Родная страна

Странное дело, он мне сразу понравился. Его голос выдавал человека, который всегда внимательно прислушивается ко всему, что ему говорят, и тщательно обдумывает все, что слышит.

— Я рад, Маркус, что вы позвонили. Знаю, вам доводилось сталкиваться с грязными проявлениями политики, но, насколько мне известно, с серьезной политикой, с выборами и тому подобным, иметь дела не приходилось. Так?

— Так, сэр, — ответил я и подумал: «Попытка оказалась неудачной, но попробовать стоило. У меня нет опыта, который ему нужен».

Но он отозвался:

— Вот и хорошо. В этой сфере у нас у всех тут достаточно опыта. Послушайте, Маркус, я расскажу вам, с чем нам приходится сталкиваться, и тогда вы сможете ответить мне, интересно ли вам будет сотрудничать с нами. Как известно, Калифорнию вообще считают штатом с мозгами набекрень, но то, что мы задумали, является сущим безумством даже по калифорнийским меркам. Вы ведь знаете, что я независимый кандидат?

— Да, — ответил я.

— Жизненный опыт учит, что «независимый» нынче означает «неизбираемый». И у демократов, и у республиканцев имеются богатые доноры, у них есть эффективно работающие механизмы, есть друзья на каждой теле- и радиостанции, в каждой газете, они могут опираться на государственные организации. А независимые кандидаты с самого начала лишены этих преимуществ, и со временем положение делается только хуже, потому что стоит нам добиться хоть небольшого успеха, и крупные кандидаты сразу подключают своих могучих сторонников, и те давят нас, как букашек. Я мог бы избираться от Демократической партии. Они знают меня со времен моей работы в городской ратуше, знают, что этот округ — единственный, где афроамериканские кандидаты обычно показывают хороший результат, и у меня хорошая репутация. Избиратели знают, что я, набрав в предвыборной кампании значительную сумму денежных средств, после избрания останусь человеком честным и порядочным, в отличие от многих здешних проходимцев. Я мог бы избираться от их партии. Между нами говоря, они меня просили, и не раз. Похоже, они не сомневаются, что кампания Джо Носса закончится верным успехом. Но, хорошенько поразмыслив, я пришел к выводу, что не хочу избираться от них. Я прекрасно видел, какими условиями обставлена поддержка сильной партии. Она означает, что ты должен ходить по струнке. Если идет голосование по некоему поводу и твоя совесть подсказывает тебе одно, а партийная дисциплина требует другого, то приходится отодвигать совесть в сторонку. Все было бы не так плохо, если бы ты питал доверие к своей партии, а я, к сожалению, не доверяю ни одной из главных партий в этой стране. У нас были «прогрессивные» президенты-демократы, которые считали допустимым убивать американских граждан в других странах, без санкции суда прослушивать телефонные разговоры и читать электронную почту — я мог бы продолжать, но, полагаю, вы и сами понимаете, о чем я говорю.

— Понимаю, — выпалил я. Не знаю, в чем тут дело — может быть, сыграли свою роль кошмарные события прошедшей недели, — но слова Джо задели меня за живое. За него хотелось идти на баррикады или совершить еще какой-нибудь подвиг. Может быть, тут сыграла роль его манера говорить, она чувствовалась даже по телефону; вы верите, что все задуманное им непременно сбудется, и сочтете за честь, если вам доведется принять в этом участие.

— Я не сомневался, Маркус, что вы поймете! Но дело, конечно, не только в демократах. Я знаком с многими республиканцами, это почтенные, вдумчивые люди с широкой душой. Таким республиканцем был мой отец. Но в Республиканской партии есть влиятельные лица, которых иначе как безумцами не назовешь. И это не фигура речи, а точное определение. Многие высокопоставленные деятели в Национальном конгрессе Республиканской партии искренне считают, что Земля возникла пять тысяч лет назад. И эти люди сделали состояние на нефтедобыче в Техасе! Наверное, они велят своим геоинженерам качать нефть только в местах, которые вписываются в теорию молодой Земли? Но и эти ретрограды еще не хуже всех. В Республиканской партии есть немало тех, кто считает пытки не вынужденной мерой на самый крайний случай, а обыденным делом, которое должно применяться как можно шире. Тех, кто верит, что человек, имеющий десять миллионов долларов, по определению хорош, а тот, у кого в кармане десять центов, по определению преступник. Могу ли я допустить, чтобы меня видели в компании этих… к ним лучше всего подходит слово, которое часто употреблял мой отец, а он был человеком вежливым и умел хорошо говорить, — так вот, он называл их невеждами. Я ни на миг не допускал мысли о том, что примкну к этим невеждам. И тогда я сказал себе: нет, Джо, на свете много умников, готовых помочь тебе выиграть выборы. Но ты сможешь победить и без их помощи. Если ты встанешь на сторону простых людей, прислушаешься к их мнениям и чаяниям, отбросишь идеологические рамки и не будешь набивать себе карманы, то сумеешь взять верх над могущественными партийными механизмами и войдешь в сенат, не приколов на свой пиджак ни единого корпоративного значка. Разумеется, я понимал, что традиционными методами ничего не добьюсь и тактика победы на выборах, разработанная в прошлом столетии, мне не поможет. Успех или неуспех этой кампании зависит от использования современных технологий.

Его голос был глубок, как океан.

— И пусть мне уже далеко не двадцать пять, — усмехнулся он, — но в технологиях я немножко разбираюсь. По крайней мере, достаточно, чтобы понять, сколь многого я не знаю. С самого начала этой избирательной кампании я ставил себе одним из важнейших приоритетов поиск соратников, которые сумеют мне в этом помочь. Я нашел великолепных организаторов, которые способны разработать стратегию высочайшего уровня. Но не нашел бойца, которому под силу, так сказать, возглавить мои силы особого назначения. Мне нужен не мыслитель, а человек действия. Поэтому, услышав ваше имя, Маркус, я очень обрадовался. Вы станете супергероем моей технологической команды. Как вам такая мысль?

У меня пересохло во рту, язык прилип к гортани, телефон едва не вываливался из вспотевшей ладони, однако я сумел-таки выпалить:

— Да, сэр, замечательно, это работа моей мечты!

— Я надеялся это услышать. Идем дальше. Приемом на работу занимаюсь не я, а менеджер моего избирательного штаба. Но мои рекомендации имеют некоторый вес. Я смотрю ее график на завтра, и, похоже, у нее есть свободное окно около восьми тридцати утра. Для совы это, пожалуй, рановато, но если я впишу встречу с вами в ее календарь, вы сумеете прийти?

— Да, мистер Носс, даже если ради этого мне придется не спать всю ночь.

— Зовите меня Джо. И, думаю, в таких жертвах нет необходимости. Я скажу Флор, чтобы ждала вас в половине девятого. Ее зовут Флор Прентис-и-Диас. Произнести по буквам?

— Нет нужды, я уже загуглил ее.

— Так я и думал, — отозвался он. — Проводите свои поиски, потом ложитесь спать и не забудьте поставить будильник.

— Не забуду, — пообещал я.

Еще минут двадцать я изучал все, что сумел найти о Флор Прентис-и-Диас. Родители — беженцы из Гватемалы, выросла в районе Залива, училась в Стэнфорде, степень магистра в области государственной политики, работала исполнительным директором в благотворительной организации, помогающей бездомным. С фотографии смотрела красивая, но суровая латиноамериканка лет пятидесяти, с морщинками вокруг глаз и глубокими складками у губ, большие темные глаза, казалось, видели меня насквозь. Потом я обратил внимание на источник, из которого взят снимок: газета «Бэй Гардиан», статья Барбары Стрэтфорд. Я поглядел на часы. Время близилось к полуночи. Поздновато, пожалуй, звонить Барбаре и просить, чтобы замолвила за меня словечко. Но все-таки я написал ей, попросил при случае упомянуть меня в разговоре с Флор Прентис-и-Диас. Все-таки у электронной почты тоже есть свои преимущества.

Потом я проверил состояние своей большой торрентовой загрузки. Файл уже наполовину скачался, к рою присоединилось еще восемь скачивающих пользователей. Интересно, многие ли из них работают в шпионских агентствах с трехбуквенными аббревиатурами.

В дверь тихо постучали. Я открыл. На пороге стояла мама.

— Привет, — сказала она. — Давно проснулся?

— Пару часов назад, — ответил я. — Прости, что не спустился сразу, решил сначала проверить электронную почту. И, знаешь, мне написал Джо Носс, просил позвонить насчет работы. И завтра в половине девятого я пойду на встречу с менеджером его избирательного штаба! Кажется, я нашел работу!

