Помоги проекту - поделись книгой:
Я не могла провалиться сквозь пол, о чем за мою недолгую жизнь я уже несколько раз мечтала, лишь по одной простой причине — я НЕ СТОЯЛА на полу. Мои ноги лишь скользили по его поверхности, не доставая до светлого кафеля несколько сантиметров.
Круто! Хоть стала выше на три сантиметра, всегда была недовольна своим 167-сантиметровым ростом, теперь уже метр семьдесят, хотя кого это теперь волнует, если меня уже нет на этом свете и никто меня не видит.
Мне осталось лишь молча с горечью наблюдать, как в палату вошли два громилы-санитара в белых халатах, переложили меня вместе с простыней на каталку. Сей сюрреалистический сон, если мне предстоит хоть когда-либо еще заснуть, будет преследовать меня очень долго — как два небритых здоровых мужика перетаскивают мое бесчувственное тело на каталку и куда-то увозят. В глубине сознания я понимала, что увозят меня ни много и ни мало, а в морг.
В самый настоящий морг!
На этом моменте стоило упасть в долгий и глубокий обморок или для эффекта схватиться за сердце, но у меня в серьезных ситуациях включается цинично-ироничный режим — некая защитная реакция, позволяющая выжить в непростых ситуациях.
Но слово «выжить» уже нужно исключить из моего лексикона.
Итак, подведем итоги — меня увезли в морг, я в шоке парю в трех сантиметрах от пола, света в конце туннеля не видать.
Жизнь кончена во всех смыслах этого слова!
Теперь оставалось только смириться, сложить ручки на груди или ждать Страшного суда, или переквалифицироваться в доброе неприкаянное привидение нынешней больницы.
Но даже призраком мне стать было не суждено.
Меня никто не видел, не слышал и не замечал.
Плавно выпорхнув в холл больницы, я с легкостью проходила через спешащих мне навстречу медсестер, санитаров, бодрой бабульки в потрепанном зеленом пальто с авоськой апельсинов, спешащей к своему супругу-пенсионеру, отдыхающему после инфаркта в палате номер четыре.
Никому не было абсолютно никакого дела до меня, я тупо прослонялась еще минут двадцать по холлу, послушала сплетни в ординаторской, узнала сенсационные новости, что Светка Левченко из хирургии купила себе изумительные сережки на распродаже в Сокольниках, что главврач Смирнов спит со своей молоденькой секретаршей, то-то она так нагло и вызывающе ведет себя с младшим медперсоналом.
Вся эта информация мне была абсолютно не интересна и скучна.
Что мне теперь, до окончания веков слушать весь бред живых людей? Я даже, как порядочное привидение, никого и напугать не могу. Меня никто в упор не замечает.
Даже попытавшись присесть на колени к симпатичному молоденькому интерну, я не почувствовала абсолютно никакой реакции. Он продолжал на компьютере раскладывать пасьянс, пить крепкий кофе и, убедившись, что его никто не видит, ковыряться в носу.
Фу! Как некрасиво!
Если бы я знала, что в каждый момент за любыми событиями в нашей жизни могут наблюдать бесплотные души — я бы, конечно, была бы намного внимательнее к мелочам.
После подобного физиологического действа интерн мне окончательно разонравился.
Лежа на кушетке в ординаторской, пытаясь всеми силами не провалиться сквозь диван, я принялась размышлять о своей незавидной участи. А что мне еще прикажете делать?
Тут мне на память пришел старый добрый голливудский фильм «Привидение» с молодой Деми Мур и Патриком Суэйзи, герой которого, попав в щекотливую ситуацию и став настоящим духом, отправился за помощью к медиумам и экзорцистам. А что — вдруг только люди с паранормальными способностями могут нас видеть и слышать?
Конечно, найти в Москве и ближайшем Подмосковье аналог Вупи Голдберг было нереально, но хоть какая-то идея. Еще меня не оставляла мысль, а почему меня никуда не забрали? Где обещанные небеса? Где хоть что-нибудь? Неужели это и есть ад — слоняться веки вечные по земле неупокоенным духом? Да, так точно свихнуться можно, а чокнутое привидение — действие не для слабонервных.
И еще, что пугало, я не помнила, как я здесь оказалась. В моей прежней жизни меня никогда не преследовали провалы в памяти.
Судя по надетым колготкам, сапогам и макияжу, я вечером куда-то собралась сходить.
На меня напал маньяк? Но, судя по телу, которое я прекрасно смогла разглядеть под простыней, на мне не было никаких видимых повреждений. Если бы меня задушили, были бы посиневшие губы, вывалившийся язык и т. д. Ран и синяков на теле тоже не было. Скорее всего, сердечный приступ, но я никогда не жаловалась на сердечную мышцу.
Позвонить и спросить кого-нибудь я не могла.
Позвонить обезумевшим от горя родителям, которым, скорее всего, сообщили о моей смерти, и сказать: дорогие мои, любимые, что же мне теперь делать?
Позвонить лучшей подруге Юльке, которая, конечно, тоже расстроилась от моей преждевременной гибели, — тоже не вариант. С бывшим парнем Олегом я уже несколько месяцев не разговаривала, мы страшно поссорились в прошлый раз, и мириться я точно не собиралась.
Интересно, он придет на мои похороны или нет?
О чем это я думаю!
Если мне предстоит вечно слоняться бесплотным духом по земле — это мне предстоит приходить на похороны всех моих знакомых и близких.
Подобная альтернатива меня абсолютно не устраивала. И после того как на меня в прямом смысле слова уселся интерн, бросивший пасьянс, и решился расправиться с бутербродом с колбасой на диване, мне пришлось ретироваться из ординаторской и вылететь в коридор.
Могу я сказать, мало удовольствия, когда на вас садятся.
Боли или дискомфорта от этого я не почувствовала, но осознавать, что на мне, а точнее, во мне, кто-то сидит, абсолютно не хотелось.
Выплыв или вылетев в коридор, называйте это действо как хотите, я внезапно почувствовала странное ощущение. Меня на пару секунд достиг пронизывающий до самых костей холод. Жуткий ледяной страх сжал сердце. Что это может быть?
Ощущение панического страха прекратилось, но разве призраки, к коим я себя с теперешнего дня отношу, способны чувствовать подобные эмоции?
Я развернулась, холодный сквозняк чувствовался из противоположного конца коридора. Насколько я успела заметить, там находились операционные.
Все верно, быстро пролетев через закрытую, выкрашенную грязно-белой краской дверь, я оказалась в операционной. Бригада хирургов склонилась над телом взрослого мужчины с окладистой рыжей бородой. Врач в светло-голубом медицинском халате что-то вырезал в его внутренностях. Я не сильна в медицине, но сообразила, что что-то идет не так. Хирург дико нервничал, кричал на ассистентов, но не это меня поразило.
Я с удивлением застыла, превратившись в соляной столб.
В верхнем углу операционной под потолком парил в воздухе толстый мужик с длиннющей рыжей бородой. Абсолютный двойник лежащего на операционном столе широко улыбнулся мне, задорно подмигнул, и в этот самый миг я увидела, что потолок больницы исчез. Над парящим мужчиной образовался кусочек ярко-голубого чистого неба. Хотя какое голубое небо может быть в октябре в Подмосковье? Несколько дней не переставая моросили осенние дожди, небо было скучного серого мышиного цвета. А тут над рыжебородым небеса отливали всеми оттенками бирюзовой лазури, и сам недавно скончавшийся пациент стремительно полетел к долгожданной свободе. Напоследок он махнул рукой мне, с открытым ртом наблюдающей за его перемещениями, влетел в синеву небес, и тут же кусочек лазури с влетевшей в него душой исчез, снова превратившись в потолок операционной.
Хирург возле стола выругался.
— Черт! Сердце не выдержало! Быстро проводим реанимационные мероприятия!
Но дальше я уже не слышала. Беззвучно вылетев в коридор, я судорожно глотала слезы.
Нет, так не честно.
Почему меня точно так же не забрали?! Почему мне не подарили кусочек ярко-синего неба, куда я тоже должна была вылететь, как и рыжебородый пациент?
Слезы текли по моим щекам, я даже не думала вытирать их.
Я летела по больнице, громко рыдая и проклиная в сердцах весь свет, тот и этот.
Вот ведь вечная неудачница! Даже на небесах для меня нет места! Даже туда меня не приняли!
В последний раз я так яростно рыдала, когда меня не приняли на журфак МГУ.
Сейчас же ситуация была намного плачевнее. Когда я не поступила на журфак, у меня была еще масса вариантов как-то устроиться в этой жизни.
А вот какие варианты устроиться в этой смерти, я просто не представляла!
Если бы кто увидел меня в тот момент, наверное бы, ужаснулся. Рыдающее привидение, до чего же я дошла.
Мой вой на самой верхней ноте прервал тихий солидный голос:
— А ну не истери, устроила тут, понимаешь!
Я уже который раз за сегодняшний бесконечный день застыла по стойке «смирно». Из стены напротив выплыла пожилая бабулька в ярком цветастом халате.
Я с удивлением уставилась на древнюю старуху в ярко-розовом халатике, которая выплыла прямо передо мной из-за стены.
— Че ты ревешь? Всех перебудила! — с плохо скрываемой злостью выдавила она мне.
— Что? Кого? Вы что же, меня видите? — Я не понимала, как эта старушенция, похожая, по моим представлениям, на вреднющую Шапокляк из мультика, могла не только меня видеть, но и разговаривать со мной. Однако тот факт, что она, так же как и я, могла проходить сквозь стены, свидетельствовал об ее принадлежности к нашему общему призрачному племени.
— Конечно же, вижу. Отчего ж не видеть!! Ты когда преставилась?
— Я? Что?…
Подобный вопрос еще вчера вызвал бы у меня взрыв здорового хохота. В эту же минуту я принялась вспоминать слова лысого врача в реанимации. Перед моими глазами снова появилась сцена из палаты: моя бледная рука, свисающая с кровати, пожилой врач, считающая мой пульс, и печальные слова эскулапа: «Пациентка Алиса Владимировна Воронова, время смерти 8.45».
— Я здесь, ну в таком вот состоянии с 8.45, - как школьница-пятиклассница перед лицом всесильной учительницы Мариванны, сообщила я бабульке.
Произнести слово «преставилась», а тем паче «умерла», применимо к моей собственной персоне, у меня просто язык не поворачивался. Поэтому я ограничилась нейтральным «в таком состоянии».
Моя словесная казуистика не осталась незамеченной цветастой старушкой.
— «В таком состоянии»… ну-ну… привыкай… Поначалу всегда трудно и страшно… Первые лет семьдесят, — глупо захихикала старушенция.
— Что? Да что вообще происходит? Кто вы такая? Где я сейчас? — Вопросы от меня посыпались на собеседницу.
— Пошли, я тебе все покажу. Не люблю с новичками возиться, но ты тут своими воплями, чего доброго, живых взбаламутишь. Некоторые тут, особо впечатлительные, чувствуют всевозможные вибрации нашего мира. Зови меня Кузьминична, кстати, — протянула она мне морщинистую руку, покрытую старческими пигментными пятнами, похожими на разбросанную по руке гречку.
— Я Алиса, по крайней мере, была с утра, а что сейчас со мной происходит, я не понимаю, — пожала я ее руку.
— Пошли на воздух, покажу много чего интересного.
Мы с моей новой знакомой плавно выплыли через коридор в холл.
Я потянулась в сторону лестницы, не на лифте же нам путешествовать, в самом же деле? Но Кузьминична, ухмыльнувшись, потянула меня за собой к огромному окну, выходившему в красивый больничный парк.
— Видишь вон ту скамейку в дальнем конце? — поинтересовалась она у меня.
На зрение я никогда не жаловалась в своей прежней жизни, хотя мне по работе приходилось иметь дело с огромным количеством текста каждый день. Но в нынешней ипостаси все мои чувства были обострены до предела. Зрение, слух, осязание — все стало работать четче, слаженнее и намного лучше. Поэтому мне не стоило никакого труда разглядеть в дальнем конце больничной аллеи деревянную скамейку под высоким кленом, осыпанную ярко-желтыми осенними листьями.
— Вижу, — кивнула я Кузьминичне.
— А теперь закрой глаза и представь себе эту скамейку во всех мельчайших подробностях, — командным голосом приказала бабулька.
Я так и сделала. Зажмурившись, я представила себе зеленую скамейку под кленом.
Представление было настолько ярким, что я даже почувствовала теплый ветерок и запах осенней листвы.
— А теперь открывай глаза, — услышала я старческий голос. — Только смотри не упади от счастья.
Хорошо, что Кузьминична меня все-таки успела предупредить.
Вместо больничного холла я уже стояла на аллее возле представленной мною скамейки.
Теплый ветерок и запах листьев мне тоже не почудился. Но как же такое может быть? Фантастика!
Последнее слово я произнесла уже вслух, так как Кузьминична, уже усевшись на скамейку, вполне светским будничным тоном, как будто произошедшее ее абсолютно не волнует, уточнила:
— Не фантастика! А скорее, мистика! А что, зачем все время ноги мозолить? Здесь другие законы физики, и передвигаться так значительно удобнее.
— А что, так можно куда угодно попасть? Только представив себе любое место в мельчайших подробностях? — изумилась я.
— Эй-эй, подожди. Все не так просто! — перебила меня Кузьминична.
Наверное, на моем лице застыла мечтательная улыбка, и, чтобы остановить мой пыл умчаться в ту же секунду на Багамы или Бали, или любой райский остров, постер-календарь с которым висел над моим рабочим столом, Кузьминична начала перечислять мне правила.
— Во-первых, тебе пока нельзя делать большие скачки — перемещаться на огромные расстояния. Во-вторых, место, куда ты хочешь попасть, должно находиться в пределах твоей видимости, фотографии иногда тоже подходят. В-третьих, ты должна «прочувствовать» это место, в мельчайших подробностях его представить. В-четвертых, нельзя — ни в коем случае нельзя — перемещаться в прошлое. То есть если ты в прошлом году отдыхала в отеле в Таиланде и сейчас представила то, что было в июне — жаркое солнышко, ласковое море, то ты попадешь, если получится, в Таиланд сегодняшнего дня. В этот отель в октябре. Это понятно?
Я кивнула.
— Еще на первое время нужны тренировки на маленькие расстояния и в те места, которые ты помнишь и знаешь в мельчайших подробностях — свой дом, работа, сквер возле дома и т. д.
Я зажмурилась, представляя родительский дом, но старческая рука вцепилась в меня.
— Нет, подожди, дорогая, так не пойдет. Сначала мы с тобой закончим, я тебе расскажу все правила, а потом можешь отправляться куда хочешь. Мы договорились?
— Хорошо, извините, я не подумала, — смутилась я.
— Ничего, присаживайся.
Я плюхнулась на скамейку, от всего произошедшего просто кругом шла голова. Ничего себе новости. Скорее всего, я скоро проснусь, ничего этого не может быть.
Поделиться книгой: