Феномены Тени и зла в волшебных сказках

Можно предположить, что король воплощает доминирующий символ нашей эры — эры христианства, хотя я не могу сказать точно, какой именно эпохи: XVI, XVII или XVIII века. В сказках трудно определить конкретный исторический период, даже если в ней присутствуют внешние характерные признаки. Если в сказке упоминаются пистолеты, это может служить неким указанием, но не точным доказательством. Существование сказок, напоминающих миф об Амуре и Психее, говорит о том, что основным структурам таких сказок может быть две тысячи лет или даже больше, поэтому «возраст» сказки скорее можно достоверно определить по некоторым внутренним признакам, чем внешним, то есть исходя из их архетипической структуры. Мы могли бы сказать, что король воплощает доминирующую христианскую установку, которая еще не достигла того уровня, когда от нее следует полностью отказаться или полностью обновить, но вместе с тем в данный момент она уже не так сильна, как прежде. В образе двух странников воплощаются два архетипических фактора, два бога: Меркурий и Сатурн, которые констеллировались в королевских придворных, и еще неизвестно, кто из них возьмет верх. В сказках, где отсутствует Тень, имеет место раздвоение архетипического персонажа, так что одна его часть является Тенью другой части. Все комплексы и более общие структуры — то есть коллективные комплексы, которые мы называем архетипами, — имеют полярную структуру и, следовательно, темную и светлую сторону. Можно сказать, что по форме архетип состоит из двух частей, одна из которых светлая, а другая — темная. Так, например, архетип Великой Матери включает в себя ведьму, дьявольскую мать, прекрасную пожилую мудрую женщину и богиню, воплощающую плодородие. В архетипе духа сочетаются мудрый старец и деструктивный или демонический колдун, который присутствует в очень многих сказках. Архетип короля может указывать на репродуктивный рост и мощь племени или нации, или же это может быть старик, удушающий новую жизнь, а потому его нужно сместить с трона. Герой должен нести с собой обновление — или же быть великим разрушителем, и притом он может совмещать в себе оба этих качества. Любая архетипическая фигура имеет свою Тень. Мы не знаем, как этот архетип воплощается в бессознательном, но когда он достигает границы сознания, проявляется его двойственность. Только когда на объект попадает свет, он отбрасывает Тень.

Возможно, комплексы в бессознательном являются нейтральными — complexio oppositorum[33] — и тогда, в свете падающего на объект луча сознания, у них появляется тенденция к раздвоению -на «да» и «нет», на плюс и минус. Мотив близнецов в мифологии указывает на постоянное присутствие двойственности: один из них интроверт, другой экстраверт, один мужского пола, другой женского, один более духовный, другой более инстинктивный, но ни один из них не лучше другого с точки зрения морали; и тогда возникает миф, в котором один из них добрый, а другой — злой. Если в сознании существует этическая установка, то становится различимой двойственная установка близнецов, однако такое сознание нельзя назвать ни этическим, ни моральным. Иудео-христианская традиция обострила этический конфликт, а следовательно, в нашей цивилизации существует традиция выносить моральные суждения, однако она ведет к этическому разделению. Если происходит раздвоение архетипической фигуры, значит происходит и раздвоение ее моральной оценки; она оказывается не только доброй или злой, но и светлой или темной; таким образом, благодаря нашей религиозной системе обостряется и этическая чувствительность.

Полярность «экстраверт — интроверт» также воплощается в фигурах портняги и башмачника. Башмачник предусмотрительно взял запас хлеба на семь дней, тогда как легкомысленный портняга не подумал об этом: для него просто заканчивается одна ситуация и начинается другая, исход которой он не предвидит; в этом отношении к жизни они противоположны друг другу. Если мы свяжем это с символикой короля как христианской доминанты, то получается, что констеллируются две фигуры, одна из которых тяготеет к неприветливой интроверсии, а другая — к легковесной экстраверсии. Относится ли это к нашей фантазии, или же появление этой проблемы было предопределено христианством? Я думаю, что верно второе. В христианской символике, особенно что касается американских ветвей христианства (для которых в значительной мере характерны экстравертные устремления), можно заметить присущее ей жизнелюбие, огромное доверие к Богу, фундаментальный христианский оптимизм. И все это присуще одной разновидности христианской установки, так как в христианстве Бог считается добрым, а зло представлено лишь отсутствием добра, и таким образом у человека формируется доверительная установка к себе и Богу, склонность игнорировать зло, считая его нереальным, отрицать его присутствие в себе и в других. В кальвинизме[34] и других пессимистических ответвлениях христианской веры мы сталкиваемся с противоположным развитием: с совершенно небожественной, немилосердной строгостью этических установок и темным, меланхоличным настроем. Такое мышление присуще людям типа башмачника, которые всегда учитывают сложности реальной жизни. Если вы изучали такие аскетические течения христианства, то знаете, что они не приносят радости: люди обязаны грустить, каяться в грехах, не должны получать удовольствие даже от еды, ибо такое чревоугодничество вызовет недовольство Иисуса Христа. Такие люди богаты, «прочно стоят на земле обеими ногами», они скептичны, реалистичны и недоверчивы. Они больше погружены во тьму этого мира по сравнению с остальными, так как их делает такими ровно их соблюдение предосторожности по отношению к злу и темной стороне жизни. Оптимисты стремятся не замечать трудностей и за это бывают наказаны «исподтишка»: либо они подвергаются нападкам других людей, либо прорывается их собственная пагубная Тень.

Таким образом, мы можем сказать, что образ портняги символизирует обыкновенную наивную установку, характерную для христианского мира, с надеждой на будущее и верой в Бога, тогда как образ башмачника символизирует прямо противоположное: Тень этой установки. Обе эти тенденции были в свое время присущи христианской цивилизации.

Каждый мощный энергетически заряженный символ Самости объединяет противоположности, но если он теряет свою силу, то прекращает выполнять свою функцию, и противоположности начинают распадаться. Если бы король был полон сил, а в нашем случае это не так, он мог бы примирить башмачника и портнягу, употребив всю свою власть, чтобы они не ссорились, а сотрудничали; появление между ними враждебности (т.е. их противостояние) свидетельствует о слабости короля. В данном случае его доверием пользуется башмачник, он выслушивает его злые намеки и измышления и затем ставит в затруднительное положение портнягу. Король не просто управляет государством, — что он, собственно, и должен делать, — а слушает все, что ему говорят. В результате все кончается хорошо, но не совсем так, как ожидалось. Мы могли бы сказать, что здесь по-прежнему воплощается мощная доминанта коллективного сознания, однако она несколько утратила свою силу на то, чтобы должным образом соединить противоположности, так как они стали отделяться друг от друга и противостоять друг другу. Такое ослабление доминанты относится и к нашей современной цивилизации в тех ее областях, где противоположности вступают между собой в конфликт. Это можно проиллюстрировать нижеследующей схемой.

Если король постепенно теряет свою силу, то расстояние между противоположностями увеличивается, напряжение возрастает, и король в нерешительности колеблется между ними, сначала оказывая доверие одному из них, а затем другому: энергия объединяющего символа становится меньше. Это не следует относить к индивидуальной психологии, но аналогия с индивидуальным развитием все же присутствует: если установка Эго обладает достаточной силой и не сопротивляется инстинктам, она может соединять противоположности. В жизни человека бывают периоды, когда он живет полноценной жизнью и проблема противоположностей не обостряется. Он знает, что у него есть Тень и что она всегда имеет свой отрицательный и положительный полюс, но при этом противоположности особенно его не беспокоят. Затем, по той или иной причине, Эго спотыкается, попадает в тупик, теряет возможность действовать, а также свои творческие способности, и тогда противоположности разъединяются и возникают самые разные конфликты. Тем самым Эго колеблется между двумя противоположностями, как тот король, в попытке идентифицироваться с какой-то одной из сторон. Оно не может оставаться у власти в своем центре, на престоле, а начинает пропитываться злословием, прислушиваться к наговорам, стремясь принять чью-то сторону.

Все это типично для аналитической ситуации, но также является нормой и в обычной жизни, а именно когда Эго не объединяется с глубинными слоями инстинктивной личности, а начинает разрываться между противоположностями. Если бы Эго могло вступить в прямой контакт с Самостью, которая является объединяющим символом, то конфликт бы угас и Эго продолжало бы функционировать в целостности. Это нормальный процесс взаимодействия противоположностей, и опять же, здесь основной движущей силой является поток жизни, а Эго способствует ему или его несет течение, исходящее от целого. Конфликт никогда полностью не разрешается, однако снижается уровень вовлеченных в него эмоций; посредством страданий человек перерастает этот конфликт и оказывается поглощен новой формой жизни, которая возникает благодаря бесстрастному взгляду на судьбу под другим углом зрения.

Глава 2. Казнь

Портняга и башмачник странствуют вместе: у первого отличное настроение, а второго одолевает зависть и одиночество; из-за этого в лесу разворачивается настоящая трагедия: башмачник взял реванш и отомстил портняге. Башмачник — мрачный интроверт, как Прометей; он предусмотрительно берет с собой больше хлеба, чем портняга — экстраверт с чертами Эпиметея, который учится всему только на собственном опыте[35]. Такая разница характерна для интроверта и экстраверта: первый неизменно беспокоится, стараясь предусмотреть все до мелочей, и часто впадает в пессимизм. Второй наоборот, сперва попадает в трудную ситуацию, а потом, оглядываясь назад, понимает, как из нее трудно выбраться, и долго оправдывается, что никогда бы не подумал, что будет так плохо, ведь ничто и не предвещало опасности. Естественно, обе установки деструктивны, так как являются односторонними. В данном случае, когда они оба скитались по лесу и сильно проголодались, у башмачника остался хлеб, которым он делится с портнягой в обмен на его глаза; то есть в силу своей ревности он пытается лишить своего беспечного спутника здоровья и нормального ощущения жизни.

Можно было бы сказать, что так развиваются отношения противоположностей в бессознательном: меланхоличная, подозрительная интровертированная установка одной стороны ослепляет другую сторону и лишает ее способности видеть мир. Например, успешный бизнесмен — ярко выраженный экстраверт — постепенно становится все более мрачным и подозрительным, потому что не уделяет внимания интровертированной части своей личности. Если он не обратится к этой Теневой фигуре и не отважится узнать, отчего у него портится настроение, он «ослепнет» и станет совершать ошибку за ошибкой, ибо Тень будет заставлять его изменить установку если не добровольно, то принудительно. Либо его станут преследовать неудачи в бизнесе, либо он заболеет, и таким образом будет вынужден обратить внимание на другую сторону своей личности и развивать ее. Мне вспоминается один адвокат, очень экстравертированный тип, он был очень успешен, пользуясь своей экстравертированной установкой, но со временем он все чаще стал чувствовать себя несчастным, и у него постоянно портилось настроение. Однажды в разговоре я попыталась намекнуть, что ему было бы совсем неплохо остаться в выходные одному и познакомиться с другой стороной своей личности. Однако он не захотел воспользовался моим предложением, оправдавшись тем, что, как только он остается один, он впадает в меланхолию и чувствует себя подавленным и измученным. Затем с ним произошел несчастный случай, и из-за серьезного перелома бедра он целых восемь месяцев был буквально прикован к больничной койке; таким образом для него неотвратимо наступили те одинокие выходные, которых он всячески избегал, — другая сторона сама собой взяла верх. Именно таков механизм отношений между противоположностями, которые в данном случае воплощают фигуры башмачника и портняги; именно эти отношения приводят к тому, что в конечном счете слепой портняга обнаруживает себя лежащим у подмостков виселицы.

Виселица с двумя повешенными представляет собой интересный мотив, который нам нужно обязательно рассмотреть. Обычай казнить злостных преступников посредством повешения на дереве существует с очень древних времен. Изначально такая казнь считалась жертвоприношением. Например, древние германцы вешали заключенных, принося их в жертву богу Вотану[36]. Они вешали не только преступников, но и пленников, захваченных в бою. Победитель говорил своему пленнику: «А теперь я принесу тебя в жертву богу Вотану». Вотан сам был богом, который был повешен на дереве; девять дней и девять ночей он оставался висящим на дереве Иггдрасиль[37], а затем нашел руны и обрел тайную мудрость. Повешение человека на дереве в качестве жертвоприношения было в обычае древних германцев. В христианстве эта идея выражается в распятии Христа, а в пантеоне народов Малой Азии есть бог Аттис, который был повешен на ели, и во время весенних праздничных шествий люди несли с собой шесты с привязанными к ним фигурами Аттиса, символизировавшие его повешение на дереве.

Нам следует понять, что скрывается за идеей умерщвления врага, но не ради возмездия или правосудия, а чтобы принести его в жертву богам: это более архаичная форма убийства. Мне думается, что в данном случае идея жертвоприношения является более важной и более глубокой, чем просто наказание. Если нужно бороться против демонических сил зла, присутствующих в человеке, то больше всего поражает следующее. Когда люди причиняют себе и другим много вреда не из-за каких-то своих мелких пороков, вроде лени или болтливости, что может быть практически у каждого человека, и когда причиненный вред становится особенно серьезным, мы назовем такое пагубное поведение бесчеловечным, в особенности если речь идет о ком-то, кто находится в состоянии невроза или психоза. Иногда в таких состояниях деструктивное поведение выглядит настолько холодным и жутким и кажется демоническим и при этом настолько «божественным», что тем, кто это видит, становится страшно — их бросает в жар или в холод; такое в высшей степени ужасное зрелище вызывает шок, и такие же безжалостные силы зла в человеке побуждают его совершить хладнокровное убийство.

Я никогда не имела дел с людьми, которые действительно кого-нибудь убивали, но мне встречались такие, которые могли бы это совершить. При одной мысли появляется дрожь и навязчивая мысль: «От них надо держаться подальше», и вместе с тем возникает чувство, что в этом человеке уже присутствует нечто божественное, не свойственное человеку. Мы употребляем слово «бесчеловечный», но в равной степени можно сказать и «демонический», и «божественный». Существует поверье, распространенное у примитивных народов: тот, кто совершил выдающееся преступление, сделал это не сам, а исполнил то, что мог совершить только Бог. В момент убийства убийца идентифицируется с образом Бога и уже не ощущает себя человеком. Убийца становится инструментом Божественной темноты. В это время он ведет себя как одержимый. Сам факт, что кто-то вообразил, что может убить другого, не является нормой и выходит за рамки представлений о человеческой природе, и в этом смысле его поступок обретает демонические или божественные черты. Например, именно поэтому при ритуальных казнях в примитивных племенах можно наблюдать, что никто не проявляет по отношению к отправляемому на смерть преступнику ни малейших признаков морального осуждения; казнь — неизбежное последствие его поступков. У примитивных народов, говорят, когда человек совершает такое деяние, он как будто становится божеством, разделяя мучительную судьбу Бога, и когда его четвертуют, вешают, расчленяют и т.д., к нему относятся как Богу. Нельзя жить в человеческом обществе и вместе с тем вести себя как божество, которое может убивать ad libitum[38].

