Смерть грабителям, или Ускользнувшее счастье

Надзиратель окинул этого человека, судя по всему, дворника, внимательным взглядом с ног до головы.

— А вот ты, братец, мне и нужен.

— Из полиции? — тихо спросил мужчина и украдкой оглянулся, словно чего-то боялся.

— Из неё самой, — подтвердил гость. — А ты, стало быть, здесь дворником служишь?

— Так точно, пятый годок при доме состою, как построили, так и служу хозяину.

— И, стало быть, всех жильцов знаешь?

— А как же! И тех, кто у нас проживал, и тех, кто нынче живёт.

— Про пожар знаешь?

— А как же! Сам принимал участие в тушении, вона, выбрасывал из окна вещи, — он указал рукой на сугроб, из которого торчали какие-то закопчённые деревянные обломки.

— Что ж ты ни снег, ни всё это не убрал?

— Так только вчерась горело, не успел я. Нынче и уберу.

— Теперь не спеши, любезный, — что-то забрезжило в голове у Геннадия Петровича, но он пока не уловил мысли, которая родилась где-то в глубинах сознания. — Ты натяни верёвку и никого туда не пускай. Понял?

— Понял! — И, не удержавшись, дворник спросил: — А зачем?

— Сказано — ограждай, значит, ограждай, — рявкнул полицейский, сам не знавший ответа. — Где находится квартира погорельца?

— Так во втором этаже, ваше благородие. Вон видите, рогожкой заткнуто окно? Так оно и есть. Стекольщик не успел вставить, мерку ещё утром снял. Не успел, подлец, видать.

— Квартира во втором этаже? — уточнил Бережицкий.

— Совершенно верно, во втором. На двери табличка блестящая.

Геннадий Петрович вошёл в парадную, проследовал по полу, выложенному светлым камнем с вкраплениями маленьких красных квадратов. Поднялся по лестнице и нажал кнопку электрического звонка, но так его и не услышал, поэтому снова нажал и больше не отпускал.

Звякнул металлическим скрежетом замок.

— Что вы трезвоните? — дверь открыла девушка в голубом платье и белом переднике, с раскрасневшимся лицом, но, увидев незнакомого мужчину в приличном пальто, смутилась.

— Здесь проживает господин Елисеев?

— Здесь.

— Могу я с ним побеседовать?

— Как о вас доложить?

— Бережицкий Геннадий Петрович, из сыскной полиции.

— Егор Иванович сразу же просили вас препроводить к нему.

В прихожей полицейский протянул девушке пальто и шапку, поправил пиджак и волосы.

Егор Иванович поднялся с кресла и сделал два шага навстречу полицейскому.

— Здравствуйте, — и, не зная, как продолжить, умолк.

Геннадий Петрович, видя нерешительность в движениях и словах хозяина, взял инициативу в свои руки.

— Бережицкий Геннадий Петрович, — отрекомендовался полицейский, — прибыл по поручению начальника сыскной полиции господина Филиппова произвести дознание по вопросу: поджог у вас был или несчастный случай.

— Да-да, именно, трагический случай с участием злодеев.

— Егор Иванович, я должен буду опросить не только вас, но, простите, и вашу супругу, и слуг, и… соседей.

— Будьте любезны, делайте так, как нужно для выявления истины.

— Благодарю, — кивнул головой полицейский.

— Садитесь, господин Бережицкий.

— Зовите меня Геннадием Петровичем.

— Хорошо.

— Егор Иванович, что вы можете поведать о трагическом случае?

Елисеев облизнул губы.

— Я… ничего. Пожар-то случился после нашего отъезда, так что нечего сказать. Ну, я, — он передёрнул плечами, — в будуар не заходил. Не знаю, чем могу помочь, не знаю.

— Когда вы оставили ценные бумаги супруге, кто-нибудь из домочадцев это видел?

— Вроде бы нет, — нерешительным тоном произнёс хозяин.

— Вы в точности можете сказать?

— Да.

3

На лестничной площадке стоял полицейский. Хотя было довольно тепло, служивый даже не сделал попытки снять шинель. Только обливался потом, а услышав, как по лестнице кто-то поднимается, положил руку на рукоять сабли.