Мама улыбнулась, взъерошила мне волосы, как любила делать, когда я был маленьким. Это был говорящий жест, он означал, что она мною чрезвычайно гордится. Мне стало тепло от счастья.

— Дорогой мой, это прекрасно! Но как ты себя чувствуешь?

Она осторожно дотронулась до пластыря на носу. Я слегка поморщился. Действие обезболивающих постепенно выветривалось.

— Ну, сломанный нос еще не зажил, зато голова перестала болеть. А в остальном чувствую себя нормально. Все не так плохо, как кажется на вид. Да и могло бы быть намного хуже. Я же, в общем-то, всего лишь упал и пропахал лицом по земле. — Я покачал головой. — Многие там пострадали гораздо сильнее, оказались ближе к эпицентру взрыва.

Мама убрала руку.

— Плохо, что ты не позвонил. Мы… Маркус, мы волновались.

Мама ни словом не упомянула, что в прошлом мне уже доводилось вот так же исчезать без вести. Например, после взрыва на мосту Бэй-Бридж, когда меня схватили Кэрри Джонстон и ее приятели; меня держали в тюрьме на Острове Сокровищ, издевались и мучили. Или немного позже, когда я ушел в подполье вместе с Зебом и снова попался в лапы к Джонстон; в тот раз меня пытали на ватерборде, и я пережил имитацию утопления. Оба этих случая не доставили мне никакого удовольствия, но для мамы с папой они стали сущим адом. Какой же я мерзавец.

— Прости, — потупился я. — Когда мы вернулись в зону, где ловится сотовая связь, я уже крепко спал. Но да, ты права, надо было позвонить.

Мы немного посидели молча, вспоминая самые тяжелые моменты из прошлого.

— Мам, как у тебя с поисками работы?

— Да ничего, — вздохнула она. — За меня не беспокойся. Время от времени поступают небольшие контракты. Не сказать, что грандиозные, — так, немного внештатной редактуры и тому подобное. Эти приработки, наши сбережения, папино выходное пособие — в общем, кое-как сводим концы с концами.

Я не стал спрашивать, что они будут делать, когда истратят папино выходное пособие. До меня не раз долетали обрывки их разговоров об этом, и я понимал, что тема болезненная. Когда я входил в комнату, они мгновенно замолкали — видно, не хотели тревожить меня. Месяц назад папа продал свою машину, и они выставили аренду парковочного места возле дома на «Крейгслисте» — идея вполне разумная, хоть и неудобно будет, когда перед нашим домом начнет парковаться какой-то незнакомец. Однако у меня часто возникали те же мысли, что и у них: сначала теряешь работу, потом машину, а затем?.. Мама оборвала цветы на клумбе в заднем дворе и посадила овощи. Они были очень вкусные, но я понимал, что дело тут не во вкусе, а в счетах из овощного магазина. Ящик, в котором хранились меню доставки всех окрестных ресторанов, уже много месяцев не открывался. Папа и мама взяли привычку отслеживать дни мясных распродаж в супермаркетах, садиться в автобус и возвращаться с огромными мешками, заполняя всю морозилку. Я ничего не имел против экономии, но задавался вопросом, чем это закончится. В нашем квартале на многих домах появились объявления «Продается», а кое-где на пустых витринах висели уведомления о взыскании заложенного имущества в счет долгов.

— Ну ладно, — сказал я. — Мне завтра рано вставать.

— Тебе нужен костюм? — спросила мама. — Хочешь, поищу что-нибудь подходящее у папы в шкафу.

— Мам, — вздохнул я. — Меня берут на должность вебмастера. Вряд ли им нужен ботаник в деловом костюме.

Она открыла рот, словно хотела возразить, но промолчала. Потом добавила:

— Тебе видней. Но все равно оденься поприличнее, хорошо? Неряхи никому не нужны, будь они хоть трижды вебмастеры.

— Спокойной ночи, мам.

— Я люблю тебя, Маркус.

— И я тебя люблю.

* * *

Хорошо, что я включил сразу три будильника. Я ухитрился, не проснувшись, выключить и телефон, и будильник, но музыка, взревевшая во внешних динамиках моего Зверя Колченогого, была способна поднять на ноги мертвого. Я нарочно поставил песню «Взломай это» в исполнении Труди Ду и ее группы «Спидхорс», самые оглушительные дэт-металические вопли в исполнении постпанкового анархо-квирового трио, каких еще не знал ни один МР3-плеер. Открыл глаза — на часах 7:15.

Я забежал в душ, отклеил с носа пластырь и окинул критическим взглядом свое побитое лицо. Ну, с этим ничего не поделаешь. Вспомнив мамин совет, покопался в шкафу, нашел классическую белую рубашку, которую в последний раз надевал на выпускной вечер, и серые шерстяные брюки, надеванные по тому же поводу. Отыскал даже подходящие коричневые кожаные ботинки, тщательно протер их старым носком, добившись хоть какого-то блеска. Застегнул рубашку, выровнял линию пуговиц с ширинкой, оглядел себя в зеркало и даже немного загордился. Мама, как всегда, была права: в приличной одежде я выглядел (и чувствовал себя) грамотным и компетентным. Таким, которого хочется взять на работу.

Папа уже был на кухне, ел овсянку с банановыми ломтиками и клубникой.

— Ого! Да ты, сынок, у нас щеголь, — улыбнулся он.

Я обратил внимание, что он сбрил вчерашнюю щетину и оделся в спортивный костюм.

— Идешь в тренажерный зал? — спросил я.

— На пробежку, — ответил он. — Недавно начал.

Надо понимать, тренажерный зал нам теперь не по карману.

— Отлично, — похвалил я.

— Угу, — буркнул он, и я прикусил язык. Надо было промолчать. Папа смущенно замялся — это было на него не похоже. — Мама рассказала о твоем собеседовании. Овсянка на плите, резаные фрукты вон в той миске.

В последний раз папа готовил мне завтрак, когда мне было тринадцать лет. А потом я заявил, что уже стал большой и нечего ради меня хлопотать, и вместо завтрака просто хватал пару кусков поджаренного хлеба на пути к дверям. Тут до меня дошло, что он нарочно встал пораньше — проследить, чтобы я пошел устраиваться на работу не на голодный желудок. От такой заботы мне захотелось его обнять, но какая-то сила удержала меня на месте. Словно бы, признав, насколько важно для нас это событие, я невольно разрушу иллюзию нормальной жизни.

* * *

Я не гулял по Мишену в восемь утра с тех пор, как закончил школу. Заглянул к знакомому турку за чашечкой убийственно крепкого кофе, полюбовался, как он засуетился вокруг меня, услышав, что я иду устраиваться на работу. В Мишене всегда было немало бездомных, но не помню, чтобы их было так много, как сейчас. Они спали на тротуарах, в дверях заколоченных магазинов. Над обочинами едко разило мочой. Видно, дела в городе шли совсем плохо.

Допивая кофе, я подошел к главному офису избирательного штаба Джозефа Носса. Он находился между Двадцать второй и Двадцать третьей улицами, на первом этаже здания с большими витринами. Сколько себя помню, здесь располагался недорогой мебельный магазин, но в прошлом году он закрылся, и с тех пор помещение пустовало.

Широкие окна были увешаны плакатами «Джозеф Носс — будущий сенатор». Они были не синими, как у республиканцев, и не красными, как у демократов, а оранжево-коричневыми. Я взглянул на часы. Восемь двадцать. Рановато. Подергал за ручку двери — заперто. Постучал по витрине, заглянул, пытаясь разобрать, есть ли кто внутри. Там было темно, никто не отозвался. Я еще раз постучал. Тишина. Я напустил на себя самый презентабельный вид и остался у дверей ждать Флор Прентис-и-Диас.

Она прибыла ровно в восемь двадцать девять. Синие джинсы, красивая блузка, на голове платок, в руках стакан кофе из той же турецкой кофейни. Лицо серьезное, чуть ли не сердитое, словно она шла, погрузившись в свои мысли, но при виде меня улыбнулась. Разглядев мое побитое лицо, озабоченно сдвинула брови. Спросила:

— Вы Маркус?

Я улыбнулся в ответ и протянул руку.

— Здравствуйте! Извините, что я такой… — Я осторожно указал на свое лицо. — На прошлой неделе был на фестивале, и там машина взорвалась. Ничего, все не так плохо, как кажется на вид.

Она пожала мне руку. Ладонь была мягкая, сухая и теплая.

— Я слышала о том происшествии. Вам не тяжело сейчас разговаривать? Если хотите, перенесем встречу…

Я махнул рукой:

— Нет, нет! Честное слово, со мной все хорошо. К тому же Джо… мистер Носс сказал, что дело срочное. Верно?

— Да, это так. Ну хорошо, тогда заходите.

Она достала из сумочки большую связку ключей, отперла дверь, включила свет. Под потолком замигали флуоресцентные лампы, озарив просторный зал с разборными столами, под которыми валялись клубки спутанных проводов и удлинителей. Кое-где на стенах еще висели рекламные плакаты дешевых диванов, длинная кассовая стойка была завалена оборудованием для шелкографии. Кто-то поставил на стол большой вытяжной вентилятор, однако в воздухе все равно витал запах краски. Под старым, в пятнах, натяжным потолком тянулись бельевые веревки, увешанные рубашками и рекламными постерами в цветах кампании — оранжевом и коричневом.

— Здесь и происходит волшебство. — Флор подошла к столу в самой середине зала. Он был завален бумагами сильнее остальных, над ними высился большой внешний монитор. Она достала из сумочки ноутбук, присоединила к питанию и к монитору, включила, ввела пароль. Пока она набирала, я деликатно отвел глаза, но даже на слух понял, что пароль невероятно длинный и сложный — я разобрал хорошо различимый звук нажатой клавиши верхнего регистра и несколько характерных ударов по пробелу.

— Кажется, у вас очень хороший пароль, — сказал я.

— О да, — откликнулась она. — Уже несколько лет как. После того как мой аккаунт на Yahoo взломали и все, кого я знала, получили письмо о том, что меня схватили, отвезли в Лондон и ограбили, и я прошу перевести мне денег, чтобы добраться домой. Думаю, у вас тоже есть свои меры обеспечения секретности?

— Есть кое-что, — кивнул я. — Но безопасность — дело увлекательное: чем глубже погружаешься, тем сильнее понимаешь, что всегда можно что-нибудь улучшить.

По монитору потоком проплывали электронные письма. Флор напряженно всматривалась в экран, и я обратил внимание, что она не дышит. Я читал об этом состоянии, для него есть даже особое название — почтовая асфиксия. Люди подсознательно затаивают дыхание, когда просматривают почтовые ящики. Надо будет сказать ей об этом, если получу работу.

Наконец она откинулась на спинку кресла и вдохнула полной грудью.

— Мне нравится ваш выбор кофе, — сказал я. — Турок готовит потрясающе.

— Да, таких еще поискать. — Флор пригубила напиток, достала из сумочки стопку бумаг. Я узнал свое резюме. Она указала на адрес. — Живете неподалеку?

— Да, — подтвердил я. — Учился в школе имени Сезара Чавеса, тут недалеко.

— Мои дети тоже туда ходили. Но задолго до вас.

Кажется, собеседование будет успешным. Мы постепенно находим общий язык. У нас много общего: школа имени Сезара Чавеса, турецкая кофейня… И это мы еще о Барбаре Стрэтфорд не поговорили.

Она положила резюме на стол.

— Маркус, вы, кажется, замечательный человек. — Моя уверенность внезапно начала таять. Приветливое выражение Флор сменилось маской профессионализма. — Но, как я понимаю, у вас совсем мало опыта работы.

У меня вспыхнули щеки.

— Да, — пролепетал я. — То есть… — Я набрал полную грудь воздуха. — В прошлом году отца уволили из университета Беркли, и я лишился льгот. Пришлось оставить учебу. С тех пор ищу работу. Но опыт участия в избирательных кампаниях у меня есть — я два года летом работал в Коалиции избирателей за свободную Америку.

— Ясно, — отозвалась Флор. — Волонтерство?

— Да, мы все там были волонтерами, — ответил я. — Но я очень ответственный человек. К тому же я верю в Джо, считаю, что интернет поможет изменить политику к лучшему — сделать ее более ответственной и прозрачной. Вот почему я хочу работать здесь.

Мне казалось, я нашел те самые слова, какие нужно было произнесли. Но, выслушав меня, Флор поглядела суровее прежнего.

— Ага, — сказала она. — Все это я уже слышала. Двадцать лет слышу. Но дело в том, что для победы на выборах нужно истоптать сотню башмаков, потратить огромные деньги и пожать тысячи рук. Так было всегда. Джо в своих утопических грезах мечтает переформатировать выборы и преобразить политику, но его избирательной кампанией руковожу я, и на мой взгляд, преображение политики — задача слишком грандиозная, чтобы за нее браться. Лучше мы оставим все эти реформаторские затеи следующему кандидату.

Я застыл, не зная, что на это сказать. Какое-то глубинное, внутреннее понимание организационных принципов подсказывало, что лучше вообще не раскрывать рот.

— У нас тут много народу носится с гениальными идеями о переустройстве мира. И правильно делают. Именно такие задачи и должен брать на себя кандидат, выдвигающийся как независимый. На него должны работать люди с независимым мышлением. Но не надо забывать о ключевом моменте: мы проводим избирательную кампанию, и ее цель — сделать так, чтобы наш кандидат стал сенатором. У нас тут не лаборатория для эгалитарных реформ на основе консенсуса. И не высокотехнологичное бизнес-предприятие. В данный момент нашей кампании нужен вебмастер. Человек, способный создать веб-сайт, который не будет взломан в первую же минуту после запуска. Задачи этого веб-сайта — помочь нам собрать денег, привлечь избирателей и обеспечить победу на выборах. Я хочу с самого начала обговорить это с предельной четкостью, потому что мне в свое время уже приходилось брать на работу вебмастеров, и я немного разбираюсь в проблемах, характерных для этой профессии. Мне нужен веб-сайт, который будет четко выполнять поставленную задачу, ни больше ни меньше. Он не должен быть ни на один микрон красивее, чем требуется. Ни на один квант элегантнее в технических решениях, чем требуется. И поскольку вебмастер, помимо этого, возглавит наш айти-отдел, то он должен обеспечивать безопасность наших компьютеров, наладить резервное копирование и поддерживать работоспособность сети. Он должен быть на связи двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю вплоть до выборов. Итак, Маркус, вы меня выслушали, теперь хочу спросить: видите ли вы себя на этом месте?

«Но Джо говорил, что я должен возглавить силы особого назначения», — вертелось у меня на языке, но я промолчал. Уже успел понять, что все, чего Джо хочет и что получает, проходит через его менеджера и только от нее зависит, возьмут меня или нет.

— Мне уже доводилось делать все, что вы перечислили, — сказал я. — Я человек надежный. И быстро учусь. Я верю в Джозефа Носса. Может быть, опыта у меня маловато, но только потому, что никто не давал мне шанса проявить себя. В Сан-Франциско множество специалистов, которые могли бы стать вашими вебмастерами, но кто из них организовал тайную компьютерную сеть, перед которой спасовал даже ДВБ, и восстановил действие Первой поправки к Конституции?

Я много раз пытался доказать собеседникам, что M1k3y был всего лишь одним из рядовых бойцов массового движения, и смущенно крутил ножкой, когда мне выражали восхищение. Но в эту минуту отчетливо понимал, что сейчас не самое подходящее время проявлять скромность.

На лицо Флор вернулась улыбка.

— Хорошо сказано. — Она допила кофе из турецкой кофейни. — Я навела кое-какие справки. Нынче утром, когда я шла на работу, мне позвонила Барбара Стрэтфорд и очень хорошо о вас отзывалась. Вас высоко ценят за лидерские качества и за способность возглавить подпольную борьбу на технологическом фронте. Но никто из респондентов не знает вас как сотрудника, а лидеров у нас и так пруд пруди. Маркус, вы читали «Машину времени»?

— Да, — ответил я. — Даже написал статью про нее для «Ассошиэйтед Пресс».

— Тогда наверняка помните, что там были морлоки и элои. Высокопоставленные элои живут в блаженстве и роскоши на поверхности Земли, среди последних достижений науки. А в недрах планеты, в подземных машинных залах, денно и нощно трудится армия морлоков. Они следят, чтобы все механизмы крутились без сучка, без задоринки.

— То есть вам нужны морлоки, а не элои?

— Умница, — улыбнулась она. — Совершенно верно. Эта работа не принесет вам славы, но делать ее все равно надо. Загляните в себя и спросите: «Хочу ли я заниматься работой скучной, обыденной и неинтересной, но она необходима и делать ее все равно надо?» Вы говорите, что верите в Джо. Сможете ли вы войти в его армию рядовым, а не генералом?