Великий и Ужасный 5 (СИ)

— В общем, будешь в тех краях — найди Лёнечку! — похлопал меня по плечу мамонт. — А за нами не заржавеет. И сдается мне, что Инферно ты увидишь гораздо раньше, чем планируешь…

— Что, тоже войну будешь предсказывать? — от этой темы мне неизменно становилось тяжко.

— А че ее предсказывать? Она на пороге! Эх, гробы подорожают… — старший научный сотрудник Сева Потанин шмыгнул хоботом и вытер мешком уголки глаз. — А что касается твоей той замечательной остроухой барышни, которая так классно меня чесала и так сильно тебя впечатлила… Ты вот что! Ты, главное. идиотом не будь, и если она обратно попросится — ты ее прими. Она хорошая. Но и самоедством заниматься не смей, невместно это! Помни, кто ты тут есть такой, иначе тебя и этот мир вытолкнет! Ты — черный урук! Вот и делай как черный урук: живи, люби, дерись в свое удовольствие! А рефлексии человечкам оставь и эльдарчикам! Давай, шуруй уже, там какая-то баба классная тебя ждет, мнется на границе Хтони, явно встречи с тобой ищет… Оприходуй ее уже как положено и начинай к войне готовиться. Пора, совсем пора, Бабай!

— А я как пионер, — криво оскалился я. — Всегда готов. Бывай, Севапотам Слонопотанин! Хороший ты мужик, хотя и слон!

— Я же тебе щас поперек спины хоботом перетяну, дотрындишься у меня! Шуруй давай, гуманитарий несчастный, а не то я на тебя сяду, а потом сам Лёнечку спасать пойду! И бодайся с Хозяевами без меня тогда! Они тебе практические занятия по Камасутре мигом вспомнят!

— Иду, иду, иду… — заторопился я. — В следующий раз ящик сгущенки принесу.

— Ведро! Сам ее из банок цеди, мне вот это колупанье с жестянками не нравится!

— Ну, пусть будет ведро… — согласился я и заторопился на Проспект.

Слова про «классную бабу» меня здорово заинтересовали.

* * *

Я не кривил душой, когда говорил Слонопотаму, что готов к войне. Предсказание Хурджинова деда долго не давало мне покоя, и я все думал, думал над ним… А потом плюнул: все помрем после войны? Так он сказал? Да ёлки-палки, ясен хрен — помрем! Все помирают, и ничего, живут же как-то потом? Умер — шмумер, лишь бы был здоровенький, как говорят кхазады.

Мне не улыбалось служить в иррегулярной легкой пехоте, куда обычно вербовали или призывали основную массу орков. Бои в городской застройке, штурмы укрепленных позиций, высадки с воды и воздуха во вражеском тылу для саботажа, рейдовых действий и наведения суматохи и паники — вся та работа, которая не требует большого интеллекта, избирательности и филигранности — вот чем занимались мои сородичи на большой войне, когда такая случалась. Ну, и обычно несли самые большие в процентном соотношении потери, если сравнивать с любыми другими пехотными подразделениями. Причины понятны, и дело тут не только в расизме и шовинизме. Хотя и они имели место быть… Конечно, генерал-человек или полковник-кхазад с большей охотой отправит на самоубийственный штурм снага и гоблинов и оставит в арьергарде отступающего отряда троллей, чем пожертвует своими единокровными! Это же, ять, естественно! Каждый так поступил бы, просто на бессознательном уровне! Но кроме этого нельзя сбрасывать и нашу, орочью, дурь, безбашенность, зловредность и кровожадность, коей обладали даже гоблины, например, в ситуации, если их было раза в три больше, чем противника, или вел их в бой кто-то крутой, как вареные яйца.

Короче, идти в иррегуляры — ну его нахрен.

А в Гренадерский Корпус, где я был бы на своем месте и среди своих, призываться я не собирался, потому что это было бы предательством большей части Орды. Как это — мои снага пойдут затыкать амбразуры, а я буду веселиться в компании черных уруков? Так что у меня был план.

Мне нужен был частный подряд, который позволил бы Орде делать то, что мы умеем лучше всего. Делать всем вместе, под моим общим руководством! И уверенность в возможности реализации моей идеи имела под собой почву. Во-первых: частные охранные, разведывательные и военные компании родом из сервитутов, основой которых зачастую служили боевики Формации, Зоотерики и Скоморохов, регулярно привлекались Государством Российским для решения вопросов деликатных и полулегальных. И, конечно, в случае объявления военного положения они становились на защиту богохранимого Отечества. Почему бы и Орде не поступить также? Чтобы зафиксировать такой наш патриотичный порыв, я намеревался подать письменное обращение в муниципалитет (благо, там все шестеренки были обильно смазаны звонкой монетой), местному опричному начальству (Воронцову, конечно же!) и кому-то из государевых людей, облеченных властью принимать присягу. А нахрена мне кто-то, если у меня настоящий целовальник имеется? Ну да, немного не его профиль, но пускай Рикович крутится, ищет варианты… В любом случае — если я, как тут говорится, «крест поцелую» и присягну при нем — это будет считаться так же авторитетно, как если бы я лично общался с кем-то из семейства Грозных.

— Тьфу-тьфу… — я постучал себя по голове, потому как никакой иной деревяшки вокруг не наблюдалось.

И огляделся. Вот оно — будущее Орды! Мы — народ кочевой, но вместо кибиток и лошадок у нас — бронированные фудтраки с росписями от Резчика! Ряды черных фургонов, выстроенные на огромной стоянке отвоеванного у Хтони торгового центра, вызывали чувство гордости! Мощные, основательные, способные выполнять функции полевых кухонь, легкой бронетехники, медэвакуаторов и полевых баз! Да, собранные на коленке, да — отличающиеся друг от друга конструкцией, местами неказистые и эстетически странные. Но — надежные и простые, и укомплектованные самыми офигенными экипажами из всех возможных, битком набитые продовольствием, оружием и расходниками. Каждый из них был раза в два больше и тяжелее того монстра, на котором я ехал на Байкал. В такой же пропорции выросли проходимость и бронированность нашего фирменного транспортного средства. Полсотни фудтраков, а? По-стахановски потрудились!

Фактически — целая бригада мотопехоты, если считать по пять бойцов в команде каждого транспортного средства. А если прибавить сюда еще десант из орочьих добровольцев, коих соберутся многие тысячи, если мне разрешать зарегистрировать помимо двух юрлиц (быстрое питание и хтонический ОСВОД) еще и третье — ЧВК «Орда» — то вообще страшное дело получится.

И это было еще не все: в каждом сервитуте, где у нас имелся филиал, сейчас клепали фургоны по проекту Капитошки и Парамошки. Уже через месяц Орда готова была в полном составе вооружиться до зубов, собрать попутчиков и временных союзников, нагрузиться припасами, сесть на колеса и поехать туда, куда надо! Корму надо? Мне, конечно. Ну, и Государству Российскому! Такие добровольческие тыловые и антихтонические подразделения, думаю, оценят по достоинству… А если не оценят и не найдут правильного применения — то пошли они нахрен. Я старалась, как могла!

— Кузя, ититьска сила, где моя самобеглая тележка? — спросил я вслух, зная, что тут, в этой обители «Гоблин Индастриз», меня слушают и снимают из каждого темного угла. — Желаю взять тележку и пойти поработать в Сан-Себастьяне. На людей посмотреть, скажем так, и себя показать…

— Хлебалом поторговать… — прогнусавил кто-то из-за угла торгового центра.

Вот же! Одно слово — гоблины! И не предъявишь: их тут многие сотни копошатся! И децимацию не проведешь: экономически невыгодно…

Едва слышно тарахтя мотором, подъехала хотдожница версии «М» — модернизированная. Теперь на ней можно было готовить что угодно во фритюре: картошку, наггетсы, сладкие хрустящие пирожочки с вареньем; и варить кофе на песке, а не только хотдоги фигачить!

— Запаковано как положено? Можно не проверять? — спросил я у Кузьмы, который усиленно свайпил экран смартфона.

— Можно! — закивал он. — Кстати, пирожочки с вишневым вареньем — офигенские. Я шесть штук скушал.

Я подозрительно глянул на закрытую на защелку, холодную крышку фритюрницы.

— В каком смысле? Ты как их жарил, если тут нихрена не работало?

— А я не жарил… Я из морозилки погрыз! Ой, тебе что — жалко пирожочков?

— Не, не жалко, просто… — нет, поразительные существа эти гоблины все-таки.

— Ну, и всё! Я работать пошел, скоро с железнодорожного вокзала бронепластины привезут и динамическую защиту! На всю партию! — он, похоже, основательно проштудировал словарь, потому что говорил вполне нормально.

Или это на гоблинов так созидательный труд влияет?

— Динамическая защита на… Полсотни комплектов? — вытаращил глаза я.

— Шестьдесят восемь! — закивал он. — Правда, двадцатилетней давности и польские, но…

— Кузя, — я положил ему руку на тощее плечо и проникновенно заглянул в глаза. — Выражаю тебе мощную ордынскую благодарность и торжественно разрешаю тебе взять сколько угодно пирожочков из морозилки! Хоть два!

* * *

Вечер определенно обещал быть томным.

Просто представьте себе: набережная из белоснежного мрамора, закат над морем, весенний ветерок, ароматы кофе, цветущей субтропической великолепной растительности и сраной мимозы, скоморошья молодежь на двух гитарах и скрипке играет что-то душещипательное, пары прогуливаются — нарядные, улыбающиеся…

И я — в черном переднике с белой дланью, сытый, довольный и чудовищно харизматичный, за прилавком тележки, под эвкалиптом раздаю народу счастья. Кому-то крепкого и черного, в бумажные стаканчики. Другим — жареного и сладкого, в картонные коробочки, чтобы варенье не капало. Третьим… Третьим — альтернативно-протеинового, с булкой и сосиской, с майонетчупом, горичнезом и кетчицей. На выбор!

Дым коромыслом, шуточки-прибауточки, торговля от души идет! Студентки селфи со мной делают, в щечки целуют, пацаны местные кулак отбить подходят, респектуют, мол — наш Бабай, молодчага! А я что? А я урук тщеславный, мне приятно.

— Впервые вижу миллионера, который продает сосиски! — произнес бархатный женский голос.

Марго! И черт бы меня побрал, если на шпильках, в узкой юбке с разрезом и белой блузе с открытыми плечами она выглядела хуже, чем в оранжевом комбезе и горных ботинках! Роскошная дама, что тут скажешь! На аппетитной груди у Маргариты Львовны болтался бейдж с логотипом телеканала, черные кудри трепал морской ветер, южное солнце отражалось в широко распахнутых глазах.

— Миллионера? — удивился я. — Нет, я слыхал подобную фразу про черного урука, но вот миллионер… Это кто здесь миллионер?

— Ты, Бабай Сархан. Точные подсчеты нашего финансового аналитика: сумма твоих активов давно перевалила за один миллион денег!

— Да? Не, ну аналитикам виднее… — почесал затылок я. — Никогда не углублялся в такие тонкости. Наверное, если считать вместе с польской динамической защитой, то миллион там и насобирается… Но это все ордынское, а не мое. У меня нет нихрена, так — кард, пара футболок и джинсы. И личное обаяние. А! Еще кофе. У меня есть кофе.

Марго Рошаль подошла очень близко и принялась водить пальчиком с идеальным маникюром по заляпанному кетчупом заламинированному меню.

— Бабай, ты можешь мне предоставить кофе с собой? — прищурившись, спросила она. — Мы записывали прогноз погоды тут, на пирсе, и мне стало так холодно и одиноко… Наверное, это могло бы меня согреть.

— Ну, как бы… — я никак не мог понять, что она имеет в виду. У нас тут весь кофе с собой, фарфоровые чашечки я как-то не брал, не подумал… Да и столиков раскладных нет.

— Так что, получится у тебя? Могу я на это рассчитывать этим вечером?

— Да, почему нет? — я сунул турочку в горячий песок. — Кофе с собой… Это можно.

— Кофе с тобой, — кивнула Марго и сделала этот свой шикарный жест, всей кистью руки. — Этим вечером. Ты пообещал!

— Однако! — расхохотался я. — Какая хитрая женщина! Тогда я ставлю вторую турочку, варю еще кофе — себе, потом делаю четыре пирожочка с малиной, мы берем это все с собой, и ты со мной идешь гулять по берегу, да?

— О да, — кивнула она. — А дальше — как сложатся звезды, м?

— Я бы не стал доверять такие решения огромным шарам раскаленной плазмы, которые находятся охренительно далеко от нас, — проговорил я, разливая кофе по стаканчикам и принимаясь за готовку пирожочков. — Но ход твоих мыслей мне очень нравится. Я сейчас позвоню Витеньке — он заедет за тележкой, не могу же я бросить часть своих миллионов посреди Сан-Себастьянской набережной? Кстати, если хочешь, я попрошу его привезти тебе кеды и спортивный костюм. Какой у тебя размер? Задолбешься же на каблуках, м?

— Господи, — сказал Марго. — Если бы я недавно не развелась в третий раз — я бы решила, что встретила идеального мужчину, и мне пора замуж!

* * *

Глава 7

Томный вечер

Потеряли голову — так это называется? Не знаю, как у нее, но у меня капитально снесло крышу.

Черный урук двадцати лет отроду — это в принципе существо с бешеным коктейлем гормонов в крови и сумасшедшими нервными реакциями. Моей интеллигентской натуре и так стоило жутких усилий их обуздывать, особенно — в последние полгода. Перебивался убийствами тварей и спортом, бесконечными рейдами во всякие-разные Хтони и тяжким трудом на ниве причинения добра и нанесения счастья окружающим. Выручали и те самые красные линии, то есть — принципы, которые есть у каждого уважающего себя мужчины. Ну да, граница эта пролегает в каждой душе по-своему, но, например, меня тошнило от секса за деньги. И вовсе наизнанку выворачивало от мыслей о насилии над женщиной.

А тех барышень, которые искренне испытывали бы ко мне телесное влечение, я как-то не встречал. Обычно женщины фертильного возраста от одной мысли о тесном и близком знакомстве с черным уруком в состояние, близкое к панике, приходили. А необычных на моем пути не попадалось… Даже Кристинка с Роксаночкой на горизонте не мелькали… Хотя оно и понятно — что им делать в мухосранских Хтонях, где я шатался в последнее время? А остальные, типа давешних студенток на набережной — это так, фигня. Сфоткаться, потрепаться, повизжать от страха, целуя в щечку для соцсетей — да, вполне. А вот чтобы взаправду — это не-не-не. Разве что — кроме Шерочки с Машерочкой, но они мутили с Витенькой, а спать с теми, кто мутит с друзьями — не наш метод! Это отвратительно! Лучше уж хрен об занавески вытирать.

Так что авторитетно заявляю: брезгливость, разборчивость и страшная рожа — лучшие средства для профилактики инфекций, передающихся половым путем.

Это я к чему? К тому, что когда в такой напряженной ситуации рядом с вами идет шикарная женщина, и держит вас под ручку таким образом, что бедром вы чувствуете жар от ее упругой ягодицы, а предплечьем — тяжесть некого полушария крепкого третьего размера, то удержаться от того, чтобы не взвалить ее на плечо и не утащить в горы, чтобы там уже заняться всяким-разным — катастрофически сложно. И решительно невозможно, если она смотрит влажными глазами снизу вверх, поправляет рассыпавшиеся по плечам кудри и говорит бархатным, с придыханием, голосом:

— Тут в дендропарке есть такие беседки… Неосвещенные… Поможешь мне переодеться? Я и вправду очень-очень хочу снять уже эти туфли, и эту юбку, и блузку… А тут такой замочек, что я сама не расстегну, — она совершенно точно знала, чего хотела, эта Маргарита Рошаль. — Мне о-очень нужна твоя помощь.

Честно говоря — со мной это было впервые: в почти публичном месте, когда от гуляющей по набережной толпы нас отделяли только пару десятков метров темноты, густые кроны вечнозеленых деревьев и живая изгородь из цветущих олеандров. И это было чертовски классно! Марго не стеснялась себя и своего тела, которое потрясающе выглядело в ночном полумраке. Стройные длинные ноги, высокая грудь, тонкая талия — да я с ума сходил, что тут скажешь? Журналистка очень многое любила и умела, и, похоже, я ей действительно нравился. А она дико нравилась мне! Так что, думаю, мы несколько раз сильно напугали прохожих, когда фонари начинали мигать и искрить от переизбытка маны, которая крутилась в эфире вокруг нас целыми вихрями и настоящими торнадо.

— Ох, — сказала она, спустя время отстраняясь от меня. — Я рада, что ты меня спас тогда, в Хтони. В смысле — рада, что спас, и рада, что это именно ты. Кажется, я пережила самое экзотическое и необыкновенное приключение в моей жизни.

— Хм! — мне понадобилось несколько секунд, чтобы найти джинсы. — Ты имеешь в виду Хтонь или то, что было сейчас?

— И то, и другое, Бабай. И то, и другое, — Маргарита и не думала надевать спортивный костюм, предпочла снова облачиться в свой официально-сексуальный наряд из блузки, юбки и туфлей на шпильках. — Я приглашаю тебя в ресторан, прямо сейчас. В «Мускат». Я смогу привести себя в порядок, там приличная дамская комната, а ты — закажешь нам хинкали. Любишь хинкали?

— Хинкали? — удивился я.

Вот уж чего не ожидаешь услышать от такой женщины после феерического времяпрепровождения, так это предложения поесть хинкали! Но что касается пожрать, так это я всегда с удовольствием! Тем более — в такой компании! Если она не стесняется урука в публичном месте рядом с собой, то на кой хрен мне стесняться журналистки? Вдруг берет у меня это, как его… Делает со мной это самое… Ну, интервью, в общем!

— Хинкали и молодое вино, целый кувшин. Фирменное, мускат! — кивнула Марго и взмахнула кистью руки в своей манере. — Мне всегда хочется есть после… Всякого-разного. А еще — хочется продолжения! Ты как насчет продолжения?

Юбку она пока не надела и босоногая, в одной блузке, смотрелась весьма, весьма провокационно, так что я подхватил ее на руки, самым приятным образом расположив свои ладони на ягодицах девушки, Марго ногами обвила мою поясницу и заглянула в самые глаза, явно чувствуя мое желание все продолжить прямо сейчас:

— Нет! Сначала — «Мускат» и хинкали. А потом поедем ко мне. Ну, или к тебе, как скажешь…

— Ар-р-р, — выдохнул я. — Ладно. Пошли в твой «Мускат»! Никогда там не был.

* * *

Ресторан этот представлял собой белое, декорированное мрамором двухэтажное здание. На первом его этаже располагался огромный зал с роскошным внутренним убранством в восточном стиле, золотыми арабесками на потолке, фонтанами, льющимися из стен и явно магическими светильниками, стилизованными под факелы на кронштейнах. Имелась тут и сцена, на которой суетились работники микрофона и усилка, налаживая что-то для грядущего выступления. Почти все столики были заняты: зажиточный, откровенно буржуинистый народ наслаждался едой и напитками, вел светские беседы и поглядывал на сцену: похоже, готовился какой-то концерт.

Главный, парадный вход — бело-золотое крыльцо на черноморской набережной — охранялся целым выводком одинаково мощногрудых и короткошеих, как будто инкубаторских, джентльменов в белых теннисках с логотипами ресторана.

— Урукам вход… — начал было один из них, но тут же заткнулся.

То ли узнал мою спутницу, то ли — меня, то ли — платиновая монета, мелькнувшая в моих пальцах, стала тому причиной, но секьюрити шагнул в сторону. Остальные — следом за ним. Миловидная хостесс в белом строгом платье поняла Марго с полувзгляда, и очевидно боясь меня до дрожи в коленках, подхватила меню и решительно провела нас в самый укромный и далекий от сцены угол, стараясь маневрировать так, чтобы как можно меньшее количество людей, гномов и эльфов обращало внимание на страшное чудовище, которое вошло в обитель приличной публики.

Полусвет — так это называлось? Вряд ли тут были настоящие аристократы из верхов, а вот богема, бизнесмены, пустоцветы и прочие недоэлитарии водились в изобилии.

— Здесь вашего спутника никто не… — начала девушка и тут же смутилась, положила меню и убежала.

— … не испугается? — продолжил я, усаживаясь на роскошный стул.

Тут все было роскошное и белое, с какой-то бесконечной парчой и позолотой. Всё, кроме меня. Я со своей дикой рожей, в джинсах, ботинках и черной футболке с надписью «KANNIBAL SERVIS» на спине смотрелся несколько чужеродно и помято.

— Хинкали и мускат! Не бери мне острые, пожалеешь потом, — лукаво улыбнулась Марго. — Хочу с сыром и шпинатом. И не убей никого, я скоро!

Я проводил ее взглядом, откинулся на стуле-кресле, запустил себе обе пятерни в волосы. Капец какой-то! Что вообще это было? Нет, пожалуй, что это было — вполне понятно. Она хотела, я хотел — мы оба получили удовольствие. Но — кто кого подцепил, и кто кого трахнул, в конце-то концов? И что теперь с этим делать, и нужно ли с этим что-то делать? Нет, ну, как бы там ни было, таким умиротворенным и благодушным я не был уже несколько месяцев. И рожа у меня, наверное, была довольная, как у того кота, который сметаны обожрался.

— Вы определились? Будете что-нибудь заказывать? — раздался тоненький голосок рядом.

Еще одна девчушка в белом — видимо, официантка — держалась на почтительном расстоянии, предпочитая не приближаться ко мне. Ей моя довольная рожа явно доверия не внушала.

Вообще это было весьма характерно: представители нижних ступенек социальной лестницы, такие, как бомжи, студенты, работяги, уличные музыканты, мелкие торговцы и прочие — вполне ко мне привыкли, узнавали и считали своим, кем-то вроде местной достопримечательности, страшноватой, но прикольной. Титулованные аристократы — тоже вполне себе терпели такого полезного зверька рядом со своими светлостями и благородиями. А вот высший средний класс и их клевреты — эти шарахались и демонстрировали презрение.

— Кувшин вашего молодого муската и хинкали. Две порции с сыром и шпинатом и еще по порции всех остальных, что у вас есть, — кивнул я и, явно рисуясь, подбросил в воздух платиновую деньгу.

Много денег одной монеткой.

— Но у нас восемь видов… — пискнула официантка.

— Отлично! То, что надо. Восемь видов хинкали и, значит — два кувшина муската, — обрадовался я. Хорошо быть богатым сукиным сыном! Давно ли я на миску салата с сосисками наскрести не мог? А тут — восемь видов хинкали, счастье-то какое! — Скажите, милая барышня, а вот на сцене у вас это что такое готовится? Какое-то мероприятие?

— Ой, да! Должна предупредить — у нас концерт через час, если хотите остаться, то нужно внести плату! Или кушать побыстрее, потому что нужно будет уйти до начала выступления…

— А кто играет? — мой интерес был вполне искренним.

Живая музыка — это круто! Главное, чтобы не очередная группа «Поющие трусы» и не Лазарь Сергеев, что, впрочем, недалеко одно от другого…

— «Рекорд-Ансамбль»! — закатив глаза, произнесла она.

— Ох-ре-неть! — я аж подпрыгнул на стуле. — Вот это я удачно зашел! Просто возьмите мои деньги, барышня, и передайте вашему хозяину или арт-директору, я не знаю, кто заказывает артистов, что у него потрясающий вкус!

— О-о-о-о, вам тоже нравятся Тим и Барыш? — теперь глаза официантки стали круглыми. — Я думала, уруки только тяжелый бард-рок слушают… Ой! Ну, я пойду!

Вечер продолжал накапливать уровень приятности: круче «Рекорд-Ансамбля», который я полюбил еще с Карасунского фестиваля, был бы только Тиль Бернес со своим «Каменным тараном», наверное. «Рекорды», эти интернациональные лезгино-балкано-латино-хулигано, со своими пробивными мотивами и текстами, от которых непонятно — то ли плакать, то ли смеяться — крепко впились мне в башку. Я даже думал как-то пригласить их в «Надым», только понятия не имел — согласятся они в Хтонь поехать или нет? Народ в этом коллективе подобрался точно нестандартный — увидеть на одной сцене человеков, лаэгрим и кхазадов в принципе доводилось редко, и реакцию их, буде напрямую к ним обратится черный урук, да к тому же еще и принц Сан-Себастьянской помойки, предсказать было тем более сложно. Но они своей музыкой купили меня с потрохами, эти лихие ребята с самыми добрыми песнями в мире!

В общем, настроение внутри меня воцарилось приподнятое. Ну, и когда посвежевшая, явно обновившая макияж Марго дефилировала ко мне через зал — оно приподнялось еще больше. Ну, классная же! Талия, ножки, шея, кудри вот эти, глазки, губки — ну, всё! Очень красиво сгруппировались атомы в этом конкретном случае, что тут скажешь? Засмотрелся я!

И конечно, нашлась падла, которая решила испортить момент.

Какой-то смутно знакомый кучерявый хрен в розовой рубашечке ухватил журналистку за руку, так, что она развернулась на месте довольно резко, но среагировала моментально: ладонь выдернула, сверкнула глазами, что-то высказала грубияну и быстрым шагом, лавируя между столов, подошла к нашему столику. Я вскочил, отодвинул стул и, проводя оценку возможного театра будущих боевых действий с высоты собственного роста, галантным жестом предложил Марго присесть.