Посторонним вход разрешен

— Посоветуешься со спецами, они тебя банкротом оформят или еще что-нибудь придумают, — озвучил я первое пришедшее в голову соображение.

— Поздно, бро. Теперь меня ищут совсем другие спецы, которые все как надо оформят и даже потом трудоустроят, — невесело улыбнулся он.

— Ты на ментов, что ли, намекаешь? — сразу догадался я. — Но при чем здесь они?

Прежде чем ответить, Костик в очередной раз принял на грудь, занюхал выпитое куском хлеба, протер ладонью рот, потом пригладил ею же волосы, словно подчеркивая своими пьяными телодвижениями важность предстоящего заявления, и наконец заплетающимся языком заговорил:

— Вчера вечером возвращаюсь домой и нос к носу сталкиваюсь у себя в подъезде с достающим меня коллектором. Обычно эти хмыри по двое ходят, а тут почему-то один у лифта стоит. А я прилично поддатый, злой на весь мир, поэтому ярость вспыхнула, как порох. Набросился на него, стал лупить руками и ногами, потом толкнул в спустившийся лифт, и пока кабина поднималась до последнего этажа, продолжал делать из осевшего на пол коллектора отбивную. Несколько раз засадил по башке стеклянной бутылкой, кровища хлынула. Когда двери лифта отворились, он был без сознания, я же выскочил и побежал вниз по лестнице к выходу из подъезда, минуя свой этаж и уже начиная отдавать себе отчет в том, что натворил. Ночь провел в каком-то бомжатнике среди алкашей, а утром вспомнил про тебя… На самом деле домой возвращаться не боюсь, просто хочу напоследок погулять, подышать вольным воздухом, а уж потом сдаться.

— Ну ты красавец! Натворил делов и прячешься! Хоть понимаешь, что теперь менты вместе с тобой и меня могут принять за укрывательство? — выпалил я, переварив услышанное. — А коллектору скорую надо было вызвать сразу же!

— Не догадался, а потом и вовсе симку выбросил. Да не дрейф. Завтра от меня простынет след, и ни одна собака не прознает о моем визит к тебе, — пробурчал Костик, после чего пьяно расхохотался без видимой причины.

Последняя рюмка, по всей видимости, переполнила чашу, и теперь прорвавший плотину рассудка алкоголь прямо на глазах превращал злополучного приятеля в человекоподобное существо с условной вменяемостью. Однако вместо пьяного мужика я отчетливо видел человека, жестоко обманутого своими мыслями, которые сначала внушили ему идею острой нужды вследствие нехватки чего-то, а затем убедили взять деньги в долг, нарисовав ложную картину собственной кредитоспособности. Именно по причине обнаружения настоящего виновника как своих, так и Костиных несчастий, свалившийся словно снег на голову приятель, несмотря на омерзительный вид, вызывал у меня больше сочувствие, чем порицание.

— Тебе надо прилечь отдохнуть. Потом поговорим на трезвую голову, — вставая из-за стола, сказал я, и тут раздалась трель дверного звонка.

— Не открывай! — вполголоса воскликнул встрепенувшийся приятель, сделав страшные глаза.

— Дома будешь командовать, — ответил я и немедля направился в прихожую.

Однако моментально вскочивший на ноги Костик ринулся следом и в следующий миг повис у меня на спине, обхватив шею руками. Каким-то чудом изловчившись, я сумел сбросить с себя взбесившегося гостя, а когда он попытался вновь помешать мне подойти к входной двери, двумя ударами в голову уложил его на пол. Поражаясь резвости, казалось бы, уже окончательно разомлевшего Костыля, я отворил врезной замок и увидел возле входа в квартиру улыбающуюся Ингу с янтарного цвета баночкой в руке.

— Ставь чай, будем натуральный мед дегустировать, — не утруждая себя приветствием заявила она и попыталась проникнуть в прихожую.

— Давай в следующий раз, ко мне товарищ по важному делу зашел, — сказал я, преграждая дорогу бесцеремонной соседке.

— Ой, а что это с ним? — воскликнула Инга, заметив за моей спиной распластанную на полу фигуру.

— Устал человек, с кем не бывает? Сейчас отдохнет и придет в норму, — пояснил я, не моргнув глазом, после чего с извинениями закрыл перед ней дверь.

Первым делом мне следовало проверить пульс у картинно лежащего лицом вверх с раскинутыми руками приятеля, но неожиданно огласивший квартиру богатырский храп развеял мое обоснованное опасение. Подложив под его голову диванную подушку и бросив на мерно вздымающуюся вместе со вдохами грудь легкий плед, я взял в руки стоявший в прихожей пылесос, чтобы заняться намеченной уборкой комнат.

Гость проспал до позднего вечера, а едва проснувшись первым делом побежал в туалет, после чего весь помятый и жалкий появился на кухне, где ритуал одиночного чаепития завершал еще один прожитый мной день. От полученных ударов под одним его глазом проявился внушительный синяк, но спрашивать о головокружении, тошноте, шуме в ушах было бессмысленно, так как симптомы сотрясения мозга во многом совпадают с последствиями неумеренного возлияния.

— Чего стоишь? Присаживайся и расскажи еще раз о том, как катался в лифте с коллектором, — спокойно произнес я, указав кивком головы на свободную табуретку.

Последовав моему совету, Костик расположился за столом, подрагивающей рукой плеснул в пустую чашку воды из кувшина, которую торопливо выпил жадными судорожными глотками.

— Дай поправиться, иначе сдохну, — сказал он, отдышавшись.

— Сначала рассказывай, а потом поищем. Может, что и осталось, — заявил я в ответ, прибегнув к банальному шантажу.

Во мне теплилась призрачная надежда на то, что Костыль в пьяном бреду сморозил чушь или по крайней мере сильно приукрасил свой рассказ об экзекуции над попавшим под горячую руку коллектором. Как известно, развязанный алкоголем язык часто склонен к гиперболизации и легко превращает муху в слона. К тому же в кругах, где мы с ним когда-то вращались, жестокие розыгрыши с разнообразными надувательствами являлись нормой. Однако по вмиг потемневшему лицу моего приятеля стало понятно, насколько ему трудно говорить на предложенную тему. Около минуты он сидел в угрюмом молчании, виновато потупив взгляд и протяжно вздыхая, затем хрипло прокашлялся и практически в точности повторил сказанное мне ранее с добавлением некоторых незначительных подробностей.

— Перед тем, как сдаться, хочу мать повидать, правда, боюсь, меня там уже ждут. Но все равно поеду прямо сейчас, — заявил он, подытоживая сказанное, после чего робко спросил: — Одолжишь на такси?

— Конечно, о чем речь? — ответил я, проникаясь жалостью к неплохому в целом человеку и доставая из-под стола бутылку. — Поправляйся, только аккуратнее, чтоб не пришлось снова на полу отдыхать.

Костик, давясь, выпил рюмку, после чего сразу направился в прихожую. Пока он обувался у меня было время сходить в комнату за наличкой и представить, каково сейчас моему приятелю ощущать себя загнанным зверем без всякой надежды на благоволящую нам в прошлом удачу. Я собирался напомнить Костику про необходимость как можно скорее найти адвоката, но отдавая деньги совершенно неожиданно для самого себя несколько раз громко произнес чудодейственную фразу и попросил приятеля зазубрить это странное сочетание трех слов.

— Слушай, бро, сейчас не до твоих загадок. Даст Бог, еще свидимся! — заявил он, крепко пожимая мне руку.

— Ты все же ее запомни, обязательно запомни, она тебе пригодится, — без всяких пояснений повторял я свой совет с редким для себя упорством, пока Костик ждал вызванную кабину лифта.

Когда его украшенная фингалом физиономия скрылась за шумно закрывшимися автоматическими дверьми, мной овладело сходное с чувством выполненного долга переживание, только намного более глубокое, словно я сумел указать своему приятелю выход из отчаянного положения.