— Господа, сюда нельзя.

Филиппов удивился, но не подал виду.

— Пристав здесь?

— Не велено, — и сглотнул слюну — уж больно сердитым выглядел невысокий начальник сыскной полиции.

— Владимир Гаврилович, — ступил вперёд Лунащук, но был остановлен Филипповым.

— Доложи приставу, что прибыл начальник сыскной полиции с агентами, и живо, — Владимир Гаврилович не выдержал и последние слова процедил сквозь зубы. Как всегда, подумал он, российская расхлябанность: вызвать из сыскного отделения начальника и даже не предупредить пристава. — Вы, — он повернулся к сыскным агентам и указал пальцем на надзирателей, — расспросите всех в парадной, в том числе и дворника, в особенности привратника, видел ли кто сегодня посторонних в парадной. Выполняйте.

Вернулся сконфуженный полицейский, вслед за ним вышел бравый поручик, который щёлкнул каблуками, приложил руку к околышу форменной фуражки.

«В декабре — фуражка?» — удивился Владимир Гаврилович.

— Поручик Дексбах, младший помощник пристава, — представился военный. — Простите, не все служивые понимают приказы с первого раза, — и метнул грозовой мимолётный взгляд на полицейского, выполняющего роль часового. — Прошу, — и жестом пригласил войти в квартиру.

В кабинете, куда провёл пришедших поручик, находилось пятеро: хозяин квартиры, пристав, его второй помощник, доктор и, как ни странно, даже полицмейстер 1-го отделения столицы.

Горчаков сидел за столом, прижимая к правой щеке влажное полотенце. При появлении новых лиц двое вздохнули, не скрывая своих чувств. Если первый с облегчением, что, наконец, это дело перепоручено сыскной полиции, — этим человеком был подполковник Келлерман, пристав 1-го адмиралтейского участка Адмиралтейской части, — то второй, хозяин квартиры, скривился. Снова придётся рассказывать то, что поведал о нападении господам полицейским.

Полицмейстер Палибин поднялся со стула и пошёл навстречу Филиппову. Им приходилось не раз сталкиваться по службе.

— Здравствуйте, Владимир Гаврилович! — пожимая Филиппову руку, сказал полковник и тут же вставил шпильку: — А мы вас здесь заждались.

Начальник сыскной полиции, не ожидавший такого приёма, немного смутился и, словно бы оправдываясь, сказал:

— Я выехал сразу же после телефонного разговора с градоначальником.

При упоминании главы города хозяин вначале с интересом посмотрел на Филиппова, припоминая, что читал о блестяще, как писали в газетах, проведённых дознаниях по краже в Исаакиевском соборе, убийствах в Охтинской части и каком-то дворянине, из мести лишившем жизни семерых. И почувствовал себя не слишком комфортно: полиция занимается кровавыми преступлениями, а здесь обычный грабёж. Хотя неприятно ощущать, что чужие ноги ходили по квартире, а чужие руки касались твоих же вещей. Но тут же себя одёрнул: как же эти могли допустить, чтобы по столице, тем более возле дворца государя, шныряли убийцы и грабители? Это не Англия, где преступник шагу ступить не может, чтобы не оказаться под бдительным оком «бобби».

Горчаков, не вставая с места, поприветствовал начальника сыскной полиции кивком головы.

— Владимир Гаврилович, я понимаю, что становлюсь в вашей компании лишним, — он обвёл взглядом сидящих и прибывших, — тем более что здесь остаётся подполковник Келлерман, — указал рукой на Александра Петровича, — который мне доложит о принятых мерах. Так, господин Келлерман? — спросил официальным тоном.

— Так точно, — пришла очередь подняться и приставу 1 Адмиралтейской части, вслед за ним вскочил его старший помощник штабс-капитан Свинарский.

После ухода полицмейстера воцарилась неловкая пауза. Никто не решался её нарушить.

Филиппов взял стул и поставил напротив потерпевшего, оказавшись по другую сторону стола. Запоздало спросил:

— Разрешите?

