Шарлатаны

Я потупила взгляд, посторонилась и возразила:

– Она не сестра, а тётка.

– Ну, тётка, сестра, мать, зять – какая разница? Есть что пожрать?

– Ой, там же пицца! Сейчас сгорит! – спохватилась я и рванула на кухню. От сковородки и в самом деле уже веяло горелым. Я быстренько сняла её с плиты.

– Да-а… – задумчиво вымолвил Коля, выглядывая из-за моей спины. И, когда я начала ножом отковыривать прилипшую пиццу от днища, ещё раз повторил. – Да-а…

– Что да-то? – я резко развернулась в его сторону и увидела, что глаза у него опять смеются.

– Просто теперь я верю, что ты Глашкина родственница!

– Почему это?

– Да потому это, что ни она, ни ты ни хрена готовить не умеете!

Я вдруг почувствовала себя оскорблённой.

– И дуется она так же, как ты! – расхохотался Коля.

В глазах его прыгали весёлые чёртики. И по всему было видно, что он считает меня совсем ребёнком! Я решила, что буду молчать.

– А чего это у нас горелым пахнет? – раздался Глашкин голос, после чего появилась она сама, обёрнутая в розовое махровое полотенце. – Ой, Колька, привет! – подошла к нему и чмокнула в губы.

Внезапно я почувствовала, что краснею, и быстро отвернулась. Какие-то новые эмоции охватили меня. Признаться, я внезапно позавидовала Глаше, ведь, получается, у них с Колей был роман. А я? Неужели ревную? Неужели я уже успела влюбиться в этого парня?

– Твоя сеструха решила нас горелым завтраком побаловать! – продолжал издеваться Коля.

– Ну, нет, Коль, ты всё путаешь, это племяшка моя. Я же тебе вчера по телефону рассказывала… – решила внести ясность тётка.

– А один фиг! – Колька зевнул. – Толку от вас одинаково. Одинаково мало!

Мне было очень неприятно. Я молча разложила пиццу по двум тарелкам и стала разливать кофе.

– Эй! А мне кусок? – возмутился Коля.

– Ешьте. Я не буду, – заявила я.

– Что ещё за капризы? – нахмурилась Глаша.

А парень ухмыльнулся:

– Хрень какую-то приготовила. А теперь сама есть отказывается!

– Ну что ты, Коля, такое говоришь, – накинулась на него Глашка. – Марин, да ты не смотри на него! Он всегда так себя ведёт! Просто характер такой…

– Какой такой? – поинтересовался парень, при этом глаза его вдруг сузились. Он стал похож на одного из моих любимых отрицательных героев, которые сначала улыбаются, а потом убивают тебя, когда ты этого меньше всего ждёшь. Впрочем, этот парень и так меня уже почти убил. Я чувствовала, что с каждой минутой его присутствия рядом всё больше влюбляюсь в него. Нет, так нельзя! Это же парень Глаши. Надо срочно уйти! Но уходить так не хотелось… И в то же время, я вдруг поняла, что он опасный человек. Это пугало, но одновременно возбуждало.

– Ты бы вообще пошла оделась! – заявил Коля Глашке. – Не фиг тут в неглиже расхаживать, детей смущать!

Тётка фыркнула и удалилась. Через минуту из дальней комнаты послышалось её незатейливое пение.

Я как раз разлила в чашки кипяток, когда на кухню явилась Глашка в просторном цветастом халате.

– Ну что, попьём чайку? – весело спросила она, садясь на стул.

Коля ехидно глянул на меня и выдал:

– Приступаем! Только вот не пойму, отчего это деточка нам в кружечки пустую водичку налила? Или у нас сегодня день здоровья? Где мой кофе?

– Я вам не повар! – разозлилась я. – Кому что надо, тот сам себе это и сделает! И хватит меня задевать!

– Ничего себе, пчела! Вот укусила… – усмехнулся парень, но, наконец, умолк.

Я заставила себя выпить чашку кофе в его присутствии и даже, поддавшись велению не знаю каких там органов, пару раз ему улыбнулась. Правда, губы при этом дрожали, а глаза пытались спрятаться под ресницами, но, надеюсь, что Коля этого не заметил…

Поев, Глашка с Колей ушли в другую комнату. Через несколько минут оттуда послышались их возмущённые голоса и, немного погодя, звук хлопнувшей входной двери.

– Вот сволочь! – влетая в кухню, заявила Глашка и с размаху плюхнулась на стул. – Ну, надо же, какая сволочь!

– Что случилось?

Тётка замолчала, как мне показалось, на несколько минут. Я уже начала думать, что Глаша вообще мне ничего не ответит, когда она вдруг печально посмотрела на меня своими прекрасными небесно-голубыми глазами и проговорила:

– Аня останется, Марин. Этот придурок мне с ней изменял, как оказалось. А я не знала ничего, в облаках летала, такая счастливая была! Вот гад!

– Коля – твой жених? – чуть помедлив, спросила я.

– Жених? – тётка горько усмехнулась. – Дорогая моя, Коля – мой любовник! Правда, теперь уже бывший! Надоело! За каждую юбку цепляется, козёл! Работодатель хренов!

– А если ты с ним порвёшь, он тебя не уволит? – сморозила я.

– Уже порвала. Почему он и орал как сумасшедший. Мужики не любят, когда их бросают. Это задевает их царское самолюбие. И не уволит он никого, не боись! У него на нас с тобой другие планы!

– На нас с тобой? – удивилась я. – Какие же?

– Потом узнаешь. Не торопи время, отдыхай пока и живи здесь в своё удовольствие, – небрежно сказала Глаша, и, нахмурившись, добавила, приподнимаясь со стула. – Ладно, пойду, приведу себя в порядок. Скоро Аня придёт. Раз уж решением этого козла она не уволена, надо чётко ей показать, кто здесь хозяйка.

Глава 6

– Анютик! Тебя мама что ль не учила дома убираться? Как ты пыль протёрла? Смотри, тут пятна какие-то! И тут тоже грязь!

Глаша быстро и нервно ходила по комнате, держа свою ассистентку за руку и тыча пальцем туда, где по её мнению было грязно. Аня пыталась следом за ней протирать мебель ещё раз. Но Глаша тащила её дальше и ехидно заявляла:

– Да ты вообще и протирать-то не умеешь! Почему тряпка без порошка?

– Глаша, – заикнулась девушка, – но ты же мне сама говорила, чтобы я его часто не использовала, потому что у тебя аллергия…

– Ты ещё смеешь мне возражать? – завопила тётка. – Посмотри на себя! В чём ты пришла? Что это за сарафан? Твоей прабабки что ли? Я же тебе говорила, что надо одеваться элегантно! Сюда ведь солидные люди приходят! Не лавочка же!

Всё это время я сидела на диване и пыталась смотреть телевизор. Только это занятие мне давалось с трудом. Взглянула на Аню, увидела слёзы в её глазах. Конечно, в душе я была полностью на стороне Глаши, но у Ани был такой жалкий вид, что я не выдержала, подошла к тётке и, прикоснувшись к её руке, тихо сказала:

– Хватит, Глаш…

– А тебе какое дело? – накинулась она на меня. – Ты просто посмотри на нашу Анюту! Разве можно так халатно относиться к своим обязанностям?

Аня уже чуть ли не в голос рыдала. Но я поняла, что вряд ли смогу ей чем-либо помочь, и решила немного прогуляться. Наскоро одевшись, я незаметно выскользнула за дверь. Не хотелось попасть под горячую руку тётки.

На всякий случай я всё-таки решила разузнать про какие-нибудь театральные училища и, следуя этим соображениям, направила свои стопы к газетному киоску. Купив небольшой журнальчик с крупной надписью на обложке «Куда пойти учиться?», я присела на близстоящую скамеечку и принялась изучать его содержимое. Театральных училищ в списке было мало. И в основном все платные. Я вернулась к киоску и спросила у полной продавщицы:

– Простите, а нет ли у вас ещё журналов такого типа?

– Журналов нет, есть книжка, – ответила женщина, запихивая в рот бутерброд (не разглядела с чем).

– Дайте, пожалуйста, посмотреть.

Книжка оказалась просто огромной, с кучей бесполезной информации. Но театральных училищ в ней было больше, чем в журнале. Однако она и стоила значительно дороже, чем тот, и, поэтому, я снова обратилась к жующей женщине:

– Можно Вас попросить. Дело в том, что мне вся книжка не нужна… Очень много лишнего.

– И что, я, по-твоему, должна её разрезать? – раздражённо поинтересовалась продавщица, приблизив ко мне своё лицо. При этом она дыхнула, из чего я сделала заключение: бутерброд был с рыбой.

– Нет, Вы не поняли, – я постаралась как можно незаметнее отодвинуться подальше от её лица, – можно я просто перепишу пару страничек? Вон там сяду на лавочке и перепишу…

– Ага! Ходят тут всякие! – женщина запихнула ещё один бутерброд в рот, и жуя продолжила, – потом книжки пропадают!

– Да Вы что!? – возмутилась я и, бросив книгу на прилавок, пошла прочь.

– А ничего! – донеслось до меня, – Нищая, так и книжки нечего выпрашивать! Учиться ей вздумалось! Если денег нет, то иди работать!

Я ничего не стала отвечать. От злости меня всю колотило. Да как она только могла подумать, что я способна что-то украсть?! Я никакая не воровка! Так меня ещё никто не оскорблял. Надо быстрее уйти подальше от этого места.

– Вы не подскажете, какая это улица? – спросила я у одного из прохожих примерно через час ходьбы.

– Это Смоленская площадь. Налево будет Старый Арбат.

Ого, Арбат! Так, тут есть театральное училище! Это я точно знала! Знала, потому что руководитель нашего школьного театрального кружка рассказывал. Даже примерное месторасположение описал. Так, иду прямо. Прохожу зоомагазин. Не доходя до театра Вахтангова, поворачиваю налево, смотрю направо… Вот оно!

Глава 7

Учиться бесплатно, действительно, оказалось практически нереально. В одном из первых училищ, куда я пришла, заведующие различными кафедрами не слишком прозрачно намекнули, что бюджетных учебных мест мало и за возможность обучаться требуется выложить кругленькую денежную сумму. Поняв, что денег у меня нет, они вяло развели руками и дали ещё три адреса других училищ.

Я моталась до вечера, но везде было одно и то же. Зато меня всюду щедро снабжали адресами. Эти адреса, впрочем, тоже ничего не давали. И в последнем училище, как и во всех предыдущих, развели руками, дав мне ещё один адрес.

«Всё! – решила я, – если и там не получится, значит, не судьба!»

Было очень грустно. Чтобы не зареветь, я купила пломбир в вафельном стаканчике. Мягкое мороженое немного успокоило мои нервы. Тяжело вздохнув, я снова спустилась в метро.

Добиралась до места часа полтора. Здание находилось на окраине Москвы. Это оказалась пятиэтажная постройка, сохранившаяся ещё с хрущёвских времен. На двери второго подъезда висела железная табличка. Видимо, её давно не обновляли, и надпись на ней практически стёрлась. Табличка гласила – «Те…ральное учи…ще имени…». Фамилию, вообще, невозможно было разобрать.

Я с трудом отворила тяжеленную дубовую дверь и начала подниматься по лестнице. Дом, похоже, был жилой. На дверях значились номера квартир. Глазки, коврики – всё было на своих местах, как полагается. Наконец, на четвёртом этаже я обнаружила коричневую потрёпанную дверь, на которой под номером тридцать четыре располагалась кое-как налепленная клейкой лентой бумаженция, гласившая: «Театральное училище. Добро пожаловать!» Звонка нигде рядом с дверью не наблюдалось.

Пока я стояла в нерешительности, дверь неожиданно распахнулась, и на пороге возникло нечто, лицом и фигурой отдалённо напоминающее мужчину, но внешним обликом больше похожее на дверь. Потрёпанные выцветшие джинсы, клетчатая рубашка навыпуск. Спутанные волосы до плеч грязно-пшеничного цвета. Ростом чуть выше меня. В зубах парень держал дымящийся бычок, сигаретой это назвать было нельзя. От бычка веяло неприятным ароматом «Казбека».

Я сразу узнала этот запах. Вспомнилось детство. Когда ещё родители жили вместе. Помню, отец сидел на кухне, дымил своим «Казбеком», и попутно ссорился с мамой. Я вообще сейчас думаю, не из-за меня ли они прожили так долго вместе? Потому что любви особой между ними я не замечала. Только недовольство друг другом. Однако жили хоть и не слишком дружно, но зато не бедно. Отец прилично зарабатывал. Его очень ценили, как специалиста. Папа часто ездил в деловые командировки, где выступал с умными докладами, посвящёнными выдвижению каких-то новаторских идей. Мы с мамой мало что в этом понимали.

Однажды отцу предложили весьма выгодную работу по контракту в другом городе. Он уехал, обещая вскоре забрать нас. Но прошло время, а он даже ни разу не позвонил.

Минуло два года. В один прекрасный весенний день, возвращаясь из школы, у винно-водочного киоска, где обычно толпятся мужики, которым, кроме как выпить, нечем заняться, я внезапно увидела до боли знакомую фигуру.

– Папа? – удивилась я, подходя ближе. При этих словах человек вздрогнул и повернулся ко мне. Видимо, он был очень пьян, так как долго щурился и заглядывал мне в глаза. Потом вдруг его рука странно дёрнулась и спрятала что-то за спину.

– Дочка… – выдохнул он.

Затем отец не очень связно заговорил, всё так же пряча за спиной бутылку, да только я уже увидела её, но молчала. Из его рассказа я поняла, что никуда он не уезжал. Всю эту выгодную работу он придумал, чтобы уйти от мамы. По его словам они с мамой в то время уже совсем разучились друг друга понимать. К тому же, папаня познакомился с прекрасной женщиной, которая, правда, через полгода его бросила, но предварительно выжала из наивного папашки практически все его сбережения.

– Но как ты мог отказаться от меня, папа? – чуть не плача, воскликнула я.

– Понимаешь, я хотел тебя повидать. И повидал бы… Но я любил… – и он как-то виновато улыбнулся.

Когда я робко позвала его зайти к нам домой, он закурил «Казбек» и долго не отвечал, глядя, как дымок сигареты вьётся ввысь. Выкурив половину сигареты, папа своим, обычно мягким плаксивым голосом, вдруг твёрдо сказал:

– Не могу.

Недокуренная сигарета стремительно полетела на землю. Он закурил ещё одну.

Помню, как я уходила от него, а в воздухе витал этот неприятный аромат «Казбека», на который у меня неожиданно обнаружилась аллергия. И слёзы брызнули из глаз.

Сейчас, пока я разглядывала этого неопрятного парня, воспоминание об отце стрелой пронеслось у меня в голове. И, кстати, я даже с некоторым удивлением отметила, что думаю о нём без грусти, без надрыва, а как-то отстранённо.

Тем временем парень вышел на лестничную клетку, присел на ступеньки и заявил:

– Дерьмо!

Я не нашлась, что ответить на столь веское замечание. Но, видно, в глазах моих отразился вопрос, потому что парень вдруг произнёс:

– Жизнь…

– Что – жизнь? – не поняла я.

– Жизнь – дерьмо! – пояснил парень.

– Почему?

Разговор был абсолютно тупым, но мне вдруг стало интересно.

– Ты к Томилке пришла? – проигнорировав мой вопрос, поинтересовался парень.