Я прочитала в газете о том, как казнили одного североамериканского индейца — знахаря. Он стал запрашивать слишком высокую плату за свои услуги, и настолько поработил людей своего племени, что при этом почувствовал себя сверхчеловеком. У одной вдовы он отобрал все имущество, чем практически ее разорил — таким образом он вышел за привычные человеческие рамки. Через некоторое время в народе пошли пересуды о его поведении, но в то же время недовольство еще не достигло своего накала, поэтому никто открыто ничего не говорил. Знахарь продолжал вести себя по-прежнему и, чувствуя, что соплеменники начинают относиться к нему с подозрением, становился все более требовательным, возможно, компенсируя тем самым внутреннюю нерешительность. Он заявлял, что лучше, чем он, знахаря нет и т.п., пока наконец в племени не поползли слухи, что он одержим злым духом, и эти слухи распространялись все шире.

Однажды старейшины племени сообщили знахарю о том, что племя убеждено в его одержимости злом. Так как знахарь ничего не отрицал, его отправили в пустыню, чтобы испытать, так ли это на самом деле. Старейшины на песке вычерчивали разные магические символы, и все знахари, которые вызывали духов, сказали им, что этот человек одержим злыми демонами и что они хотят его спасти. Обвиняемый знахарь молился вместе с другими. Так как не последовало никакого ответа, он был приговорен к казни через четвертование четырьмя лошадьми. Он сам согласился со своим приговором. Для него не существовало моральной проблемы: потеряв человечность, он просто оказался во власти сил зла, от которых не мог освободиться. Это поведение является естественным по отношению к существующим в человеке демоническим силам: такое впечатление, что оно соответствует психологической истине подобных явлений. Возможно, оно помогает понять, почему в древние времена преступников часто казнили так, словно их идентифицировали с Богом; считалось, что они находятся во власти темного божества, а значит, должны разделить его горькую судьбу.

Символика повешенного на дереве бога, виселицы и креста является очень глубокой. Такая участь обычно выпадает самой интересной части Божественного в человеке; человеколюбивую, благотворную ипостась божества обычно ждет трагедия повешения, но именно она оказывается у истоков новой цивилизации, -как в мифе о Вотане этот бог, повешенный на дереве, открыл руны, и это открытие подразумевало прогресс в человеческом сознании. В своем труде Alchemical Studies'^ в главе «Философское дерево» Юнг показывает, что дерево символизирует человеческую жизнь и внутренний процесс осознания. Можно было бы сказать, что в психике оно символизирует нечто такое, что у нас внутри растет и развивается, оставаясь ненарушенным вне зависимости от того, что делает Эго; это стремление к индивидуации, которое возникает и продолжается независимо от нашего сознания. В странах Европы, когда рождается ребенок, сажают дерево, которое

39 The Collected Works of C.G. Jung 13, chap. 5.

должно умереть одновременно со смертью человека. Так выражается идея, что рост дерева проходит как человеческая жизнь, что дерево несет жизнь, как несут свет огни рождественской елки, и что солнце, поднимающееся над вершиной дерева, символизирует повышение уровня осознания. Существует много мифологических историй, в которых дерево уподобляется человеческой жизни или в которых дерево воплощается в образе человека-дерева. Самость — это дерево, которое по своим масштабам превосходит человеческое Эго.

Наша жизнь отчасти протекает как драма, написанная в жанре романа-биографии, однако за ней стоит таинственный процесс роста, который происходит по своим законам и стоит за кулисами жизненных перипетий, начиная с детства и до самой старости. С мифологической точки зрения чем более развитым становится человек, антропос, тем больше он похож на дерево. Мотив повешенного на дереве божества в образе человека отражает трагедию человеческого бытия: сознательный человек постоянно рвется на свободу, стараясь освободиться и действовать осознанно и независимо, а затем происходит его болезненное возвращение во внутреннюю несвободу. В этой борьбе раскрывается трагическая констелляция, которая воплощается в такой болезненной форме. Именно поэтому вся христианская философия приносит с собой трагический взгляд на жизнь: следуя Христу, мы должны признать свое умерщвление и подавить в себе импульсы роста. Основная идея заключается в том, что жизнь основывается на конфликте и стремится к духовности, которая не наступает сама по себе, а достигается путем страданий. Та же самая идея, но в более архаичной форме представлена в мифе о Вотане — боге, повешенном на дереве. Вотан — вечный скиталец, странствующий по земле; это импульсивный, порывистый, яростный бог поэтического вдохновения, то есть той части человеческой личности, которая живет в неустанном движении и поиске и испытывает эмоциональные взрывы. И после того, как этот бог провисел на дереве девять дней и девять ночей, он открыл руны — письмена, благодаря которым родилась цивилизация, основанная на соответствующей письменности.

Когда сознательная и животная часть человеческой личности вступают в конфликт с внутренним процессом роста, распятый человек мучительно страдает; как раз в такой ситуации бог оказывается повешенным на дереве и пригвожденным насильно к бессознательному развитию, откуда он хочет вырваться, но не может. Мы оказываемся пригвожденными к чему-то более масштабному, чем мы сами, что распространяется за наши границы и не позволяет нам двигаться дальше.

В мифе об Аттисе, который много старше мифа о распятом христианском боге, эта психологическая ситуация представлена особенно своеобразно. Аттис, возлюбленный сын Великой Матери, воплощающий вечную, нестареющую божественную юность, представляет паттерн puer aetemus, вечно прекрасного юного бога, который никогда не грустит, ему не знакомы человеческие ограничения, увядание и смерть. Многие молодые люди, имеющие ярко выраженный материнский комплекс, подобно этому богу, в какой-то момент понимают, что сама жизнь не позволяет им оставаться вечно молодыми; юность должна закончиться. Их будущее видится блестящим, полным изобилия, славы и богатства; но мы знаем, что ничто никогда не продолжается вечно — всему наступит конец из-за воздействия темной стороны жизни. А потому этот юный бог всегда умирает рано, пригвожденный к дереву, которое снова становится ему матерью. Материнское начало, которое прежде его породило, забирает его к себе обратно таким ужасным образом, и там его настигает увядание и смерть.

Иногда нечто подобное становится заметно у юношей, которые должны жениться или выбрать профессию или которые вдруг открыли, что юность закончилась и что им придется принять обычную человеческую судьбу. В это время многие из них предпочитают умереть либо на войне, либо в результате несчастного случая — лишь бы не становиться старым. В критический период, между тридцатью и сорока годами, дерево растет против их желания, их внутреннее развитие уже не сочетается с сознательной установкой, а происходит наперекор ей, и в этот период они переживают нечто подобное смерти. Такое переживание должно повлечь за собой изменение установки, но может означать и реальную физическую смерть, похожую на замаскированное самоубийство, так как Эго не может сдать своих позиций, — в тот критический момент, когда они жертвуют процессом внутреннего развития, который обернулся против них. Если внутренний рост становится врагом сознания, значит нечто внутри человека хочет его перерасти, значит он должен умереть; своевольная сознательная личность должна быть предана смерти и подчинена процессу внутреннего развития.

Другой аспект повешения как средства убийства заключается в том, что в большинстве мифологических систем воздух — среда обитания разных духов; так, например, Вотан и его армия духов умерших людей летали по воздуху, особенно в бурные ночи. Следовательно, повесив человека, вы тем самым превращаете его в духа, и теперь он должен парить в воздухе вместе с Вотаном и другими духами умерших. В период культа Диониса на повешенных на дереве помещали дары, исходя из идеи, что Дионис — это дух, который должен их увидеть; таким образом дары возносились бы вверх и попадали к живущим там духам. В нашем разговорном языке есть выражение «подвешенное состояние», которое может послужить хорошей иллюстрацией. Когда внутренний психологический конфликт развивается все больше и больше, жизнь человека оказывается «подвешенной»; обе противоположности становятся равноправными, «да» и «нет» имеют одинаковый вес, и жизнь не может продолжаться дальше. Вы хотите пойти с правой ноги, а вас не слушается левая, и наоборот; тогда ситуация становится безвыходной, что означает полную остановку потока жизни и мучительные переживания. Пребывание в тупиковой конфликтной ситуации, в которой ничего не происходит, представляет собой самую мучительную форму страдания.

Когда башмачник ослепил портнягу под виселицей с двумя повешенными, мы могли бы сказать, что эта ситуация символизирует безысходность: конфликт, при котором процесс жизни остановился. Противоположности столкнулись между собой, и жизнь зашла в тупик. Два трупа на виселице служат отражением того, что отношения между башмачником и портнягой пришли в состояние бесплодной подвешенности. Естественно, соотнеся всю сказку с состоянием коллективной психики эпохи христианства, нам следует задаться вопросом, что значат эти двое повешенных. Если бы был только один повешенный, ответ был бы близким к тому, что речь идет о скрытом символе Христа, основном символе христианства, боге, распятом на кресте. Но в данном случае на виселице двое казненных, а следовательно, мы хотим выяснить, кем может быть второй повешенный.

Есть несколько сказок, особенно в собрании братьев Гримм, в которых идет речь о злом духе, пригвожденном к дереву или к стене. Или же двое повешенных могут одновременно указывать на Христа, распятого на кресте, и на Вотана, повешенного на дереве: то есть на доброго бога, распятого на кресте, и на иного бога, повешенного на дереве. Это не так уж далеко от истины, ибо мотив двух божеств, пригвожденных к дереву или кресту, содержится во многих христианских легендах, легендах о рыцарях Круглого стола и короле Артуре и о Святом Граале, в которых Парсифаль находит не только Чашу Грааля с кровью Христа, но и оленя — или голову оленя, прибитую к дубу, откуда он должен ее снять. В основной легенде он ничего не забывает и сначала находит Грааль, а затем голову оленя и приносит ее божественному фемининному персонажу. Или же олень является воплощением сил зла, которые губят лес; они представляют собой Тень Христа. Таким образом, олень со своими прекрасными рогами, совершенно ненужными выростами, которые мешают ему двигаться и которые предназначены только для того, чтобы привлечь внимание самки, представляет собой Тень христианского учения, это невероятное высокомерие и надменность, присущие всем нам, которые оказываются самой худшей Теневой установкой, распространяемой христианским учением.

Например, высокомерная Тень часто проявляется в процессе анализа, когда, прикрываясь христианской моралью и добротой к своим собратьям, мы не признаемся в том, что думаем, а вместо этого высказываем разные негативные мнения и суждения, так как придерживаемся слащавой христианской установки, пока происходящее само не проявится в сновидениях. Пациент не говорит о своем сопротивлении, потому что боится усложнить ситуацию, но как бы то ни было, он аналитику «прощает все». Это высокомерие! Гораздо лучше, если бы он сказал: «Я презираю вас за то и за это; что скажете?» Это было бы по-человечески скромно и достойно. Но не выраженная напрямую, негативная реакция прячется под личиной «невзыскательности» и высокомерной установки: мол «аналитик — тоже человек, и у него есть свои недостатки». Таков яд ложных христианских убеждений. Я часто сталкивалась с подобными людьми, и меня возмущала их слащавая добродетель, я бы предпочла, чтобы они вели себя более естественно и прямо говорили, что думают, чтобы можно было достичь уровня обыкновенного человеческого понимания. Такую Тень христианской установки в средневековых легендах символизирует прибитая к дубу голова оленя. Если кто-то в принципе «не осуждает» своих человеческих собратьев, проявляя к ним «всепрощение», это ничего не меняет; негативное высокомерие сохраняется долгие годы! На протяжении трех-четырех лет анализа люди боятся высказать свое негативное отношение к аналитику, им не хватает мужества даже ради приличий обсудить по существу, что происходит, так как они не уверены, что их правильно поймут, и боятся, что это будет не по-христиански. Затем опорой для их постоянной позитивной установки «вежливости и всепрощения» становится негативное высокомерие. Если процесс анализа останавливается, можно быть совершенно уверенным, что произошло нечто подобное. Вам никогда не удается это уловить, но все вышеуказанное здесь присутствует, мешая отношениям развиваться как в лучшую, так и в худшую сторону. Благодаря откровенному диалогу отношения могут восстановиться, и тогда возобновится процесс анализа. Именно здесь обычно нужно прервать процесс и, быть может, направить пациента к своему коллеге; как правило, в таком случае возникает сильный эмоциональный взрыв, который дает материал для дальнейшей работы. Обычно у сознательной личности существует ложная установка с идеей, что «с этим я могу справиться самостоятельно», а потому внутреннему развитию человека мешают предвзятость и узость мышления.

Когда портняга сидит под виселицей, на голову к каждому из висельников садится ворон, и два ворона вступают в разговор. Первый ворон сказал, что роса, которая нынешней ночью падала с виселицы, обладает особым качеством — возвращать зрение каждому, кто ею омоет глаза, и если бы это знали слепцы, они могли бы снова получить зрение, а им это даже и в голову не приходит. Здесь имеет место общее и архетипическое представление, которое встречается во многих цивилизациях и религиозных верованиях, о том, что останки казненного преступника обладают огромной исцеляющей силой. Это подтверждает мысль, что казнь является обожествлением, что преступник обладал высокомерием, взяв на себя миссию богов, и теперь эта миссия снова возвращается к ним. И то, что было пагубно для живого человека, в Запредельном становится благотворным, позитивным, возвращая на прежнее место свои качества. Восстанавливается оптимальное соотношение между человеческим и божественным, и благодаря ему рождается исцеляющая сила, а потому веревку, на которой повесили человека, использовали как лекарство. «Возьмите кусок веревки, на которой повесили человека, или гвозди, которыми его прибили к дереву, и получите прекрасное лечебное средство». Той же самой идее отвечает целительная сила, которой обладают мощи святых. Сам факт, что к казненным преступникам во многом относились так же, как к святым, говорит о том, насколько общей является эта идея.

Вороны, которые в германской мифологии являются птицами Вотана, а в среднеземноморской мифологии — птицами Аполлона, воплощают способность к обожествлению. Аполлон был покровителем Дельфийского оракула, он возвещал истину; то же самое относится к Вотану. Считалось, что черные птицы, вороны и вороны, являются вещими, то есть что они знают будущее и могут сообщить тайну и скрытую истину. Отчасти это поверье возникло потому, что стаи ворон собираются на полях сражений или у дома, в котором кто-то умирает. При виде скопления воронов и ворон люди говорят, что кто-то умрет, и вороны об этом знают. Из этой зацепки рождается проекция, что они знают истину и могут предсказывать будущее. У Вотана было два ворона, Хугин и Мунин[39], которые были для него источниками тайных знаний. Вообще птицы символизируют интуитивное предчувствие. Они созданы для того, чтобы летать в воздухе, в среде духовного мира, а значит, имеют связь с непроизвольными мыслями, которые раскрываются как истины. Эти две птицы — духи истинности и правдивости. В конце сказки башмачник оказывается под виселицей, и вороны выклевывают ему глаза. Птицы воплощают ту невидимую истину бессознательного, которая исполняется сама; башмачник пришел к своему финалу, подчиняясь не человеческой власти, а власти бессознательной истины.

Наблюдая за бессознательными процессами, мы видим, что отмщение за злые дела исходит не от других людей; человек получает наказание изнутри. В конечном счете убийца убивает самого себя. Эта ужасная истина подтверждается снова и снова. Часто мы испытываем потрясение из-за несправедливостей человеческой жизни, когда злые люди процветают, а добрые — нет, но с психологической точки зрения это не так, и только мысль о том, какая опасность ждет этих людей, вызывает дрожь. Злые люди могут пользоваться внешним успехом, но при этом они несут жуткое психологическое наказание.

Как-то Юнг рассказывал о женщине, которая совершила убийство. Она тайком положила яд в еду другой женщине, которая вступила в любовную связь с ее любовником. Когда она пришла исповедаться, то была очень расстроена. Она чувствовала себя изолированной от общества, ибо люди неизвестно почему стали ее избегать. От нее ушла вся прислуга и все работники, никто не хотел с ней иметь дело, никто не хотел жить с ней рядом. Она была совсем одна. Каждый день она ездила верхом, но ее лошадь вдруг стала брыкаться и не позволила ей сесть в седло. Однажды утром она позвала свою собаку, но та, тихо скуля и поджав хвост, пошла прочь. Эта женщина медленно и жестоко сама разрушала себя изнутри. Такая скрытая истина, закон внутренней истины в нашей сказке воплощается посредством воронов, которые символизируют дух истины и вместе с тем имеют связь с исцеляющей силой. В мифе об Аполлоне и Корониде[40], в союзе которых родился Асклепий, очень важную роль тоже сыграл вещий ворон. Именно вороны привлекли внимание портняги к исцеляющей росе, способной вернуть ему зрение.

Образ росы в основном несет на себе проекцию проявления воздействия божественной благодати. Известна библейская история о Гедеоновой шерсти, на которой выпадает роса[41], — таким образом Бог дал понять, что Он благоволит Израилю. Благодать также символически истолковывается как Святой Дух, сходящий на Деву Марию[42]. В цивилизации североамериканских индейцев роса и дождь являются знаками величайшего благословения, от которого зависит плодородие почвы. Наверное, нужно было родиться в такой стране, чтобы воспринимать росу и дождь как проявление божественной благодати, ибо вода возвращает к жизни все живое. А в данном случае, когда грешники получили расплату за свои грехи, на них снова сходит Божественная благодать: в Запредельном происходит примирение противоположностей, а потому роса имеет исцеляющую силу. С точки зрения психологии роса представляет собой самое начало объективного психологического инсайта во время такого состояния подвешенности.

Давайте вернемся к конфликту, когда он достигает своей кульминации. Существует состояние подвешенности, в котором все остановилось, Эго пребывает в нерешительности между «да» и «нет», и человек мучается, так как поток жизни остановился и все усилия безрезультатны. В такой момент Эго сдается, считая этот конфликт неразрешимым, — именно таким, который своими силами разрешить невозможно, — и тогда оно подчиняется чему-то объективному, какому-то знаку Свыше, который является для него очевидным. Мы говорим, что подчиняемся тому, что говорят нам сны. Ни аналитик, ни пациент не могут сказать больше, однако может ли психика сама создать какой-то материал или подать какой-то знак, который укажет на истину? Остаются только сны и фантазии, именно их воплощением служит роса. Они представляют собой объективное проявление существующей психики, исходящее из ее глубины, которое можно изучать и которое восстанавливает видение того, что происходит. Если вы можете понять скрытые намеки, которые содержатся в сновидении, ваши глаза откроются снова, и вы получите новое представление о жизни и осмыслите ее на ином уровне. В такой момент может помочь только руководство бессознательного, которое сотворит осеняющую нас исцеляющую росу. Именно поэтому портняга окропил росою свои ослепшие глаза, снова стал зрячим и благодаря Богу отправился в город к королю. В алхимии «божественная» влага тоже считается средством исцеления слепоты.

Затем следуют четыре испытания, когда портняга не садится на молодого жеребенка, отпускает на волю аиста и выводок утят вместо того, чтобы приготовить из них себе еду, и не разоряет пчелиное гнездо, чтобы добыть себе мед. Затем он становится придворным портным, и башмачник, который раньше него оказался на королевской службе, клевещет на него. Поэтому портняге приходится найти золотую корону, которую ему утка достает со дна пруда, затем пчелы помогают ему вылепить из воска копию королевского замка, жеребенок помогает ему соорудить фонтан выше человеческого роста с чистой, как хрусталь, водой, а затем аист приносит наследника-мальчика королю, у которого до сих пор рождались только дочери. Задач четыре, четыре — это число, которое обычно символизирует целостность. Если вы прочли много сказок, то знаете, что это ненормально, ибо, как правило, бывает только три задачи, но затем всегда происходит четвертое событие — но это событие, а не испытание и не задача. Но в данном случае есть четыре испытания и никаких последующих событий; ведь можно было бы говорить о событии, если бы портняга стал королем.

Жеребенок пробежал три круга, и после этого забил фонтан высотой выше человеческого роста. Лошадь символизирует прирученную жизненную энергию, либидо, которое может привести в действие фонтан бессознательной энергии. Только если мы полностью сосредоточимся на своем инстинктивном бессознательном, оно станет источником жизненной влаги. Некоторые люди, которым было предложено написать что-то на заданную тему, называют ее глупой и говорят, что она не вызывает в них никакого отклика, но если в этом направлении начинает действовать поток либидо, у них открывается внутреннее побуждение к творчеству. Многие ленивцы ждут наступления вдохновения до восьмидесятилетнего возраста и не могут дождаться; но бывают ситуации, когда нужно не выжидать, а делать первые шаги и вкладывать свои жизненные силы в решение задачи еще до того, как раскроется ее смысл.

Другая задача заключается в том, чтобы достать из пруда королевскую корону. Ее решает утка с двумя утятами. В Древней Греции утка была птицей богини любви, а у шаманов некоторых племен, живущих за полярным кругом, утка является проводником шамана в прошлое и запредельное. Она может перемещаться по земле, воде и воздуху; именно поэтому она является проводником в бессознательное. Королевская корона символизирует функцию короля как воплощения завершенной целостности, которая может сдерживать напряжение противоположностей. Пара утят уже символизирует объединение противоположностей. Добро и зло противостоят друг другу в образе портняги и башмачника, но портняга побеждает, ибо с почтением относится к силе, направленной на объединение противоположностей.

Мотив дворца из воска несколько странный и удивительный. Сам по себе дворец является материнским, фемининным символом. Он защищает королевскую семью и является ее оплотом. Он часто имеет форму мандалы и таким образом привносит идею целостности в земную реальность — то есть выполняет функцию фемининного начала. В нашей сказке копию такого дворца создают из воска пчелы. Пчелы, как и некоторые другие насекомые, всегда привлекали человеческий разум своим организованным инстинктивным поведением. В пчелином рое невероятно развито бессознательное сотрудничество, и при этом мы считаем пчел совершенно бессознательными, хотя они имеют достаточно развитую нервную систему. Покойный Карл фон Фриш[43] описал потрясающие эксперименты, которые он ставил над пчелами. Они могут различать цвета и показывают друг другу, где нектар. Пчела летит, описывая большой круг, и находит нектар, но при этом она не спешит обратно в гнездо, а полетит прямо и характерными движениями брюшка и крыльев будет показывать другим пчелам дорогу к медоносу. Удалось обнаружить, что система ориентации пчел связана с поляризацией солнечного света. Бессознательное инстинктивное поведение пчел вызывает изумление, и, следовательно, они часто символизируют гармоничную деятельность безо всякой разумной организации.

Наша социальная жизнь гораздо сложнее, чем у пчел, однако и у нас в ее основе лежат инстинкты. Инстинктивную основу составляют ритуалы, которые уходят своими корнями в глубокую древность. Однако с развитием сознания эти архаические ритуалы подверглись амплификации, а иногда и рациональной организации. Инстинктивное единение, связанное с общей задачей и окружением, представляет собой идеальное сочетание, при котором религиозный архетип просто соединяет людей вместе, и они действуют сообща, находясь в гармонии с природой. В такой деятельности человек всегда терялся и находился снова, — это можно обнаружить во всех древних сообществах. В дзен-буддизме существовали группы людей, объединенные одним действующим символом; они имели прочную социальную организацию, которая опиралась на минимальное количество внешних норм. В нашей цивилизации таким примером являются мистериальные культы эпохи Поздней Античности. Мы очень мало знаем об инициации Апулея в мистерии Исиды. Он должен быть посвящен на самую высокую ступень, однако ему не хватало денег; тогда во сне Осирис ему сказал, чтобы он пошел к жрецу и попросил того о посвящении, а жрецу тоже приснился сон, сообщивший ему, что он должен снизить плату за совершение ритуала. Таким образом бог сформировал сообщество, и тогда и жрец, и вся религиозная организация подчинились архетипической власти. Пока сообщество функционирует таким образом, и человеку, и культурной жизни в группе присуща реальная свобода. Поэтому мы можем сказать, что строительство пчелами воскового дворца представляет собой модель восстановления государственной власти.

Затем аист — самая религиозная птица, которая согласно древней иудейской традиции приносит новорожденных. В своем труде Alchemical Studies[44] Юнг цитирует много текстов об аисте. Он обсуждает алхимическую картину дерева жизни, высоко в ветвях которого находится аист. Мистериальное мифологическое значение образа аиста в иудейской традиции возвращает нас к Книге Иеремии 8: 7: «И аист под небом знает свои определенные времена, и горлица, и ласточка, и журавль наблюдают время, когда им прилететь; а народ Мой не знает определения Господня». Аист воплощает нечто, имеющее божественное определение свыше, от которого он не может уклониться, как дикие гуси, которые играют ту же роль в восточной мифологии. Поведенческий паттерн аиста производит впечатление подчинения тайному ходу вещей, доступному лишь для божественного разума. Зимой аисты живут в Северной Африке. Есть два вида аистов: одни мигрируют из Европы в Африку через Испанию, другие — через (бывшую) Югославию. В основном они летят над сушей. Был проведен такой эксперимент: взяли яйца аистов, пролетающих через Испанию, и яйца аистов, пролетающих через Югославию, вывели птенцов из тех и других, вырастили аистов вместе, а затем дали им возможность совершенно самостоятельно выбрать путь. Аисты, которые относились к «испанской группе», когда пришло время, инстинктивно полетели в Африку над Испанией, аисты, относившиеся к «югославской группе», полетели над Югославией. Каждый полетел своим путем, в соответствии с паттерном, характерным для его вида, даже в полном одиночестве, руководствуясь только инстинктивным внутренним побуждением. Благодаря этим наблюдениям родилась идея, что аисты — божественные птицы, которые подчиняются своим собственным законам, не руководствуясь суждениями Эго, а следовательно, они воплощают деятельность в соответствии с внутренней истиной и внутренней сущностью. Благодаря этому, а также поверью, что аист ненавидит и убивает змей, он считался символом Христа — в качестве трансцендентной функции, то есть проявления бессознательного в виде примиряющего символа — божественного младенца. В нашей сказке его воздействие состоит в создании обновленной формы доминирующего сознания — нового короля.

В отличие от обычных сказочных сюжетов, портняга не стал королем и остался при дворе, а башмачника ждет суровое наказание. Его отвели в лесную чащу, где вороны выклевали ему глаза, и он заблудился. В большинстве сказок носители зла наказываются жестокой смертью; это обстоятельство позже вызывало много нареканий, так как люди считали, что детям не нужно об этом слушать. С юнгианской точки зрения следует отметить, что носители зла, которые несут наказание, — это не реальные люди. Дети инстинктивно это знают. Это архетипические фигуры, которые совершенно разрушительным образом губят нашу человечность, и поэтому для их подавления требуется жесткая и грубая сила. Мы не можем оставаться равнодушными и попустительствовать алкоголизму, наркозависимости или другим наклонностям, которые представляют угрозу жизни. Мы должны их окончательно остановить. Именно поэтому так жестоко наказываются в сказках мифические носители зла и именно поэтому нам становится спокойнее, когда мы узнаем, что они наказаны. Предотвращение преступности — совсем другая тема, в которую я не хочу сейчас углубляться.

Глава 3. Анима между героями-соперниками

В следующей сказке поднимается та же тема, что и в сказке «Два странника», здесь двое главных действующих лиц более ярко и характерно воплощают противоположности с точки зрения этики. В общих чертах содержание сказки таково:

Фердинанд Верный и Фердинанд Неверный [45]

Жили на белом свете муж с женой, и пока они были богаты, детей у них не было; когда же обеднели, родился у них маленький сынок. Но они никак не могли сыскать себе крестного, и муж решился идти в ближнее местечко и там поискать.

По пути повстречался ему бедняк и спросил, куда он идет. Муж и сказал ему, что идет искать себе крестного, что он беден и потому никто не желает к нему идти в кумовья. «О! — сказал бедняк. — Ты беден, и я беден, так давай я у тебя крестить буду! Я настолько беден, что ничего не могу дать ребенку; а ты ступай да скажи матери, чтобы она несла ребенка в церковь».

Когда муж с женой пришли в церковь, бедняк уже их там ожидал и назвал ребенка Верным Фердинандом. Когда они шли из церкви, бедняк сказал: «Разойдемся по домам; я не могу вам ничего дать и вы ничего не должны давать мне».

Но он дал родильнице ключ, сказав, чтобы по приходе домой она отдала его отцу на хранение, пока ребенку не исполнится полных четырнадцать лет: тогда он пусть пойдет и найдет замок, к двери которого тот ключ подойдет, и все, что в том замке окажется, за ним навсегда и останется.

Когда мальчику минуло еще всего семь лет, — а росту-то он был большого, — пошел он однажды играть с другими детьми, и стали они хвалиться, сколько кто получил от крестного, а он не мог ничем похвалиться.

Вернулся он домой с досадой и сказал отцу: «Разве я ничего не получил от крестного?» — «О да! — сказал отец. — Ты получил ключ от замка; как пойдешь да разыщешь его, так и отопрешь тем ключом».

Вот и пошел мальчик и стал смотреть и разыскивать, и ни о каком замке не было ни слуху ни духу.

Семь лет спустя, когда ему минуло четырнадцать лет, пошел он еще раз на розыски замка и видит: стоит замок. Когда он отворил дверь ключом, то ничего в нем не нашел, кроме белой лошади. Юноша так обрадовался этой находке, что тотчас вскочил на коня и погнал к отцу. «Вот, — сказал он, — теперь у меня есть конь, теперь и я поеду странствовать».

И точно, поехал он из дому и, проезжая по дороге, увидел, что лежит на дороге перо для письма; хотел было он его поднять, но потом опять про себя подумал: «Пускай себе лежит! Куда ни приеду, везде найду перо для письма, коли будет нужно».

Когда он от пера отъехал, то услышал, что кто-то зовет его: «Фердинанд Верный, возьми меня с собой!» Он оглянулся, никого не увидел, вернулся к перу и поднял его.

Несколько времени спустя пришлось ему проезжать мимо воды, и видит он: лежит на берегу рыба и широко разевает рот, вдыхая в себя воздух.

Вот и сказал он: «Ну, рыбинка, я помогу тебе в воду спуститься», — взял ее за хвост и швырнул в воду.

Тогда высунула рыбка голову из воды и сказала: «Ты мне помог из грязи в воду попасть, так и я дам тебе флейту. Как будешь в беде, поиграй на ней — я приду к тебе на помощь, и если ты что уронишь в воду, то я тебе тотчас из воды достану».

Поехал он далее, и попался ему человек навстречу, да и спросил, куда он едет. «А вот, в ближайшее местечко». — «А как тебя звать?» — «Фердинанд Верный». — «Ну, так у нас почти одинаковые имена: меня зовут Фердинанд Неверный».

И направились они в ближайшее местечко, в гостиницу. Только что и было плохо, так это то, что Фердинанд Неверный с помощью разного колдовства знал всегда, что другой думает и что собирается делать.

В гостинице, куда оба Фердинанда приехали, была служанка, очень хорошенькая, и держала себя очень мило; она полюбила Фердинанда Верного, потому что он был юноша красивый, и спросила его, далеко ли он собрался.

«Да так, хочу поездить».

Тогда она посоветовала ему остаться и сказала, что есть в их городе король, который охотно возьмет его к себе на службу в слуги или в форейторы. Фердинанд отвечал, что не хотелось бы ему так идти и самому предлагать свои услуги. А девушка отвечала ему: «О, коли так, я и сама все это за тебя сделаю».

И вот пошла она к королю и спросила его, не желает ли он взять к себе на службу красивого слугу.

Король был очень рад этому предложению, велел Фердинанду явиться ко двору и хотел его взять к себе в слуги. Но Фердинанд предпочел быть форейтором, потому что ему не хотелось расставаться со своим белым конем; король и взял его в форейторы.

Когда Фердинанд Неверный это увидел, то сказал девушке: «Не поможешь ли ты и мне поступить на место?» — «Отчего же? Помогу и тебе», — сказала девушка, а сама подумала: «С этим нельзя ссориться, потому что ему доверять нельзя».

И она пошла к королю и выхлопотала ему место слуги. Когда он однажды утром одевал своего короля, тот стал вздыхать и говорить жалобно: «О, если бы моя милая могла быть со мной!»

А Фердинанд Неверный, как услышал это, так и сказал королю: «Да, ведь у вас есть форейтор; вот его и пошлите туда за вашей милой, чтобы он ее привез; а если не привезет, так и снесите ему голову с плеч».

Приказал король позвать к себе Фердинанда Верного и сказал ему, что у него там-то и там-то есть милая и что он должен ее к нему привезти; а не привезет — голову ему долой!

Фердинанд Верный пошел в стойло к своему белому коню и стал на судьбу жаловаться: «Ох, что я за несчастный!»

Тут и сказал кто-то позади него: «Фердинанд Верный, чего ты плачешь?» Он оглянулся, никого не увидел и продолжал жаловаться: «Ох, мой милый конь, видно, придется мне с тобою расстаться, придется умирать!»

И опять кто-то его окликнул: «Фердинанд Верный, что ты плачешь?»

Тут только он заметил, что это его конь говорит, и спросил его: «Так это ты, мой конек? И неужели ты говорить можешь? — И добавил: — Я вот должен туда-то и туда-то ехать и привезти королю невесту, так не знаешь ли, как мне за это взяться?»

Отвечал ему белый конь: «Ступай ты к королю и скажи, что если он даст тебе то, что ты попросишь, то ты ему привезешь невесту: коли даст полный корабль мяса да полный корабль хлеба, то это дело должно удаться. Там за морем живут громадные великаны, и если ты им не привезешь мяса, то они тебя самого растерзают; а еще водятся там большие птицы, которые выклюют тебе глаза, если ты им не припасешь хлеба».

Вот и приказал король всем мясникам бить скот и всем пекарям печь хлебы, чтобы наполнить корабли.

Когда они были наполнены, конь сказал Фердинанду Верному: «Ну, теперь садись на меня и бери меня с собой на корабль, и если придут великаны, то отдай им мясо, а как птицы прилетят, отдай им хлеб. Тогда они тебе ничего не сделают и еще помогать станут, когда придешь к тому замку, в котором та принцесса лежит в глубоком сне, смотри — не разбуди ее, а захвати с собою двух великанов и вели им отнести ее на кровати на корабль».

И все именно так случилось, как конь сказал.

И великанам, и птицам Фердинанд Верный отдал то, что привез для них: и великаны были очень довольны, и снесли принцессу на кровати на корабль. И когда она прибыла к королю, то сказала, что не может остаться, если не будут ей доставлены ее писанья, которые она забыла в замке.

Тогда был позван Фердинанд Верный по наущению Фердинанда Неверного, и король велел ему принести те писанья из замка, а если не принесет, то будет казнен. Вот и пошел он снова в конюшню и начал жаловаться, говоря: «О, милый мой конек, опять меня посылают, как мне быть?» Тогда сказал белый конь, что по-прежнему корабль придется нагрузить полным грузом. И поехал он снова, как и в прошлый раз, и великанов, и птиц насытил мясом и хлебом и тем смирил их.

Когда они подошли к замку, конь сказал ему, что он должен туда войти и пройти в самую спальню принцессы, там на столе и лежат ее писанья.

Пошел Фердинанд Верный и добыл те писанья. Когда они поплыли обратно на корабле, Фердинанд уронил свое перо в воду, и конь сказал ему: «Ну, в этом я тебе не могу помочь». Тогда Фердинанд вспомнил о своей флейте, начал на ней играть, и вот всплыла рыба, держа перо во рту, и подала его Фердинанду. Затем он отвез бумаги в замок, где и была сыграна свадьба.

Однако же принцесса не могла полюбить короля, он ей не нравился, потому что был безносым, а Фердинанд Верный ей понравился и полюбился.

Когда однажды собрались к королю все его придворные, то королева сказала им, что она умеет фокусы показывать. «Вот, — говорит, — снесу человеку голову и опять ее к месту приставлю, не желает ли кто испытать?»

Однако же никто не решался испытать на себе этот фокус, и опять пришлось вызваться Фердинанду Верному по наущению Фердинанда Неверного. И точно, снесла ему королева голову и опять на место приставила, и залечила, и только остался у него на шее значок, вроде красной ниточки.

Тут и сказал ей король: «Скажи, моя милая, где ты этому искусству научилась?» — «Да, — сказала она, — я в этом искусна; не хочешь ли ты мое искусство на себе испытать?» — «Отчего же не испытать?» — сказал он.

И снесла она ему голову, а на место ее не приставила, будто бы потому, что она ее приставить не сумела или сама голова на плечах у него не держалась. Так и похоронили короля, а королева вышла за Фердинанда Верного.

А Фердинанд все продолжал ездить на своем белом коне, и когда однажды он на нем ехал, тот сказал ему, чтобы он поехал на другое поле и трижды объехал кругом его.

Когда тот это выполнил, белый конь стал на задние ноги и оборотился королевичем.

Это сказка относительно неполная, и в ней есть странные, не слишком уместные элементы. Например, перо для письма, наверное, было взято из какой-то другой сказки, в которой оно имело связь с повествованием. У этой очень старой европейской сказки есть множество версий, которые восходят к средневековой иудейской легенде, относящейся к XII веку, о рабби Йоханане[46], который должен был найти невесту царю Соломону[47]. В той легенде вероломной и деструктивной фигурой является не мужчина, а жадная жена рабби, которую интересуют только деньги и которая в конце концов погибает. Кроме того, в конце легенды царя не обезглавливают. В древней рукописи также присутствует основная идея, что мужчине, который должен выполнять для царя особые задания, постоянно строят козни вероломные недоброжелатели. Этот мотив имеет свои истоки в древних легендах. Хотя по форме изложения эта сказка является специфически немецкой, ее можно найти и в Италии, и в России, и в Скандинавии.

В данном случае наше внимание приковано к проблеме Тени: снова двое мужчин странствуют вместе, снова оба попадают на королевскую службу, и снова потом один из них пытается опорочить другого. Можно подумать, что это не такая уж добрая сказка, что в ней нет ничего особенно нового, и вообще удивительно, зачем только я ее выбрала. Однако благодаря некоторым характерным особенностям этой сказки мы сможем продвинуться еще дальше в понимании проблемы Тени.

В первой главе я приводила диаграмму, которую мы можем теперь несколько видоизменить для условий этой сказки.

Юнг показал, что обновление может дать только четвертый фактор, который называется Самостью. В предыдущей сказке король в какой-то мере неполноценный, так как не может произвести на свет наследника, но тем не менее он продолжает оставаться королем и в конце сказки не лишается трона. Данная сказка встречается и в более традиционном и классическом варианте, где короля свергают, и он тоже в какой-то мере неполноценный: у него нет носа, а следовательно, он не привлекает внимание принцессы.

Нос — это орган обоняния, а следовательно, он имеет очень тесную связь с функцией интуиции. Можно только сказать, что фондовый брокер должен иметь «нюх» (англ, flair, от франц, flairer — «пахнуть») на колебания курсов в биржевых торгах и использовать этот «нюх», чтобы предвидеть развитие ситуации. Также вы можете в каких-то случаях «чувствовать недоброе», или что-то может «дурно пахнуть». Есть много разговорных и даже нелитературных выражений, где употребляется слово «пахнуть»[48], обычно связанных с интуитивными представлениями, которые нельзя получить с помощью одного обоняния. Следовательно, можно было бы сказать, что у короля утрачена его инстинктивная интуиция; он лишен инстинктивного предчувствия, как правильно поступить, — то есть он не находится в гармонии со своим бессознательным.

Как вам, наверное, известно, в коре головного мозга большинства млекопитающих более развита область, ответственная за функцию обоняния; отсюда следует вывод, что животные более чувствительны к запахам по сравнению с человеком, которого в этом отношении можно считать неполноценным. Очевидно, в пользу развития одних областей мозга и соответствующих им функций другими функциями в процессе эволюции пришлось пожертвовать, и существует теория, что человеческий интеллект сформировался в ущерб обонянию. Современным людям не настолько необходимо острое зрение и способность различать тонкие запахи, насколько они были нужны их далеким предкам для выживания, и вполне возможно, что какие-то способности человеком были эволюционно утрачены, для того чтобы за их счет смогли развиться другие функции мозга, ибо некая способность, утраченная на одном каком-то уровне, образно выражаясь, может возвратиться на более высоком уровне. Эта способность может стать психологической функцией, которую впоследствии заменит интуиция, таким образом, утраченное физическое ощущение может превратиться в психологическое ощущение. Следовательно, если у короля отсутствует нос, значит он утратил свою природную способность различать хорошие и плохие запахи, потому что он испытал пагубное влияние Фердинанда Неверного и потерял способность «чувствовать недоброе». Более того, он разлучился со своей возлюбленной принцессой и сам не может ее вернуть. Как правило, невеста не хочет выходить замуж за жениха, если у него не хватает мужества прийти к ней самому и добиться ее внимания собственными силами.

Символ Самости, который позволяет найти выход из положения, воплощается не в образе короля, а в образе нищего старика. Этот никому не известный старик, который исчезает сразу после крещения ребенка, направляет его к говорящей белой лошади, в обличье которой также оказывается заколдованный принц, стремящийся освободиться от колдовских чар. В других версиях сказки впоследствии оказывается, что нищий старик, который дал белого коня Фердинанду Верному, — это и есть белый конь. И. Вольте и Г. Поливка в пятитомном труде комментариев с параллельными текстами к сказкам братьев Гримм (Anmerkungen zu den Kinder- und Hausmarchen der Briider Grimm)[49] — исследуют связи сказок братьев Гримм со сказками других стран, а также приводят датировку наиболее старых рукописей и т.д. В их коллекции параллельных текстов по одной из версий сказки нищий старик является конем, а по другой — даже самим Богом.

В сказках часто говорится о боге, который скитался по земле, а некоторые из них так и начинаются: «В незапамятные времена, когда бог еще скитался по земле...» Идея, что бог имеет земную сущность и ходит по земле как обычный человек, вступает в противоречие с нашей идеей Бога. Однако в фольклоре часто прослеживается сюжет, в котором бог принимает облик незнакомца — например, старика, с которым встречается сказочный герой в лесной чаще. Есть интересные амплификации образа непознаваемого Бога Отца и белой лошади. Древний германский бог Вотан — это бог, который бродил среди людей. Однажды он явился в королевский дворец в сером или серо-голубом плаще и шляпе, надвинутой на ослепший глаз. Он попросил еды и ночлега и рассказал много поразительных историй, а после этого внезапно исчез, и только потом люди догадались, кто это мог быть. По другой легенде Вотан отправился в кузницу подковать своего коня, и кузнец вдруг видит, как белый конь перепрыгивает через высокую стену и исчезает. Иногда Вотан скачет на белом коне о восьми ногах по имени Слейпнир, который является животным воплощением самого бога. Поэтому мы можем заметить определенную связь между древним языческим образом Вотана, который в нашей сказке снова оказывается компенсаторным воплощением фигуры христианского Бога.

Есть и другая связь: в нашей сказке у нищего старика есть ключ, который он передает ребенку, и мальчик этим ключом открывает все двери. По другой версии сказки главного героя звали не Фердинанд Верный, а Петр, а про Петра мы знаем, что он был учеником Христа и что ему Христос передал ключи от Небесного Царства[50]. Святой Петр всегда вызывал симпатию у простых людей, так как он был им ближе и понятнее Христа. Есть много сказок, в которых святой Петр странствует вместе с Христом и при этом совершает глупые поступки (и Бог ему указывает на это), он вспыльчив и всегда выставляет себя дураком. В одном из преданий Иисус и Петр странствуют почти без денег и достают еду, не платя за нее. Иисус хитростью устраивает Петра спать на полу, а не на кровати. К утру хозяин постоялого двора накидывается на Петра, потому что тот не заплатил за ночлег. Есть много вариаций таких сказок, в которых святой Петр играет роль Теневой фигуры: он является более человечным и более глупым, чем Христос. В религии, которая стала слишком высоко духовной, теряется связь с Божественным образом; поэтому фантазиями простых людей были созданы такие темы, чтобы компенсировать отсутствие этой связи. Святой Петр — наивный парень, человечный в полном смысле этого слова, в каком-то смысле слепок божественной фигуры, но обладающий такими качествами, которые мы не отважимся приписать божеству. В евангелиях святой Петр предает Христа в самый критический момент, но искупает свое предательство наивной преданностью своему учителю. Из-за своей вспыльчивости он отрезал ухо Мальхусу, одному из служителей первосвященника Анны, которого Христос исцелил. Поэтому Петр служит воплощением более простых человеческих качеств, которые отсутствуют в образе Христа, и несмотря на это Иисус благоволит ему и дает ему ключи от Небесного Царства, наделяя полномочиями открывать Небесные врата.

Исследователи истории фольклора считают, что святой Петр унаследовал много черт римского бога Януса, имя которого легло в основу названия первого зимнего месяца — января. Кроме того, он является привратником и держит в своих руках конец и начало бытия, а его лица обращены в противоположные стороны. Ему посвящен месяц январь, ибо в это время заканчивается один год и начинается другой. В дохристианскую эпоху в Древнем Риме Янус был первым богом, который сотворил мир. Это был бог, в котором сосуществовали и соединялись противоположности — начало и конец и у которого были ключи. Святой Петр унаследовал некоторые черты этой древней архетипической фигуры, ибо он обладал способностью смотреть в противоположные стороны и имел ключи.

Если король является воплощением доминирующего коллективного сознания, он должен воплощать доминирующую религиозную установку и ее символику, а следовательно, повстречавшийся старик, давший имя новому королю, может считаться более архаичной фигурой Бога, которая обладает теми чертами, которые уже утрачены в доминанте. Более древний образ Бога имел следующие черты: он был вспыльчив, каким был ветхозаветный Яхве до своего перехода в Новый Завет, он также был импульсивным, мог скитаться по земле, вступать в общение с людьми и так далее. Он был ближе к человеку в своем несовершенстве по сравнению с Божественной фигурой христианской религии, он был ближе и для нашего человеческого восприятия.

Именно эта несовершенная и более архаичная фигура Бога обладает в сказке тайной силой, способной защитить героя и постепенно вывести из него нового короля.

Фердинанд Неверный, фигура на левой части диаграммы, — это злоумышленник и клеветник, которому присуща регрессивная тенденция, связанная с намерением погубить новую символическую доминанту сознания, но он не добивается успеха. Однако решающую роль играет не поединок между двумя Фердинандами. Идея, основанная на борьбе между ними и поиске победителя, была бы слишком примитивной: тогда проблема Тени имела бы решение. Но это не так; в разрешении конфликта участвует совершенно иной фактор. Вместе с тем главная роль в сюжете принадлежит не нищему старику и не белой лошади, даже притом, что в конце сказки белый конь избавляется от колдовского заклятия. Нового короля создает пятый персонаж, принцесса, которая отказывается стать женой старого короля и предпочитает Фердинанда Верного. Она полностью изменяет ситуацию, оказавшись в самом центре сказочных событий.

Все остальные мотивы интерпретировать относительно просто. Первая проблема — Фердинанду приходится ждать, пока ему не исполнится четырнадцать лет, то есть пока не наступит пубертатный возраст. Считалось, что в этот период мальчик становится более-менее взрослым. В XVI веке многие мальчики двенадцати лет были офицерами в голландской армии. Таким образом создавалась идея своевременности и правильно выбранного момента, когда откроется истина, и человеку приходилось ждать, когда придет пора или пройдет определенный срок, то есть произойдут внутренние или внешние перемены.

Замок — это обезличенный фемининный символ, который иногда служит воплощением Анимы. Замок строится людьми, а следовательно, он представляет собой особый аспект материнского образа, образа Анимы и богини-матери, который был создан в прошлых цивилизациях и в котором теперь следует найти новое содержание. Иногда замки и дворцы символизируют организацию фантазии, например в детских играх. Иногда люди строят дворец, замок или крепость в своем активном воображении, а потом долго там живут. Они создают особую обстановку, в рамках которой они чувствуют себя более защищенными. Чем менее благоприятные внешние условия, тем больше ребенок хочет уйти в такую крепость, за стенами которой он может жить собственной жизнью. В данном случае в замке формируется новый образ — обновленный образ Бога. Герой является носителем нового Солнца. В хорошо известном средневековом стихотворении «Гелианд»[51] Христос изображается скачущим на белом коне. Он является носителем нового света, а конь воплощает инстинктивное либидо, направленное к обновленному сознанию. В нашей сказке конь может говорить и превращается в другого королевича.

Утраченное принцессой писание и мотив потерянного пера для письма нам следует принять только как существующую данность; фигура Анимы связана с утерянным писаньем, и герою нужно какое-то средство, чтобы писать. Следовательно, можно говорить о некой связи с поэтическим творчеством. Поскольку сказка имеет такую «Ботаническую» основу, нам следует помнить, что Вотан — это бог поэзии и поэтического творчества, и, возможно, творческая сила Анимы потерялась вместе с ней и ее снова нужно обнаружить посредством обновления религиозной установки.

Утраченное принцессой писание должно иметь отношение к тайной традиции, так как это писание находится у Анимы в дальних землях, т.е. в бессознательном, и это писание следует вернуть в область сознания. В эпоху христианства время от времени неожиданно появлялись новые писания, представлявшие собой попытки иных толкований христианского вероучения. Можно предположить, что этими документами являются рукописи альбигойцев[52] и катаров[53], а может быть — легенда о Святом Граале (попытка оживить христианскую истину в поэтическом ключе). Или это были писания гностиков, ибо такие тайные учения не могли проповедоваться открыто и подавлялись вследствие особой непреклонности, твердости и неизменности христианского вероучения. Мы можем заключить, что писание может быть связано с каким-то таким еретическим течением и содержаться в сфере Анимы, которая хочет их достать и настаивает на том, что они ей крайне необходимы. Кроме того, принцесса должна обладать магической силой, ибо она знает, как обезглавить человека и снова его оживить, приставив обратно голову, поэтому писание может содержать в себе тайный магический рецепт. В общем оно представляет собой неформальное и не признанное официально знание. В магии содержится много античных традиций, которые продолжаются до сих пор. Юнг однажды показал книгу колдовства, которую швейцарский крестьянин использовал для магических заклинаний: она представляла собой настоящую латинскую молитву богине Венере, переписанную от руки в Средние века и по-прежнему применяемую с той же самой целью. Существуют и традиции из германского языческого прошлого. Можно было бы предположить, что писание связано с устойчивой тайной традицией, представляющей собой нечто такое, с чем часто ассоциируется Анима. Дело в том, что, являясь компенсаторной фигурой, Анима всегда вбирает в себя все, что не нравится сознанию, чем оно пренебрегает и оставляет без внимания и что вместе с тем заслуживает внимания, а потому это следует сохранить.

Так как у сказочного героя есть перо для письма, создается такое впечатление, что в один прекрасный день он должен написать, например, какие-то новые толкования бессознательного. Вся работа со сказочным материалом заключается в психологической интерпретации религиозных и фольклорных традиций, чтобы мы могли восстановить свою связь с сознательной установкой. Сказки несут некий смысл, и, слушая их, вы можете восстановить свою связь с живущими в них традициями, — именно поэтому я их обсуждаю. Всегда существует вопрос о том, как достигают сознания тайные писания Анимы. Мужчинам снится, что их Анима — очень образованная женщина, у которой много книг. Эту тему можно развить в активном воображении, в котором некое примитивное религиозное учение воспроизводится в весьма помпезной форме: «Слушайте, все народы, внимай, земля, я возвещаю новую истину». Следовательно, мужчины очень не любят давать волю своей Аниме, не позволяя ей что-то написать, потому что у нее дурной вкус. Чтобы ее слушать, необходимо настоящее мужество. Если появится фигура Анимуса, или великого шамана, то он будет говорить точно так же. Эти помпезные декларации великой истины достаточно здравомыслящие люди воспринимают с крайним отвращением. Люди же, у которых вкус не столь развит, попадают под их влияние, и это по-прежнему плохо, потому что большинство людей заражается этими декларациями. Вам ничего не нужно делать — просто не терять мужества и объективности, чтобы позволить Аниме возвестить свою истину (как она это умеет) и узнать, в чем состоит ее цель. Эта архаичная форма возвещения великой истины не соответствует современной писательской идее, правда, некоторые современные поэты ее используют, и Ницше иногда позволяет Заратустре возвещать истины именно в такой форме. По моим представлениям, Анима хранит некоторые писания, которые спрятаны в у нее в замке.

Есть еще одна странная проблема, требующая внимания: почему затруднения, вызванные Тенью, не приводят к схватке, а выход из положения обеспечивается каким-то иным фактором. Здесь есть некий намек на проблему человека, связанную с его индивидуальной Тенью. Насколько я поняла, если человек осознанно решает бороться с Тенью и принимает ее всерьез, без болтовни и надувательства, она полностью уходит в конфликт. Если Эго принимает одностороннее этическое решение и одностороннюю моральную установку и вступает в реальный конфликт с Тенью, конфликт никаким образом не может быть разрешен. Это одна из проблем нашей цивилизации.

В самых примитивных цивилизациях люди никогда не вступают в серьезный конфликт с Тенью, ибо в таком случае они будут бездумно переходить от одной установки к другой, и левая рука не будет знать, что делает правая. Об этом можно узнать из рассказов о деятельности миссионеров. Они что-то делают для племени, и это хорошо прививается, но затем приобретает характер эпидемии, и тогда к миссионерам просыпается ненависть и их убивают: возникает противодействие их влиянию. После этого племя сожалеет о содеянном, но на самом деле дикари не бывают расстроены и подавлены произошедшим, и жизнь продолжается. Это крайний случай того, что случается с нами постоянно. Конфликт с Тенью не обостряется, так как наша установка может изменяться, и это помогает нам в жизни. Мы стараемся быть хорошими и при этом совершаем всевозможные плохие поступки, которых вовсе не замечаем, или же, если замечаем, нам приходится извиняться и оправдываться, например, тем, что болела голова, или мы обвиняем другого человека, или просто забываем о том, что сделали, — именно так мы обычно относимся к проблемам Тени. На самом деле я не критикую подобное поведение, ибо так устроена жизнь. У человека есть Тень, великая инстинктивная сила, и если мы не хотим оказаться в тупике неразрешимых проблем, нам следует научиться не обращать внимания на некоторые вещи, чтобы иметь возможность как-то продвигаться в жизни. Вы получите от окружающих и признание, и критику, но если не забираться слишком высоко, то можно балансировать на некотором уровне, оставляя конфликт неразрешенным. Есть люди более педантичные и этически чувствительные, в таком случае ситуация осложняется, но если они знают психологию, то справиться с проблемой становится значительно легче.

Однако люди, исповедующие христианство, не могут долго вести себя гибко и бросают вызов неразрешимым проблемам. Всегда существуют «да» и «нет», и левая рука использует всевозможные ухищрения и уловки, и потому жизнь заходит в тупик, — человек не может продолжать жить спокойно, так как стремится быть слишком совершенным, но это стремление однобоко. Сознательно жить в соответствии с христианскими идеалами — значит принять мученическую жизнь и мученическую смерть, — именно так бы ответила ранняя христианская церковь. Тогда бы нам предстояло отстаивать права заключенных в Китае[54] [55], положив за них все, включая жизнь, или что-нибудь в этом духе. Обычные люди в своей массе назовут это дуростью, и это говорит о том, что в ком-то действует комплекс спасителя, тем не менее большинство уклоняется от героических действий, говоря, что до тех пор, пока проблема зла не подойдет к ним вплотную, они не будут ее решать, а пусть это делают другие. Идеалистически настроенный молодой человек решил отправиться на остров, где американцы проводили испытание атомной бомбы, чтобы помешать им. Большинство людей сочли бы, что он просто ненормальный, что его идеализм подобен идиотизму, однако на самом деле он пытался жить imitatio Christi^. Следовательно, мы сталкиваемся с противоречием: либо надо жить в соответствии с этическими обязательствами и таким образом принять смерть, либо, если не хотим доходить до крайности, мы регрессируем и продолжаем играть с обеими возможностями. Этот конфликт, присущий христианской религии, определяет нашу жизнь: как далеко мы зайдем? Если мы зайдем слишком далеко и обострим проблему Тени, то окажемся в тупиковой ситуации: что делать — принять на себя роль мученика или же немного смошенничать и проживать свою Тень, стараясь не смотреть на нее слишком пристально и сохранив тем самым здоровую защиту.

История о молодом человеке, который захотел быть убитым в знак протеста против испытаний атомной бомбы, — это типичный пример человека с фанатичными этическими убеждениями, из-за которых он оказался в тупике, придя к необходимости умереть за свои убеждения — погибнуть от рук мирового зла. Ежедневно проводя анализ, вы сталкиваетесь с такими конфликтами; люди хотят быть порядочными и поэтому отрываются от своих корней, а потом не понимают, как им жить дальше. Мужчина сталкивается с соблазном вступить в любовную связь на стороне и успокаивает себя тем, что так делают все, мол зачем поднимать из-за этого шум; но оправдываясь таким образом, он фактически уходит и прячется от самого себя, а потом сожалеет. Но когда ревнивая жена устраивает ему сцену, он снова регрессирует. Другие люди, которые подвергаются подобному искушению, пытаются проверить себя на прочность и говорят, что они не такие, как казалось раньше, но тем самым подавляют Теневую тенденцию и вступают с ней в борьбу. Если искушение минимально, они добиваются успеха, но если оно очень сильно, они впадают в уныние, чувствуют усталость и не знают, как жить дальше. Тогда в сновидениях Тень приходит в бешенство, ибо она не нашла себе выход. Это может вызвать такую потерю либидо, что их жизнь останавливается. Мужчина делается невротичным, так как другая часть его личности не признает его решений и постоянно приходит от них в ярость. Также его начинают посещать ипохондрические фантазии и депрессия, портится настроение и он перестает получать удовольствие от своей работы. Это очень часто бывает у людей, которые пытаются быть слишком нравственными. Или же муж будет взбешен поведением своей жены, и его ярость будет местью Тени за то, что ею пренебрегли. В таких случаях любое поведение мужчины будет неправильным; оно обусловлено раздражением из-за того, что уступает Тени и тем самым ее отвергает: если он ей уступит, значит он убогий, а если нет, то из-за нее он оказывается в подвешенном состоянии. Именно такую психологическую ситуацию я бы назвала основным Теневым конфликтом. Никакие «за» и «против» не способствуют его разрешению. Если человек не может чуть измениться или смошенничать, основной Теневой конфликт, присущий человеческой природе, становится неразрешимым, ибо он приводит к тому, что человек не может совершить правильный поступок. В таких случаях слабые люди ищут чьей-то поддержки, или спрашивают совета, или отрицают само наличие конфликта, говоря, что это сущий пустяк. К сожалению, так бывает часто и не обещает ничего хорошего, и тогда вы снова имеете прежнюю регрессию, при которой левая рука не знает, что делает правая.

В сказке говорится, что такой конфликт приходится выдерживать до тех пор, пока его не удастся разрешить творчески. Творческое решение должно быть каким-то неожиданным, конфликт должен разрешаться на ином уровне. В данном случае таким сказочным образом является фигура Анимы, которая неожиданно переворачивает всю ситуацию и делает королем другого человека. То есть разрешение конфликта приходит из бессознательного, которое не принимает ни ту ни другую сторону: оно просто переворачивает всю ситуацию — безносый король, третья сторона в конфликте, о которой никто не думает, должен уйти, и таким образом ситуация изменяется, и картина выглядит уже совершенно иначе. Это модель творческого решения Теневой проблемы, к которому, собственно, мы и стремимся: выстрадать конфликт до тех пор, пока не случится нечто неожиданное и не переведет всю ситуацию на другой уровень. Тогда можно было бы сказать, что конфликт не разрешился, а перешел в иную плоскость. По-другому его вообще нельзя было бы разрешить. Нужно пройти через распятие без каких бы то ни было поползновений со стороны Эго в сторону «да» или «нет». Это может продолжаться недели или месяцы. Эго не может снять такое напряжение противоположностей, ибо творчески разрешить Теневой конфликт — значит отказаться от Эго и его норм и противоречий. Оно означает полностью подчиниться неизвестным силам, существующим в человеческой психике. Вспомним слова распятого на кресте Христа: «Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?»[56]

В сказке эти неизвестные силы воплощаются в третьей фигуре, фигуре Анимы, которая изменяет всю ситуацию. Если бы Фердинанд Верный заигрывал с фигурой Анимы, говоря, что он ее любит, и спрашивал ее о том, как поступить со старым королем, это бы не было собственно решением конфликта. Но в сказке показано, что у него и не было никакого намерения стать королем. Он остался на своем месте, на котором ему были видны противоположности, а так как он сам не думал о том, чтобы избавиться от короля, то тем самым дал возможность принцессе сказать: «Я не люблю этого старого короля. Пусть он так и будет обезглавленным».

Если Анима хочет покончить с мужчиной, она лишает его головы, — разумеется, не буквально, а психологически, и тогда он выходит из себя. Одержимость Анимой представляет собой огромную опасность для мужчины и часто возникает у тех из них, кто не может выдержать столкновения противоположностей. Вторая опасность состоит в убежденности, что Анима или какая-то другая фигура из бессознательного разрешит конфликт сама по себе. Это самая большая опасность, с которой сталкиваются студенты, изучающие юнгианскую психологию. Мы знаем из книг Юнга, из лекций по психологии и из своего собственного опыта: когда возникает такой конфликт, у нас появляется рациональное ожидание его разрешения, и мы говорим: «Я знаю, что Анима его разрешит». При этом мы совершенно забываем, что прежде всего нам придется полностью прожить конфликт Эго.

В сказке не говорится ничего о том, что случилось с Фердинандом Неверным, — он просто исчезает из сказочного сюжета. Вместо этого рассказывается о превращении белого коня, в других версиях сказки этим конем был нищий старик, который дал ключ Фердинанду. В скрытой форме эти два образа представляют собой воплощение древнего германского бога Вотана. Получается так, словно богоподобная фигура поглотила злого Фердинанда. Данное обстоятельство действительно говорит в пользу того, что острый конфликт между добром и злом, созданный христианским вероучением, заменяется возрождением язычества. Оно символизирует регрессию к варварству — ту самую регрессию, которую все мы недавно на себе испытали. В нашей версии и некоторых других версиях сказки белый конь превращается в неизвестного королевича или принца. Такое превращение может воплощать вероятный прогресс в будущем — возможность развития новой установки, трансцендентной по отношению к христианскому конфликту. Однако неопределенность образа королевича говорит о том, что на такой исход есть лишь слабая надежда, которая еще не вошла в наше культурное сознание.

Глава 4. Верный Иоганн, посредник

В следующей сказке этот сказочный персонаж[57] предстает перед нами в совершенно ином свете.

Верный Иоганн [58]

Жил-был однажды старый король, и заболел он, и пришло ему в голову, что лежит он на смертном одре и ему с него уже не подняться. Тогда сказал он: «Позовите ко мне моего неизменно верного Иоганна!» Этот Иоганн был его любимым слугой, и так его звали потому, что он всю жизнь служил королю верой и правдой.

Когда же тот явился к постели больного, король сказал ему: «Вернейший Иоганн, я чувствую, что мой конец приближается, и нет у меня никакой иной заботы, кроме заботы о сыне: он еще совсем юноша и не всегда сумеет жить по разуму, и если ты мне не пообещаешь наставить его всему, что он должен знать, да не захочешь быть ему опекуном, то мне не придется закрыть глаза спокойно».

Тогда ответил верный Иоганн: «Я его не покину и буду служить ему верой и правдой, хотя бы пришлось за то поплатиться жизнью».

На это король сказал: «Ну, значит, я могу умереть спокойно и с миром. — И затем продолжал: — После моей смерти ты должен показать ему весь замок — все покои, залы и подвалы и все сокровища, какие в них хранятся; но самого крайнего покоя в длинном коридоре ты ему не показывай — того, в котором сокрыто изображение королевны с золотой крыши. Как только он увидит это изображение, то воспламенится к королевне страстной любовью; пожалуй, еще в обморок упадет да из-за нее во всякие опасности полезет. От всего этого ты обязан его оберечь».

Верный Иоганн еще раз поклялся старому королю, что исполнит его завет, и тот стал мало-помалу затихать, склонился головой на подушку и скончался.

Когда старого короля схоронили, верный Иоганн рассказал молодому королю о том, в чем он поклялся его отцу на смертном одре, и добавил: «Все обещанное ему я выполню добросовестно и буду тебе так же верно служить, как служил ему, хотя бы это стоило мне жизни».

Когда же обычное время траура миновало, верный Иоганн сказал королю: «Ну, теперь пора тебе осмотреть все, что ты унаследовал; я покажу тебе весь замок твоего отца». И он повел его всюду, вверх и вниз, и показал ему все богатства и все дивные покои замка; не показал только одного покоя, в котором было сокрыто изображение королевны с золотой крыши.

А это изображение было так поставлено, что, если отворить дверь, оно прямо бросалось в глаза; притом оно было так превосходно сделано, что его можно было принять за живое существо, и надо было сознаться, что во всем свете ничего не было ни милее, ни прекраснее этого женского образа.

Юный король не мог, конечно, не заметить, что верный Иоганн все проходит мимо одной двери, и спросил: «Отчего же ты мне эту не отпираешь?»

«За этой дверью, — ответил Иоганн, — есть нечто такое, чего ты можешь испугаться».

Но король сказал ему: «Я весь замок видел, а потому желаю знать, что там за дверью!» Он подошел к двери и хотел ее отворить силой. Тогда верный Иоганн стал его удерживать и сказал: «Я отцу твоему перед его кончиной обещал, что ты не увидишь скрытое в этом покое; я знаю, что и тебя и меня это могло бы привести к великим бедствиям». — «О нет! — отвечал юный король. — Если я не проникну в этот покой, то я наверно погибну: я и день и ночь буду жить в вечной тревоге, пока своими глазами не увижу того, что там скрыто. С места не сойду, так и знай, пока ты мне не отомкнешь этой двери!»

Тогда верный Иоганн увидел, что решение короля непреклонно, и с великой скорбью и тяжкими вздохами выискал в толстой связке заветный ключ. Отомкнув дверь, он поспешил войти первый и думал прикрыть изображение, чтобы оно не бросилось в глаза юному королю, но все было напрасно! Король приподнялся на цыпочки и глянул ему через плечо. И как только увидел он изображение красавицы-королевны, которое было прекрасно и притом все блистало золотом и драгоценными камнями, так и грянулся в обморок.

Верный Иоганн поднял его, снес на постель и стал тревожиться: «Вот стряслась беда! Господи Боже, что из этого выйдет?!» И стал помаленьку отпаивать короля вином, пока тот совсем не пришел в себя.

Первым словом короля было: «Ах! Кто же эта красавица?» — «Это королевна с золотой крыши», — отвечал верный Иоганн. «Моя любовь к ней так велика, — сказал юный король, — что если бы у каждого листка на дереве был свой язык, то и все они вместе не могли бы выразить моей любви; жизнь свою я посвящу тому, чтобы добиться ее руки. Ты мой вернейший слуга, и ты мне должен в этом деле помочь».

Верный слуга долго обдумывал, как бы ему приступить к этому делу, потому что мудрено было добиться даже возможности повидать королевну.

Наконец он все-таки придумал способ действий и сказал королю: «Эта королевна живет в золотом доме: столы, стулья, блюда, чаши, кубки и вся домашняя утварь у нее золотые. У тебя в сокровищнице есть пять бочек золота; так прикажи твоим золотых дел мастерам одну из этих бочек золота перековать во всякую посуду и утварь, изготовить из этого золота всяких птиц, лесных и разных диковинных зверей. Ей это понравится, и мы с тобой все это захватим с собой и пойдем к ней попытать счастья».

Король тотчас приказал созвать всех мастеров со своего королевства, заставил их работать день и ночь, пока, наконец, они не переработали все золото во множество прекрасных вещей. Когда все это было погружено на корабль, верный Иоганн надел купеческое платье, и юный король тоже должен был следовать его примеру, чтобы их никто не мог узнать. Затем они поплыли по морю и плыли по нему, пока не доплыли до города, в котором жила королевна с золотой крыши.

Верный Иоганн попросил короля остаться на корабле и ждать его возвращения. «Легко может быть, — сказал он, — что я королевну приведу с собой на корабль, а потому позаботьтесь, чтобы все привести в порядок, всю золотую утварь расставьте и весь корабль приукрасьте». Затем он набрал в свой фартучек различных золотых предметов, сошел с корабля на сушу и направился к королевскому замку.

Когда он вступил во двор замка, то увидел, что у колодца сидит красивая девушка с двумя золотыми ведрами в руках и черпает этими ведрами воду. Она уже хотела отойти от колодца, наполнив ведра ярко блиставшей на солнце водой, но обернулась, увидела чужака и спросила, кто он таков. Он ответил: «Я купец» — и, приоткрыв свой фартучек, дал ей одним глазком глянуть на свой товар. Тогда она воскликнула: «Ах, какие славные золотые вещи!» — и ведра поставила на землю, и стала весь товар перебирать, штука за штукой.

Тут она сказала: «Это все нужно показать королевне, которая так любит всякие золотые вещи! Она у вас все сейчас скупит». И она взяла его за руку и повела вверх по лестнице замка, потому что была прислужницей королевны.

Когда сама королевна взглянула на товар, она осталась им очень довольна и сказала: «Это все так прекрасно сработано, что я у тебя сразу все скуплю». Но верный Иоганн отвечал: «Я только слуга богатого купца, и то, что у меня здесь захвачено с собой, ничтожно в сравнении с тем, что находится у моего господина на корабле! То уж точно можно назвать и самым дорогим, и самым художественным из всего, что когда-либо было сделано из золота». Она было захотела, чтобы ей все принесли в замок, но он отвечал: «На это пришлось бы потратить много дней, да, признаться, у вас в замке, пожалуй, не нашлось бы и места расставить столько сокровищ». Это, конечно, еще более возбудило ее любопытство и желание, так что она, наконец, сказала: «Веди меня на корабль, — я сама хочу видеть сокровища твоего господина».

Тогда верный Иоганн повел ее к кораблю и был рад-радешенек, а король, увидев ее, убедился в том, что ее красота была еще выше красоты ее изображения. Он просто думал, что у него сердце разорвется на части!

Вот она взошла на корабль, и король ввел ее в каюту, а верный Иоганн остался на палубе около кормчего и приказал отчалить: «Поставьте все паруса — пусть корабль мчится по волнам, как птица по воздуху». А король-то между тем показывал ей в каюте всю золотую утварь, каждую штуку отдельно — блюда, чаши и кубки, птиц золотых, лесного и всякого диковинного зверя.

Много часов прошло в этом обзоре, и в великом своем удовольствии она и не заметила, что корабль давно уже плыл по морю.

Когда королевна осмотрела последнюю вещь, она поблагодарила купца и собралась домой; но, приблизясь к борту корабля, увидела себя вдали от берега: корабль на всех парусах летел в открытом море. «Ах! — воскликнула она в испуге. — Меня обманули, меня похитили, и я попалась в руки купца! О, лучше уж умереть!»

Король взял ее за руку и сказал: «Я не купец, а король, и по роду своему не ниже тебя. И если я решился похитить тебя хитростью, так это лишь по чрезмерной любви к тебе. Впервые увидав твое изображение, я даже в обморок упал!» Когда королевна с золотой крыши это услышала, она утешилась и ощутила в сердце склонность к нему, и охотно согласилась стать его супругой.

Случилось, однако же, что в то время, когда они мчались в открытом море, верный Иоганн, сидевший на носу корабля и кое-что наигрывавший на скрипке, увидел у себя над головой в воздухе трех воронов, которые летели вслед за кораблем с родины королевны. Тогда он перестал играть и стал прислушиваться, о чем они между собой переговаривались (он хорошо понимал их язык).

Один ворон воскликнул: «Эге, вот он и везет к себе королевну с золотой крыши». — «Да, — сказал другой, — везет-то везет, да довезет ли?» Третий вступился: «А все же она у него в руках и сидит у него в каюте». Тогда опять первый повел речь: «А что проку? Чуть они причалят к берегу, ему навстречу выбежит конь золотисто-рыжей масти, и король захочет на него сесть, и если ему это удастся, то конь взмахнет с ним вместе на воздух и никогда ему не видать больше своей суженой».

Второй ворон спросил: «А разве спасенья нет?» — «О, да! Вот если другой вместо короля успеет вскочить на коня, вытащит из кобуры пистоль и насмерть убьет рыжего коня, тогда юный король спасен. Да кто это ведать может? И если даже проведает и скажет королю, то окаменеет от пальцев ноги до колена».

Тогда заговорил второй ворон: «Я, пожалуй, и больше этого знаю. Если конь и будет убит, юный король все же не добьется руки своей невесты. Когда они вместе вступят в замок, там на блюде будет лежать богатая свадебная рубаха для жениха, на вид златотканая, а на самом-то деле — сплошная смола да сера! Как он ее на себя наденет, так она и прожжет его до мозга костей!»

Третий ворон вступился: «Неужели и спасенья нет?» — «Как не быть? — отвечал второй. — Стоит только кому-нибудь, надев рукавицы, схватить эту рубаху и швырнуть ее в огонь — и она сгорит, а юный король будет спасен! Да что в том проку? Ведь тот, кто это ведает, да королю скажет, окаменеет от колен до самого сердца».

Тогда заговорил третий: «Я больше того знаю! Если даже женихова рубаха и будет сожжена, все же ему не видать своей невесты: когда после свадьбы начнется пляска и юная королева станет танцевать, она вдруг побледнеет и упадет замертво, и если кто-нибудь не догадается поднять ее и из правой ее груди высосать три капли крови и выплюнуть их, то она умрет. Ну а если кто, проведавши, выдаст эту тайну, тот весь окаменеет, от маковки до мизинчика на ноге».

Потолковав обо всем этом между собою, вороны полетели далее, а верный Иоганн отлично уразумел всю их беседу, но с той поры затих и загрустил. Он понимал, что если он не откроет своему господину слышанное им, то юному королю грозят великие бедствия, а если откроет — сам должен поплатиться жизнью.

Наконец он сказал себе: «Хоть самому погибнуть, а надо постоять за своего господина!»

Как только они причалили к берегу, случилось именно то, что предсказал ворон: откуда ни возьмись, явился перед королем чудный конь золотисто-рыжей масти. «Вот и отлично! — сказал король. — На этом коне и поеду я в замок». И занес было ногу в стремя, но верный Иоганн быстро вскочил в седло, выхватил пистоль из кобуры и положил коня на месте.

Тогда воскликнули все остальные слуги короля, которые, конечно, не очень были расположены к верному Иоганну: «Какой срам — убить такого красивого коня! Ведь он назначен был везти короля с берега в замок!» Однако же король сказал: «Извольте молчать и оставьте его в покое; это вернейший мой Иоганн, и кто знает, почему он так поступил?»

Вот вступили они в замок, и там в одной из зал на блюде лежала совсем готовая рубаха для жениха и с первого взгляда казалась сотканной из серебра и золота. Юный король поспешил к блюду и хотел уже взять рубаху с блюда, но верный Иоганн отстранил его, скомкал рубаху в своих рукавицах, быстро поднес к огню и дал сгореть дотла.

Остальные слуги стали опять ворчать и говорили: «Что же это такое? Вот уж он и королевскую рубаху сжег!» Но юный король и тут сказал: «Кто знает, почему именно так нужно, — оставьте его, ведь это мой вернейший Иоганн».

Вот и свадьбу стали играть: началась обычная пляска, и невеста стала также принимать в ней участие, а Иоганн все внимательно за ней следил и смотрел ей в лицо. Вдруг видит — она побледнела и замертво упала на пол. Тогда он поскорее подскочил к ней, подхватил ее на руки, снес в отдельную комнату, положил ее, стал около нее на колени и, высосав у нее из правой груди три капельки крови, выплюнул их. Она тотчас стала дышать и очнулась; но юный король все видел, и не зная, зачем так поступил верный Иоганн, прогневался на него и воскликнул: «Бросьте его в темницу!»

На другое утро суд судил верного Иоганна, и его повели на виселицу. Когда он уже стоял на верхней ступени лестницы и неминуемо должен был принять казнь, то сказал: «Каждый осужденный на смерть имеет право на слово перед казнью, могу ли я воспользоваться этим правом?» — «Да, — сказал король, — конечно можешь!»

Тогда верный Иоганн сказал: «Я осужден несправедливо: я всегда оставался тебе верен». И затем рассказал, как он на море подслушал беседу трех воронов и как сообразно с этим он вынужден был поступать.

Тогда король воскликнул: «О, мой вернейший Иоганн, ты помилован! Помилован! Сведите его поскорее сюда!»

Но верный Иоганн при последних словах своей речи пал наземь мертвый и обратился в камень.

Король и королева много о нем горевали, и король все говорил: «Ах, как это я мог так дурно вознаградить за такую великую преданность!» И приказал окаменелое изображение Иоганна поставить в своей опочивальне рядом с кроватью. Как только, бывало, взглянет на него, так и заплачет и скажет: «Ах, если бы я мог вновь оживить тебя, мой преданнейший слуга Иоганн!»

По прошествии некоторого времени королева родила близнецов, двух мальчиков, которые стали подрастать и радовать своих родителей. Однажды, когда королева была в церкви и близнецы сидели и играли в опочивальне отца, тот еще раз в глубокой скорби взглянул на окаменелого Иоганна и воскликнул: «Ах, если бы я мог вновь оживить тебя, мой преданнейший Иоганн!»

И вдруг камень заговорил: «Да, ты можешь оживить меня, если пожертвуешь тем, что для тебя милее всего на свете». — «О, все, что только есть у меня, — воскликнул король, — всем я для тебя готов пожертвовать!» И камень продолжал говорить: «Если ты собственной рукой отрубишь головы твоим двум сыновьям и вымажешь меня их кровью, тогда я оживу вновь».

Король сначала испугался, услышав, что он должен собственной рукой умертвить своих милых детей, но потом вспомнил о великой преданности верного Иоганна и о том, что ради его спасения тот пожертвовал своей жизнью, выхватил меч и отрубил детям головы. И когда он их кровью обмазал окаменевшего Иоганна, жизнь вернулась в камень, и верный Иоганн стал перед ним снова бодрый и здравый.

Он сказал королю: «Твоя верность мне не может остаться без награды!» — и с этими словами взял головы детей, приставил их на прежнее место, смазал разрезы их же кровью, — и те вмиг ожили, стали прыгать кругом и играть, как будто с ними ничего и не приключилось дурного.

Король очень обрадовался, и когда увидел, что королева возвращается из церкви, то спрятал и верного Иоганна, и обоих детей в большой шкаф.

Когда та вошла, он спросил ее: «Молилась ли ты в церкви?» — «Да, — отвечала она, — но я постоянно думала о верном Иоганне, который из-за нас накликал на себя беду». Тогда сказал он: «Милая жена! Мы можем возвратить ему жизнь, но дорогой ценой — ценой жизни наших обоих сыновей!»

Королева побледнела и ужаснулась в сердце своем, однако сказала: «Мы обязаны для него это сделать ради его великой преданности». Тогда он обрадовался, что и она думает с ним заодно, подошел к шкафу, отпер его и вывел из него и детей, и верного Иоганна и сказал: «Богу хвала! И он спасен, и наши сыночки возвращены нам!» Тут только рассказал он королеве, как было дело. И с той поры они жили в великом благополучии до самой смерти.

В первой сказке портняга и башмачник также служат воплощением архетипических противоположностей: добра и зла. Кроме того, аист приносит нового короля, который является примиряющим символом. В сказке «Фердинанд Верный и Фердинанд Неверный» благодаря влиянию нищего старика на одного из героев (Фердинанда Верного) он становится королем, а другой персонаж (Фердинанд Неверный) просто исчезает из сказочного сюжета. В сказке о верном Иоганне ситуация развивается еще дальше: так как старого короля не нужно свергать (ибо он уже при смерти), в сказке воплощается следующая стадия развития ситуации, когда король умирает естественной смертью. И есть молодой король, королевич, и по своей функции образ верного Иоганна во многом аналогичен образу аиста. Иоганн «создает» молодого короля, и образ башмачника присутствует только в очень странной форме — в наличии проекции короля на Иоганна, в котором он ошибочно видит злоумышленника. Яд в сказке можно было рассматривать как проекцию короля, но вместе с тем он воплощается в отравленной крови его невесты, в образе рыжего коня и рубахи для жениха. Ядовитый элемент, который в первой сказке представлен в образе башмачника, на этот раз оказывается содержащимся в невесте, из которой он должен быть удален, пока она представляет собой фигуру Анимы. Ее яд является причиной всех недоразумений; именно из-за него король на время потерял доверие к своему верному слуге.

Имя Иоганн помогает раскрыть истину, так как это имя появилось из иудейской легенды о рабби Йоханане, который помогает царю Соломону достать невесту. Если имя пришло из этой легенды, оно позволяет нам увидеть, что Иоганн, создатель нового короля, — это персонаж, который служит воплощением образа жреца или шамана. Силы зла сосредоточены в Аниме.

Она, королевна с золотой крыши, явно одержима колдовскими чарами, способными погубить каждого, кто захочет к ней приблизиться. Эти злые чары нужно изгнать до того, как король может на ней жениться и остаться целым и невредимым. Эта тема является архетипической, а идея заключается в том, что прекрасная девушка, которая каким-то образом была заколдована или у нее в теле присутствует яд, убивающий всякого, кто к ней приблизится, остается заколдованной до тех пор, пока кто-то не догадается, как изгнать эту нечистую силу, — эта идея является общим элементом многих восточных легенд. В северных европейских странах невеста часто «становится ядовитой» вследствие ее тайной связи с живущим в лесах языческим демоном, и эта связь заставляет ее убивать мужчин. Пока король не сможет покончить с этой связью или убить демона или злого духа, овладевшего Анимой, он не может ее добиться.

Если бы мы попытались интерпретировать этот мотив психологически, то могли бы сказать, что Анима обладает функцией, которая осуществляет связь с более глубокими слоями бессознательного. Она представляет собой мост к коллективному бессознательному. Иначе говоря, если мужчина пытается осознать настроение или фантазии, которые исподволь на него воздействуют, если он над этим размышляет, то тем самым он проникает в более глубокие слои бессознательного. Ему следует спросить: «Почему я выхожу из себя?» Если мужчина себе задаст такой вопрос, он узнает, что стоит за его Анимой, и поймет, что она предназначена в невесты демону. С психологической точки зрения можно сказать, что Анима отравлена бессознательными импульсами, которые стремятся стать осознанными, а поскольку они таковыми не являются, то вместо осознания попадают в эмоциональную сферу мужчины и влияют на его настроение, поэтому, чтобы выявить в себе демонические силы, он должен пройти по мосту своих эмоций. Как правило, многие из импульсов представляют собой религиозные идеи, божественные фигуры, которые погрузились в бессознательное и должны получить доступ к сознанию. Мы можем сказать, что это не что иное, как религиозные связи, которые должны были оставаться бессознательными, ибо все, что не поддается интеграции, попадает в сферу Анимы, а следовательно, очищение Анимы, вообще говоря, означает пересмотр религиозных проблем. Как типичная женщина, Анима впитывает все, что витает в воздухе, все веяния новой эпохи, ибо, будучи менее ригидной и предвзятой, чем мужское сознание, она открывается возможностям нового Zeitgeist™ и, в постоянном беспокойстве относительно всего, что смогла захватить, лепит свое сознание заново.

Я была знакома с одним ученым, который, на мой взгляд, имел достаточно ригидное научное Weltanschauung[59] [60] и оказался полностью подавлен Zeitgeist. Он в значительной мере позволял себе игнорировать открытия современной физики и добросовестно, чисто механически продолжал разрабатывать свои старые идеи. Я ему рассказывала о психологических находках и пыталась довести до его сознания, что открытия современных ученых в области физики и других естественных наук могут решительно перевернуть наши представления о мире и о материи, но он в таких случаях делался очень раздраженным и однажды сказал, что если эти открытия подтвердятся, то он застрелится. Думая, что это не самый лучший выход, я спросила у него, почему нельзя посмотреть на это с другой стороны и признать, что все сказанное соответствует действительности. Почему это вызывает шквал эмоций? Подобная фемининная реакция в попытке отстоять свою неправоту напоминает чисто женский каприз. Мир не рухнет, если изменятся идеи. На это мужчина сказал, что по его глубокому убеждению следует истину, которую он узнал еще студентом, донести до будущих поколений и что он чувствует себя ответственным за то, чтобы хранить эти идеи, а если узнает, что они были неправильными, то для него было бы бесчестно продолжать жить; тогда нужно застрелиться.

Это пример типичной позиции логоса у мужчин, достаточно косных в своей религиозной установке, и может послужить объяснением, почему такие мужчины более консервативны и не желают менять свои убеждения с той легкостью, с которой это делают женщины. Женщины говорят: «Почему бы и нет?» Поменять убеждения — легко! Все зависит от того, под каким углом посмотреть на факты. Но если сказать женщине: «Давайте поговорим о любви. Как насчет полигамных отношений?» — происходит землетрясение! Мужчина скажет: «Почему бы и нет?» Попробовать — легко! Женщина вскипает от эмоций, узнав об изменении формы социальной жизни, ибо это значит поколебать основы, на которых держится ее мир, и любые изменения могут уже ее побудить застрелиться. На самом деле, мужчинам и женщинам следует знать друг о друге эту разницу, чтобы лучше друг друга понимать, потому что и те и другие не могут вести себя иначе. Женщинам легче играть с идеями и убеждениями, ибо для них идея — не вопрос жизни и смерти, и именно в этом состоит положительное женское влияние на мужскую психику.

Женщина может дополнить ментальность мужчины той легкостью, с которой она впитывает в себя все новое, чтобы дать это ему. Она вдохновляет мужчину, который должен работать; эта форма отношений противоположна биологической, когда мужчина оплодотворяет женщину, которая вынашивает плод своего чрева. Именно поэтому в реальности часто женщины вдохновляют мужчин, а в психике мужчин ту же функцию выполняет Анима, — она приносит зерна новых идей, которые обычно витают в воздухе до тех пор, пока он не сможет начать развивать их самостоятельно. Все это достаточно утомительный процесс, и Аниму делает ядовитой именно то, что она приносит эти зерна идей, эти творческие импульсы в совершенно необработанном, непродуманном виде и в странной форме, что видно по ее речи. Как выглядит «новая истина», можно, например, прочитать на страницах популярных теософских или религиозных изданий. Если вы интересуетесь подобной литературой, то легко заметите, как непоследовательно и необдуманно выражает Анима новые идеи, отравляя их ядом своих эмоций: самое плохое, что вы никогда не сможете ни принять их, ни отвергнуть. Это абсолютная чушь, однако с долей истины, которая в некотором роде вдохновляет. Вы пишете, будучи на подъеме, но когда перечитываете то, что уже написано, то видите, что сноски не так точны, как казалось, что материал подан сумбурно, работа выглядит неряшливо и неаккуратно. Вы сталкиваетесь с типичным извержением идей наполненной ядом Анимы, однако в них есть и капли вдохновения. Ответственному мужчине, который любит истину, естественно, все это очень не понравится, но ему придется с этим смириться и что-то для этого сделать, иначе он лишит себя возможности развиваться.

Следовательно, встает вопрос о критическом мышлении, об очищении Анимы и о формировании чувственного отношения к бессознательному. Вдохновение, наполненное новыми идеями, выраженными в самой грубой форме, как сырой материал, находится по другую сторону от сознания — там, где золото смешалось с грязью, и мужчина должен тщательно промыть и просеять все ценное, чтобы они остались в чистом виде. Ядовитое влияние Анимы проявляется в том, что она всегда старается заставить мужчину думать, что он — великий пророк, возвещающий новую истину, или наоборот. Скорее ее можно сравнить с истерической лгуньей, которая слега преувеличивает или искажает суть дела. Самый простой способ заметить, что мужчина находится под влиянием Анимы, — увидеть, когда он начинает лгать, ибо в тот самый момент власть над ним получает Анима, которая всегда полна лжи и маленьких искажений: это ее яд, от которого в нашей сказке надлежит избавить королевну, прежде чем она сможет продолжать свой путь, предначертанный судьбой.

В сказке ясно показана ситуация, когда умирает старый король: уходит доминирующее начало коллективного сознания, которое он воплощает, — и при этом отсутствует фемининное начало, ибо в самом начале сказки нет ни королевы, ни другого женского персонажа, кроме хранящегося в тайне и запертого в дальней комнате дворца портрета королевны с золотой крыши. Значит, картина, представленная в начале сказки, говорит о том, что Анима полностью подавлена и связи с фемининным началом нет или она скрыта. Более того, женщина, изображенная на портрете, живет на другом берегу великого моря, то есть далеко от сознания.

Ясно, что эта сказка является относительно поздней версией и должна давать представление о сравнительно недавнем состоянии христианской цивилизации в наших странах, ибо нет никаких сомнений в том, что здесь отсутствует фемининное начало. В католичестве архетип матери воплощает Дева Мария, но в протестантизме связь с фемининностью обрывается, а потому фемининное начало вообще не находит своего воплощения.

Мотив запретной комнаты, в которой спрятана позитивная лучезарная фигура, встречается во многих волшебных сказках. Она символизирует подавленный комплекс, то есть живой психологический фактор, с которым сознание не хочет вступать в контакт. Находясь на самом верху, королевна с золотой крыши кажется фигурой весьма возвышенной, ибо она спускается с крыши, а не выходит из подвала; этот образ слишком духовный и слишком возвышенный. Он соответствует христианской цивилизации, в которой вытесненной из жизни оказывается фемининная фигура Земной Матери, — такой, какой она присутствует в языческих культах. Так как материнский образ воплощается в Деве Марии, которая является символом красоты и чистоты, а вовсе не колдовства, злобы, коварства и животных влечений, мы можем сказать, что христианство было полностью отделено от низших уровней фемининности, то есть от ее Теневого аспекта, и что признание получила только высшая, светлая часть фемининности, воплотившаяся в символе Девы Марии. Папа назвал ее domina rerum[61], властительницей природы, следовательно, к ней начинает возвращаться ее Теневая часть, но, естественно, ее раскрытие таит в себе опасность. В данном случае вы видите классическую ситуацию, присущую нашей цивилизации: управляющее начало утрачивает свою силу и остается скрытым даже образ фемининности вместе с его темной сущностью.

Вместе с королем живет странный персонаж — верный Иоганн, который во многом определяет развитие всего сказочного сюжета, и сначала мы должны понять, что он делает и что заставляет его страдать. Он открывает запретную комнату, что, как вы могли заметить, было не очень разумно, ибо он нарушил слово, данное королю на его смертном одре, — но он так поступает вынужденно. У него есть ключи; он — ключевой персонаж; он является воплощением трансцендентной функции. Его действия символизируют странные манипуляции бессознательного, которое действует всегда исподволь, ведет окольными путями, так, что вы никогда не знаете, где вы находитесь. В 18-й Суре Корана[62] [63] которую Юнг интерпретирует в своей работе Alchemical Studies™, Хидр[64] выступает как первый ангел у трона Аллаха, мессианская фигура, которая не находит божественного воплощения и в каком-то смысле представляет параллель гностической идее Логоса. Он является проводником и помощником людей. На Ближнем Востоке эта фигура до сих пор является реалистичной, и простые люди все еще в него верят. От него зависят повороты доброй и злой судьбы. Он появляется в сновидениях современных мусульман; они говорят, что если к вам в дом придет чужестранец, вам следует быть с ним учтивым, так как это может быть Хидр. Он представляет собой образ Бога, который посещает людей на земле, тем самым он компенсирует удаленность Аллаха.

Хидр встречает Мусу[65], который просит взять его с собой в странствие. Хидр не хочет этого делать, ибо, по его мнению, Муса не может отказаться от правил, по которым он живет, и это принесет беду, но Муса обещает безоговорочно принимать все, что сделает Хидр. Когда они были в деревне, Хидр сделал пробоину в корабле, поэтому все могли утонуть, и Муса осудил его. Хидр ему ответил, что предупреждал Мусу, чтобы он терпеливо сносил его поступки, и Муса обещал ему впредь не говорить ни слова. Затем они встретили прекрасного мальчика, которого Хидр убил, и снова Муса стал жаловаться и выговаривать Хидру. Затем они пришли в селение, где увидели покосившуюся стену, он исправил стену, и снова Муса не смог придержать язык за зубами. Тогда Хидр сказал, что им придется расстаться, но сначала он растолкует Мусе свои поступки. Он потопил корабль, потому что знал, что его владельцу угрожал грабитель и что потом его можно будет отремонтировать. Мальчик, который встретился им на пути, был готов совершить преступление, и убив его, Хидр тем самым спас его душу. Он выправил стену в селении, потому что под стеной лежали сокровища, которые принадлежат двум мальчикам, которые еще не достигли совершеннолетия. Поэтому Муса должен понять, насколько он заблуждался, не понимая мотивов действий Хидра. Такое поведение можно рассматривать как символ неизведанной высшей мудрости бессознательного, которой никогда не сможет достичь наше рациональное мышление. Эго-сознание постоянно борется, рационально отвергает высшую мудрость бессознательного, которая, подобно змее, выбирает окольные пути и учитывает все, что мы не знаем и не принимаем во внимание, поэтому всегда бунтуем против нее.

Фигура Иоганна представляет собой поразительный аналог алхимической фигуры Меркурия, друга царя, ближайшего друга алхимика, который иногда принимает облик слуги, а иногда облик хозяина. Кроме того, Меркурий возмущает алхимика своими парадоксальными идеями и своим странным поведением, а потому, когда алхимик пытается иметь дело с Меркурием, он чувствует себя полным дураком, ибо Меркурий всегда его разыгрывает, — и это очень похоже на воплощение бессознательного в образ слуги, такого как верный Иоганн. Советы, которые он дает королевичу, по существу оказываются алхимическими: он убеждает королевича изготовить из золота фигуры зверей, птиц и рыб, а также посуду и всякую утварь, чтобы привлечь внимание королевны. Он готовит ловушку, в которую хочет заманить Аниму.

В примитивных племенах было принято устраивать ловушки для духов, чтобы в них попадались духи недавно умерших людей из их племени, иначе согласно поверью они превратятся в привидения. Считается, что эти духи утратили свое чувство будущего, а потому для них строят миниатюрные подобия хижин, в которых ранее жили эти люди, и располагают их между могилой и бывшей хижиной умершего. В эту миниатюрную хижину входят духи, не замечая, что это не настоящий дом. Королевну с золотой крыши удалось завлечь с помощью такой же магии.

Современным психологическим аналогом ловушки Анимы могло бы считаться активное воображение, с помощью которого можно привлечь содержание бессознательного. Если вам удалось создать верный символ — нарисовать его, или записать свои фантазии, или применить собственно метод активного воображения, то в той или иной мере вы можете констеллировать свое бессознательное. В противном случае формирование связи между сознанием и бессознательным будет чересчур медленным. Например, человеку с определенной сознательной установкой приснился сон, который мы интерпретировали, и если эта интерпретация была правильной, на нее возникнет реакция, и сознание изменит свои идеи и установки. Изменение сознания окажет влияние на следующий сон, и таким образом происходит некоторая обратная связь. Если по той или иной причине этот процесс нужно ускорить, или давление бессознательного становится столь сильным, что нужно сделать несколько больше, чтобы спасти сознание от переполнения эмоциями, или сознание блокировано, то мы пытаемся сознательно, даже с учетом остающегося на периферии бессознательного, позволить процессу развиваться в бодрствующем состоянии, представляя его и работая с ним в этом состоянии. Эти усилия оказывают констеллирующее воздействие на бессознательные процессы. Я была поражена, когда впервые увидела, насколько продуктивнее сочетать анализ сновидений с методом активного воображения, чем использовать только анализ сновидений.

У меня был пациент-алкоголик, пьющий, и потому его состояние создавало внешнюю и внутреннюю угрозу. У него в сновидениях снова и снова появлялся образ его умершего школьного друга, у которого был очень высокий интеллект, но при этом он был невротиком, если не шизофреником, — такой тип шизофрении можно было бы назвать «моральной невменяемостью». Его мышление не было затронуто болезнью, однако этическая сфера личности была разрушена. Начались проблемы с законом, он пытался совершить самоубийство, и после, когда попал в тюрьму, это ему удалось. Так как образ друга почти каждую ночь появлялся в сновидениях моего пациента, я сказала ему, что такая фигура должна быть где-то внутри его личности (ибо он сам тоже не видел смысла в жизни), что нужно что-то делать с его пьянством и что ему следует противостоять этой Теневой фигуре. Мужчина согласился, но делать ничего не стал. Когда мы подсчитали, как часто он видел во сне образ этого человека, оказалось, что это происходило в среднем три раза в неделю.

Спустя какое-то время мое терпение лопнуло, и я сказала пациенту, что пора разобраться с этой фигурой, используя метод активного воображения; и будучи человеком наивным и в этом отношении очень способным, он добился успеха. Он спросил своего друга, почему тот постоянно его раздражает и лишает покоя, и друг ответил, что все психологическое лечение — это сплошное надувательство, мол ты боялся заболеть раком печени и хотел спасти свою шкуру, — вот, собственно, и все, что ты хотел, стало быть, ты просто трус. Пациент защищался, но так как по уровню интеллекта он существенно уступал своему другу, то спустя некоторое время он не нашелся, что ответить, и сдался, согласившись с тем, что друг был прав. Это произошло часов в пять после полудня. Ночью он спал, а часов в восемь утра проснулся от ужасной боли в сердце. Он вызвал врача, так как был уже при смерти. Врач приехал, осмотрел его и сделал электрокардиограмму, но, как выяснилось, на самом деле это был чисто психологический приступ, который чуть его не убил!

Он повторил работу с активным воображением, и я предупредила, чтобы он не забывал о доводах, которые предъявляет сердце. Его друг спорил с ним на интеллектуальном уровне, где всегда есть «за» и «против», но есть возможность выбора, что подразумевает сердце и чувства. Я попросила его повторить разговор с другом. Он это сделал и сказал ему: «Послушай, я подумал над тем, что ты сказал». «Ну нет, — ответил друг, — когда ты со мной разговаривал, твоей душой управляли из Цюриха!» Интеллект его друга обладал пагубной силой. Но мой пациент ответил, что сердечный приступ был у него самого, независимо от управляющего центра в Цюрихе, и что его сердце не выдержало именно разговора с ним, его другом. На этот раз друг оказался побежден, и разговор закончился, так как ему было уже нечего сказать. Ночью мужчине приснилось, что он был на похоронах этого друга.

В течение последующего анализа, который продолжался полтора года, эта фигура появилась только один раз, а не приходила в среднем три раза в неделю, как было раньше. Таким образом, метод активного воображения, если его применять правильно, действительно оказывает воздействие на бессознательное. Активное воображение гораздо эффективнее интерпретации сновидений, и приведенный выше случай показывает, как правильное формирование символической фигуры позволило в символическом диалоге уловить циничную Тень и оказать реальное воздействие на бессознательное. Естественно, это воздействие идет на том же уровне, что и в древней магии, которую всегда применяли для воздействия на психологическое состояние, — по существу, это одна и та же практика, однако магия имеет внешнюю цель. Если бы этот мужчина обладал средневековой ментальностью, я бы сказала, что столь частое появление в сновидениях друга означает, что его преследует призрак друга; но поскольку он был современным человеком, этот призрак находился у него внутри.

Мы выявили различие между черной и белой магией, которое заключается в том, что черная магия применяется в эгоистических целях. Влюбленная женщина использует любовное зелье, но именно Эго пытается поддержать ее эгоистические требования. Существует и белая магия в форме заклинаний для изгнания нечистой силы, но она отвечает духовным целям. Активное воображение целиком создается изнутри и выглядит точно так же, хотя иногда оно оказывает и внешнее воздействие; на самом деле этот метод следует применять только для работы с внутренним состоянием человека. По опыту Юнга, когда он применял этот метод в своей работе с образами живых людей, тот человек тоже испытывал на себе некое воздействие, хотя не мог объяснить, в чем оно заключалось. Но именно поэтому с живыми образами этот метод применять опасно, и мы стремимся удержаться от этого. Вы можете говорить со своей проекцией на живого человека, но не обращаться прямо к человеку. Если вы кого-то сильно ненавидите и хотите над этим поработать, вам следует воплотить свою ненависть в какой-то образ и говорить с этим образом, но ни в коем случае не с живым человеком.

У меня была пациентка, у который развился перенос вплоть до обожания по отношению к друзьям — супружеской паре, с которыми она сначала была в дружеских отношениях, а затем стала испытывать к ним жгучую ненависть. Ей всегда хотелось видеть этих людей, и все это кончалось тем, что она становилась разочарованной и расстроенной. Очевидно, это была проекция: у них было много общего Теневого содержания. Затем она что-то услышала краем уха об активном воображении, однако в ее представлении активное воображение означало, что надо представить себе мужчину, а затем на него напасть, вступить с ним в борьбу и в конечном счете его убить. После этого она почувствовала сильное облегчение и легла спать, и ей приснилось, что ее схватила ведьма и заточила темницу. Я спросила ее, что она делала, предположив, что в течение дня что-то могло произойти, и тогда она мне рассказала о своем псевдоактивном воображении. Из ее сновидений было ясно видно, что она занималась черной магией, а вовсе не активным воображением. Она могла воплотить свою ненависть или аффект в какой-то образ, и тогда все было бы в порядке, — главное, чтобы у нее было два своих образа, один из которых -образ «женщины, которая ненавидит». Тогда она могла бы спросить эту женщину, почему она хочет убить мужчину, и это бы сработало. Манипуляция образом другого человека является серьезнейшей ошибкой, которая приводит к обратному воздействию -эффекту бумеранга. Пациентка не избавилась от ненависти, а оказалась одержимой архетипом ведьмы и еще глубже ушла в бессознательное. Если вы хотите работать над отношениями с реальным человеком и не хотите вовлекаться в магические манипуляции, то вам следует вступить в контакт со своим воплощенным аффектом. Однако вам следует держать его внутри контейнера собственной личности и не распространять на другого человека.

В тех случаях, когда у вас есть возможность наблюдать эффект воздействия колдовских чар, то вы можете убедиться в том, что колдовство представляет собой пагубное внешнее воздействие, и более того, оно причиняет вред самому человеку, занимающемуся колдовством, делая его даже более бессознательным, и при этом не происходит никакого исцеляющего воздействия. В процессе активного воображения Эго должно избавиться от своего эмоционального содержания и оставаться объективным наблюдателем. Эго должно сказать: «А теперь давай посмотрим на мое воздействие», — поэтому первый шаг заключается именно в его дезидентификации, когда Эго становится объективным сторонним наблюдателем. Пациентка идентифицировалась со своей ненавистью, тогда как она должна была дезидентифицироваться с ней. Именно этот процесс мы называем Auseinandersetzung61, то есть «выяснение отношений друг с другом порознь», и в первую очередь — «порознь». Это замечательно соответствует методу активного воображения. Я нахожусь порознь со своей ненавистью или со своей огромной любовью, а затем я обсуждаю это чувство, но при этом я оставляю в покое объект, иначе это означало бы, что я занимаюсь черной магией. Объект вашей ненависти или любви представляет собой нечто, привлекающее к себе бессознательную ненависть или любовь, и благодаря этому у вас появляются мысли, направленные на исполнение желаний, — то есть все происходящее полностью противоположно процессу активного воображения. Люди думают о том, что они любят, или о том, что им хотелось бы сделать, и уверены в том, что это активное воображение, но, увы, это магия, и воздействие, которое она производит, имеет все характерные признаки abaissement du niveau mental[66] [67] — оно может даже привести к психозу.