи. Он ко мне приходил квартиру просить и книжицу подарил. Мне, в общем-то, читать некогда. Сама подумай, когда читать? Газеты обязательно просматриваю — «Правду», «Труд», «Известия».
— А телевизор смотрите? — не унималась невестка.
Поделиться книгой: