— Если закричит тревога, надо идти сюда.
— А она может закричать?
— Не должна, — он хмыкает. — Босс запугал тебя, я смотрю. Ничего, он сейчас отоспится и будет полегче.
Мне не верится.
Но я благодарна уже тому, что мне достается отдельная комната. И она очень милая, напоминает номер отеля в скандинавском стиле. Строгий и удобный.
— Только вот женской одежды нет, — в моем голосе звучат обреченные нотки.
Я не ожидала, что всё произойдет столь стремительно. У меня нет с собой чемодана, даже зубной щетки нет. Хотя вот с этим нет проблем. В шкафчике лежат одноразовые наборы, еще есть чистые полотенца, бритвенные станки, туалетная бумага и большой бочонок. Этикетка на нем сообщает, что это и гель, и шампунь, и кондиционер для волос одновременно.
— Отлично, — я смотрю на свои волосы в зеркале и мысленно прощаюсь с их гладкостью. — Мы пройдем это испытание вместе.
Я перебираю остальные шкафы, чтобы понять, что мне досталось. В набор входят две майки, черная и серая, две рубашки в техасскую клетку и комбинезон с каской. В нем я рискую утонуть, так что надо будет поискать джинсы. Это же международная компания, а азиатские мужчины, пусть они на меня не обижаются, миниатюрные. На них же тоже должна быть спецовка?
На столике лежат потрепанные журналы и тетрадка с ручкой. На кровать же брошен новый комплект постельного белья. Я расстилаю его и иду в душ. После переодеваюсь в серую майку и устанавливаю будильник на полшестого утра. А еще на 5.35 и 5.37.
Не дай мне бог проспать в первый рабочий день!
Глава 4
— Ты видела время?
— Простите, — девчонка зашептала себе под нос. — Я не знаю, как так получилось…
На ней был вчерашний деловой костюм голубого цвета. Воротник уже измялся. В руках девчонка крутила оранжевую каску, которая противно постукивала об кольцо на ее среднем пальце.
— Сядь, — Бьерн рявкнул, подвинув ей стул.
Сам остался стоять. Он крутил сигарету между пальцев, но закуривать передумал. Девчонка и так едва стояла на ногах, ей бы на свежий воздух, а еще лучше под гавайское солнце. Да под какое угодно, только чтобы оно светило подальше от его вышки!
Зачем ее впихнули в его командировку?
Для чего?
Она чья-то протеже? Любовница? Дочка? Кто-то так воспитывает свою нерадивую красавицу, отправив хлебнуть суровой жизни? Наказывает за шумные вечеринки и пропущенные лекции? Или что… Бьерн не понимал, а голова без того шла кругом.
— На улицу не выходишь, — произнес он строго. — Сидишь в жилом блоке, можешь гулять от столовой до своей комнаты. Дальше ни ногой.
— А как я буду работать?
— В этой комнате будешь работать, — Бьерн постучал пальцем по столу.
— Тут же ваше место…
Хансен шумно выдохнул, выпуская огромный шар негодования через сомкнутые губы. Надо было держать себя в руках. Она точно чья-то дочка, поэтому ему всучили ее в последний момент и ее анкеты нет на профессиональных сайтах. Кто разберет этих русских, особенно богатых русских. Бьерн меньше всего хотел вписываться в воспитательный процесс незнакомой ему страны, он приехал работать, а не водить хороводы вокруг иностранной принцессы.
— Вот документы, — Хансен бросил перед девушкой большую стопку. — Нужно пронумеровать и поставить штамп на каждой папке. В том шкафу переберешь все полки, там много таких папок.
Девчонка подвинула папку к себе и бегло пробежалась по корешкам.
— Они за 2009-ый год…
— И?
— Нет, ничего, — девчонка снова уткнулась в стол, рассыпав каштановые волосы по спине. — Просто в вакансии значились другие требования, я поэтому немного растеряна.
Опять это ее «немного».
Хансен присел на край стола рядом с ее локтем. Валентина сразу задергалась — сцепила руки в замок, а спиной вжалась в спинку стула. Тот жалобно заскрипел. Бьерн медлил, используя момент и нагло разглядывая девушку. Она не поднимала головы, делая вид, что уже изучает документы, а он бродил взглядом по ее лицу и стройной фигурке.
Она едва дышала из-за того, что он был слишком близко. Бьерн четко уловил, что существует граница. Когда он резко порвал дистанцию, в ней что-то щелкнуло. Надломилось… Хотя в вертолете она сама уткнулась лицом в его плечо. Да, там она заснула и еще что-то смешно щебетала на русском сквозь сон.
Бьерн отмахнулся, не желая решать эту головоломку. Проще было отодвинуться.
— Что тебе обещали? — спросил он, отойдя к окну. — Чего ты ждала от работы?
— Мне сказали, что я буду принимать звонки и сообщения для вас. Следить за вашим графиком, помогать как переводчик с русского, составлять релизы…
— Я понял. Какой университет ты закончила?
— Эм, — она замялась, — медицинский. Колледж, а не университет.
Совсем покраснела. Как ребенок, которого поймали на лжи.
— Тебе кто-то сказал так отвечать?
Девчонка встрепенулась. Бросила на него короткий взгляд, погрузив в бездонную синеву своих небесных глаз. Она была по-настоящему красивой, Бьерн впервые отметил это. Вернее, очевидная правда пробилась через фильтр раздражения и усталости. Он был вымотан последние недели и не мог сказать, какого цвета рубашка была на нем, не говоря уже о фактах чужой внешности. Но привлекательность Валентины отрезвила его, он на пару мгновений вспомнил, что в этом мире есть
— В смысле? — она закусила нижнюю губу в растерянности, из-за чего только усилила его мысли о
— То есть начистоту ты говорить не будешь?
Бьерн встряхнул головой и снова сделал шаг к ней. Он вбил ладони в стол, наклонившись к Валентине, и уловил аромат цветочных духов. Конечно, она опоздала к шести. Она сладко пахла, как будто час пролежала в ванне с пеной, а на лице угадывался макияж.
— Я терпеть не могу, когда меня держат за идиота. Я не слепой и вижу, что ты врешь. Ты слышишь меня, Валентина? Мне нужна правда.
— Простите, — она резко взмахнула ладонями и принялась растирать виски. — Я соврала, что у меня есть медицинское образование. Я подумала, что это не так важно для офисной должности, а мне очень нужна работа!
Глава 5
Я раздражаю его.
И, кажется, он мне не доверяет.
Хансен отослал меня подальше от себя, я занята бесполезным перекладыванием бумаг и уборкой шкафов. Иногда я помогаю в столовой, чтобы совсем не свихнуться. Я бы помогала больше, но мне трудно в мужском коллективе. После пережитого в Москве я не доверяю себе. Бывают моменты, когда всё хорошо и я могу спокойно общаться с тем же Лешей, но иногда внутри натягивается пружина и я вспоминаю то, что не стоит вспоминать.
В такие моменты я достаю половинку банковской карты и провожу ее по пальцам. Это приводит в чувства.
И я держусь особняком. Напоминаю себе для чего я здесь, ведь я взялась за эту работу, чтобы переключиться, чтобы заработать деньги и попытаться построить новую жизнь.
Мне это нужно. Но мне страшно, что Хансен запишет признание насчет медицинского диплома в личное дело. Меня могут ждать неприятности по возвращению, но он больше не возвращается к этой теме. Меня как будто больше не существует для него. Он остался недоволен моими ответами, решив, что я все равно что-то скрываю от него, и просто-напросто бросил еще одну папку на стол и ушел.
С тех пор Бьерн занят своими делами и мы почти не пересекаемся. Дни тянутся, складываются в недели, а обстановка накаляется. Я не лезу в чужие дела и мало с кем общаюсь, но от обрывков чужих разговоров не увернуться. Да и Хансен ходит чернее тучи, я видела его несколько раз в коридоре и каждый раз вжималась в стенку, чтобы он не заметил меня.
Алексей говорит, что у босса проблемы.
— Всё идет через одно место, — бросает он шепотом. — Он так может потерять контракт.
— Это очень плохо?
— Это попахивает банкротством его фирмы. Контракт очень крупный… Его как будто специально подставляют.
— Ты о чем?
— Да это я так, — Леша прикусывает язык и резко дергает молнию, дотягивая куртку до подбородка. — Не бери в голову, красотка.
— Не называй меня так.
— Ты единственная девушка на платформе, кого же мне еще здесь так называть? И я же свой, мне можно.
Леша больше не заговаривает на эту тему, но мне нет покоя. А вдруг Хансена правда подставляют? Хотят забрать его компанию за бесценок, например. Может, поэтому и меня приставили к нему. Взяли на работу, не проверив никаких документов, и отправили ему в помощницы?
Я кручу эти мысли по вечерам, когда пытаюсь заснуть. Не могу собрать весь пазл и то и дело решаю, что у меня банально разыгралась фантазия. Или мнительность из-за замкнутого пространства и однообразного пейзажа за окном. Вокруг же океан и больше ничего. Тут можно всякие глупости в голову впустить.
Нужно спать.
Мне осталось разобрать всего одну полку. А потом даже интересно, что мистер Хансен придумает новенького.
Утром мою дверь едва не выносят. Я накидываю мужскую рубашку как пиджак и выглядываю за дверь.
— Что случилось?
— Ты нужна Хансену, — запыхавшийся мужчина тут же тянет меня за ладонь. — Быстро! Ты же медсестра!
Он утягивает меня в ту сторону, где я еще не была. Через две двери показывается комната, которая напоминает палату. Белые стены, специфичный запах и кушетка…
Черт!
— Была доставка, трос оборвался и зацепил его.
Я встречаюсь глазами с Бьерном, который отталкивает кого-то из рабочих. Тот хочет уложить его на кушетку, но Хансен отказывается. Левый рукав его черного свитера изодран, а по пальцам стекает кровь.
— Так, всё, — Бьерн накрывает баритоном всю комнату. — Врач здесь, можете все валить. Концерт закончен, все свободны.
Он подгоняет мужчин взмахом ладони. Те слушаются, выходя за дверь один за другим.
— Дай мне воды, — произносит Хансен, когда мы остаемся в комнате вдвоем.
Я срываюсь с места. Могла бы и сама догадаться! Но меня совершенно выбило из колеи, что меня назвали медсестрой. И у него же идет кровь! Ему нужен настоящий доктор!
— Бьерн, я не шутила, я правда не медсестра.
— Я в курсе.
Он самостоятельно вытягивает бутылку с водой из моей ладони, потому что я снова замираю. Я вдруг понимаю, что именно поэтому он выгнал всех из комнаты.
— Тут нужно только обработать и перебинтовать, ребенок справится. Я успел увернуться, — добавляет он. — В том ящике всё должно быть. И захвати ножницы.
Я подкатываю этажерку с ящиками к кушетке.
— Ты участвовал в погрузке? Ты же босс, а не рабочий.
— Напомни мне об этом, когда я решу помочь в следующий раз.
Я разворачиваюсь к нему с ножницами, но они предательски подрагивают в моих руках.
— Вида крови ты тоже боишься, — Бьерн обреченно выдыхает.
— Немного.
Он скрипит зубами, услышав мое «немного».
— Давай сюда.
Он забирает ножницы и начинает распарывать ткань. Я же отворачиваюсь, чтобы перевести дух. Я не стала спорить, когда он решил, что я боюсь плавать и летать, но вот от вида крови мне всегда было плохо. Меня хватает лишь на то, чтобы смочить ватные диски и протянуть ему. Я смотрю либо в угол, либо бросаю короткие взгляды на лицо Бьерна.
Он перестает мне казаться страшным. Наоборот, он не обделен красотой. Северной, скандинавской. Он опасный мужчина — это точно, от него веет угрозой. Но в то же время мне с ним легче, чем с другими мужчинами из команды. Я не знаю, как это уживается во мне.
— Я все-таки попробую, — произношу неуверенно. — Вам неудобно одной рукой.
Бьерн обработал рану, проигнорировав ватные диски и смочив рану прямо из тюбика. А вот с бинтом так ловко не выходит, тут варварскими мужскими методами много не сделаешь.
— Только не упади в обморок, — цедит он, когда я приближаюсь.
— Я постараюсь. Я не любитель падать.
Я забираю бинт из его сухих ладоней и стараюсь не смотреть на порезы. Они, к счастью, неглубокие. Ему действительно повезло, иначе пришлось бы вызывать вертолет, а сегодня с утра туман. Алексей говорил мне, что в такую погоду вертолет не прилетает. Бывает, что рабочие ждут несколько дней, когда у них закончился контракт, а погода не отпускает домой.
— Вы всех выгнали, чтобы никто не увидел, что у «медсестры» дрожат пальцы от вида крови?
Я поднимаю глаза и замечаю, что Хансен рассматривает меня. Я едва не краснею от смущения, а может и краснею, откуда мне знать.