Мы будем драться в небесах

6. Название Эрлитоу — отсылка на одно из древнейших реально существовавших поселений на территории Китая.

7. Ципао — одежда, которая появилась в XVII веке после захвата Китая маньчжурами. Чаще представляет собой платье с короткими рукавами, хотя в более давние времена рукава были длиннее, но, в отличие от более древнего китайского платья — ханьфу — они подшивались.

8. Ёкаи — общее название сверхъестественных явлений из японской мифологии, чаще демоны.

9. Отсылка на "Клинок, рассекающий демонов".

II. Дао

Ученицы жили в Доме Мандаринок. Это был тот самый традиционный сыхэюань — "четыре дома один к одному равняются целому двору»: четыре домика, на крышах которых навеки застыл огненный каменный дракон, стояли рядом, обращённые фасадами внутрь, а в прямоугольном дворике был бассейн, где плавали утки мандаринки: яркие, рыженькие, пищащие, трясущие длинными перьями на задней части маленькой головы.

Во двор под звяканье колокольчиков, среди которых висели рыжие утиные перья и символ инь-янь, девушки вошли уже без Бай Цзе. Навстречу им вышли три молодые женщины с красиво заколотыми чёрными длинными волосами, подведёнными позолотой глазами и в традиционных ханьфу — длинных шёлковых платьях с большими рукавами. Ханьфу оказались пёстрые и рыжие, и женщины сами были похожи на уток мандаринок.

Хамуцо поспешила поклониться, Эмань же застыла, с интересом разглядывая необычные образы. Наверное, поэтому глаза женщины, бывшей впереди и выглядевшей моложе двух других, которые были близняшками, сердито прищурились.

— Видимо, совсем стали плохи дела на земле, раз её дочери не уважают никого и их манеры дурны, как у западных лаоваев!

Такое Эмань, разумеется, не понравилось.

— Ну извините, госпожа Как-вас-там, мне просто очень понравился ваш наряд, а я, между прочим, в этих вещах разбираюсь!

Лицо женщины исказилось.

— Моё имя Си Ши, меня назвали в честь красавицы, что красотой своей заставляла тонуть рыб[1]. И твоё высокомерие будет наказано, раз ты смеешь говорить такие вещи, когда на тебе лаовайская одежда!

Эмань побледнела скорее от ужаса, чем от гнева, потому что голос женщины был страшен. А Хамуцо довольно усмехнулась, однако гнев Си Ши обрушился и на неё.

— Остриженные волосы — признак бесчестья! А такую одежду не носят даже разбойники. Вы обе выглядите как позор Китая и своих семей!

Девушки поневоле склонили головы: слышать такие слова было очень тяжело, хоть они и не вызвали такого эффекта, какого ожидала Си Ши, а она ожидала слёз и покаяния, потому продолжила ругаться на девушек. У близняшек лица были беспристрастны. Первая женщина периодически слегка поворачивала голову в их сторону, словно ища одобрения.

Наконец Си Ши произнесла разгромленным в пух и прах Чан Хамуцо и Хонг Эмань:

— С завтрашнего дня вы будете узнавать, что значит быть достойными жителями страны драконов и что значит быть достойными их ученицами. Я буду вашей наставницей, а позже вы найдёте себе учителей. Вы сожжёте вашу негодную лавайскую одежду, вы проведёте в порядок позор на вашей голове, научитесь уважению и почитанию, и тогда, может быть, ваши пустые головы наполнятся хоть каплей мудрости. А мы позаботимся о том, чтобы вы сумели дать земле нужное благословение и не пустили бы в этот мир ещё больше тьмы.

Девушки полуоглушённо промолчали. Си Ши обернулась на двух женщин, те кивнули.

— Сегодня вы можете задать мне любые вопросы, но не больше трёх. С завтрашнего дня никаких вопросов, вы будете молча делать то, что я вам скажу. Говорить вы будете только "Да, госпожа Ши" и "Будет сделано, госпожа Ши". Итак, я слушаю. Задавайте.

Эмань посмотрела на Хамуцо, но та упрямо молчала, делая вид, что у неё нет вопросов.

"Солдафонка", — презрительно усмехнулась про себя девушка и осторожно спросила:

— Господа Ши, почему с востока пришли ёкаи? Разве сила драконов недостаточно велика, чтобы сохранять покой в этой стране?

Лицо Си Ши вытянулось, веки дрогнули, но две женщины за её спиной остались спокойными.

— Кстати, да: почему? — согласно кивнула Хамуцо к злорадству Эмани.

— О-Цуру... — произнесла Си Ши. Девушки довольно улыбнулись: голос у женщины стал тихим и неуверенным. — Она выдала себя за китаянку, но на самом деле она была японкой. Мы поверили ей и благословили не того. На земле начался геноцид китайцев японцами, а после разразилась война[2]. Затем она начала уничтожать драконов, наша защита ослабла, и чужеродные демоны вторглись в небесную страну, но мы мужественно защищались. — Лицо её снова стало раздражённым. — Ваши предшественницы могли бы всё исправить, но вместо этого они благословили Джеки Чана! И теперь тот, кто мог бы помочь Китаю, снимается в кино на потеху западным варварам!

Эмань не выдержала и засмеялась.

— Смотрю, Брюсу Ли тоже повезло!

Си Ши стала злой как чёрт. Другие обитатели Дома Мандаринок, которые, судя по всему, были кем-то вроде слуг или же гостями и теперь стояли поодаль, наблюдая за зрелищем, отошли подальше.

— Он и так был благословен, родившись в год дракона! Всё, ты задала сразу два вопроса, и у тебя с подругой остался только один, после чего вы перестанете вести себя как шуты!

Поскольку Хамуцо опять отмолчалась, вопрос снова задала Эмань:

— А бухать можно?

Женщины, стоявшие позади Си Ши, снисходительно улыбнулись. А зрители из Дома и вовсе захохотали. Си Ши поджала губы, но ответила, важно показав пальцем.

— Вкушать вино надобно среди дорогих людей испытывая уважение к ним и к земле, что вырастила виноград, ячмень и рис и наполнила их соком. И отвратителен и низок тот, кто предаётся этому в одиночестве, не зная никакой меры!

— То есть бухать одной нельзя, а в компании можно, при этом обязательно добавить: "Спасибо, чувак в лодке, за водку, а мужику на разливе за то, что морда в пиве"? — уточнила Эмань.

Вокруг неё опять захохотали, даже Хамуцо улыбнулась, но тут же постаралась это скрыть.

— А вот это уже четвёртый вопрос, — презрительно бросила Си Ши и указала рукой на раздвижную деревянную дверь, обтянутую бумагой. — Прошу, обустраивайтесь. И помните, что вы китайские женщины, ученицы драконов, а не куртизанки с Британского Гонконга.

— Гонконг давно китайский, мы прогнали англичан, — проворчала Хамуцо.

Вскоре униформа и "лаовайские шмотки" сменились простыми по крою и узору ханьфу, вместо сапог и босоножек на обмотанных тканью ногах очутились туфли. Эмань стёрла косметику и завязала хвостики в пучки. Хамуцо не могла никак завязать свои волосы и потому просто повязала на голову ленту.

Их поселили в одной комнате, где был маленький шкафчик и два матраса на полу. Бродить по городу им не разрешили, да и вообще Си Ши сказала, что они пока не имеют права покидать Дом Мандаринок, так что остаток дня Эмань залипала в телефоне, положив на окно зарядку на солнечных батареях, а Хамуцо перечитывала взятый с собой томик сочинений Мао Дзэдуна. Вечером в их дверь постучали и подали им ужин: лапша и рисовые лепёшки. Поев, девушки ещё немного потупили каждая над своим занятием, потом они сходили умыться и почистить зубы, после чего улеглись.

А утром начался ад.

Под вечер Си Ши 49 раз обошла пруд с мандаринками и столько же раз обошла сам Дом, чтобы успокоиться, и всё бормотала:

— Ни в земной, ни в небесной жизни я не видела таких неуклюжих

(после практики цигуна),

неумелых

(после попытки приготовить еду с использованием традиционной печи — хого),

неизящных

(после каллиграфии),

недостойных

(после чайной церемонии),

неблагодарных

(после церемониальной прогулки)

УЧЕНИЦ!

Мнение о двух девушках у неё сложилось следующее: Хамуцо слишком прямая, слишком деревянная и вообще ведёт себя как мужчина, но даже хуже, потому что и мужчины не лишены гибкости и изящества, а эта девушка подобна высохшему суку дуба. Эмань же ленива, мягкорука, рассеянна, дрябла. Такими темпами они точно не смогут сохранить страну драконов, и О-Цуру достигнет своей цели...

Си Ши обняла себя двумя руками.

О-Цуру... О-Цуру... Японский журавль[3]... Добрая, милая, звонкая, всегда поддерживающая её, она оказалась чудовищем. Прошло почти девяносто лет, теперь она злобная старуха, потому что не овладела техникой сохранения молодости, вот только это не помешало стать ей такой опасной. И вот эти две дуры — их новая надежда? Впрочем, ветер донёс слухи о третьей...

Надо бы пойти помолиться предкам, иначе такими темпами сёстры Хуа всё-таки страшно накажут её.

Практика цигуна подразумевала собой, как завещал Высоцкий, "бодрость духа, грацию и пластику". Девушки понятия не имели, что человеческие суставы могут так двигаться, как это показала Си Ши, а под конец им хотелось, чтобы на них упали кирпичи прямо с неба и прям по голове насмерть, так они вымотались. Их ханьфу прослужили им меньше двенадцати часов, потому что очень скоро Хамуцо порвала рукава, когда рубила дрова, а Эмань подожгла себя, когда топила хого, чтобы отварить овощи. Так что вскоре им выдали некрасивые ципао из грубой материи. Каллиграфию они провалили, потому что современные китайцы если и пишут от руки, то точно не кисточкой. Эмань ещё, точно желая посмеяться, написала предложенную фразу в английской транскрипции.

С чаем вышло ещё хуже, потому что к ним пришли какие-то старики и старухи с лицами, похожими на жабьи головы. Вообще людей-лягушек оказалось неожиданно много: наверное, какой-нибудь из переселившихся народов. Гостям надо было заварить и разлить чай, и ни одна из девушек этого не сделала, потому что Эмань сказала, что за чай не понимает, а Хамуцо предложила использовать чайные пакетики. Это был позор.

На следующий день повторилось то же самое, только теперь добавилось обучение искусству и культуре: девушкам пришлось слушать лекции о развитии архитектуры в стране драконов и учиться играть на «царе всех инструментов» – гуцине. И если Эмань умела играть на гитаре и потому хоть как-то могла зажимать струны на ладах, то Хамуцо вообще не желала иметь к искусству никакого отношения. А потом им пришлось мести двор, а потом мести двор ещё раз, потому что они никак не могли поймать уток и в погоне за ними разнесли и сад, и вазы, и даже колокольчики сбили. Кто-то из жителей Дома пошутил, что "эти девушки больше утки, чем сами утки".

На седьмой день, когда им пришлось мыть полы внутри сыхэюаня, Эмань не выдержала и шлёпнула тряпкой о доски:

— Мы занимаемся какой-то хернёй! Мы выполняем работу служанок, которых здесь дофига, и при этом учимся бесполезной фигне по типу лепки горшков, рисованию пейзажей и попытками сесть на шпагат прямо на бамбуковый столб! С меня хватит! Я здесь, чтобы увидеть драконов, а ты, наверное, чтобы мечами махать, вместо этого мы реально занимаемся фигнёй, а нам ещё еду дают хреновую. Лапша, пельмени с овощами... Где мясо, я вас спрашиваю?! Дайте хотя бы пиццу!

Хамуцо поднялась с пола, разминая затёкшую спину. Девушки не были подругами: Эмань взяла с собой ещё и колонку, которую также можно было заряжать от солнечной батареи, и в свободное вечернее время врубала на ней попсу и фонк, игнорируя просьбы выключить, а ещё, несмотря на запрет покидать Дом, она умудрялась таскать откуда-то алкоголь и предлагала его Хамуцо, поскольку "Сушилка сказала: в одиночку бухать нельзя!". Сушилкой она называла Си Ши. Хамуцо тоже не была хорошей соседкой: она повесила на своей стороне плакат с Мао Дзэдуном, и по утрам её будильник на батарейках срабатывал на полчаса раньше и играл гимн, потому что дочь генерала по утрам бегала. Эмань просто жила и мечтала, что когда-нибудь этот будильник разрядится, не подозревая, что куда хуже проигрывания гимна будильником будет исполнение гимна самой Хамуцо. Впрочем, в плохих вокальных данных у последней после музыкальных занятий сомнений не было. А ещё Хамуцо курила. Правда, по одной сигарете в день, но зато в комнате и зато вонючие, зная, что Эмань ненавидит запах обычных сигарет, предпочитая вейпы.

Но сейчас Хамуцо поддержала Эмань потому что это был вопрос их совместного будущего:

— Я тоже не понимаю, что мы здесь делаем. Тем более что Си Ши сообщила мне: не видать мне дадао, не женское это оружие, — она сжала кулаки. — Я не хочу изучать боевые искусства только для самообороны, я хочу драться и побеждать! Может быть, я хочу убить эту О-Цуру!

Эмань взглянула на неё сомнением.

— Зачем убивать эту О-Цуру? По-моему, она идёт по пути технологического прогресса, раз у них там на востоке производят огнестрельное оружие и куют катаны. Да и что плохого в ёкаях? Они даже симпатичнее, чем местные демоны. Вот я ночью шла за бухлом мимо парка, так оттуда выскочил Пао Няо. Ну знаешь, существо-людоед с телом козла, человечьими руками и ногами и глазами, блин, в подмышках. Метнулся и исчез, мне чуть трусы менять не пришлось. И что-то мне подсказывает, что и здесь с безопасностью так себе. Всем реально пофиг. "В Эрлитоу ничего не случается", ага. Кун-Цзы на практике не очень работает.

Хамуцо нахмурилась.

— Си Ши что-то говорила про драконов. Что их убивали по вине О-Цуру. Мне кажется, за такое надо казнить.

— Казнить? — фыркнула Эмань, снова, однако, принимаясь за тряпку. — Сушилку надо казнить, вот кого. За садизм.

Во дворе за окном послышался стук упавшей метлы.

У девушек внутри похолодело. Они осторожно подошли к открытому окну и облегчённо выдохнули: на их счастье, это была Рыжая.

Среди всех служанок Дома Мандаринок, которые работали на трёх наставниц, смотрели за прудом и сыхэюанем, обеспечивали девушек инвентарём, продуктами и одеждой, а также разгребали их косяки, если те сами не могли это сделать, Рыжая была самой странной. Во-первых, она действительно рыжая, хоть и выглядит как китаянка. Глаза у неё жёлтые и как будто без век, а лицо такое убитое, точно на её глазах японцы расстреляли всю родную деревню. Во-вторых, она, похоже, не умела разговаривать. И нормально ходить, потому что двигалась как контуженная. Собственно, поэтому её полем деятельности был двор и пруд с утками: какой-нибудь поднос с мисками в её руках непременно бы опрокидывался. Зато мандаринки её очень любили и единственную не щипали за пальцы.

— И зачем они держат эту дуру? — неоднократно спрашивала Эмань. А сейчас она была рада этой дуре: Рыжая при всем желании не станет на них стучать за их слова.

Служанка кротко моргнула, глядя на учениц драконов, затем подняла метлу и стала убираться дальше, оставив девушек одних.

И вот тут-то они и услышали голос с крыши:

— Эй, нихао! Извините, что так резко, просто давно наблюдаю за вами, но о нашей встрече посторонним знать нежелательно.

В окно впрыгнула миниатюрная девушка в чёрном трико и с косой из высокого хвоста, похожая на гимнастку.

— Можете звать меня Софи, хотя я тоже из Китая и тоже ученица, просто я ниндзя[4]. Я послушала ваш разговор и скажу, девчат, что учёба ваша — реально трындец какой-то. У нас даже такого нет.

Хамуцо и Эмань одновременно моргнули.

— Нифига... — произнесла Эмань. — То если мы можем ничего о себе не рассказывать? Зашибись экономия времени.

Софи закрыла рот руками и неловко и мило засмеялась, на её щеках появился румянец.

— Да нет, мне очень хотелось вас послушать, в смысле, чтобы поговорить и всё такое... Вам же рассказали о благословении? Там надо всем троим выбрать одного человека, иначе ничего не выйдет. Я вот не знаю, кого выбрать.

Лица Хамуцо и Эмани помрачнели.

— Я не буду благословлять коммунистов, — буркнула Эмань.

— Я не буду помогать тайваньцам, — срезала Хамуцо.

— Можем выбрать ни того ни другого, — примирительно открыла ладони Софи. — Договоримся втроём и больше не будем переживать. Старшие очень любят давить в этом плане, но на самом деле тут очень весело и нам необязательно их слушать! В общем... — она огляделась по сторонам, — можем иногда встречаться и разговаривать. Я, наверное, пока пойду, но не переживайте, я найду вас!

И она исчезла, как будто её здесь и не было.

Так у Эмани появился собутыльник, у Хамуцо собеседник, с которым можно было бы обсуждать всякие связанные с войной и боевыми искусствами вещи, а между ними — мост, пресекающий конфликты и соединяющий интересы. И никто в Доме Мандаринок не знал об этом. Во всяком случае не подавал виду.

Обучение по-прежнему казалось невыносимым и бессмысленным, но теперь девушки жили встречей с Софи — единственным существом, которое стояло на их стороне. Она рассказывала про Эрлитоу и таскала им жареную птицу.

Раз она заглянула к ним в комнату после отбоя.

— Девчат, погнали на Храм Диких гусей!

— В Храм Диких гусей? — переспросила Хамуцо, отрываясь от книги и пытаясь затушить сигарету.

— Не, на Храм! И можешь не тушить, я нормально отношусь к этому.

— А я нет! — вставила Эмань, вынимая наушники.

— Я вдохну весь дым! — успокоила её Софи. — Ну что, погнали? Алкашку не забудьте только.

Софи не соврала: они, точно скалолазы, в обход охраны взобрались на вершину одной из самых высоких пагод в Эрлитоу. Невероятный древний город вновь раскинулся перед ними, только теперь в ночной теме: тёплым светом горели фонарики, жёлтые квадраты окон внушали уют, прохожие с лампами напоминали светлячков.