— Помилуйте, вы, полицейские, уже освоились в моей квартире, так что считайте её своей, — в голосе хозяина читались нотки пренебрежения, даже слегка раздулись крылья носа.

Начальник сыскной полиции услышал за спиной сопение и скрип дерева. Понял, что пристав и его помощники тоже сели.

— Позвольте мне представиться…

— Это имеет значение? — Филиппов не понимал раздражительности хозяина.

— Андрей Николаевич, как я понимаю по вашему поведению, вы не хотите найти разбойников, так бесцеремонно ворвавшихся в вашу крепость…

— Крепость? — теперь в голосе Горчакова звучала насмешка. — Если бы я жил в Англии, то это была бы моя крепость, а в России я чувствую, что мой дом становится, простите, проходным двором.

— Ну, каждый сам решает, сделать из своего места проживания крепость или проходной двор, — последовал ответный теннисный удар.

Горчаков с интересом посмотрел на коренастого мужчину с пышными усами, наклонил голову к правому плечу.

— Вы сейчас, Андрей Николаевич, думаете, способны ли эти, как бы помягче выразиться, неказистые люди найти вещь в собственном доме?

— Я… Нет, господин… — сделал вид, что не знает фамилии главного сыскного начальника столицы, хотя Филиппов видел, что отлично помнит.

— Филиппов Владимир Гаврилович.

— Нет, господин Филиппов, я так не думаю, но уповаю, что вы схватите злоумышленников сегодня, — голос звучал без иронии, но в глазах Горчакова плясали огненные чёртики.

— Пустых обещаний давать не привык, но я и мои сотрудники сделаем всё возможное, чтобы преступники предстали перед нашим правосудием.

— Не сомневаюсь, — теперь в голосе Горчакова проскальзывала ирония.

— Так вот, чтобы злоумышленники не ушли от наказания, необходимо ваше точное описание происшествия.

— Происшествия… — губы Горчакова скривились в подобие улыбки. — Для вас это обычное происшествие, так сказать, неприятный случай, который… — и Андрей Николаевич прикусил язык. Он и так наговорил слишком много лишнего. — Да, я уже рассказывал господину Палибину, но, если требуется снова.

— Андрей Николаевич, — Филиппова начал раздражать инженер, состоящий при Министерстве путей сообщения, но надо было сдерживать себя, иначе и дознание пройдёт впустую, и преступники могут ускользнуть. — Извините, но я интересуюсь происшествием не из праздного любопытства.

— Я понимаю, — Горчаков убрал полотенце от щеки, на которой краснело пятно.

«К утру наверняка превратится в большой синяк», — подумал Филиппов.

— Владимир Гаврилович, — инженер тяжело вздохнул, словно воспоминания о трагическом случае были ему очень неприятны. Потом большим и указательным пальцами помассировал нижнюю губу. — Сегодня я не собирался возвращаться рано со службы домой, но мне надо было после встречи на Фонтанке с Михаилом Ивановичем поработать дома, — Филиппов понял, что собеседник говорит о князе Хилкове, нынешнем министре путей сообщения, — пользующемся уважением у государя, — поэтому я так рано направился к себе на квартиру.

— В котором часу? Простите, Андрей Николаевич, — спохватился начальник сыскной полиции, — но я вынужден буду ваш рассказ перебивать наводящими вопросами.

— Что уж… Надо так надо, — с обречённым видом произнёс Горчаков и продолжал:

— Перед тем, как выйти из экипажа, я взглянул на часы. Ровно без получаса до полудня.

— Когда вы подошли к парадной, вы не видели саней, экипажей рядом с домом?

— Увы, — Горчаков развёл руками, — если бы знал, то наверняка обратил бы внимание, но, увы, — повторил ещё раз он.

— Вы же прошли через арку?

— Совершенно верно.

— Дворника не встретили часом?

Андрей Николаевич на миг задумался, даже сошлись на переносице брови.

— Вы знаете, я тогда не обратил внимания, но сейчас мне кажется, что двор был пуст. Я поднялся на этаж…

— Дверь была закрыта или открыта?