Он-то считает, что так оно и должно быть, а то без этого русские скоро повымрут, как динозавры. Приезжают самые жесткие, самые приспособляемые, самые крепкие самцы из тех, что живут в России.
А что же москвичи?
Где они все? Это вообще – отдельная песня.
В общем и целом я с профессором согласна, но все равно спорю с ним из духа противоречия: потому что обидно, потому что я этих мальчиков презираю. Иногда больше, чем себя, иногда меньше.
Все зависит от дней цикла.
После того как окончательно зарубцевались швы от моей последней (неужели?!) операции, Николай Валерьевич купил мне годовое членство в самом дорогом фитнес-клубе столицы.
«Крылья» – вот как называется эта ложь.
Логотип клуба – стройнющая девушка, а вместо рук у нее – крылья стрекозы. Все девочки с детства мечтают быть похожи на Дюймовочку: грациозную, беззащитную такую, парящую…
Только природа еще обратного процесса не создала. Хрупкая мечтательница быстро превращается в тяжелозадую тетю, а вот когда наоборот… но что-то чудес я здесь пока не наблюдала! Ха-ха!)
Танцы, йога, тренажеры, пилатес – в первый месяц я ходила на все подряд! Это так рекомендуют здесь. Мол, сначала на групповые занятия походите, определитесь, что вам ближе, а потом уж и к индивидуальным сетам можно переходить. Избегала я только бассейна – брезгую, да и швов своих стесняюсь…
Поначалу-то я даже спать стала лучше.
Но, не успев толком обрадоваться новым знакомствам, быстро поняла: я и здесь чужая.
Плевали они и на меня и на мои картины.
И тех и других интересовало только одно – своя или искусственная у меня грудь.
Своя, своя, у меня все свое – и снаружи, и внутри, а как может быть иначе?!
Вчера я поругалась с Николаем Валерьевичем.
Он настойчиво, до омерзения терпеливо, так, будто сверло в мозги вкручивал, звал меня ужинать в ресторан.
Конечно, там подразумевалась компания. Чистенькие дядечки возрастом около пятидесяти – шестидесяти.
К концу вечера, когда поплывут в сытом блаженстве их жирные рожи, пепел от сигар гадкой перхотью будет сыпаться на их пиджаки. А других людей в его окружении почти нет.
А ведь я ему еще третьего дня говорила: не тронь субботу, на субботу у меня Ада!
«Ну что поделать? Давай и Аду с нами позовем!»
Вот только самой Аде это никаким боком не нужно.
Ада была моей двоюродной сестрой и единственным в мире человеком, которого мне хотелось видеть если не часто, то всегда с удовольствием.
С ней мы были, что называется, «на одной волне». Существовали параллельно, не мешая, но уважая, а когда это было действительно необходимо – помогая друг другу.
Сестра была тем человеком, который на самом деле понимал, что не за длинным рублем, не за крышей над головой я погналась, когда приняла предложение Николая Валерьевича.
К нашим отношениям она всегда относилась вроде как сдержанно, но так, словно бы оберегала их, словно им покровительствовала.
Они познакомились в больнице, когда Ада меня навещала.
Да, вчера Николай Валерьевич, похоже, не на шутку обиделся!
Я достаточно резко объявила ему, что очень хочу пойти на вечеринку в фитнес-клуб, куда заранее пригласила сестру. На самом-то деле я не хотела вообще никуда идти, но если выбирать из двух зол – то в ресторан мне хотелось значительно меньше.
Я опоздала.
Ада, моя суперпунктуальная Ада, как дура, двадцать минут просидела на парковке в своей машине!
Но моей вины в этом не было.
Из-за страшной аварии на дороге образовалась пробка. Какой-то пьяный козел не справился с управлением, врезался в автобусную остановку и сбил сразу нескольких детей-инвалидов, группу которых куда-то собирался везти их сопровождающий.
«Скорая», менты, уличные зеваки. Для объезда места трагедии была оставлена только одна полоса движения. Вечером об этом ужасном происшествии сообщили во всех новостях!
Вообще-то я обожаю опаздывать, но только не к Аде. Она, конечно, прямо не скажет, но когда бывает чем-то расстроена, то всегда чуть сдвигает свои красивые брови, целует без теплоты, едва прикоснувшись к щеке, и мало говорит. А я люблю ее голос, переливчатый, глубокий, с такой непостижимой тайной глубиной.
Встретить на дороге свадьбу – к долгой и счастливой жизни, встретить катафалк – к несчастью.
Но только не для меня, на меня не действуют никакие приметы!
Меня же здесь вообще не должно быть. Я должна была остаться на другой дороге, там, где рядом с обочиной теперь висит на дереве размокший венок.
Сестра вышла из машины, я подскочила к ней и, чтобы с ходу разрядить обстановку, затараторила первой: «Авария, пробка, кошмар!»
Но Ада вовсе не сердилась.
Мы подошли к клубу и закурили.
Я немного успокоилась и слушала ее то внимательно, то не очень, мысли скакали от чувства вины перед Николаем Валерьевичем до увиденной аварии, от недописанного утром гибискуса на холсте до отсутствующего в доме средства для мытья ванны и туалета, которое я вот уже третий день забываю купить для приходящей домработницы.
«А-ха-ха, а-ха-ха!!!!» – И вот я уже смеюсь, ведь если я не засмеюсь, то Ада расстроится, не с пустым же местом она, в конце концов, разговаривает!
И тут из клуба вышел тот, который почему-то со мной никогда не здоровается.
3
Своими вопросами «карлик» Гриша поставил меня в тупик.
Я и в самом деле не знал, что ему ответить. Более того, я слабо себе представлял, о ком вообще идет речь.
Он позвонил мне утром, после того, как я отвел сына в школу, позавтракал и наслаждался своим получасовым бездельем.
Я курил, бесцельно шарился по Интернету, пил свежесваренный кофе.
Хороший кофе – моя слабость. Кофе я покупаю только в зернах и только в «Азбуке вкуса». Ну в самом деле, могу же я себе хоть что-то позволить!
Это утреннее время было только мое.
Даже жена была давно к этому приучена и утром никогда мне не звонила.
Иногда удавалось выкроить для себя еще полчасика поздним вечером, но это получалось далеко не всегда: чертовская усталость, бывало, просто валила с ног. В общем, когда что-то нарушало мой утренний ритуал, меня это всегда дико злило!
Мысли в голове если и были, то пластичные, тягучие, ленивые, а любой сигнал из внешнего мира обязывал включать голову и как-то на эту хрень реагировать.
– Привет, чувак!
– Э… привет…
– Слушай, у меня тут к тебе вопрос один возник, деликатного характера… – Повисла пауза, и я почувствовал, как Гриша тщательно подбирает нужные слова.
– Что случилось?
Грудастая тетка, одна из моих клиенток, хищно облизывала на фотке мороженое, и наличие ребенка, упирающегося в ее давно размытую талию, явно вступало в противоречие с истинным посылом этой фотографии: женщина демонстрировала всем желающим в социальной сети не то, какая она счастливая мать, а то, как она хорошо умеет облизывать мороженое.
– Слушай, тут у меня клиентка есть одна, Алиса Селезневская…
Я щелкнул на следующую фотку. Здесь тетя уже разошлась не на шутку: сзади море, сверху солнце, и она, лежа на животе в леопардовом бикини, щедро демонстрировала свои грузные дыни, отвлекая с их помощью внимание от широкой задницы и целлюлитных ног.
Ну что ж, не так уж и глупо, ракурс выбран правильно!
– Это «Гостья из будущего», что ли?
– Не понял.
– Ну, Алиса Селезневская эта, помнишь, она там все мелафон какой-то искала?
Гриша, по ходу, шутки не оценил, лишь хмыкнул натужно.
– Ну, и чего там с ней?
Черт! Тетка засекла, что я в чате, и за полминуты успела настрочить: «Платон, дорогой, как дела? После вчерашней тренировки я весь вечер словно на крыльях летала…»
Я, делая вид, что не понимаю, что означает это ее тройное отточие, зажав мобильный ухом, принялся писать ответ.
Прежде чем продолжить, Гриша снова подавил паузу.
– Да ничего, так, знаешь… В общем, она сегодня сет занятий со мной отменила…
«Спасибо. Все хорошо. Очень рад за Вас!»
Здесь главное – точно чувствовать эту самую грань. Не ответишь – может, сучка, обидеться, преподавателя поменять, а то и клуб. Поведешься на ее «волну» – будет душить тебя каждую встречу взглядами похотливой коровы.
– Ну, а проблема-то в чем? Заболел человек, дела другие…
– Да нет проблемы… Просто она к тебе записалась.
Я вышел из Сети. Двумя быстрыми глотками допил кофе, добил сигарету и выкинул окурок в окно.
С той самой вечеринки прошло недели две, не меньше…
За все это время я не встретил ее ни разу и ничего нового о ней не узнал.
Но интуитивно, безошибочно, я сразу понял: это та…
С диким смехом и красно-солнечными кудряшками.
4
Потрясающе.
Даже у меня иногда включается совесть!
Прежде чем позвонить в клуб, я прокрутилась чуть ли не полночи.
Да, жалко Гришку, пусть совсем немного, но все же…
Как он радовался, завидев меня при входе в клуб, как прятал глаза, когда я вдруг начинала мурлыкать ему какую-то чепуху, как расправлял крылья, когда демонстрировал мне что-то, чего я не знаю, как опускал голову и угрюмо молчал, если я была не в духе… Сверкал синими глазами, стеснялся, распавлинивал хвост…
Предупреждала же я дурачка: «Даже и не думай о чем-то большем!» Конечно, я ничего и не собиралась позволять себе с ним, но вот это женское, сучье, брало верх: поиграю, покуражусь, как надоест – «пшел вон».
Ну вот он и пошел, правда, быстрее, чем я предполагала.
И все же мне было его немного жаль.
И даже не его конкретно, а того времени, которое мы провели вместе.
Мне всегда жаль ушедшего времени.
Гриша был пуст как барабан, но при этом достаточно бесхитростен, что заметно облегчало мне взаимодействие с ним. Он даже и не пытался строить из себя то, чего он на самом деле не представлял.
И это меня поначалу, скорее, подкупало.