Следующим утром мне пришлось позвонить Инге, чтобы извиниться за вчерашний эпизод с захлопнутой перед ее носом дверью. Как ни странно, она совсем не обиделась, поэтому мы четверть часа мило болтали, а под занавес разговора договорились совершить совместный воскресный променад по расположенной вблизи нашего дома парковой зоне. Успев за субботу устать от нескончаемых домашних хлопот, я внутренне обрадовался появившемуся поводу вернуться к естественному для себя состоянию праздности, и спустя пару часов уже степенно ступал в прекрасном расположении духа под ручку с соседкой по мощеной дорожке средь аккуратно подстриженных газонов. Поскольку говорить нам в общем было не о чем, мы наслаждались обоюдным молчанием, хотя более интимное бессловесное общение при помощи мимики и жестов не прекращалось ни на миг. Проходя мимо возвышающейся в самом центре парка златоглавой церкви, я обратил внимание на редких прихожан, продолжающих уже после завершения воскресной службы входить в ее резные двери. «Продолжили бы все эти люди посещать храм, если бы вдруг перестали слепо доверять собственным мыслям, рассказывающим им о засилье зла с несправедливостью в их жизнях? — мысленно спросил я сам себя и тут же ответил: — Продолжили бы только истинные верующие, которые не столько просят Бога изменить свое настоящее положение, сколько благодарят Его за возможность разглядеть в кажущихся трудностях и бедах благословение свыше».

Мы гуляли по лабиринту парковых дорожек битый час, а когда решили передохнуть на приглянувшейся нам лавочке возле облюбованного раздобревшими утками пруда, мой взгляд случайно упал на проходящего мимо парня, в котором по худосочной фигуре и спадающим на бледное лицо черным вьющимся волосам я сразу узнал своего загадочного попутчика Семена.

— Здравствуй! Каким ветром тебя сюда занесло? — машинально вырвалось у меня, когда мы поравнялись на узкой дорожке.

— Здравствуйте, — приветливо улыбнулся он, явно тоже узнав меня. — В выходные сидеть в общаге скучно, вот и брожу по городу, когда в компании, а когда один.

Я попросил Ингу подождать меня на лавочке, а сам, отойдя с парнем в сторонку, сказал ему:

— Слушай, твоя фраза и вправду творит чудеса! Моя жизнь теперь обрела совсем иное качество! Извини, что оказался маловером. Сам понимаешь, на моем месте любой принял бы сказанное тобой за бред сивой кобылы или разводку какую-нибудь.

— Какая фраза? Вы о чем? — сделал удивленное лицо парень.

— Ну как, ты же Семен, студент, сообщивший мне три магических слова по дороге к городу. Неужели забыл, как подсел ко мне в машину? — растерялся я.

— Да, я Семен, студент, прекрасно помню, что вы подбрасывали меня до города. Только мы в пути почти не общались. Вы лишь поинтересовались моим именем, родом занятий, а потом все остальное время до самого города слушали музыку, — ответил Семен.

— Стой, давай разберемся, — обратился я к парню, опуская руку ему на плечо.

— Извините, мне надо идти, — холодно бросил он и быстро зашагал по дорожке.

Я некоторое время смотрел ему вслед, застыв на месте каменным столбом, после чего в крайнем замешательстве вернулся к сидевшей на лавочке Инге.

— Что за малолетка? — поинтересовалась она, едва заметно улыбнувшись.

«Почему она лыбиться? — мелькнула в голове тревожная мысль, стоило за которую на мгновение уцепиться, как на меня обрушилась настоящая лавина: — Явно не спроста. Вся эта история с забывчивым Семеном очень подозрительна, а моя соседка наверняка о чем-то догадывается, может даже что-то знает и помалкивает… А вдруг я просто схожу с ума и на самом деле Семен лишь галлюцинация больного рассудка! — ужалила меня неожиданная догадка. — Наверное, Инга в курсе моей страшной болезни, поэтому и опекает, как малого ребенка, приходит постоянно, выводит на прогулки… Точно! Как раньше можно было не понять столь очевидного факта! Не иначе, родственнички подсуетились и наняли ее присматривать за мной, прознав, что я веду себя неадекватно!».

Вследствие пришедшего на ум жуткого вывода, мне тут же расхотелось гулять, поэтому я, ничего не поясняя Инге по поводу встреченного парня, бессовестно соврал ей про разболевшуюся голову, чтобы поскорее вернуться домой.

После той случайной встречи в парке от моего спокойствия не осталось и следа. Я вновь перестал отделять себя от необузданного мышления, полностью подчинившись его диктату. В голове ни на минуту не стихал внутренний монолог, раз за разом возникали все новые догадки, предположения и версии одна ужаснее другой. Даже отпущенное для ночного отдыха время наполнялось тревожными сновидениями о произошедших со мной загадочных событиях, если вообще удавалось уснуть. Я выучил наизусть симптомы шизофрении, паранойи, биполярного расстройства и прочих психических заболеваний из-за постоянного впитывания информации со специализированных сайтов, частое посещение которых вгоняло меня в глубочайшую подавленность после поставленных самому себе диагнозов. Иногда я ненадолго успокаивался с помощью все тех же мыслей, неожиданно приобретавших утешительный характер, однако вскоре приходилось с горечью признавать зыбкость основанного на размышлении умиротворения.

Проведенный под игом собственного необузданного мышления месяц сделал меня крайне раздражительным и предельно мнительным существом, способным запаниковать от постороннего косого взгляда или телефонного звонка с незнакомого номера. Правда в качестве компенсации я стал кое-как обосновываться в этом аду с помощью седативных препаратов, но главное благодаря продиктованному врожденным инстинктом стремлению выжить во что бы то ни стало в любых обстоятельствах. Мои контакты с малочисленными знакомыми свелись к необходимому минимуму или вовсе сошли на нет. Инга же после скомканной прогулки в парке, видимо, здорово на меня обиделась и прекратила звонить, а тем более неожиданно заявляться, показывая свой характер. Все свободное время я посвящал позволяющим отвлечься домашним делам и бесцельному блужданию по просторам интернета, выбираясь из дома только по необходимости.

Как-то раз во время возвращения из похода в супермаркет с полными сумками продуктов, мне захотелось по привычке проверить свой почтовый ящик в подъезде, где обнаружился бумажный конверт со штампом ФСИН и аббревиатурой СИЗО на месте обратного адреса. Из-за моментально участившегося сердцебиения у меня потемнело в глазах и стало трудно дышать. Кое-как добравшись до квартиры, я прямо в туфлях прошел на кухню, выпил стакан воды, немного посидел, выровнял дыхание, после чего вскрыл конверт дрожащими руками.

Исписанный корявым почерком лист сначала показался мне нагромождением экзотических иероглифов, но, когда буквы прекратили плясать перед глазами, стало ясно, что письмо отправлено Костиком. В первых же строках он сообщал о своем задержании по статье о причинении тяжкого вреда здоровью потерпевшего в состоянии аффекта, а ниже просил у меня прощения за свое пьяное поведение и обещал вернуть взятую в долг сумму, как только предоставится возможность. Последний абзац был отделен от остального текста горизонтальной линией и состоял из нескольких предложений следующего содержания:

«Вчера после отбоя вдруг вспомнился наш разговор прямо перед тем, как мне поехать от тебя к матери. Закрыв глаза, я ради прикола произнес про себя фразу, которую ты так настойчиво просил запомнить, и вскоре ощутил прямо здесь, среди храпящих сокамерников, неописуемую свободу, каковую в вольной жизни никогда не испытывал. Сейчас меня уже совсем не страшит будущий приговор и невзгоды лагерного существования. За прошедшую ночь я узнал о скрытом внутри меня океане спокойствия благодаря волшебству трех слов. Теперь цель моей жизни найти дорогу к нему самостоятельно, без помощи твоей фразы, а трудности мне в этом будут только содействовать. Спасибо тебе, дружище, за бесценный подарок!!!».

Повторно прочитав отделенный линией абзац, я некоторое время сидел без движения, а когда наконец понял смысл написанного несмотря на противодействие захламивших голову мыслей, впервые за много дней ощутил приятное расслабление всего тела. Ад последнего месяца вдруг представился мне дурным сновидением, на смену которому приходило умиротворение пробуждающегося сознания. Отдельные мысли по инерции еще пытались внести сумятицу, напоминая о ставшей причиной наваждения встрече в парке. Однако я больше не цеплялся за них, поскольку вернулся к утерянному из-за склонности разбираться во всем покою, который ценен сам по себе и превосходит любое понимание. Чуть позже мне захотелось черкнуть Костику ответное послание с просьбой передать магическую фразу тому, на кого укажет его сердце, но садиться за письменный стол я не спешил из-за пришедшей вместе с умиротворением уверенности в том, что все по-настоящему важное обязательно случится в нужное время без моих подсказок.