Сокрушая великих. Том 2

Вернулись мы тогда, когда жизнь в мотеле затихла. Зашли в номер с сумками в руках, вышли с перепачканными землей руками.

— Вы почему меня бросили⁈ Я просыпаюсь, один! В туалете! Замерз страшно! Сложно меня было на диван перетащить? — встретил нас в номере недовольный Ян.

— Ты крен хлещешь, а мы тебя по диванам таскать должны? — осадила его Энн.

— Ну мы же семья? Клан? И вообще, могу я себе позволить немного расслабиться? — обиженно сопел паренек.

По его реакции, я понял, что он так и не осознал, какое великое дело он провернул сегодня. Ян думал, что он просто напился с монахом, а не предоставил нам ключ к монастырю. Чтобы отвернуть Яна от «грехов и соблазнов» мы вылили весь оставшийся крен в унитаз, а не осознавшего свой подвиг героя отправили спать.

Утром мы отправили Яна к монаху. Парень должен был сказать, что вчера Артуро настолько впечатлил нас своими проповедями, что мы решили тоже отправиться паломниками в монастырь. Учитывая сколько монах вчера выпил и как он отрубился, можно было рассчитывать на то, что подробностей о вечере он не вспомнит. А вот у Яна, как ни странно, воспоминания сохранились. Монах похвалялся тем, что за каждую приведенную в монастырь «голову» он получал бонус. Больше будущих послушников — больше денег звенит в кошельке у церковника.

Именно поэтому Артуро обрадовался, что его паства пополнилась и принял нас без проблем. Когда за послушниками прибыл автобус, Артуро даже выделил для нашей компании отдельную каюту в его хвосте. Он и сам там ехал и катку с деревом туда попросил перенести.

— Осторожнее! — закричал он, когда Ян и Тео затаскивали сосну через дверь и чуть зацепили ее вершинку за проем, — второго раза мне не простят.

— Второго раза? — спросил я у монаха, заходя за ним в автобус, — вы уже сломали одну при перевозке?

— Если бы при перевозке, — ответил Артуро, усаживаясь на огромное кресло-диван. В вип-каюте оказалось еще три таких же, поэтому мы разместились с комфортом, — я имел несчастье загубить Древо, которое росло во дворе нашего храма.

— Как же произошло это досадное недоразумение? — спросил Божко.

— Перепутал питательные растворы, — нехотя признался монах, — три сотни лет мы ухаживали за сосной. И всего одна мелкая ошибка при смешивании порошков ее погубила! Ствол пожелтел, иголки осыпались, а братья отправили меня за новым ростком.

Я догадывался, что эта ошибка и принятый монахом обет насчет алкогольных напитков как-то связаны. Я не стал озвучивать мысли вслух. Но это я, Ян же подобной деликатностью не отличался.

— Я как-то перебрал с креном и неправильно подключил баллон, чуть не утонул нахрен!

Монах видимо вспомнил свои многочисленные алкогольные приключения, покраснел и замолчал. А я мысленно пожал Яну руку, только он умеет, сотворив какую-нибудь глупость в итоге получить положительный результат. Монах молчал до конца поездки, что меня полностью устраивало. Я-то опасался, что монах всю дорогу будет капать на мозги своими проповедями.

Религию Фатум Евгеники я в общих чертах знал, хотя сам никогда их церкви не посещал. Она была основана на том, что паству надо тщательно пропалывать. Импланты заботились об улучшении «породы» человечества с точки зрения тела, а церковь — с позиции моральных качеств. Согласно постулатам церкви, продолжать род человеческий должны были только люди просветленные, лишенные таких отрицательных качеств как злоба, зависть или тяги к греховных деяниям. Любую физическую неполноценность можно устранить с помощью имплантов или лазерного резака хирурга, ущербность души человек должен устранять в себе сам. Причем делать он это должен не для личных потребностей, а для блага человечества в целом. Развитие каждого отражается на развитии общества в целом.

Путь от отеля до монастыря оказался недолгим, я хотел было вздремнуть, но не успел. Автобус съехав с дороги притормозил перед воротами, над которыми возвышался символ трехлучевого креста.

— Выходим! — объявил Артуро, — отсюда мы пойдем пешком.

Мы вышли из автобуса, прихватив дорожные сумки в которых лежали наши пожитки. Ни снаряжения, ни оружия решено было с собой не брать. Раз монастырь так ревностно охранялся снаружи, внутри нас тоже могли поджидать сюрпризы от системы безопасности.

Ворота перед собравшимися паломниками отворились с тихой, внушающей умиротворение музыкой.

— Следуйте за мной, — возглавил наше шествие Артуро.

За воротами начиналась дивный сад, выигрышно контрастирующий с унылым пустынным окружением. Деревья в два роста человека, щедро усыпанные белыми и красными соцветиями. Австралии грех жаловаться на представителей пернатой фауны и создавалось впечатление, что птицы слетелись в этот сад со всех ближайших окрестностей. Их чирикание отлично дополняло звучащую музыку.

От ворот в глубь сада вела дорожка. Не мощенная, а утоптанная в камень тысячами прошедших по ней ног.

— Мы называем эту тропинку Дорогой Прощания. Идя по ней у вас есть еще возможность повернуть назад. Но когда вы окажитесь в монастыре, вы на пять лет забудете о том, что находится за его забором.

Идиллия, царящая в саде, как бы нашептывала, что здесь не только пять лет неплохо было бы провести, а вообще остаться до конца жизни. Но у меня и у моей компании планы были другие. И я не стал их озвучивать.

Дорожка привела нас к внушительному зданию, возведенному из настоящего камня. В эпоху зданий, печатаемых из пластика, оно смотрелось как диковина из глубокого прошлого. Толпа застыла, открыв рты, но я замков повидал немало, поэтому сильно не удивился. Хотя архитектура была необычной, евгеники упорно везде использовали свой основной символ и монастырь имел форму все того же трехлучевого креста — три пятиэтажных крыла исходили из одного центра.

— Брат Артуро! — из монастыря нам навстречу вышел старик в серой робе с нашитым на ней крестом. Очень представительный надо сказать старик — высокий с широкими плечами. Он как старый лев с седой гривой сохранил величественную осанку и остатки былой мощи, — организуй прибывшим экскурсию.

— А росток? — монах, идя по тропинке, ни на шаг не отходил от горшка с деревом, который тащили послушники.

— О нем позаботятся, — произнес «старый лев».

Из дверей монастыря вышло два крепких монаха. Они спустились по широким ступеням и забрали кадку у послушников. Меня это напрягло, я рассчитывал, что росток будет находится в зоне нашей доступности. Но сейчас он, в руках монахов, уплывал в монастырь. Здание было огромным и как нам было его там потом искать — непонятно. Похоже, мне все-таки придется задержаться в этом райском уголке.

— Артуро — экскурсия, — напомнил нашему гиду о его задании старик.

— Да, аббат, — наш монах поклонился.

Я так и хотел заорать, что мол хватит этих ненужных поклонов, ведите нас скорее внутрь, пока эти болваны с деревом еще не скрылись в дверях!

Однако расписание экскурсии Артуро было весьма неторопливое.

Он построил послушников перед собой и начал заунывную речь:

— Монастырь был построен…

«О нет!» — Артуро, из-за того, что за ним наблюдал старик, решил пойти до длинной программе, рассказывая нам о происхождении монастыря, начиная с самих истоков. Кадка с деревом исчезла в дверях храма. Если монахи начнут его сейчас пересаживать, то проблемы у нас возникнут очень серьезные! Артуро я слушал вполуха, лихорадочно соображая, что же нам делать дальше. И не я один — ко мне подошел Ян и тихо прошептал:

— Может в монастырь ломанемся?

— Как?

— Бегом!

Идея была изначально глупой. Если Энн права и обитель была нашпигована системами безопасности, то наш самовольный проход внутрь здания вычислят моментально. А вчетвером, без оружия, от монахов нам не отбиться. Один аббат чего стоит. От старика с гривой льва и орлиным носом исходила такая аура силы, что я не сомневался, что он заряжен имплантами под самую макушку. И всю нашу команду уделает одной левой рукой.

На мое счастье, аббат решил долго на солнце не жариться и ушел в здание. Артуро, лишившись надзора начальства, тоже собрался свалить с солнцепека.

— А сейчас я покажу вам наш музей, в котором хранятся реликвии, принадлежащие огромному пласту времени и событиям, сопровождавшим развитие человеческой цивилизации.

Мое сердце заполнила приятное тепло надежды. Музей! Мой клинок, скорее всего хранится именно там! А вдруг на видном месте? А вдруг никем и ничем не охраняемый? Я оглянулся — воспрянула духом и моя команда. Ян даже начал руки потирать от предвкушения добычи.

Артуро завел нас в храм. Потом проводил в центральный зал, имевший форму круга и высоким потолком все с тем же символом евгеники, выложенным черным кирпичом по белому мрамору.

Мрамором были отделаны и стены огромного круглого холла. Причем абсолютно безлюдного, даже расставленные вдоль стен скамейки пустовали.

— Прошу за мной, — фраза Артуро отражалась от стен многоголосым эхо. Он повел нас в крыло, находящееся по левую руку.

Коридор тоже был пустым. Неужели в таком огромном здании живет лишь горстка монахов? Куда они все подевались? Но нам это было выгодно — чем меньше народу шатается без дела в монастыре, тем проще нам будет осуществить задуманное.

Вы вошли в первый зал. Стены в нем также были отделаны мрамором, но другого типа — отполированные каменные плиты имели приятные глазу золотистые прожилки. Общую помпезность убранства подчеркивали бархатные красные напольные дорожки. И блеск золота и драгоценных камней, пробивавшийся из стеклянных витрин, в которых были выставлены экспонаты.

— Мы находимся в Чертогах Света, — объявил сопровождавший нас монах, — выставленные здесь образцы либо сами по себе сыграли в развитии человечества весомую роль. Либо принадлежали людям, которые положительно повлияли на развитие цивилизации.

В любое другое время я бы внимательно выслушал лекцию монаха. И экспонаты бы рассматривал с удовольствием. Учиться никогда не поздно, тем более учиться на примерах великих людей. Но мысли мои были сейчас о другом — вряд ли в Чертогах Света будет выставлен мой родовой меч. Я же, как-никак, по легенде отношусь к жутким злодеям и этому трофею тут не место. Я, как и мои подельники, скучал, разглядывая скипетры и короны. Только Божко оживился, когда монах подвел нас к кремниевой форме, на которой был сделан первый в мире массовый имплант. Пока хаймед слушал историю о том, как зарождалась его профессия, я вдруг увидел нечто, что заставило меня застыть на месте. На постаменте, не укрытым стеклом, стоял горшок с привезенным ростком Древа Познания. То ли монахи с ним какой-то ритуал планировали провести, то ли кадку оставить после высадки в качестве выставочного образца — не важно. Главное то, что на нее теперь можно наложить руки. Я слегка коснулся локтя Энн и скосил глаза, указывая ей на постамент с ростком.

Глава 6

— Простите! — Энн подняла руку, привлекая к себе внимание, — а не подскажите, где тут туалет?

Артуро с укором посмотрел на девушку. Он тут старается, излагает невероятно мудрые вещи про Фрэнсиса Гальтона, основателя евгенических взглядов, а его вдруг прерывают. И ради чего⁈ Чтобы в уборную попроситься⁈

— Выходите из зала, потом налево, увидите две серые двери. Выберите любую по вкусу, — монах сопроводил свою речь раздраженными жестами, показывая куда и как Энн надо пройти.

— Большое спасибо! — Энн изобразила жизнерадостную дурочку, как бы не заметив проявленного монахом недовольства.

Артуро вдохнул поглубже, собираясь продолжить экскурсию, но Энн не дала ему этого сделать.

— Вы меня не ждите, я вас догоню. У вас громкий голос, а здесь хорошая акустика…

— У тебя еще есть вопросы, дитя мое? — едко поинтересовался брат Артуро.

— В смысле я по голосу вас найду, — еще более раздражая монаха, сказала Энн, — эээ… ну я пошла?

Артуро махнул рукой, мол, да скройся уже с глаз моих!

«Девчонка молодец!», — оценила игру Энн Альта, — «специально бесит монаха, чтобы тот мечтал, что не скоро ее увидит!».

«Угу, умная и красивая — редкое сочетание в женщине», — поддакнул я.

«Эй! Ты меня не видел! А в моем уме, надеюсь, ты уже не сомневаешься», — мне показалось, что у атлантки в голосе прозвучали нотки ревности.

— А теперь мы проследуем в следующий выставочный зал. Он называется Чертоги Тьмы, — произнес монах, ведя нас за собой.

Ура! Судьба, которую почитали монахи, наконец-то вела меня к нашей цели. В зале, в который нас провел Артуро, стены были из черного мрамора. С редкими белыми прожилками. Гнетущую атмосферу усиливали черные ковровые дорожки. И кроваво-красная подсветка экспонатов тоже неприятно давила на психику. Но мне на этот эмоциональный фон плевать — взгляд метался от одной витрины до другой. В этом зале выставлялись на всеобщее обозрение в основном орудия убийства или пыток. Где-то тут и «Сияющий» затерялся. Я, пока Артуро начал объяснять чей моргенштерн лежит на витрине под номером один, потихоньку начал отрываться от группы. Шаг в сторону, еще один. Божко заметил, что я отчаливаю, и слегка кинул — типа понимаю, если что прикрою. Я был уверен, что за мной следят, поэтому как мог изображал нетерпеливого зеваку, который торопился посмотреть всю выставленную коллекцию.

Мой взгляд скользил по скрытым под стеклом артефактам, а разум прибывал в отчаянии — знакомого клинка нигде не было видно. Может я был недостаточно известным злодеем с точки зрения официальной истории, чтобы «Сияющий» выставлять? Лежит мой фамильный меч где-нибудь в запасниках и пылится. И как до него добраться — неизвестно. Конечно можно в монастыре пару месяцев просидеть. Узнать, так сказать, внутреннюю кухню получше. Получить доступ к особо охраняемым местам. Но на все это требовалось время, а просто так его проматывать, находясь в монастыре и фактически бездействуя, было расточительством.

И только я отчаялся, как краем глаза зацепил знакомые очертания. Аж сердце из груди чуть не выпрыгнуло. Уже не заботясь о впечатлении, которое я производил на невидимых наблюдателей, я подошел к витрине и приложил к стеклу руку.

— Это он? — раздался шепот за моей спиной. Хоть он и был тихим, я все равно вздрогнул. Энн подкралась совершенно бесшумно.

— Да.

— Забираем?

— Сначала надо подготовиться, — как бы мне не хотел наконец ощутить в ладони его рукоять, сделанную из добротного темного венге, но я понимал — коснись я витрины, попробуй ее разбей и заорет тревожная сигнализация.

— А я уже, — хитро улыбнулась Энн и украдкой показала небольшой пульт с десятком тускло светящихся кнопок.

— Уже установила? — одними губами прошептал я.

— Ага, — довольно ответила она.

— Тогда приступаем, — ответил я и повысив голос спросил, — а почему здесь так душно? Экспонатам разве не вредит высокая температура?

Артуро снова сбился и посмотрел на меня с явным неодобрением. В его взгляде читалось — ладно эта дура малохольная, но ты-то куда? Но он даже возмутиться не успел, в дело вступил еще один член нашего отряда.

— Простите, а как быть тем, кто решил уйти, пройдя Дорогой Прощания? — влез в разговор Божко, — я понимаю, что это просто некий символ… но существуют ли у меня перед церковью юридические обязательства, после того, как я прошел по тропинке?

— А почему это тебя интересует, сын мой?

— Просто все эти… — Теодор покрутил пальцем, как бы описывая разложенные вокруг предметы из старины глубокой, — вещи наполнены настолько сильно отрицательной энергетикой…

— В истории человечества было все. И темные моменты. И светлые. Но всегда, во все времена, людей вела вперед Надежда! Именно она разделяет Свет и Тьму на нашем символе, именно ей посвящен наш следующий чертог! Ты должен в него войти и понять…

— Нет, спасибо, — немного невежливо перебил монаха Теодор, — можно я домой лучше поеду?

Артуро видимо очень пожалел о том, что мы решили присоединиться к паломникам. Он хотел заработать немного лишних денег, а получил лишь сплошную головную боль.

— Раз ты не чествуешь себя достойным служить Надежде — ступай! Ты свободен!

Божко не прочувствовал всего пафоса прощания.

— Спасибо, до свидания, — сказал он и направился на выход из чертога.

Монах проводил его тяжелым уничижительным взглядом. Но от массивной фигуры Божко такого рода взгляды отскакивали как от пульки от танковой брони. Артуро выжидающе посмотрел на нашу команду с надеждой, что кто-то еще покинет музей. Но Надежда, которую он боготворил всю свою жизнь, от него отвернулась. Мы остались.

Причем не просто остались, а приступили к активным действиям. Правда не сразу. Мы, изображая резко поумневших «туристов», какое-то время еще ходили за Артуро, внимательно слушая его рассказы и даже головами кивали.

— Вот еще один интересный образчик нашей коллекции, — произнес монах, подводя нас к следующей витрине.

А у меня снова сердце начало колотиться об ребра.

— Живорез, хайтек-меч принадлежавший семейке Елагиных. Судить других — дело неблагодарное, но упыри они были…

И тут у меня не выдержали нервы. Ладно про меня евгеники, которые меня же и убили, всякие истории насочиняли. Но они задели мою семью! У меня были веские причины, на то, чтобы завладеть «Сияющим», но теперь появилась еще одна. Причем самая важная. Не должен мой родовой меч оставаться в Чертогах Тьмы. История у моей семьи славная и я никому не позволю ее очернять!

Я коротко кивнул Энн, и она нажала на кнопку спрятанного в рукаве пульта. Речь Артуро в очередной раз прервали. Но не наглые паломники, которых он нашел по дороге. А сильный хлопок в соседнем зале. За которым последовали звуки разбивающегося стекла.

— Что это⁈ — Артуро вытаращился на послушников.

Его смятение усилилось, после того, как в музее заорала сирена.

— Кажется вас взрывают, — состроив на лице наивную гримаску, произнесла Энн, — или грабят.

Наивность была сыграна на пять баллов. А ведь это именно Энн помогла мне разработать план ограбления. Среди снаряжения, которое мы вынесли из моего тайника, была и взрывчатка. Серая пластичная масса, которой легко было придать любую форму. Детонаторы и пульт там тоже имелись. Мы нарезали взрывчатку на небольшие колбаски и ночью в отеле, пока монах мучился на диване от алкогольной интоксикации, вы зарыли все это добро в кадке с ростком сосны. Мы предполагали, что паломников тщательно дистанционно просканируют. А кадку торжественно и без досмотра пронесут внутрь. В принципе так и получилось.

— Взрывают⁈ Грабят⁈ — заметался вокруг пьедестала с моим клинком Артуро, — и что нам делать?

— Бежать, смотреть что случилось, — посоветовала Энн. И украдкой нажала на еще одну кнопку. Последовал новый минивзрыв, монах подпрыгнул.

— Но там может быть опасно? — сник Артуро.