Выйти замуж за 100 дней

Мари Князева

Выйти замуж за 100 дней

Пролог

Надя сидела на потрёпанной скамейке в выбеленном коридоре, нервно теребя в руках результаты УЗИ. Что там такое могло быть? Чувствовала она себя нормально, медосмотры проходила регулярно, как и все учителя их школы — никогда её не отправляли на дополнительные обследования. Подруга и по совместительству коллега Наталья, с которой единственной Надя поделилась своим недоумением, безапелляционно заявила, что это всё из-за отсутствия интимной жизни. Мол, это всем известно: воздержание в молодом возрасте вредно, да и кто в наше время станет добровольно отказываться от того, что общедоступно и социумом давно не порицается? У Нади были другие сведения: вред от воздержания преувеличен — так говорят Святые Отцы, которым уж точно можно доверять. И даже если оно в какой-то степени причиняет урон телу, то блуд гораздо вреднее для души. А душа, в свою очередь, важнее физической оболочки.

Но сейчас Надя нервничала, и минуты текли бесконечно.

Наконец, из двери вышла последняя беременная, и оттуда донёсся резкий крик доктора:

— Мельникова!

У Нади похолодело в животе. Но она сделала глубокий вдох и, принуждая себя не торопиться, размеренно вошла в кабинет. Положила документы на стол, повесила сумочку на спинку стула, аккуратно села. Улыбнулась.

Врач — полная женщина средних лет, в очках, с пучком светлых крашеных волос в очках — просмотрела листок с заключением УЗИста и задумчиво пробормотала:

— Надежда Вячеславовна… Угу… — Она положила бумагу на стол, пристукнув её сверху ладонью, и строго взглянула на Надю: — Ну, всё как я и думала ещё на осмотре…

— Что такое? — голос Нади дрогнул. Она ощутила, как кровь отливает от лица и рук, наполняя сердце паникой.

— У вас проблемы, милочка.

— Какие?

— Редкое генетическое заболевание.

Переполненное Надино сердечко свалилось в живот.

— Это даже не совсем заболевание, — продолжала врач, — скорее… мм, органический недостаток или, по-другому сказать, физиологическое нарушение в строении матки.

Надя широко раскрыла глаза:

— И чем… это мне грозит?

— Проблемами с репродуктивной функцией.

— Ах!

— В будущем.

— Ох…

— Если только вы не… — доктор опять заглянула в Надины документы, что-то ища глазами. — Вы ведь не замужем?

— Нет…

— Может, жених имеется?

Надя отрицательно покачала головой.

— Тогда… проблема усугубляется. Дело в том, что этот порок устраним в вашем возрасте. Если вы в ближайшее время родите ребёнка.

Надя откинулась на спинку стула и раскрыла рот.

— Рожу… ребёнка?

Доктор кивнула:

— Ребёнка. Не мышонка, не лягушку, не неведому зверушку, а обычного человеческого детёныша. Задача вполне посильная для молодой, здоровой в прочих отношениях девушки.

— Но только не одинокой… — печально пробормотала Надя.

Она никогда не занималась целенаправленными поисками жениха, хотя и не собиралась всю жизнь оставаться старой девой или уходить в монастырь. Надя всей душой любила детей и очень хотела когда-нибудь завести своих. Только вот она привыкла полагаться во всём на волю Божию, и жила в уверенности: когда настанет время, Господь сам пошлёт ей подходящего мужчину. Но Бог, похоже, решил поставить её перед выбором, а также проверить Надину решимость на семейную жизнь.

— А если я не рожу ребёнка в ближайшее время?

— Тогда есть вероятность, что вы его уже никогда не родите, — развела руками врач.

Она помолчала, поджав губы.

— Ну что вы так расстроились? В конце концов, в наше время такие вопросы решаются довольно просто, и без больших потерь для репутации. Сейчас матерью-одиночкой никого не удивишь. А потом спокойно выйдете замуж и второго родите уже в законном браке.

Надя округлила глаза:

— Нет-нет, мне это не подходит.

Кто-кто, а Надя точно сгорит от стыда перед братьями и сёстрами во Христе, если пойдёт на такое. Да у неё вообще рука на это не поднимется.

Доктор пожала плечами:

— Значит, ищите жениха.

Надя тяжело вздохнула.

— Сколько у меня есть времени?

Врач нахмурилась:

— Год — это максимум.

Надя схватилась руками за голову:

— Через год родить?

— Хотя бы забеременеть.

Всё равно очень мало. Это ведь надо мужчину найти, познакомиться, повстречаться какое-то время, полюбить, дождаться предложения, подать заявление в ЗАГС… Выходило, что на поиски остаётся месяца два-три, не больше.

— Да что вы так перепугались? — всплеснула руками доктор. — В конце концов, вы девушка симпатичная, по всему видно, что положительная. Вас любой приличный мужчина с руками оторвёт. — Она поманила Надю к себе пухлой ладошкой и сказала, понизив голос: — Вы только кандидатам не говорите о своём «недостатке».

* * *

— Милая моя, не расстраивайся, всё как-нибудь устроится, — причитала мама, поглаживая Надю полной рукой по голове, как в детстве.

Она сидела на диване в гостиной, растрёпанная и в слезах. Выйдя из больницы, Надя первым делом позвонила маме и сразу поехала домой, а уже в семейном гнезде её накрыло полное понимание сложившейся ситуации. Прямо сейчас, в течение пары месяцев, решится её судьба: если она не найдёт себе жениха, то должна будет уйти в монастырь. Потому что жить одинокой в миру значит каждодневно вводить себя в искушение. А выйти замуж ей не позволит совесть: кому нужна жена, не способная зачать и выносить ребёнка? Но разве так бывает, чтобы жених, да ещё хороший, с каким можно всю жизнь прожить, явился бы по заказу в столь короткий срок? А временный вариант Надю как девушку верующую не интересовал.

Когда она немного успокоилась, мама решилась на откровенность.

— Я так надеялась, что тебя это не коснётся… — сказала она со вздохом.

Надя ошарашенно уставилась на мать.

— У тебя тоже..?

Мама кивнула.

— Мне тогда двадцать два было, и врач сказал то же самое… Говорит, прямо сейчас надо. Мы с твоим папой ещё не женаты были, но я выложила ему всё как есть, и он взвалил на себя эту ответственность. Я молилась Богу, чтобы это не передалось тебе, но увы… Только ту радость Господь и послал мне, что следующие двое детей оказались мальчиками.

Надины братья, Миша и Гаврила, ещё учились: первый в медицинской академии, второй — в десятом классе школы. Сама она преподавала в начальной школе и очень любила свою работу.

— Но у тебя хотя бы жених был, — всхлипнула Надя, — а мне что делать, не представляю…

— Господь не оставит тебя, дочка. Главное — молись, а уж мы с папой подберём достойного кандидата.

Глава 1. Смотрины

Надя была девушкой исключительно благонравной и послушной. А уж в таком деле, к которому она не знала даже, как подступиться, и подавно доверяла родителям. Родители же, в свою очередь, готовы были в любой момент броситься на помощь любимому чаду, особенно в столь деликатном вопросе. Папа, вообще, считал, что будущих супругов лучше сводить старшему поколению, ибо оно опытно, и взгляд его не замутнён юношескими страстями.

Буквально через пару дней после рокового приёма у доктора был назначен первый смотр. Точнее, ужин с гостями, которых прежде Надя не знала. Мама общалась с Татьяной Дмитриевной исключительно во дворе храма, но теперь это знакомство грозило внезапно перерасти в родство.

Татьяна Дмитриевна была вдовой моряка, дородной дамой среднего возраста и счастливой матерью молодого человека по имени Анатолий, весьма интеллигентного и перспективного, как аттестовала его мама.

С самого утра Надины братья, извещённые о вечернем мероприятии, хихикали и посмеивались над сестрой. Миша и Ганя в один голос утверждали, что себе-то они выберут невест сами и ни за что не положатся на вкусы родственников. Надя не обращала на них внимания, да и времени на это не было: с утра уроки в школе, потом уборка и готовка. Мама настаивала, что будущая невеста должна показать свои кухонные таланты правдиво и во всём блеске.

— Может, он ей совсем не понравится, — резонно возражал Ганя, искренне сочувствуя сестре, сосватанной вслепую, да ещё вынужденную этому неведомому жениху печь торты и мяса по-французски.

Мама игнорировала эти выпады, считая их недостойными того, чтобы на них отвечать.

Наконец, момент икс настал. Надя к тому времени так вымоталась, что её, вопреки обыкновению, даже слегка нарумянили — чтобы выглядела привлекательнее.

Но это было необязательно.

Всё потому, что сам долгожданный жених, стоявший на пороге рядом с крупной Татьяной Дмитриевной, выглядел буквально серым мышонком. Невысокий — на голову ниже матери и едва дотягивающий до Надиного роста, бледный и в очках с толстой оправой. Эти очки занимали, казалось, половину его невыразительного лица, а уж по яркости впечатления затмевали юношу полностью. Татьяна Дмитриевна, напротив, производила яростное впечатление. Высокая, можно сказать, монументальная дама, с Рубенсовскими чертами лица. Оба — сын и мать — были одеты скромно, старомодно и очень закрыто. Застёгнуто до самой последней пуговки. Толик — в коричневые брюки, жёлтую рубашку и серую вязаную безрукавку. Татьяна Дмитриевна — в просторное серое платье с пуговками на груди. Надя и сама предпочитала такой стиль в одежде, поэтому её не смутила «не-модность» потенциального жениха. Только одна деталь оставила лёгкий неприятный осадок — выглядывавшие из-под мышек мокрые пятна на рукавах рубашки и сопутствующий им крепкий запах пота — к такому Надя была крайне чувствительна. Однако она решила не делать поспешных выводов и списать это недоразумение на волнение перед знакомством.

Заикаясь и запинаясь, Толик представился ей и вручил коробку шоколадных конфет от известной фабрики — при этом Надя заметила, как блестит от пота его лоб, а над верхней губой собрались уже крупные капельки. Пальцы молодого человека заметно дрожали. Должно быть, он очень мягкий и деликатный человек, — внушала себе мысленно Надя, чтобы сгладить первое впечатление.

После радостных приветствий между старшим поколением прошли в гостиную за стол.

— Зачем же вы столько наготовили?! — ахнула Татьяна Дмитриевна, всплеснув крупными руками.

— А как же? — удивилась мама. — Гостей нужно угощать. Это, вот, всё наша Наденька накулинарила…

Татьяна Дмитриевна покачала головой:

— Ты большая молодец, — сказала она потенциальной невестке, — но, конечно, не стоило так беспокоиться, ведь переедать — вредно.

Надя потупилась, чувствуя себя виноватой, непонятно за что.

— Ну иногда-то можно, маленько! — поддержал её отец, похлопав по плечу, и присел за стол.

— Давайте помолимся, — предложила мама.

Все встали. По общей просьбе, Толик очень тихо и невнятно пробормотал «Отче наш», а благословить пищу и питие вовсе не смог, чем вызвал укоризненный взгляд матери, который мог бы и в металле просверлить дыру.

За едой общение потекло более непринуждённо. Сводилось оно в основном к перечислению Татьяной Дмитриевной достоинств своего сына:

— Толик у меня с золотой медалью школу кончил, да… — она чуть коснулась пальцами кисти сына. — И институт с красным дипломом. Учителя и преподаватели на него нарадоваться не могли. Знаете, сколько благодарностей они говорили мне на выпускном? Так уговаривали его в аспирантуру пойти, так упрашивали… конечно, в науке сейчас молодёжи кот наплакал, а всё почему? Потому что денег мало платят. Знаете, какая зарплата у доцента? Курам на смех! Жить на эти деньги нельзя — вот я и сказала Толику, нечего в науку лезть. Иди работай инженером и будешь как сыр в масле кататься. Тебе ведь ещё семью содержать…

К сожалению, Надя не могла похвастаться такими же талантами, как у потенциального жениха: девять классов она окончила с половиной четвёрок, а после и вовсе ушла в педагогическое училище. По призванию души. Могла бы, конечно, отучиться в старших классах, а потом поступить в пединститут, но ей хотелось работать именно с маленькими детками — она бы и на воспитателя пошла, но мама отговорила. Мол, слишком уж малодоходное дело.

На удивление, Татьяна Дмитриевна не выразила ни малейшего осуждения всем этим обстоятельствам — напротив, похвалила потенциальную невестку за выбор профессии:

— Девушке зачем прибыльная специальность? Только семье в ущерб. Будет, там, карьеру строить, вместо того чтобы за мужем и детьми как следует ухаживать. Я, вот, всю жизнь инженером проработала, но это не по велению сердца, а из-за профессии мужа: он вечно на рейсах своих. Если б дома жил, я бы побольше детей родила да и занималась бы с ними, а так — тяжело всё время одной.

По всему было видно, что ещё пара-тройка, а то и четвёрка детей Татьяне Дмитриевне действительно не помешала бы. Она постоянно уделяла сыну излишнее внимание: то замечание сделает, что он чавкает, фыркает, громко сморкается и так далее, то примется его салфеткой вытирать, то рубашку поправлять, то волосы приглаживать… Толик не оставался без её ухаживаний буквально ни на минуту. Наде даже стало его жалко, хотя он принимал всю эту материнскую заботу со стоическим терпением, не показывая, что она ему досаждает.

Толик почти всё время молчал, предоставляя родительнице самой петь ему дифирамбы. В какой-то момент Надина мама не выдержала и попросила:

— Анатолий, расскажите нам, пожалуйста, про свою работу.

Толик мгновенно залился маковым цветом, принялся мычать, покашливать и заикаться:

— Ээ… ну… в-вот, недавно мы сдали п-проект… кхм, большого жилого комплекса. Кхм! Ии… ну, ээ, я, кхм, проектировал в нём п-почти всю канализацию…

Голос у него был тихий, неуверенный, словно он произносил плохо заученный текст. При этом Толик постоянно поглядывал на свою матушку, будто она — его суфлёр.

Татьяна Дмитриевна одобрительно кивала, но это не помогало её сыну стать увереннее. В конце концов, она перехватила инициативу:

— Да-да, и главный инженер в их фирме очень хвалил Толика, сказал, что канализация спроектирована безупречно, что ему даже не пришлось ничего исправлять.

— Это здорово! — решила поддержать потенциального жениха Надя, а заодно наладить мосты с потенциальной свекровью. — Наверное, тебе передался по наследству талант твоей мамы в этом деле…

Татьяна Дмитриевна польщено улыбнулась, но тут Толик, видимо, от переизбытка чувств, ляпнул:

— Да нет, я просто корпел над этой канализацией круглыми сутками, и домой брал, и мама мне помогала…

Татьяна Дмитриевна одарила сына таким тяжёлым взглядом, что Надя даже подумала, не получит ли мальчик дома ремня за эту простодушную искренность.

После чая с домашним тортиком, которого Толику почти не досталось (мама сказала, что сладкое ему вредно, потому что у него плохая наследственность по диабету), старшее поколение под благовидным предлогом оставило молодых одних. Потенциальный жених, бледный, как полотно, совсем онемел, и Наде пришлось делать первый шаг самой: