Покрывало Майи, или Сказки для Невротиков

— препятствием, которое нужно научиться обходить

— несущественным фактором

— объектом для приложения усилий

— двигателем

— якорем

— стабилизатором движения

— камнем, тянущим ко дну

— искусно запрятанной бомбой замедленного действия

— бурным океаном, изобилующим пиратами, рифами и акулами

— золотоносной жилой с редкими, но крупными и трудно находимыми самородками

— …

Абстрактно-рациональному уму ясно, что в жизни каждого человека, хотя бы потенциально, могут реализовываться все предлагаемые (и многие другие) варианты описанных модальностей, и, «разумеется», они могут произвольно сочетаться друг с другом в конкретной ситуации оценки будущего. Это, однако, весьма поверхностный взгляд, и поставленное выше в кавычки слово «разумеется» не соответствует действительному положению вещей, поскольку ведущие человека архетипы весьма и весьма суживают, во-первых, выбор внутри каждой модальности (эти варианты мы называем субмодальностями), оставляя обычно один-два варианта, а во-вторых, четко взаимообусловливают различные субмодальности, иногда совершенно экзотическим, но строго определенным образом. И чем жестче диктат архетипа над человеком, тем более жестким является это взаимное обусловливание субмодальностей и тем меньше у человека остается выбора в своем поведении. В качестве иллюстрации можно рассмотреть конкретный пример, в котором автор намеренно опускает описания архетипов, создающих у человека специфическую интуитивную «жизненную мудрость», которая весьма крепко впечатана в его подсознание и изменить ее человеку совсем не просто, тем более что чаще всего она осознается лишь в малой степени.

Итак, рассмотрим некоторого индивидуума, в жизни которого объявляется будущее, сулящее ему определенные перемены. Ему нужно как-то к ним подготовиться и сформировать определенное суждение по их поводу. Уже первоначально, то есть априори, он может предполагать для себя возможной не всю шкалу модальности качества перемен (см. выше), так как субмодальность кардинальные и глобальные перемены для него отпадает, ибо он не верит в таковую возможность в его жизни (почему не верит, вы от него не добьетесь, но не верит абсолютно). Остальные субмодальности он в принципе допускает… но нужно еще посмотреть на модальность качества прихода будущего. Что касается этой шкалы, то здесь в его жизни могут быть реализованы тоже далеко не все варианты субмодальностей, например, совершенно невозможно, чтобы будущее приходило откровенно и без прикрас, с подарками и как вариант решения актуальных проблем; то есть эти субмодальности отпадают сразу, хотя он опять-таки не сможет объяснить вам, почему. Ну просто, в его жизни подарки, например, всегда приходят из настоящего, они всегда честно заработаны, если вы понимаете, что он имеет в виду. Однако если говорить о переменах в будущем сколько-нибудь серьезной субмодальности, например, существенных, хотя и не кардинальных, или кардинальных в некоторых отношениях, то здесь уже отпадают многие субмодальности качества прихода, и остаются (зато с большой вероятностью) следующие: прячась и выдавая себя за что-то другое; императивно; неудобно; как актуализация старых проблем; через психологический кризис, а такие субмодальности как органично и незаметно отпадают без малейшего сомнения, хотя они возможны, если будущие перемены видятся в субмодальностях незначительные и локальные.

Яркий свет на возможные варианты будущего проливает модальность качество посланника. Например, если здесь актуализируется субмодальность хорошего знакомого, то далее речь может идти лишь о незначительных и локальных переменах (все остальные субмодальности шкалы качества перемен отпадают сразу), зато если будущее приходит в субмодальности старого знакомого, случайно встреченного после многолетнего перерыва, то будущие перемены могут оказаться существенными, но не кардинальными, а субмодальность кардинальные в некоторых отношениях отпадает.

Также весьма важно для оценки будущего его сопряжение с модальностью качества прошлого в будущем. Но и здесь наш индивидуум с порога отметет половину соответствующей шкалы, так как в его случае (и он в этом абсолютно убежден!) прошлый опыт не может служить для будущего основой, объектом для приложения усилий, двигателем и стабилизатором движения, а также искусно запрятанной бомбой замедленного действия или золотоносной жилой с редкими, но крупными и трудно находимыми самородками. С другой стороны, существенные, но не кардинальные перемены скорее всего произойдут в случае, когда прошлый опыт окажется для будущего якорем, камнем, тянущим ко дну, стабилизатором движения или препятствием, которое нужно преодолеть; варианты опоры и несущественного фактора здесь, само собой разумеется, отпадают.

Возможно (даже скорее всего), мнения читателя несколько разойдутся с приведенными выше; но что-то подобное содержится в подсознании практически каждого человека, осознаваясь им в очень малой степени, но выполняя чрезвычайно важную функцию: существенно уменьшая число ситуаций выбора, резко его суживая и направляя этот выбор весьма определенным образом. Именно так архетипы управляют жизнью и судьбой человека — до тех пор, пока он их не осознает и не научится, наоборот, управлять их энергией, в какой-то мере подчиняя ее своей сознательной воле.

Модальности в ежедневной жизни. Мы продолжаем тему использования модальностей — использования правильного и ошибочного, сознательного и подсознательного, манипулятивного и жертвенного, очевидного и скрытого, тактичного и бестактного, искусного и прямолинейно простодушного.

Взаимопонимание и его отсутствие, согласие и разлад, дружба и вражда, общность и разделение — все эти явления в большой степени обусловлены и управляемы соответствующим использованием модальностей, сознательным или неосознанным.

Представим себе, например, встречу двух хороших знакомых, Елены и Петра, не находящихся, однако, в близкой эмоциональной и тем более любовной связи. Петр видит Елену, с радостной улыбкой полуподходит-полуподбегает к ней и, глядя ей в глаза, восклицает:

— Леночка! Я так рад тебя видеть!

С точки зрения Елены, заявленный Петром уровень интимности существенно превышает сложившийся между ними ранее. Это могло бы быть в какой-то мере оправданным, если бы они не виделись месяц или больше, но с последней встречи прошла всего неделя. Значит (соображает Елена), у него есть какие-то виды на углубление отношений, что в данный момент ей совершенно не нужно. Как в данном случае можно тактично отреагировать на ситуацию?

Рассмотрим модальности, использованные Петром для несанкционированного вторжения в реальность Елены. Это прежде всего модальности невербального поведения: скорость подхода (увеличенная), дистанция в ходе коммуникации (уменьшенная), а также пристальность взгляда (большая). Если за Петром стоит достаточная сила, то он навяжет Елене все эти три модальности, то есть она напряжется, вздрогнет, не отойдет от него (может быть, даже чуть придвинется) и ответит на его взгляд, тем самым поддерживая и усугубляя возникшую интимность. Демонстрируя, наоборот, полное неприятие предлагаемых Петром модальностей, Елена может демонстративно медленно и плавно отойти от него на шаг и отвести глаза в сторону (при этом Петр ощутит чувствительный эмоциональный и энергетический удар).

Теперь обратим внимание на модальности вербального (словесного) поведения участников. Какие модальности акцентированы в приветствии Петра? Прежде всего, бросается в глаза его подчеркнуто личная модальность; если Елена подпадет под ее гипноз, то она, сама того не желая, ответит чем-то в равной мере личным, например:

— Здравствуй, мой дорогой.

Наоборот, желая разрушить этот чересчур личный оттенок, Елена может употребить подчеркнуто безличную модальность, сказав нечто вроде:

— Здравствуй, Петр! Ты хорошо выглядишь сегодня, — и эта перемена модальности скорее всего будет воспринята им как ушат холодной воды на голову и туловище. Здесь эффект усиливается еще и тем, что Петр употребляет субъективную модальность, то есть высказывается от своего имени, а Елена отвечает в объективной модальности, как бы от имени своего народа в целом. Промежуточным между этими двумя вариантами ответа будет, например, такой:

— Здравствуй, Петя. Я тоже рада нашей встрече.

Здесь подчеркнута шаблонность ответа, что существенно ослабляет личную модальность, а слово «тоже» показывает, что Елена, внешне подчиняясь воле Петра, повторяет его чересчур интимные модальности из вежливости, то есть формально, не желая грубо разрушать его состояние, но и не приветствуя его.

Управляющие модальности. Чем приказ отличается от просьбы? Тем, что приказ обязательно нужно выполнять, а просьбу не обязательно? А может быть тем, что приказывать — это грубо, в то время как просить — вежливо? В действительности разница состоит в модальности: приказ обладает качеством императивности, а просьба — желательности… но здесь есть много других оттенков, зависящих от конкретной ситуации. Читателю, вероятно, приходилось слышать переходы такого рода: «Я тебе строго-настрого приказываю: не смей этого делать! Ни в коем случае!… Ну хорошо, я не приказываю, я тебя прошу… Христом-Богом заклинаю, умоляю на коленях: не надо этого!..»

Из последнего примера ясно, что, так сказать, осуществляемость повеления неочевидным образом связана с выбором варианта повелительной модальности, которая может быть:

— проклятием

— строгим приказом

— настоятельным требованием

— категорическим запретом

— обычным запретом

— требованием

— важной просьбой

— ответственным поручением (заданием)

— распоряжением

— пожеланием

— просьбой

— униженной просьбой (мольбой).

Однако в реальной жизни в повелительной модальности скрыт еще один чрезвычайно важный информационный пласт, а именно мнение повелевающего о том, насколько трудно адресату исполнить соответствующее повеление (поручение, просьбу). Эту модальность можно назвать исполнимостью повеления, которое для адресата в данной ситуации может быть:

— невозможным

— ломающим всю жизнь

— очень трудным, но не ломающим жизни

— требующим большой работы

— требующим больших затрат разнообразных ресурсов

— умеренно трудным

— требующим существенных затрат

— невыполнимым без специальных, хотя и небольших усилий

— легко выполнимым

— ничтожным по требуемым усилиям и ресурсам (“не о чем говорить”)

— благом

— даром судьбы

— благословением Божьим.

Двойственной к исполнимости является модальность субъективной важности повеления (распоряжения, просьбы); последнее может быть для повелевающего:

— пустым капризом

— несущественной случайной прихотью

— малозначительным

— существенным

— значимым

— ответственным

— важным

— сугубо важным

— критическим в существенном аспекте

— глобально критическим (то есть неисполнение ломает всю его жизнь).

Воспитание ребенка (и самовоспитание взрослого) в очень большой степени есть создание устойчивых привычек вполне определенного согласования трех вышеописанных модальностей; эти привычки формируют основу его этики. Например, хорошее воспитание заключается, в частности, в том, что человек избегает наиболее императивных форм повелительной модальности, таких как строгий приказ, категорический запрет и т. п., и не использует даже мягких повелительных форм (например пожелание), если это ставит адресата в жесткую субмодальность исполнимости (например, требующее большой работы). Царское и министерское воспитание, наоборот, подразумевают преимущественное использование жестких повелительных субмодальностей (например, приказ), а особенно в случаях, когда у адресата при этом актуализируется жесткая субмодальность исполнимости (например, ломающая всю жизнь). При этом воспитанный человек, как правило, использует средние субмодальности субъективной важности своей просьбы (например, значимая), избегая крайностей (пустой каприз, или, наоборот, глобально критическая), в то время как царь или министр обязательно объявят свои требования и приказы на высших субмодальностях: сугубой важности, глобально критическими и т. п.

В основе большинства случаев взаимонепонимания, сознательного «тонкого» обмана и весьма даже «толстого» психологического манипулирования лежит игра модальностями, к которой человек привыкает с раннего детства, но большая часть этих игр, в которых, как и в карточных, есть свои шулера и свои жертвы, происходит бессознательно — в частности, потому, что нет точного общепринятого языка описания модальностей (они нередко обозначаются лишь интонационно или жестами), и, главное, в общественной морали нет понятия «поймать на жульничестве с модальностями», как, например, «поймать на слове», то есть обнаружить логическую противоречивость или непоследовательность в речи.

Вот типичный пример такой игры. Ваш знакомый просит вас об определенной важной, даже критической для него услуге, которая является для вас умеренно трудной, но все же требующей существенных затрат, и он во время разговора дает вам понять, что он это видит. Войдя в его критическое положение, вы совершаете определенные усилия и выполняете его просьбу, о чем сообщаете при встрече. «А, спасибо!» — легко говорит знакомый, мгновенно обесценивая все ваши усилия. «А как твое критическое положение?» — недоумеваете вы, стараясь извлечь из ситуации хоть какой-нибудь энергетический возврат. «О чем ты? — удивляется знакомый. — А, вспоминаю, кажется… Я тогда просто здорово недоспал, вот и померещилась какая-то ерунда, а на самом деле все было о’кей», — и он переводит разговор на другую тему, а вы чувствуете себя так, как будто только что с головой искупались в болоте, но придраться в то же время вроде бы не к чему.

Возможно ваш знакомый просто забыл, какими модальностями он тогда пользовался, но тем и отличается психологически культурный человек, что помнит и поддерживает модальности, употребленные ранее — как чужие, так и свои собственные.

Мы продолжаем тему модальностей, возникающих в обыденных ситуациях. Рассмотренная выше повелительная модальность является прямой каузальной, так как она прямо называет определенное действие, которое должен совершить адресат. Распространена, однако, и косвенно-каузальная модальность, когда произносятся некоторые слова, имеющие в виду определенный ответ действием адресата, но само это действие не специфицируется (не называется прямо). Типичный пример: вы звоните по телефону 01 и говорите: «По такому-то адресу начинается пожар». Давать конкретные инструкции (повеления) пожарным, сколько и каких машин присылать, было бы глупо, и потому в данном случае косвенно-каузальная модальность является совершенно уместной и адекватной. Менее драматичный пример: ребенок приходит к маме и заявляет: «Я хочу есть»; какую именно деятельность она развернет в связи с полученной информацией, он как бы оставляет на ее усмотрение.

Косвенно-каузальная модальность имеет две субмодальности: ментальную и эмоциональную, которые следует различать и употреблять в зависимости от ситуации либо одну, либо другую. Ментальная косвенно-каузальная субмодальность подразумевает некоторые действия в ответ на информацию, заключенную в сообщении; два приведенных выше примера относятся к ней. Эмоциональная косвенно-каузальная субмодальность подразумевает какой-то (не специфицируемый) ответ действием на эмоции, заключенные в сообщении; эта субмодальность нередко используется женщинами в ситуациях, когда мужчина отреагировал бы ментально косвенно-каузально. Например, девушка, рассказывающая подруге о своем сердечном разочаровании, в какой-то момент не выдерживает трагизма собственно повествования и заливается слезами — здесь очевидна эмоциональная косвенно-каузальная трансляция, и подруга тут же начинает вливать в нее бренди или утешает иным способом. Мужчины, однако, часто не воспринимают послания, заключенного в этой модальности, и не реагируют никак, очевидно испытывая терпение прекрасного пола.

— Ну сколько же я должна страдать, чтобы ты наконец утешил меня, обнял, поцеловал? — с горечью думает несчастная жена.

— Ну сколько же можно лить слезы и хныкать, не говоря членораздельно, чего ты хочешь? — молча злится в это время ее муж.

Двойственной к косвенно-каузальной является модальность реакции на события, которая имеет событийно-ментальную и событийно-эмоциональную субмодальности. Последняя используется, например, когда вы, больно ударившись об угол шкафа, восклицаете: «Черт!»

И, наконец, существуют ментальная и эмоциональная модальности в чистом виде, когда тексты, которые произносятся (эмоции, которые проживаются и демонстрируются) не связаны напрямую с какими-то определенными внешними событиями и не предполагают от присутствующих никаких специальных действий.

— Заходи, поговорим, — приглашают друг друга мужчины, имея в виду ментальную модальность.

— Заходи, посидим, поболтаем, — приглашают друг друга женщины, имея в виду эмоциональную модальность.

Искусство общения в большой мере опирается на интуитивное умение собеседников идентифицировать и различать описанные выше модальности, и не разрушать, а доброжелательно поддерживать модальность, предлагаемую партнером, или же комплементарно (соответствующим образом) продолжать ее. Например, вслед за косвенно-каузальной репликой обязательно должно следовать действие, а ответ в ментальной модальности может показаться человеку обидным и даже оскорбительным. Событийно-ментальную субмодальность можно продолжать ею же (поддержка) или ментальной косвенно-каузальной, или иногда даже прямой каузальной (повелительной). Ниже приводятся несколько реплик, и пусть читатель сам решит, какие в них действуют модальности и насколько комплементарны реакции окружающих. Ситуация: мальчик-младшеклассник приходит зимой из школы домой весь в снегу, с расстегнутой курткой и возбужденно говорит:

— Опять на обратном пути с Сережкой подрался!

Ответы родственников:

Отец: — Завтра позови меня на подмогу!

Мать: — Драться, сыночек, нехорошо, лучше договариваться мирно.

Бабушка: — Ах, ты простудишься!

Дедушка: — А обед между тем давно тебя дожидается.

Брат: — Ух!

Сестра: — А я тоже на улицу гулять хочу!

Сильное раздражение, связанное с резким разрывом энергетического потока, нередко вызывают у собеседников попытки переключить ситуацию с эмоциональной косвенно-каузальной субмодальности на ментальную косвенно-каузальную и наоборот; эмоциональная модальность видится пустой человеку с включенной ментальной модальностью, и наоборот. Примеры:

— Ну что вы все время ищете причины, чтобы его, наконец выгнать! Да мерзавец он несусветный, и вся недолга!

— А потом еще другие гости приезжали, серьезные, скучные — ужас! Весь вечер проговорили, о чем — непонятно, все съели и уехали.