Помоги проекту - поделись книгой:
Прочитав однажды вечером отчет Ховитта об австралийских старателях, я всю ночь видел во сне бесчисленные долины, в которых ручьи были изрыты ямами глубиной от десяти до ста футов и шириной футов шесть. Ямы находились совсем близко друг от друга и были наполовину заполнены водой, и вот в эту-то местность люди стремятся, чтобы попытать счастья. Они не знают, где копать, – быть может, золото залегает прямо под их лагерем, и иногда разрывают землю на площади сто на шестьдесят футов, прежде чем обнаружат жилу, а иногда проходят в футе от нее. Они превращаются в дьяволов и в своей жажде обогащения посягают на права друг друга. Целые долины на протяжении тридцати миль становятся похожими на огромные соты, в которых вязнут сотни старателей – стоя в воде, покрытые грязью и глиной, они работают день и ночь и умирают от истощения и болезней. Прочитанные мной факты почти изгладились из моей памяти, но однажды я подумал о своей собственной несовершенной жизни, похожей на жизнь других. Эти ямы все еще стояли у меня перед глазами, когда я спросил себя, почему бы и мне не промывать золото каждый день, пусть даже ради мельчайших крупиц, почему бы и мне не пробить шахту до золотой жилы, которая проходит внутри меня, и не разрабатывать ее? Чем она хуже приисков Балларата или Бендиго, даже если будет больше похожа на обыкновенный колодец? По крайней мере я смог бы идти каким-то путем, пусть одиноким, узким и кривым, но я смог бы шагать, преисполненный любви и благоговения. Там, где человек отделяется от толпы и идет своим путем, испытывая эти чувства, дорога делает развилку, хотя обычный путешественник увидит лишь дыру в изгороди. Одинокая тропа напрямик окажется лучшей из этих двух дорог.
Люди ринулись в Калифорнию и Австралию, как будто золото можно найти в этом направлении. Двигаться туда – значит идти в сторону, противоположную той, где оно находится. Они ищут его все дальше и дальше от настоящих залежей, и более всего достойны жалости, когда считают себя счастливейшими из смертных. Да разве наша родная земля не золотоносная? Разве ручей с богатых золотых гор протекает не через нашу родную долину? Разве он не нес золотые песчинки в течение целых геологических эпох и не образовал для нас слитки. И все же, как это ни странно, если старатель незаметно удалится в окружающее нас одиночество в поисках подлинного золота, никто не пойдет за ним следом и не попытается оттеснить его. Он может застолбить и разрыть всю долину, обработанную и целинную ее части, и мирно прожить всю жизнь, поскольку никто не оспорит его прав. Никто не покусится на его лотки и лопатки. Он может не ограничиваться участком в двенадцать квадратных футов, как на Балларате, но волен рыть где угодно и промыть хоть весь мир в своем лотке.
Ховитт пишет о человеке, который на приисках в Бендиго в Австралии нашел самородок весом в двадцать восемь фунтов: Он скоро начал пить; купил коня и скакал по округе во весь опор, а когда ему встречались люди, он обычно их спрашивал, знают ли они, кто он таков, и затем снисходительно сообщал, что он – тот самый несчастный, которого угораздило найти самородок. Кончилось тем, что он врезался на полном скаку в дерево и чуть не вышиб себе мозги. Думаю, опасность этого была невелика, поскольку мозги ему отшибло еще самородком. Ховитт добавляет: Это совершенно пропащий человек. Однако он типичный представитель определенной категории людей. Все они ведут беспутную жизнь. Вот послушайте, как называются некоторые прииски, где они роют золото: Ослиная низина, Лощина бараньей головы, Отмель убийцы и т. д. Разве сами названия не звучат иронично? Пусть даже они увезут добытое лихим путем золото куда угодно, все равно они будут обретаться в Ослиной квартире или Баре убийцы*.
Новейшим способом применить нашу энергию стал грабеж захоронений на Дарьенском перешейке – предприятие, находящееся еще в стадии младенчества, так как, по последним сообщениям, в законодательном собрании Новой Гранады прошло второе чтение законопроекта, регулирующего этот метод добычи. Корреспондент Трибьюн пишет: В сухое время года, когда погода позволяет вести раскопки, несомненно будут найдены другие guacas (т. е. кладбища). К эмигрантам он обращает такие слова: Не приезжайте сюда раньше декабря. Держите путь через перешеек, он лучше дороги через Бока дель Торо. Не обременяйте себя лишним багажом и не берите палатку. Здесь нужна лишь пара теплых одеял, кирка, лопата и хороший топор – вот почти все, что вам потребуется (совет, похоже, взятый из путеводителя Бедекера). Заканчивает он следующей фразой, набранной курсивом и заглавными буквами: Если дела у вас идут хорошо, ОСТАВАЙТЕСЬ ДОМА, что можно перевести так: Если вы неплохо зарабатываете ограблением кладбищ, оставайтесь дома.
Но зачем искать тему для проповеди в Калифорнии? Она ведь дитя Новой Англии, воспитанное в ее школе и взращенное в лоне ее церкви.
Удивительно, как мало среди проповедников моральных учителей. К помощи пророков прибегают, чтобы оправдать жизнь человеческую. Весьма почтенные мужи, illuminatt** нашего века, между делом, вспоминая о чем-то своем, вздыхая и передергиваясь от отвращения, со снисходительной улыбкой советуют мне не относиться ко всему столь серьезно и примириться, что равносильно совету отхватить себе кусок побольше. Самое возвышенное, что мне говорили по этому поводу, был совет унизиться. Смысл его заключался в следующем: не стоит тратить времени на то, чтобы переделывать мир; не спрашивайте, как выпекается хлеб насущный, не то вас стошнит, и тому подобные вещи. Лучше уж сразу умереть, чем лишиться совести, добывая свой хлеб. Если в умном человеке не сидит простак – он один из ангелов ада. По мере того как мы стареем, мы живем грубее, делаем себе небольшие поблажки и в какой-то степени перестаем повиноваться своим лучшим инстинктам. Нужно быть щепетильными до крайности и не обращать внимания на насмешки больших горемык, чем мы сами.
* Игра слов: flat – низина и квартира; bar – отмель и бар. – Примеч. пер.
**Просвещенные (лат).
Ни наша наука, ни даже философия не дают истинной и абсолютной картины мира. Дух фанатизма и ханжества топчет своим копытом небо. В этом легко убедиться, стоит лишь заговорить о том, есть ли жизнь на звездах. Зачем осквернять небо, как мы оскверняем землю? К нашему несчастью, установлено, что доктор Кейн был масоном и сэр Джон Франклин – тоже. Но еще хуже предположение, что в этом-то и кроется причина, почему первый из них отправился на поиски второго. В нашей стране нет ни одного популярного журнала, который бы осмелился поместить на своих страницах без комментариев какую-нибудь детскую мысль о важных предметах. Ее непременно отдадут на суд докторов богословия (а не сословия синиц, как сделал бы я).
Побывав на заупокойной службе по человечеству, перейдем к рассмотрению какого-нибудь явления природы. Для мира даже несмелая мысль похожа на могильщика.
Я, пожалуй, не знаю мыслящего человека, обладающего такими широкими взглядами и настолько свободного от предрассудков, чтобы в его обществе можно было думать вслух. Большинство людей, с которыми вы пытаетесь говорить, вскоре начинают спорить с вами относительно какого-нибудь установления, акционерами которого они, оказывается, являются. Они смотрят на мир со своей колокольни и неспособны взглянуть на него широко. Эти люди постоянно воздвигают свою низенькую крышу с узким оконцем между вами и небом, когда хочется смотреть на небо без всяких преград. Прочь с дороги вместе с вашей паутиной! Вымойте окна! – говорю им я. Я слышал, что советы кураторов некоторых лицеев проголосовали за запрещение лекций о религии. Но как узнать, что для них религия и когда я приближаюсь к запретной теме, а когда удаляюсь от нее? Я затронул эту тему и постарался честно рассказать о моем религиозном опыте, но слушатели даже не поняли, о чем я говорил. Для них лекция была столь же безобидна, как мечты. Прочитай я им даже жизнеописание самых отъявленных мерзавцев в человеческой истории, они, вполне вероятно, решили бы, что я написал жития отцов церкви. Меня обыкновенно спрашивают, откуда я или куда еду. Но однажды я случайно услышал вопрос, гораздо более уместный, когда один из присутствовавших в зале спросил другого: Зачем он это говорит? Эти слова заставили меня содрогнуться.
Я не могу сказать, не покривив душой, что лучшие люди, которых я знаю, исполнены безмятежности и спокойствия и заключают в себе целый мир. Больше всего их занимает соблюдение этикета, они обходительны и более других стремятся произвести впечатление, только и всего. Мы закладываем гранит в фундаменты наших домов и амбаров, строим заборы из камня, но сами не опираемся на гранит истины, этой глубинной и первозданной горной породы. Наши лежни прогнили. Из какого же материала сделан тот человек, который, по нашему мнению, живет не в согласии с самой совершенной и неуловимой истиной? Я часто виню моих хороших знакомых в безмерном легкомыслии, потому что, хотя мы и не говорим друг другу комплиментов, но и не даем уроков честности и искренности, как делают животные, твердости и надежности, как делают скалы. Но вина тут обычно обоюдная, ибо мы, как правило, не требуем друг от друга большего.
Вся эта шумиха вокруг Кошута2, надуманная и столь характерная для нас, – еще одна разновидность политики или танцев. В его честь повсеместно произносились речи, причем каждый оратор выражал мысль – или отсутствие оной – толпы. Никто из них не основывался на истине. Связанные вместе, они, как водится, опирались друг на друга и все -вместе – ни на что. Так индусы ставили мир на слона, слона на черепаху, черепаху на змею, а змею поставить было уже не на что. Единственный плод этой шумной кампании – новый фасон шляп (Kossuth hat).
Вот так пусты и бессмысленны бывают подчас наши разговоры: одна плоскость притягивает другую. Когда жизнь наша перестает быть уединенной и обращенной в думу, разговор вырождается в сплетни. Редко встречаем мы человека, который может сообщить нам новости, взятые не из газет или разговоров с соседом. Большей частью мы отличаемся от своих ближних только тем, что они читали газету или были в гостях, а мы нет. Чем беднее становится наша внутренняя жизнь, тем чаще и со все большим упорством мы ходим на почту. Можете быть уверены: тот бедняга, что уходит с наибольшим количеством писем, гордый своей обширной перепиской, все это время ни разу не написал самому себе.
Мне кажется, прочесть даже одну газету в неделю и то слишком много. Последнее время я это делаю, и у меня такое чувство, словно я живу в чужом краю. Солнце, облака на небе, снег и деревья не говорят мне так много, как раньше. Нельзя быть слугой двух господ. Целого дня сосредоточенного созерцания не хватит, чтобы понять и овладеть богатством дня.
Мы можем стыдиться того, что прочли или услышали за день. Я не знаю, почему мои вести должны быть столь несущественны в сравнении с мечтами и ожиданиями, почему события моей жизни должны быть столь ничтожны. Новости, которые мы слышим, в основном не новы для нашего духа. Они – лишь бесконечное повторение избитых истин. Меня часто подмывает спросить, почему такое значение уделяют какому-то частному событию, ну, например, тому, что через двадцать пять лет вы снова встретили на улице архивариуса Хоббинза. Ну и что же, вы не уступили ему дорогу? Таковы ежедневные новости. Они, похоже, носятся в воздухе, неприметные, как споры, и попадают на какой-нибудь забытый thallus или поверхность нашего ума, которая становится для них почвой, и так начинает развиваться опухоль. Нужно смывать с себя такие новости. Даже если земля наша разлетится на куски, что из того, если при этом самая суть ее останется неизменной? Если мы в здравом уме, то не должны интересоваться такими вещами. Мы живем не для праздных забав. Я не заверну и за угол, чтобы посмотреть, как мир взлетит на воздух.
Возможно, все лето и почти всю осень вы неосознанно избегали газет и новостей, потому что, как теперь стало ясно, утро и вечер были полны вестей для вас, а прогулки – полны неожиданностей. И вы следили не за новостями в Европе, а занимались своим дедом в полях Массачусетса. Если вы живете, двигаетесь, существуете в тонком слое, куда просачиваются вести о событиях, делающих газетные новости (слой тоньше газетного листа, на котором они напечатаны), тогда они заполняют собой ваш мир. Но если вы воспаряете выше или погружаетесь ниже этого слоя, не может быть, чтобы вы помнили или вам напоминали о них. Видеть, как восходит и садится каждый день солнце, устанавливать именно такие отношения между нами и абсолютной истиной – значит сохранить здравый ум. Говорят о народах, а что такое народы? Татары, гунны, китайцы! Они живут роями, как. насекомые. Историки тщетно пытаются запечатлеть их в нашей памяти. Так много народу стало потому, что нет личностей. А ведь именно они – население мира. Любой мыслящий человек может сказать вместе с духом Лодина3:
Давайте жить так, чтобы не походить на эскимосов, которых собаки тащат не разбирая дороги, кусая друг друга за уши.
Часто не без содрогания я сознаю опасность того, что чуть не допустил в свой ум подробности какого-нибудь пустячного дела или уличного происшествия. Я с удивлением замечаю, как охотно люди загружают ум этой чепухой и позволяют пустым слухам и мелким случайностям вторгаться в сферу, которая должна быть священна для мысли. Разве ум – поприще, куда сходятся, чтобы перемывать кости ближнего и обсуждать сплетни, услышанные за чайным столом? Или это – часть самого неба, храм, освященный и предназначенный для богослужений? Мне трудно разобраться с теми немногими фактами, которые важны для меня, поэтому я не тороплюсь занимать свое внимание вещами незначительными, которые может прояснить лишь божественная мудрость. Таковы, в основном, новости, содержащиеся в газетах и в разговорах. В отношении их важно сохранять чистоту ума. Стоит лишь допустить в свои мысли детали одного-единственного судебного дела, дать им проникнуть в наш sanctum sanctorum* – на час, на много часов! – и сокровеннейшая область разума превратится в распивочную, как если бы все это время нас интересовала уличная пыль и сама улица с ее движением, суетой и грязью осквернила святыню наших мыслей! Разве это не было бы интеллектуальным и моральным самоубийством? Когда я был вынужден провести несколько часов в качестве зрителя и слушателя в зале суда, я видел, как время от времени дверь открывалась и в зал входили мои соседи с вымытыми руками и лицами, хотя они вовсе не обязаны были там быть, и на цыпочках проходили поближе. Мне показалось, что, когда они снимали шапки, уши у них превращались в огромные воронки для звука и сдавливали их маленькие головки. Подобно крыльям ветряной мельницы, они улавливали широкий, но мелкий поток звука, который, сделав несколько витков в их мозгу и пощекотав его выступы и зубцы, выходил с другой стороны. Интересно, подумал я, когда они приходят домой, они так же тщательно моют уши, как перед тем – руки и лица? Мне всегда казалось, что в таких случаях слушатели и свидетели, адвокат и присяжные, судья и сидящий на скамье подсудимых преступник – если можно считать его виновным до вынесения приговора – все в равной мере виновны, и можно ожидать, что сверкнет молния и поразит их всех вместе.
* святилище (лат.).
С помощью всяких уловок и разных вывесок, грозящих нарушителям карой господней, не допускайте таких людей на единственную территорию, которая для вас священна. Как трудно забыть то, что совершенно бесполезно помнить! Если мне суждено стать руслом, я предпочту, чтобы по нему протекали горные ручьи, воды парнасских источников, а не городских сточных канав. Существует вдохновение, эта ведущаяся при дворе Бога беседа, достигающая чуткого слуха вашего ума. А есть нечестивое и затхлое откровение пивной и полицейского участка. Одно и то же ухо способно воспринимать и то и другое. И только характер слушающего определяет, чему его слух будет открыт, а для чего закрыт. Я верю, что ум может быть осквернен постоянным вниманием к вещам обыденным, так что и все наши мысли принимают оттенок обыденности. Самый рассудок наш становится похожим на мостовую, его основание разбивают на куски, по которым могут ездить экипажи, а если хотите знать, какое покрытие самое лучшее, превосходящее по прочности булыжники, еловые плашки или асфальт, посмотрите только, что представляет собой ум некоторых из нас, долго подвергавшийся такому обращению.
Уж если мы так себя осквернили – а кто не скажет этого о себе? – помочь делу можно лишь одним путем: осторожностью и сосредоточенностью вернуть уму его святость и вновь превратить его в храм. Мы должны относиться к уму, то есть к самим себе, как к невинному и бесхитростному ребенку, чьим опекуном мы являемся, и быть очень осторожными в выборе тем и предметов, на которые мы стараемся обратить его внимание. Читайте не Времена*, читайте Вечность. Условности в конечном счете не лучше нечистот. Даже научные факты могут засорить мозги, если каждое утро не стирать с них сухую пыль этих фактов или не смачивать росой свежей и живой истины, чтобы заставить их плодоносить. Знание дается нам не по частям, оно озаряет, как яркие вспышки небесного света. Да, каждая мысль, приходящая нам в голову, изнашивает ум, пробивает в нем колеи, которые, как на улицах Помпеи, говорят о том, как много им пользовались. Есть много вещей, о которых мы решаем после длительного размышления, что их стоит знать, стоит пускать, как коробейника с его тележкой, шагом или рысцой по тому мосту с огромным пролетом, которым мы надеемся пройти от самого дальнего берега времени и достигнуть в конце концов ближайшего берега вечности! Разве мы совсем не обладаем ни культурой, ни тонкостью, а одним лишь умением жить как варвары и прислуживать дьяволу, добывая богатство, славу или свободу, всего понемногу, и выставляя их напоказ, будто мы лишь шелуха и скорлупа, лишенная нежного и живого ядра? Разве наши установления непременно должны походить на колючие плоды каштана с недоразвитым ядром, годные лишь на то, чтобы колоть пальцы?
* Игра слов The Times – название газеты. – Примеч. пер.
Говорят, Америке предстоит стать ареной битвы за свободу, но при этом, должно быть, имеют в виду свободу не только в политическом смысле. Даже если допустить, что американцы освободились от тирании политической, они все еще остаются рабами тирании экономической и моральной. Теперь, когда республика – res-publica – утвердилась, настало время позаботиться о res-privata – государстве, личности, присмотреть за тем, чтобы, как римский сенат предписывал своим консулам, ne quid res-PRlVATA detrimenti caperet, то есть чтобы положению личности не был нанесен ущерб.
Мы, кажется, называем свою страну страной свободы? Но что значит быть свободными от короля Георга и продолжать быть рабами короля Предрассудка? Что значит родиться свободным, но не жить свободно? Какова цена политической свободы, если она не является средством к достижению свободы нравственной? Чем мы, собственно, гордимся – свободой быть рабами или свободой быть свободными? Мы – нация политиков, заботящихся об укреплении самых дальних подступов к свободе. Может быть, только наши внуки будут по-настоящему свободными. Мы слишком обременяем себя. Существует частица нас, которая никак не представлена. Получается, так сказать, налогообложение без представительства. Мы размещаем у себя войска, расквартировываем глупцов и скотов всех мастей. Мы размещаем на постой к нашим бедным душам свои грубые тела, и в результате постояльцы пожирают хозяев.
У нас нет подлинной культуры, как у Европы, нет зрелости, мы глубоко провинциальны, настоящие Джонатаны. А провинциальны мы потому, что ищем образцы для подражания не дома, чтим не истину, но отражение ее, мы развращены и ограничены исключительным пристрастием к торговле и коммерции, промышленности и сельскому хозяйству и тому подобным вещам, а ведь они лишь средства, но не цель.
Английский парламент тоже провинциален. Его члены проявляют себя неотесанными мужланами, когда нужно решать сколько-нибудь важный вопрос, к примеру ирландский или… английский – почему бы не сказать и так? Работа, которую они исполняют, подчиняет себе их характер. Полученное ими хорошее воспитание распространяется лишь на вещи второстепенные. Самые изящные в мире манеры рядом с высоким интеллектом кажутся неуклюжими и бессмысленными. Они похожи на моды прошлого – изысканность, пряжки у колена, короткие старомодные штаны в обтяжку. Мы постепенно отказываемся от них из-за их консерватизма, а не их достоинств. Они лишь выброшенная за ненужностью одежда или оболочка, претендующая на уважение, которым пользовалось живое существо. Обычно мы видим оболочку без содержимого, и тот факт, что у некоторых рыб чешуя ценнее мяса, не может служить оправданием. Тот, кто навязывает мне свои манеры, похож на человека, пытающегося продемонстрировать собрание диковинок, в то время когда мне интересен он сам. Поэт Дэкер совсем в ином смысле слова назвал Христа первым настоящим джентльменом. Повторяю, что в этом смысле самый роскошный двор в христианском мире провинциален, он имеет влияние на дела стран, лежащих севернее Альп, но не на Рим. Чтобы уладить вопросы, занимающие внимание английского парламента или американского конгресса, достаточно будет проконсула или претора.
Управление и законодательство! Я-то думал, это почтенные профессии. Мы слышали о божественных нумах помпилиях, ликургах, солонах в мировой истории, чьи имена хотя бы могут служить символами идеальных законодателей. Но принимать законы, регулирующие размножение рабов или экспорт табака! Какое отношение имеют божественные законодатели к экспорту или импорту табака, а гуманные – к размножению рабов? А если бы вам нужно было представить этот вопрос на рассмотрение какого-нибудь сына Господня, а у Него нет детей в XIX веке? Значит ли это, что вымерла вся семья? И на каких условиях вы смогли бы вернуть ее? Что скажет в свое оправдание в Судный день штат, подобный Виргинии, где основным продуктом производства являются рабы? Что может питать патриотизм в таком штате? Я беру факты из статистических таблиц, которые были опубликованы самими штатами.
Что это за торговля, которая оправдывает любую экспедицию за орехами и изюмом и превращает для этого своих матросов в рабов? На днях я видел потерпевшее крушение судно, на нем погибло много народу, а груз, состоявший из тряпья, ягод можжевельника и горького миндаля, был разбросан на берегу. Стоило ли подвергаться опасностям на пути из Ливорно в Нью-Йорк ради груза из ягод можжевельника и горького миндаля? Подумать только, Америка шлет корабли в Старый Свет за горькой настойкой! Разве морская вода, разве кораблекрушение не горьки сами по себе настолько, чтобы чаша жизни попша ко дну? А между тем наша хваленая торговля по большей части именно такова. Но есть люди, называющие себя философами и государственными деятелями, которые настолько слепы, что ставят прогресс и цивилизацию в зависимость именно от подобного рода деятельности, которую можно уподобить жужжанию мух вокруг бочонка с патокой. Хорошо, если бы люди были устрицами, заметил некто. Хорошо, отвечу я, если бы они были комарами.
Лейтенант Херндон, которого наше правительство послало исследовать Амазонку и, как говорят, расширять зону рабовладения, заметил, что там ощущается большая нехватка трудолюбивого и деятельного населения, которое знает, в чем радости жизни, и имеет искусственные потребности, для удовлетворения которых нужно разрабатывать огромные природные ресурсы этой страны. Но что это за искусственные потребности, которые нужно поощрять? Это не любовь к предметам роскоши вроде табака или рабов из его родной (так я думаю) Виргинии и не потребность во льде, граните или других материалах, которыми богата наша родная Новая Англия, а огромные ресурсы страны – отнюдь не плодородные или скудные почвы, которые рождают их. Главное, чего не хватало в каждом штате, где я побывал, было отсутствие высокой и честной цели в жизни его обитателей. Только это истощает огромные ресурсы Природы и в конце концов оставляет ее без ресурсов, так как человек, естественно, вымирает. Когда культура будет нам нужна больше, чем картофель, а просвещение больше, нежели засахаренные сливы, тогда будут разрабатываться огромные ресурсы мира, а результатом или главным продуктом производства будут не рабы, не чиновники, а люди – эти редкие плоды, именуемые героями, святыми, поэтами, философами и спасителями.
Короче, точно так же как сугроб образуется там, где нет ветра, человеческое установление возникает там, где нет истины. Но все же ветер истины дует поверх его и в конце концов сметает его прочь.
То, что называют политикой, есть нечто сравнительно поверхностное и не свойственное человеку, поэтому я практически никогда вполне не сознавал, что она имеет ко мне какое-либо отношение. Как я понимаю, газеты отводят часть полос политике и правительству по собственной инициативе, и это, можно сказать, единственное, что спасает дело. Но поскольку я люблю литературу и в какой-то мере правду тоже, я не читаю этих столбцов ни под каким видом. Я совсем не желаю притуплять чувство справедливости. И мне не придется отвечать за то, что я прочел хоть одно-единственное президентское послание. В странное время мы живем, когда империи, королевства и республики попрошайничают у дверей личности и жалуются ей на свои невзгоды! Когда бы я ни взял в руки газету, всегда какое-то жалкое правительство, стоящее на грани банкротства, назойливее итальянского нищего умоляет меня, читателя, проголосовать за него. А вздумай я заглянуть в его бумаги, выписанные, быть может, каким-нибудь добродушным приказчиком или капитаном торгового судна, привезшим их издалека (в них нет ни слова по-английски), я, возможно, прочту об извержении какого-нибудь Везувия или разливе По, реальных или выдуманных, которые и довели его до этого банкротства. В подобном случае я без колебаний советую ему трудиться или отправляться в богадельню. А то сидел бы себе тихо дома, как обычно делаю я. Бедняга президент! Необходимость поддерживать популярность и выполнять свои обязанности совсем сбила его с толку. Газеты – вот правящая нами сила. Любое другое правительство – всего лишь горстка морских пехотинцев из форта Индепенденс. Если вы не читаете Дейли таймс, правительство будет на коленях просить вас одуматься, ведь в наши дни не читать газеты – измена.
Политика или каждодневные дела, больше всего занимающие сейчас людей, являются, без сомнения, жизненно важными функциями человеческого общества, но исполнять их нужно автоматически, не задумываясь, подобно тому как мы отправляем соответствующие функции организма. Это – нечто растительное, инфрачеловеческое. Иногда я смутно чувствую их влияние вокруг себя, как человек чувствует процессы пищеварения, когда он болен или страдает от диспепсии, как называют расстройство желудка медики. Это равносильно тому, что мыслитель позволит желудку мироздания переваривать себя. Политика вроде желудка общества, наполненного, как у птиц, песком и камешками, а обе наши политические партии – два его отдела. Иногда они могут делиться еще и на четверти, которые находятся в постоянном трении. Так, не только отдельные люди, но и государства страдают очевидным расстройством желудка, о чем свидетельствуют красноречивые звуки, которые легко можно себе представить. Наша жизнь, таким образом, не забывание, но, увы, по большей части удержание в памяти того, что мы не должны бы даже сознавать, во всяком случае не в состоянии бодрствования. Почему бы нам иногда не встречаться – не как диспептикам, рассказывающим дурные сны, но как эупептикам, чтобы поздравить друг друга с великолепным утром? Думаю, это не такое уж непомерное требование.
1862 г.
ПРИМЕЧАНИЯ
НЕДЕЛЯ НА РЕКАХ КОНКОРД И МЕРРИМАК
(A WEEK ON THE CONCKORD AND MERRIMACK RIWERS)
Произведение вышло в свет в 1849 г. В настоящем издании впервые публикуется на русском языке. Перевод выполнен В. В. Сонькиным по изданию: Thorean Н. D. A Week on the Conckord and Merrimack riwers. N. Y., 1963.
1 Эмерсон Ралф Уолдо (1803—1882) – американский философ, эссеист я поэт. Создатель теории трансцендентализма. Приведены строки из Лесных записок. Ч. I. С. 64—68, 82—84, 92—96. Пер. В. Соньюша.
2 Пенобскот – член одного из племен индейцев-алгонкинов, живших в районе реки и залива Пенобскот в плате Мэн.
3 Перевод А. Борисенко.
4 Авл Персии Флакк. Сатиры. Пролог, 6—7. Здесь и далее цитаты из Персия даны в переводе Ф. Петровского.
5 Соучастник преступления (лат.).
6 «Персии. Сатира П, 6—7.
7 Святая святых (лат.).
8 Сакральная часть храма, место, куда доступ открыт только посвященным.
9 Персии. Сатира III, 60—61
10 Персий. Сатира V, 96—97.
11 Херберт Джордж (1S93—1633) – английский поэт. Начало стихотворения Добродетель из сб. религиозных стихов Храм. Пер. В. Сонькина.
12 Чосер Джеффри (1340? —1400) – английский поэт, основоположник английского литературного языка. Сон. Перевод А. Борисенко и В. Сонькина.
13 Чаннинг Уильям Эллери, младший (1818—1901) – поэт-трансценденталист из круга Р. У. Эмерсона, племянник У. Э. Чаннинга-старшего, американского унитаристского проповедника и литератора, идейного предшественника трансценденталистов. Процитировано стихотворение Река, 14—17. Пер. А. Борисенко.
14 Монтгомери Джеймс (1771—1854) – шотландский поэт и журналист, автор стихотворных переложений псалмов. Процитировано стихотворение Солнечные часы, 10—17. Пер. А. Борисенко.
15 Рэли Уолтер (1552? —1618) – английский литератор и политический деятель. Был в милости у королевы Елизаветы, при Иакове I много лет сидел в тюрьме, после одного из неудачных путешествий в Америку был казнен.
16 Гёте И. В. Путешествие в Италию. Здесь и далее отрывки из этого произведения в переводе Н. Холодковского.
17 Синьор, простите, это моя родина (ит.).
18 Куарлз Фрэнсис (1592—1644) – английский религиозный поэт, автор книги Эмблемы и иероглифики. К моим книгам. Божественные фантазии. Кн. IV. С. 206. Оп. 216. Стр. 36. Пер. А. Борисенко.
19 Перевод А. Борисенко.
Примечания составил В. В. Сонькин
О ГРАЖДАНСКОМ НЕПОВИНОВЕНИИ
(CIVIL DISOBEDIENCE)
Написано в 1848 г. Впервые опубликовано в издававшемся Элизабет Пибоди Журнале эстетики в 1849 г. под названием Сопротивление гражданскому правительству.
В настоящем издании текст русского перевода (3. Е. Александровой) воспроизводится по: Эстетика американского романтизма (М.: Искусство, 1977).
1 Лучшее правительство то, которое правит как можно меньше – Торо имеет в виду слова Эмерсона из второй серии его Очерков (1844): Чем меньше у нас правительства, тем лучше.
2 Первая строфа стихотворения английского поэта Чарлза Вулфа (1791—1823) На погребение сэра Джона Мура (1817). Пер. И. Козлова.
3 затыкать дыру, чтобы не дуло – Шекспир В. Гамлет, V, 1.
4 Шекспир В. Король Иоанн, V, 2. Пер. Н. Рыковой.
5 …захваченная страна – не наша, а армия захватчиков – наша. – Речь идет о мексиканской войне 1846—1848 гг., целью которой было распространение на новые территории рабовладельческой системы. Великие дни начала мексиканской войны Торо высмеял в своей книге Уолден, или Жизнь в лесу.
6 Пэли Вильям (1743—1805) – английский философ и богослов. Имеется в виду его книга Принципы моральной и политической философии (1785).
7 Если я несправедливо вырвал доску у тонущего человека, я должен вернуть ее, хотя бы при этом сам утонул – этот пример взят Торо из философского трактата Цицерона Об обязанностях (Ш), который он читал в Гарварде.
8 Евангелие от Луки, 9: 24.
9 …закваской для всего теста. – Первое послание апостола Павла к коринфянам, 5:6.
10…соберется съезд. – Имеется в виду съезд демократической партии США, состоявшийся в 1848 г.
11 Чудак. – Имеются в виду члены тайного масонского общества Чудак, возникшего первоначально в Англии в начале ХVIII в., а в 1806 г. основанного в США.
12 …тюрьмы в Каролине. – Имеются в виду обстоятельства поездки известного адвоката Самуэла Хоуарда (1778—1856) в Чарлстон (Южная Каролина) в 1844 г. для защиты прав негров из Массачусетса. Грубое обращение южных властей с Хоуардом вызвало возмущение в северных штатах.
13 Евангелие от Матфея, 22:19.
14 Евангелие от Матфея, 2221.
15 Конфуций. Лунь Юй (Беседы и суждения), XIV, 1.
16 Речь идет о случае с Торо в июле 1846 г., рассказанном также в его книге Уолден, или Жизнь в лесу (глава Поселок).
17 Когда я вышел из тюрьмы – ибо кто-то вмешался и уплатил налог. – Существуют различные точки зрения, кто заплатил за Торо налог. Семейная легенда приписывает этот денежный взнос, освободивший Торо из тюрьмы, его теткам.
18 …моих темниц. – Имеется в виду книга итальянского поэта-карбонария Сильвио Пеллико (1789—1854) Мои темницы (1832), которая имела большой успех и была переведена на многие европейские языки.
19 Из 2-й сцены второго действия трагедии Битва при Алькасаре (1589) английского драматурга Джорджа Пиля (1558—1597).
20 Вебстер Дэниел (1782—1852) – американский государственный деятель, прославившийся как оратор. Далее Торо цитирует его речь 12 августа 1848 г.
21 …деятели 87-го года. – В 1787 г. была принята конституция США.
22 Даже китайский философ… – то есть Конфуций (551—479 гг. до н. -э.), в основе учения которого лежит идея подчинения подданных государю.
Примечания составил А. Н. Николюкин
РАБСТВО В МАССАЧУСЕТСЕ
(SLAVERY IN MASSACHUSETTS)
Речь, произнесенная Торо по случаю национального праздника США 4 июля 1854 г. в аболиционистском обществе Фрамингема (Массачусетс). Впервые опубликована в журнале Либерейтор 21 июля 1854 г.
В настоящем издании текст русского перевода (3. Е. Александровой) воспроизводится по Эстетика американского романтизма (М.: Искусство, 1977).
1 Небраска – Речь идет о принятом 22 мая 1854 г. Конгрессом США законопроекте южан, известном под названием Канзас – Небраска. В основу его легла доктрина рабовладельцев о суверенитете поселенцев, то есть вопрос о рабстве на любой территории или в штате должен решаться местным населением.
2Баттрики, Дэвисы, Хосмеры – известные в Конкорде семейства.
3 …компромиссное решение 1820 года. – Речь идет о Миссурийском компромиссе. В связи с принятием в число штатов территории Миссури и предоставлением ей прав штата в 1819 г. разгорелся яростный спор, охвативший всю страну и продолжавшийся два года: быть ли Миссури свободным или рабовладельческим штатом. Инициатором Миссурийского компромисса выступил Г. Клей. После того как с просьбой о приеме в число штатов обратился Мэн, чтобы не нарушать равновесие сил в сенате, было решено принять оба штата формально без всяких предварительных ограничений в отношении рабства.
4 м-р Лоринг—24мая 1854г. судья Эдвард Г. Лоринг приказал арестовать негра Энтони Бернса как беглого раба из Виргинии. Суд был назначен на 27 мая, а 26-го состоялся митинг протеста, на котором выступали известные аболиционисты Теодор Паркер и Уендел Филлипс. Суд вернул Э. Бернса его хозяину в Виргинию.
5 Я хочу услышать голос губернатора… – Губернатором Массачусетса в 1854 г. был Джон Генри Клиффорд (1809—1876), которого в том же году сменил Эмори Уошберн (1800—1877). Оба вызывали резкую критику со стороны Торо.
6 Симе Томас – раб из Джорджии, бежавший в феврале 1851 г. в Бостон. Через несколько месяцев он был пойман, судим и возвращен своему хозяину в г. Саванну.
7 Чтобы грабить Мексику… – Имеется в виду война США с Мексикой в 1846—1848 гг.
8 …предков, сражавшихся на мосту… – Имеются в виду события 19 апреля 1775 г. в Конкорде – один из первых эпизодов войны за независимость США.
9 Вебстер – Вебстер Дэниел (1782—1852) – американский государственный деятель, прославившийся как оратор. Закон о беглых рабах был принят в 1850 г. и отменен в 1864 г.
10 Либерейтор – аболиционистский журнал, основанный в Бостоне в 1831 г. Вильямом Ллойдом Гаррисоном. Выходил до 1865 г.
Поделиться книгой: