Владарг Дельсат
Хранитель
Часть 1
Взрослый парень плакал. Он не плакал, когда его били в детстве. Не плакал, когда умерла мама. Не плакал, когда в училище казалось, что больше некуда. Не плакал, когда была война. Даже в Беслане он не плакал. А тут подруга принесла ему, безногому инвалиду, детские книжки. И он зачитывался, забыв про еду и сон. Переживая перипетии вместе с героями, обижаясь на тупость главного героя и поражаясь силе духа героини… А теперь он сидел и плакал, как ребенок, от этой жестокой несправедливости. Они должны были быть вместе! Кто решил, что нет? За что? Неужели эти дети мало страдали? Даже волшебный мир ужасно несправедлив. Бесчестный, злой мир…
В расстроенных чувствах он решил прогуляться в парке. Электрическая коляска мерно жужжала мотором, а он был погружен в думы о несправедливости мира. Жить совершенно не хотелось. Он почти доехал до парка, когда раздался визг тормозов, и он увидел, как в замедленной съемке, надвигающийся на него джип, за рулем которого сидела какая-то блондинка.
— А кто тебе сказал, что все закончилось? — приятный женский голос разрушил тишину места, в котором он оказался.
Вокруг проступали очертания огромного зала, только вдали виднелись огоньки, чем-то походя на панель ЕС-1022, виденную по юности.
— Ну, я же умер, значит, все. Вот и ноги появились…
— Умер, но это не значит, что все закончилось.
— Мокошь, здравствуй, это тот самый, который плакал над каноном?
— Да, Герми, — улыбнулась женщина. — Тот самый. Ну как?
— Я согласна, пусть.
Он смотрел на этот диалог, приоткрыв рот. Герми… Гермиона? Девушка кивнула, улыбнувшись.
— Ты прекрасна…
— Успеешь еще. Слушай меня, — сказала та, кого назвали богиней Судьбы. — В одном из миров известной тебе Поттерианы умер Мальчик-который-выжил.
— Сам, или?
— В пять лет? Нет, не сам. Опекуны помогли. Потому опекуны в тюрьме, а ты будешь в приюте, тебе не привыкать.
— А где приют находится?
— Ты правильно догадался. Когда тебе исполнится двенадцать, мы увидимся вновь. Поступай по совести! И иди…
— Английский у меня будет?
— И невосприимчивость к зельям подчинения, и в голове у тебя не пошуруешь, стандартно. Не волнуйся. Иди давай…
— Подождите, а где я?
— Это координационный центр. Желаю тебе вернуться. Удачи!
Зал померк, и в следующий миг над ухом заверещал кардиомонитор.
— Пациент пришел в себя.
— Вы меня понимаете?
— Робинс, пишите. Мальчик, пять лет, множественные переломы, закрытая черепно-мозговая травма, остановка сердца семь минут, причина — болевой шок, в коме находился четыре дня. Пациент активен, глаза фиксирует, самодых, стабилен. Рекомендована реабилитация.
***
Мальчик спал очень спокойно, как маленький солдатик — почти не шевелясь. Состояние было стабильным, и ничто не внушало опасений. Мальчика почти убил опекун, абсолютно непонятно, за какую оплошность, но били его ногами и тростью — множественные переломы. Даже непонятно, как ребенок умудрился выжить. Несмотря на препараты, ему должно было быть очень больно, как же он умудряется молчать? Сила духа в пять лет? Скорее всего, запуганность взрослыми. Эти наблюдения дали возможность сделать заключение и…
Вернон Дурсль получил двадцать лет, Петуния Дурсль — в два раза меньше, а Дадли отправился в другой приют в соответствии с программой расселения детей в подобных случаях.
Мальчик провел в больнице полгода. Все было — и тяжелое заживление костей, и тренировки, и гимнастика через «не хочу». Реабилитация проходила не очень легко, но он зубами выгрызал каждый успех. Пятилетний мальчик поражал взрослых силой воли и верой в победу.
Однажды в больницу привезли девочку. У нее был сильный жар, и она плакала от боли. Ночью медсестра-сиделка то ли отлучилась, то ли уснула, но наутро все увидели, как маленький мальчик ухаживает за девочкой — меняет ей компрессы, уговаривает не плакать, что-то рассказывает, обнимает, и девочка засыпает. Наутро девочка была здорова, и ее забрали родители, но что их поразило… Да не только их. Это поразило и врачей, и медсестер… Мальчик долго молча держал девочку за руки, глядя ей в глаза. И она, будто чувствуя то же, что и мальчик, тихо стояла, а потом обняла мальчика и заплакала. Она плакала все время, когда ее уводили. Она плакала всю дорогу домой. И дома девочка плакала тоже, только ночью уснула, обессилев.
А папа девочки, который очень ее любил, поехал в больницу разузнать о том, что это за мальчик и где он живет. Узнав, что это сирота, чуть не убитый своими опекунами, и вспомнив взгляд, которым он прощался с его дочерью, Марк Грейнджер понял, что просто не в состоянии разлучить детей. Что это будет самая большая подлость на свете. Тогда капитан специальной службы Ее Величества нажал на все рычаги и поднял все связи. И те, с кем он говорил, признавали, что разлучать детей — подлость. Будет ли у детей будущее — неизвестно, но здесь и сейчас они нужны друг другу. Не зря же Гермиона плачет весь день, практически без остановки. Что-то такое есть между уже шестилетними детьми. Что-то очень важное. И ребенок, который плачет и отказывается от еды…
Прошло три дня, и в больницу приехал папа той девочки.
— Парень, я не знаю, что случилось, но Гермиона без тебя не ест и не спит, только плачет.
— Как не ест? Можно мне ее увидеть, сэр?
Искреннее беспокойство в глазах ребенка и то, на что он в первую очередь обратил внимание, убедило мужчину в правильности того, что он делает.
— Можно. Я хочу спросить тебя… Ты не будешь против, если мы тебя усыновим?
Искра счастья в глазах малыша, но…
— Но тогда мы не сможем пожениться, когда вырастем.
— Ты считаешь, это будет нужно?
— Да. — Твердое и лаконичное.
— А если сможете?
— Тогда я согласен. Мио нужно защитить.
Столько силы и уверенности было в голосе мальчика, что офицер Ее Величества поразился. Решив разобраться во всем потом, он оформил перевод на амбулаторный режим и увез сына домой. Да, правильно, «сына». Только так. А дома была встреча двух детей, будто они не видели вечность. И когда она заревела, мальчик ее обнял и как-то очень быстро успокоил. Как будто чудо произошло. И поела девочка с аппетитом, правда, держа за руку мальчика.
— Дорогая, познакомься с сыном. Его зовут Гарри, и он — самое дорогое, что есть у нашей дочери.
— Но ей же шесть!
— Посмотри на них, кого это останавливало?
***
***
Где-то в контрольном центре…
— Вот скажи мне, зачем ты это сделала?
— Ну он же хотел любить Гермиону? Вот!
— Ну, Гермиона, объясни!
— Будь я той девочкой, я бы хотела такого защитника. Ты посмотри, он в шесть лет готов закрыть ее от всего мира.
— Я понимаю тебя, девочка… Уже ничего не поделаешь, пусть будет как будет.
— А я добавлю…
— Гарри! Зачем?
— А чтоб никакие Уизли.
— Вот злые вы, то ли дело я — добрая и хорошая богиня Судьбы.
— Мы справедливые, им это нужно. Очень.
— Ну, уговорили, раз нужно, то пусть.
Примечание к части
* Пулемет под 12 мм патрон. Прелесть машинка.
Часть 2
Марк смотрел на то, как спят дети. Рядышком, хотя кровати разные, но дети подтащили за ночь кровати друг к другу. Мальчик уже проснулся и смотрит на Гермиону. От взрослости этого взгляда становится страшно. Как будто дракон, укрывший крылом возлюбленную. Так бывает, когда даже в таком возрасте — раз и навсегда. И разлучать их нельзя. Кощунственно. Каково отцу понимать, что счастье нашло его дочь в таком раннем возрасте. Марк, видя нежность в глазах мальчика, который боится пошевелиться, чтобы не разбудить, все понимает. А значит, их надо защитить. Вырастут — разберутся, а здесь и сейчас — защитить. Или он не отец?
— Марк, ты чего там застыл?
— Ты видела, как мальчик на нее смотрит?
— Видела… Как ты на меня… любимый.
— Да, любимая, надо их защитить.
Наутро отец спросил мальчика, какое имя ему нравится. И предложил называться Александром Грейнджером. Пока они дети — это хорошая защита для обоих. Мальчик задумался и предложил посоветоваться с Гермионой. Это сказало взрослым все. И так не было тайной отношение детей друг к другу, но это… Это было важно. Он готов ее защитить от целого мира, но принимает ее не как слабую, а как равную.
Как-то почувствовав, что девочка проснулась, мальчик извинился и метнулся в детскую, а мама подглядывала, грамотно пользуясь зеркальными шкафами. Вот он вошел в комнату, вот наклонился к ней, как будто хотел поцеловать, а доча уже протянула руки, чтобы обнять. И мальчик взял девочку на руки. Ему тяжело, он двигается с трудом, но у него на лице упрямое выражение, так знакомое ей. Такое бывает у ее мужа. Ее муж и сын, да, сын. Так вот Марк и сын очень похожи, не лицом, а именно этим упрямым выражением лица, желанием сделать так, чтобы объекту их охраны было комфортно.
— Если позволишь, я тебя всю жизнь на руках носить буду… — доносится до нее голос ее нового сына. Марк прав во всем.
— Сынок, как бросишь Гермиону в ванну, возвращайся на кухню, пожалуйста, — улыбаясь, проговорила Эльза Грейнджер.
— Я же тебе говорил, — сказал Марк.
— Я вижу…
— Мам, пап? — с явными вопросительными интонациями сказал мгновенно адаптировавшийся сын.
Он встал так, чтобы в любой момент броситься на помощь Гермионе, причем заметно было, что поза вполне рефлекторная. Марк улыбнулся.
— У тебя специфические рефлексы, парень.
— Я помню свою прошлую жизнь.
Это было сказано спокойным голосом, констатирующим факт. То есть мальчик точно верил в то, что говорил, и считал это нормой, а кроме этого, это было доверие.
— И кем ты там был?
— Капитан военно-спасательной службы, честь имею!
Марк напрягся. Перед ним стоял офицер. Все говорило об этом — выправка, положение рук и ног. Спокойный взгляд. Такое не изобразишь, это суть. Так же Марк понял, что его раскусили. Понять, что перед тобой офицер, достаточно просто, если ты военный.
— Капитан Грейнджер, спецподразделение прямого подчинения Ее Величества!
И два солдата отдали друг другу честь. Теперь Марк мог быть спокоен. Спасатели — это очень специфическая часть военно-медицинской службы. На кухню вбежала Гермиона, и мужчины мгновенно расслабились.
— Всем солнечного утра, — счастливо заявила девочка. — О чем меня хотели спросить?
— О том, можно ли присвоить твоему мальчику… — Девочка покраснела. — …имя Александр Грейнджер?
— Конечно можно, а это нам в будущем не помешает?
— Нет, любимая.
Слово слетело с губ мальчика совершенно неожиданно для него. Он осекся и испуганно посмотрел на девочку. А она смотрела на него с такой нежностью… что слезы выступали на глазах даже у родителей девочки. И дети вдруг кинулись друг к другу.
— Знаешь, любимый, — сказала Эльза. — Я читала о таком. Две половинки одной души.
Марк лишь молча кивнул. Семья села завтракать. Александр ухаживал за Гермионой, предугадывая каждое ее желание или движение так, как будто слышал. И Гермиона себя вела так же. Создавалось ощущение, что дети чувствуют друг друга гораздо глубже, чем это можно представить. Будто мысли читают.
Дети улыбались друг другу, кушали, не торопясь и будто бы никого вокруг них не было.
— Папа, мы хотим рассказать.