Сумеречный охотник

— Привет, Триша, — поздоровался я, игнорируя её вопрос и запирая за собой дверь. — Давно не виделись. Как ты?

Мог и не спрашивать — судя по дёргающемуся веку девушки и мутным глазам, дела у неё шли не очень. Видимо, подруга детства с утра пораньше закинулась «туманной пыльцой» — распространённым в нашем квартале наркотиком…

Дура… Не понимает, что добываемая в аномальных зонах токсичная «пыльца» вызывает сильнейшее привыкание и медленно превращает человека в тупого и ленивого зомби…

— Отлично, просто превосходно, красавчик, — натужно улыбнулась она, наклоняясь ко мне и пытаясь поцеловать в губы.

Я успел увернуться, и она ткнулась в заросшую щетиной щёку.

— Что-то ты не слишком рад меня видеть, — фыркнула девушка, проводя рукой по моей груди, — Не то что раньше! Даже не пригласишь войти на чай? День только начался, я бы могла… Зарядить тебя.

— Спасибо, но я тороплюсь, — закончив возиться с замком, я отстранился от неё. Откинув волосы и выпятив грудь, Триша привалилась к дверному косяку. Наверняка она считала эту нелепую позу соблазнительной…

— Пф! — девушка недовольно поморщилась, — Типичный мужик! Всё должно быть удобно только тебе, да? Раньше, когда ты хотел ласки, я никогда не отказывала!

— Это было всего пару раз, и давно, — отрезал я, — И мы же вроде решили, что не будем портить нашу… Дружбу?

— Говоришь как один из центральных щеглов! — дёрнула плечом Триша и передразнила меня, — «Дело не в тебе, а во мне!», «Не будем портить то, что между нами осталось!». Даже в гости перестал заходить, не поинтересуешься, как дела в квартале! Что, брезгуешь своими старыми друзьями с улиц?

— Не говори глупостей, Триша, — я попытался улыбнуться, но вышло кривовато. Впрочем, я не врал — брезгливости к обитавшей где-то на социальном дне подруге я не испытывал — скорее, жалость. — Просто не выспался, да и дел, правда, много. Пошли, перекусим на углу, угощу тебя выпечкой.

— Я и говорю! — возбуждённо продолжила Триша, принимая приглашение и спускаясь за мной по старой, рассохшейся от времени скрипучей лестнице, — У тебя дела с ребятами из центра и даже «Ямы»! С сумеречными охотниками и «заражёнными» — с кем угодно тусуешь, кроме своих ребят с квартала!

— Тут нечего делать. Надо двигаться вперёд, — пожал я плечами, открывая дверь и выходя на грязный двор, который был окружён квадратом пятиэтажек.

— Хах, к светлому будущему, что ли?

— Именно. Не обязательно толкать дурь, рискуя попасть за решётку. И необязательно горбатиться на фабрике, чтобы тебя оттуда турнули без выходного пособия, а потом заливаться дешёвым виски или закидываться «туманной пыльцой».

Последнее упоминание о наркотике не понравилось Трише. Она злобно зыркнула на меня, правильно приняв замечание на свой счёт.

— Ну-ну… Смотрю, ты заговорил как ублюдки с центра! Быстро же ты их простил!

— Не мешай тёплое и солёное, Триша. «Тех» ублюдков, которые… Короче, их я никогда не прощу. Но надо быть идиотом, чтобы не видеть, как наш район катится в бездну. Тут даже воздух пахнет как гниющее дерьмо!

— Ага, — пренебрежительно фыркнула девушка. — Гораздо лучше слоняться по Сумраку, продавать добытые ценой жизни дешёвые артефакты Командории и ждать, пока тебя сожрёт какая-нибудь тварь!

Я скрипнул зубами и ничего не ответил на это бредовое замечание. Триша не знала, чем я занимаюсь — и лучше бы так оставалось и впредь…

— Ты сама-то, чем занята, подруга?

— Делами, — важно протянула Триша.

— Секретными?

— Ну если тебе правда интересно… Я пою!

— Серьёзно⁈ — удивился я. По её виду было трудно сказать, что она где-то выступала…

— Сиёзна! — передразнила меня девушка, — Я решила, что хватит работать официаткой! Сам говоришь, что надо двигаться вперёд! Но я и без тебя решила, что пора покорять эстраду и подвинуть эту Лиззи Суиззи со столичных подмосток! И уж поверь — когда я поднимусь на пьедестал — не забуду о своих друзьях с района!

— И где ты выступаешь?

— Я только ищу место, где примут мои таланты! — виляя бёдрами, она представила, что выходит на сцену, — Составляю репертуар, пытаюсь накопить денег на сцен…Сценический образ!

— Пытаешься накопить, значит? Уволившись с работы?

— Ты такой зануда, Каррано! А вот Роб меня поддерживает!

— Какой ещё Роб?

— Слоу! Роб Слоу! — горячась, пояснила Триша, — Мой парень.

— Слоу? Тот худосочный, который толкает «пыльцу» в порту? — нахмурился я. — Не знал, что вы встречаетесь.

— Я не лезу в его дела! — огрызнулась подруга, но я увидел, как она отвела взгляд, — Он говорит, что у меня всё получится!

— Я тоже не хочу лезть не в своё дело, Триша, но этот парень… Ты уверена, что тебе нужно с ним встречаться? Он же не… Он не из тех, с кем можно прожить долго и счастливо.

— Ты прав — это не твоё дело! — отрезала Триша и замолчала.

Мы пересекли двор, миновали потрескавшуюся изнутри, заплесневелую арку и оказались на Сапожной улице — длинной «кишке» с узкими тротуарами и дешёвыми лавками на первых этажах старых, нависших над дорогой словно скалы кирпичных зданий. Несмотря на раннее утро здесь царило оживление — все спешили на работу, перекрикивались, ругались, торопились. В обе стороны ездили коляски, запряжённые лошадьми, прокатывались самоходные повозки, мобили, плелись тележки, которые тащили за собой люди.

Сапожная улица была одной из многих в паутине квартала, который в простонародье назывался «Четыре столба». Эти «столбы» были высотными тринадцатиэтажными зданиями, воткнутые по углам квартала и как бы ограничивающими его.

Район, в котором я оказался после интерната и «предательства» родителей, был одной из самых нищих частей Кайтрана — за исключением, пожалуй, «Застенья» и трущоб, в которых жили «заражённые».

В «Столбах» нашли пристанище рабочие с фабрик промышленного квартала и из порта, разорившиеся торговцы, бездомные, калеки, наркоманы и, разумеется, преступники. Представители Полицерии не любили патрулировать местные улочки, и порядком в «столбах» большей частью занимались преступные элементы. И правительство, давно махнувшее на этот квартал рукой, такое положение дел полностью устраивало.

— Этот Роб, — снова попробовал я до неё достучаться, — Ты же понимаешь, что он из «плохих парней»? Не удивлюсь, если работает на Морела…

Мы как раз подошли к уличному лотку, торгующему выпечкой, вокруг которого собрался народ и витали приятные ароматы — корица, кардамон, сдоба, ваниль.

— Не все люди одинаковы! — усмехнулась девушка, будто только этих слов и ждала. — Даже если и так — это не значит, что он 'плохой парень!

Она вытянула руку и показала на человека, идущего в нашу сторону:

— Видишь этого красавчика? Он тоже работает на Морела! Эрнест Хоббс! Наш человек!

Встав в очередь, я от нечего делать посмотрел в указанном направлении.

Парень, на которого указала Триша, вышагивал по улице с таким важным видом, словно всё вокруг принадлежало ему — плечи расправлены, подбородок вздёрнут, взгляд презрительный, а полосатый костюм-тройка, в который он был облачён, стоил столько, что на него можно было купить мою «квартиру» — а то и парочку таких.

— Я его знаю. «Однёрка» из банды, — пожал я плечами, имея в виду, что хлыщ активировал один «ключ», — Очнись, Триша, они крышуют «Столбы»! Конечно парнишка будет здесь своим! Морелу платят все, кто тут работает, и часть денег получает этот франт!

— И, тем не менее, он своих не забывает! В отличие от тебя, я знаю людей на улице! — резко возразила Триша, отчего-то злясь на меня.

Хотя, что значит «отчего-то»? Из-за действующей на сознание девушки «пыльцы», разумеется — судя по всем признакам, утренняя доза переставала «накрывать» подругу, а значит, вскоре она станет ещё злее и раздражительнее.

Но удержаться от очередного комментария всё же не удалось:

— Он Пробуждённый, — снова возразил я. — Класть он хотел на всех нас и все наши заботы. Как и любой другой маг. Его волнует только собственное благосостояние.

— Тебе-то откуда знать? Ты в квартале появляешься раз в неделю, никуда не ходишь, и ни с кем толком не общаешься!

— Хорошо-хорошо, — согласился я, устав от её нападок и не желая продолжать бессмысленный разговор, — Тебе лучше знать, насколько он «хороший парень».

Но Триша уже завелась. Она повысила голос, привлекая внимание людей в очереди за выпечкой. Теперь на нас пялились все, кому не лень, прислушиваясь к идиотской перебранке…

— Не веришь, да⁈ Смотри! В отличие от тебя, он ценит свои корни, и… Настоящих красоток!

— Что? Триша, стой!

Бесполезно… Девушка, взмахнув потрёпанной юбкой, стремительно зашагала навстречу «Однёрке» и через несколько секунд оказалась рядом с ним.

— Привет, красавчик! — поприветствовала она его, — Ты сегодня прям неотрази…

— Пошла прочь! — брезгливо бросил Эрнест, пытаясь обойти мою подругу, а я в этот момент почувствовал неладное.

Смутное ощущение, что вызванное наркотиком желание доказать мне невесть что (а может, это была попытка спровоцировать ревность?) закончится плохо…

Я вышел из очереди и направился за Тришей, надеясь оттащить её от «Однёрки».

— Эрни, дорогой, ну ты чего? — медовым голосом прошелестела тем временем Триша. — Помнишь, как мы встречались в «Сойке»? Как нам было…

Она попыталась подхватить «Однёрку» под руку, погладила его плечо и прильнула к парню, победно стрельнув глазами в мою сторону — но её триумф продолжался всего секунду…

Эрнест, даже не глядя на Тришу, оттолкнул её. Одновременно с этим мелькнула электрическая вспышка, раздался треск, и окутанная молниями девушка отлетела на пару метров, рухнув на дорогу и едва не угодив под колёса проезжающей мимо самоходной повозки… Та вильнула в сторону, подскочив на бортике тротуара, водитель грязно выругался.

— ТРИША! — заорал я, рванув к подруге.

Глава 4

Перебивая сдобу и корицу, в воздухе повис запах горелого мяса, а от хрупкой девичьей фигуры повалил пар. Люди вокруг испуганно заголосили, очередь у ларька с выпечкой мгновенно исчезла — все бросились врассыпную. В лавках захлопнулись двери…

Франт, не обращая внимания на испуг прохожих, подошёл к стоящему неподалёку мобилю и, открыв дверь, уселся в него. А я, оказавшись рядом с неподвижно лежащей девушкой, упал на колени…

— Триша! Триша, ты меня слышишь⁈

Не обращая внимания на голосящих прохожих, я осторожно перевернул подругу на спину и скрипнул зубами — одежда Триши обуглилась по краям, прогорела в нескольких местах, а её лицо…

Выглядело оно ужасно — целой кожи не осталось. Она превратилась в обгорелую красноватую корочку, сочащуюся кровью. Открытые части рук были такими же, и я подозревал, что вся поверхность кожи подверглась сильному электрическому воздействию.

Но хвала небесам, Триша была жива — её грудь медленно поднималась и опускалась.

— Проклятая «Однёрка»! — зарычал я, бросая взгляд на мобиль ублюдка, «поджарившего» мою подругу. Тот как раз неспешно тронулся с места — словно ничего и не случилось!

Электрический маг совершенно не опасался, что ему придётся отвечать за содеянное…

И это было правдой. К Пробуждённым применялись иные формы закона, чем к простым людям — слишком сильно маги ценились в нашем обществе. Даже «Однёрки», даже те, кто, фактически, был преступником… Из-за «прорывов» Сумрака и тварях, то и дело появляющихся из него даже внутри городских стен — с этими опасностями лучше всего справлялись именно Пробуждённые.

Каждый из них был обязан защищать город в случае «прорыва» или всеобщей мобилизации. И «Пробки», как магов за глаза называли в народе, прекрасно знали, что у них есть преимущество перед простыми людьми. Знали, что могут позволить себе быть высокомерными уродами, и им простят практически любую «оплошность», как это называли их адвокаты, если дело доходило до суда…

Несмотря на это, первой моей мыслью было броситься к мобилю «Однёрки», вытащить его оттуда и проломить ублюдскую черепушку! Но кроме того, что это было глупо — меня он бы размазал также легко, как Тришу — в первую очередь требовалось помочь подруге.

Не обращая внимания на опустевшую вокруг нас улицу, я достал из внутреннего кармана плаща небольшой треугольный амулет на простенькой цепочке, одел его на шею девушки и активировал магический кристалл по центру украшения.

Амулет сразу «приклеился» к обгоревшей коже Триши. От него начали расходиться светящиеся волны энергии и кожа вокруг магического устройства тут же начала принимать нормальный вид. Медленно, очень медленно — но всё же страшный ожог начал заживать.

— Теперь ещё и без «лечилки» остался, — выдохнул я, осторожно беря Тришу на руки. Девушка была очень лёгкой, — И не говори потом, что я забыл своих «друзей с квартала»!

Пришлось возвращаться к дому и затаскивать подругу на пятый этаж. У квартиры, где она жила, я осторожно опустил девушку на пол, обшарил её и, отыскав ключ, отпер входную дверь.

Эта убогая квартирка выглядела ещё хуже, чем у моя. Дверной замок присутствовал лишь для вида — его можно было и не отпирать, а вынести ударом ноги. Давно не мытый пол, груда грязной посуды, сваленная на столе, разбросанная по углам одежда, толстый слой пыли на комоде и настенных полках, заваленных всяким хламом, засаленное постельное бельё и грязные, мутные окна, занавешенные толстыми шторами.

А ещё — стойкий сладковатый запах «пыльцы»…

— Проклятье, Триша, как так можно жить? — вполголоса спросил я, укладывая девушку на кровать. Она тихонько застонала, но я лишь порадовался этому — есть шанс, что повреждения поверхностные, и их можно излечить. Но для этого нужен целитель или лекарь…

Заперев подругу, я снова вышел на улицу и отправился к ближайшей аптекарской лавке. Там работал хромой Питт, одноногий толстяк с механическим протезом ноги. Питт когда-то участвовал в войне против Тэйцзинов, где и лишился конечности — а на положенные за это выплаты открыл аптекарскую лавку. Правда, денег хватило лишь на самое дешёвое помещение в самом дерьмовом районе Кайтрана — но Питт и сам был родом отсюда, а потому не жаловался.

А специалистом, как знали все жители «Столбов», был хорошим.

Я наскоро объяснил ему, в чём дело, заплатил за лекарства и, дождавшись, пока он оставит лавку на своего старшего сына, повёл его к Трише.

— Долбаные «пробки» — ворчал он, пока осматривал повреждения моей подруги, — Вконец охренели! Будь моя воля — я бы за каждый такой «проступок» отрубал им по конечности! Чтобы уже после первого раза хорошенько думали! Ладно, когда идёт война — маги там нужнее артиллерийской батареи — но в мирное время! Да ещё и на глупой девчонке применять способности… Какой же мразью надо быть⁈

— Подчинённым Морела, — хмуро ответил я, собирая по комнате грязные вещи и закидывая их в прохудившуюся плетёную корзину. Затем проверил кран и убедившись, что вода идёт, принялся отмывать посуду — просто чтобы чем-то себя занять, пока лекарь работал.

— Мрази, — выслушав меня, сквозь зубы процедил Питт. — Ублюдочные мрази!

Он не боялся, что я заложу его за такие слова — знал, что мне банда Морела тоже не нравится. Да даже если бы я и рассказал кому-то о том, что лекарь про них говорит — что с того? Они ничего не сделали бы тому, кто частенько штопает их после стычек с другими бандами…

Пока я наводил в квартире Триши хоть какое-то подобие порядка, Питт снял с девушки обгорелую одежду, нанёс на поражённые участки тела серую, вонючую мазь, которая достаточно быстро впиталась, забинтовал её, словно мумию, и переодел мою подругу в чистую ночнушку.

Пока он это делал, я обратил внимание, насколько сильно она исхудала…

— Девчонка себя не бережёт, — заметил Питт, когда я окончательно рассчитался с ним за помощь и мы спустились к входу, — Курит «пыльцу», судя по всему? Алкоголь, беспорядочные связи, отсутствие нормальной гигиены… Если ты о ней заботишься, парень — самое время повлиять на дурочку. Иначе долго она не протянет.

— Постараюсь.

— Я помню её… Что с ней произошло? Ведь ещё недавно была нормальной, живой? Работала в «Сойке», хохотала с моей племянницей над этими приезжими придурками, которые разыгрывали уличные представления.

— Понятия не имею. Я… — я запнулся, — Я не заметил, когда она изменилась.

— Хреново, парень, — вздохнул Питт, — Хреново, когда отдаляешься от тех, кто тебя поддерживал полжизни.

Эти слова повторяли то, что говорила Триша — и мне стало стыдно. Наверное, потому, что это сказал именно Хромой Питт. Он знал, что Триша и ещё несколько ребят никогда не обращали внимания на гнусные сплетни о моих родителях.