Земляк

Марина Орлова

Земляк

Впереди, поодаль, громко хрустнула ветка, и Санёк вздрогнул, очнувшись от дрёмы. Посмотрел в сторону шума — конечно, ничего не увидел в темноте ночного леса, — перевёл взгляд на сонный костёр. Досыпал угля и веток, слабый огонь оживился, пополз исследовать новую добычу. Санёк не был уверен, что делает правильно, опытные туристы наверняка посмеялись бы над ним и указали на десяток ошибок. Перед глазами живо встала упитанная морда Владленыча, начальника отдела, который вечно придирается и со снисходительной улыбочкой комментирует все действия Санька в духе: «Вот потому, братец, ты до сих пор младший инженер». В горле огненной отрыжкой поднялась злость. Скоро уже возвращаться туда…

Мужчина отмахнулся — в самом деле махнул рукой перед глазами, отгоняя видение лоснящейся начальственной морды. Сейчас у него отпуск, нужно думать не о работе, а о красоте леса вокруг, не зря же с таким трудом добыл путёвку на элитную турбазу рядом с небольшим сибирским заповедником. Вековые сосны шумят в вышине, в чёрном небе острые искры звёзд перемигиваются с половинкой луны, костёр дружелюбно потрескивает и греет ноги, от густого смолистого воздуха кружится голова… А главное — Санёк здесь совершенно один. Устроился на складном туристическом стульчике, укутался в тонкую, но плотную ветровку — заграничный блат! — и наслаждается единением с дикой природой. Нет, понятно, что от турбазы мужчина ушёл недалеко, километров пять, однако так приятно было представлять, что он в полном одиночестве. Без придирок начальства, без презрительных смешков коллег, когда он из-за панкреатита отказывается посидеть-выпить после работы, без извечного материнского «вот другие же добились, а ты…», без разочарования во взгляде бывшей жены, без вымораживающего холода, который теперь всегда висит между ним и повзрослевшим сыном…

Впереди снова хрустнуло — нагло так, звонко. Сердце почему-то зачастило, мужчина покосился на висящее на низкой ветке неподалёку ружьё. Новое, только из магазина «Всё для туризма и охоты», как и прочее снаряжение: после развода Санёк решил начать новую жизнь, освоить всяческие хобби и даже попробовать то, о чём втихаря мечтал с шестого класса, — выживание. Снял всё, что откладывалось на покупку машины — жена мечтала перед соседями козырять, но теперь фиг ей, а не авто, — и большую часть ухнул на туристические примочки. В итоге палатку и байдарку оставил дома, на турбазе они не нужны, а вот ружьё ИЖ-43 и ворсменский охотничий нож взял с собой. Не для охоты, для защиты. Как раз на такой вот случай.

Санёк быстренько подтянул к себе за лямку рюкзак, надел. Прошептал: «Первое правило — держим вещи при себе». Правила успокаивали. Чёткие, простые, они помогали другим — значит, и ему помогут. Мужчина нащупал рукоять ножа в ножнах, однако доставать не стал. Опасности-то нет, подумаешь, ветка…

Прямо за спиной — громко, совсем рядом — хрустнул толстый сук, и Санёк кубарем скатился на землю. Пополз на четвереньках — ладони колола сухая хвоя, под колено попала мелкая сосновая шишка — вперёд, к спасительному ружью. Схватился трясущимися руками за ствол, дёрнул, чтобы отцепить застрявший на ветке ремень, кое-как сообразил, каким концом направить к врагу…

И замер на коленях, наставив ружьё в темноту — будто палку, даже не подумав нащупать спусковой крючок. Бегая взглядом по стволам деревьев, чуть видимым в свете костра. Прислушиваясь всем телом.

Ничего.

Всё так же сосны шумят в вышине. Птица ухнула. Кто-то засмеялся — хрипло, издевательски, — но далеко. Какой-то зверь, наверное.

«Точно зверь» — прошептал Санёк. Разговаривать вслух помогало. Как будто контролируешь ситуацию. Сердце всё ещё колотилось, но страх отступил. Ерунда!

Санёк даже улыбнулся от облегчения. Вот это он дал! Хорошо хоть, никто не видел его позорного испуга. Уже спокойно мужчина поднялся с колен, перевёл дыхание. Положил ружьё на место: не хватало пальнуть в егеря или зоолога из заповедника, кто тут ещё может среди ночи бродить.

Подошёл к опрокинутому стульчику. Наклонился, поставил ровно, устойчиво. Разогнулся, мельком глянул в темноту…

И замер, уткнувшись взглядом в чьи-то глаза. В паре метров от него неподвижно стоял человек. Взгляд Санька пополз ниже по тёмному силуэту: безвольно повисшие плечи, одежда мешковатая, комковатая, сбившаяся на одну сторону. Что-то очень неправильное было в этой фигуре… Как в тех детских загадках «Что неправильно на картинке».

Пока Санёк растерянно пытался найти решение загадки, человек шагнул к нему — раз, два. От него пахнуло влажной землёй, затхлой стоячей водой и прелой зеленью. Костёр осветил лицо: неестественно равнодушное, углы погрызенных в лохмотья губ обвисли, глаза бело-мутные, как от катаракты. Саньку вдруг вспомнился фильм, который у товарища смотрели по видику: глупый ужастик, где зомбаки бегали по кампусу за визжащими блондинками и студентами в бейсбольных куртках. Лицо незнакомца было очень похоже на тех зомбаков, хотя выглядело не в пример реалистичнее киношного грима.

В голове у Санька было пусто — ни страха, ни вопросов, лишь полное недоумение, — но он на автомате сделал шаг назад.

Странный незнакомец шагнул к нему. Теперь, в свете костра, было видно, что на нём камуфляжная форма, какую часто носят туристы и охотники, однако очень грязная. Левого рукава совсем не было. Кожа на голой руке, как и на лице, была с коричневым оттенком и плотная, будто дублёная.

Санёк отступил. Под ботинком хрустнуло и вспыхнуло искрами. Сообразив, что шагнул в костёр, мужчина отвлёкся, деловито отошёл в сторону, начал топтаться, отряхивая с ботинок россыпь огоньков…

Решив проблему, поднял голову. Человек стоял прямо перед ним. Всё так же молча, неподвижно уставившись на него невидящими глазами.

Санёк смотрел в ответ. Ничего не происходило.

И вдруг у странного человека резко открылся рот — словно челюсть отвалилась, — и оттуда раздалось ворчание. Совсем не человеческое. Бессмысленное. Булькающее. Голодное.

Рот Санька тоже открылся — неконтролируемо, сам собой, — и из него раздалось совсем тихое «О-о-о», протяжно переходящее в негромкое «А-а-а».

Человек рывком поднял руки, махнул ими широко, неуклюже. Тягучее «А-а-а» Санька мгновенно скакнуло в полноценный вопль «ААА» — и Санёк побежал.

Он нёсся по ночному лесу, инстинктивно находя просветы между чёрными деревьями, прыгая через неширокие овраги и за секунду сворачивая в сторону рядом с непреодолимыми препятствиями. От кипящего в крови адреналина зрение стало кристально-чётким, зрачки ловили даже слабый лунный свет, лёгкие качали воздух во весь объём. Санёк летел.

Но оторваться от нечеловеческого ворчания и треска веток за спиной это не помогало, страшные звуки следовали за ним по пятам. В голове звенела пустота, и мужчина не сразу заметил, что, помимо рычания зомбака, слышит и какой-то другой голос.

— Да не туда! На запад, на запад гони! — глухой скрипучий голос был явно один, но эхом раздавался сразу со всех сторон. — Ах ты ж, шпендель непонятливый!

Санёк и в самом деле ничего не понимал, лишь нёсся сломя голову и не разбирая дороги. Однако, как только он задумался об этом странном голосе и значении его слов, — тут же сбился с инстинктивного движения, испугался собственной скорости, начал вглядываться в темноту впереди, выискивая наилучшую траекторию…

И сразу же запнулся о торчащий из земли корень. Со всего маху полетел на землю, от удара весь воздух из лёгких вышибло. Набирать новый Санёк не стал: задержал дыхание, весь сжался, зажмурился… И приготовился умирать.

Хромающие шаги медленно приближались к его ногам, как и тихое рычание — теперь оно казалось не голодным, а, скорее, задумчивым.

Но тут, окончательно холодея, Санёк услышал ещё шаги — приближающиеся с другой стороны, мягкие, но уверенные, по звуку они казались полной противоположностью ковылянию зомбака. Эти шаги подошли к его голове. Остановились. Нос Санька наполнило сильным запахом трухлявой древесины и влажного мха, который мужчина чувствовал под щекой.

Через несколько минут — кажется, оба незнакомца так и стояли над ним, один возле головы, другой у ног — Санёк решился вдохнуть. Хотел тихонько, незаметно, но не вышло: вдох получился шумный, рваный, задыхающийся.

— Долго валяться будешь? — спросил голос над головой.

Он напоминал одновременно глухой шелест ветра в кронах деревьев и скрип толстого сломанного сука. Вдруг Саньку пришла в голову странная мысль: что этот голос звучит не только со всех сторон одновременно, но и внутри его головы.

— Смотри, пневмонию подхватишь, — продолжал голос. — Нам тут мертвяков не надо, и так хватает.

С ужасом мужчина услышал, как над его ногами раздался громкий и резкий звук, словно бы зомбак закашлялся. Однако через несколько секунд в голову Санька пришла ещё одна странная мысль: это не кашель, а смех. Насчёт мертвяков — это была шутка, и зомбаку она понравилась.

Ну а раз непонятные граждане шутят и жрать его не торопятся — даже не укусили ни разу, — мужчина решил встать. Правда, на всякий случай с зажмуренными глазами. Упёр ладони в мягкий чуть влажный мох — очевидно, это была уже другая часть леса, не тот сосняк с покрывалом хвои, где остался его костёр, — рывком усадил себя… Вокруг ничего не происходило, незнакомцы молчали.

Санёк распахнул глаза — сразу, резко, чтобы как можно быстрее увидеть угрозу и смириться с ней. Упёрся взглядом в зомбака: освещённый ярким лунным светом, он стоял рядом, равнодушно понурив плечи и повесив руки-плети. Решив, что этот выглядит более-менее безобидно, мужчина поискал взглядом обладателя второго голоса.

И снова позабыл дышать. Второй незнакомец выглядел вроде бы как человек — две ноги, две руки — но на голове у него были лосиные рога, а вся фигура светилась тусклым белым светом. Санёк изумлённо распахнул глаза, вглядываясь, пытаясь понять механизм этого розыгрыша: рога, допустим, привязаны; свет — от фонарика, спрятанного под одеждой… Сама одежда выглядела как камуфляж для лесной засады: обтягивающее трико коричневого цвета с узором «под кору дерева», поверх тут и там висели рваные грязно-зелёные лохмотья. Лицо закрывала деревянная маска с чёрными дырами на месте глаз и носа. Рта у маски не было — очевидно, поэтому голос из-под неё звучал так глухо. Последней нотой, удачно дополняющей этот камуфляжный костюм «под трухлявый пень», был запах влажной древесины.

Это что, местные лесники, работники заповедника так одеваются? Мимикрируют под окружающую обстановку, чтобы животных не пугать? Может, животных они и не пугают, но вот Саньку от этого камуфляжа стало не по себе. Ещё и голос у незнакомца странный — окружающий со всех сторон, будто сам лес шумит… Тоже спецэффект? «Или это у меня сотрясение мозга», — решил Санёк. Как до турбазы дойдёт — покажется медсестре.

Но пока что надо было разобраться, чего от него хотят незнакомцы посреди тёмного леса. Мужчина открыл рот, но в первый момент не получилось издать ни звука. Затем он пискляво прочистил горло и сказал:

— А кого вам надо?

— О! — «пень» радостно оживился. — Смотри, смотри, Митич, он разговаривает! Тебя нам надо, турист, но только живого. Ты как, нормально? Ногу не сильно зашиб?

В дополнение ко всему «пень» хлопнул Санька по плечу, от чего тот чуть не упал обратно на землю: ноги всё ещё были ватные из-за схлынувшего адреналина. Однако мужчина решил бодриться из-за всех сил и ни страха, ни слабости не показывать. Это ведь так работает? Дикие животные — а также зомби и странные лесники — чуть заметят страх — загрызут. А если держаться уверенно, то и отпустят. Возможно.

Так что Санёк вежливо ответил:

— Спасибо. То есть да. Нет. Не зашиб. Всё отлично. А вы, мужики, чего тут делаете? Лесники, что ли?

— Мы-то? — светящийся «пень» повернул рогатую голову к зомбаку — Лесники, само собой. Я — Лешак, это Митич.

— Алекс, — неожиданно для самого себя выдал Санёк.

Вообще говоря, звали его Александром, и в детстве, когда Санёк зачитывался фантастическими романами про смелых космонавтов и полёты к другим галактикам, он мечтал быть Алексом — тоже смелым, уверенным в себе, в одной руке бластер, в другой — пистолет-гарпун для охоты на инопланетных тварей. Правда, и пацаны во дворе, и одноклассники звали его исключительно небрежным «Санёк», так оно и прилипло. Однако здесь — посреди ночного леса, наедине с самоуверенными незнакомцами — очень хотелось быть сильным и смелым. Пусть даже без бластера. Санёк вдруг вспомнил, что на поясе у него висит охотничий нож… Однако тут же решил, что злить лесников лишними телодвижениями не стоит.

Тем временем Лешак протянул светящуюся руку — тоже затянутую в костюм, сплошь коричневую и выглядящую точь-в-точь как сук дерева с четырьмя сучками-пальцами. Санёк руку пожал — крепко, уверенно. Надо же, и на ощупь чисто как шершавая кора с глубокими бороздами. До чего камуфляжные костюмы дошли! Интересно, это по всей стране теперь такая лесничья униформа или здесь какой-то экспериментальный участок?

— Приятно познакомиться, Алекс, — по-деловому торопливо сказал Лешак. — Митич руки не жмёт, извини уж. Пальцы бережёт. А теперь пойдём, дело есть.

И они куда-то пошли. Светящаяся фигура Лешака стала как будто ярче, озаряя окрестности: толстые стволы деревьев, густо поросшие мхом, кроваво-красные ягоды под ногами, подволакивающего ногу зомбака, который закрывал их процессию. Вокруг шумела лесная жизнь: где-то ухало, кто-то хлопал крыльями, снова раздался издевательский смех.

— Кто это? — почему-то шёпотом спросил мужчина.

— Василиса, — ответил Лешак. Пояснил: — Лиса.

— А чему она радуется?

Санёк слышал, что если с потенциально опасными людьми разговаривать, то выше шанс, что в итоге они тебя не зарежут, а отпустят. С другой стороны, некоторых людей глупые вопросы, наоборот, выводят из себя, а этот вопрос был явно глупый, Санёк и сам это понял, как только озвучил его.

Однако Лешак, беззвучно шагающий по мху, не разозлился, а невозмутимо ответил:

— А чего ей не радоваться? Смотри, какая красота вокруг.

Мужчина посмотрел. Ночной лес и вправду выглядел красиво, богато, он весь шевелился и потихоньку шумел. Жил. И наполнял жизненной силой всё внутри себя — даже самого Санька, мужчина это чувствовал.

Так что кивнул он вполне искренне.

Вскоре к разношёрстным звукам леса добавился ещё один — страдальческий плач. Именно «плач»: с одной стороны, было слышно, что издаёт его не человек, а животное, но с другой — звучал он очень по-человечески. Саньку, несмотря на странную ситуацию, стало жаль того, кто издавал эти звуки: животное явно было измучено страданием и болью, длящейся, возможно, не первый час.

Колонна — светящийся Лешак, Санёк, ворчащий себе под нос Митич — приближалась к источнику плача. Впереди виднелось что-то светлое, очень крупное. Мужчина вытянул шею, вглядываясь. Никак не мог понять, что это за существо. А может, человек? По размерам подходит…

Он занёс ногу для очередного шага — да так и замер. Сзади Митич ткнулся в спину, замычал недовольно, однако Санёк не обращал внимания: его взгляд был прикован к лежащему на земле белому тигру.

Мужчина так и стоял бы, однако его руку сцапала «ветка» Лешака и, не обращая внимания на сопротивление, потащила вперёд. Они подошли к тигру. Отсюда было видно, что рядом с задней лапой животного поблёскивает металл. Капкан был большой и очевидно старый: потемневший от времени, местами ржавый.

— Вот, это… — следующее слово у Лешака получилось совсем неразборчиво, оно словно состояло из шума листвы и птичьего щёлканья. — Или, по-вашему, Снежинка. Давай.

— Что «давать»? — с искренним недоумением спросил Санёк. В голове почему-то мелькнула безумная мысль, что его привели сюда, чтобы скормить тигру.

— Открывай! У меня, как видишь, силы хватает, но пальцы не самые ловкие, а у Митича наоборот, руки слабоваты. — В ответ на эти слова Лешака Санёк непроизвольно взглянул на зомбака и тот продемонстрировал кисти, заметно более гнилые, чем всё остальное, части пальцев не было. — В крайнем случае мы б сами справились, но зачем, если ты неподалёку был? Вот и позвали. Приступай.

— Да я капкан впервые в жизни в-в-в-вижу, — Санёк попятился. — И я не ве-ве-ветеринар.

Со времён школы он вроде как избавился от заикания, а вот же, от страха старая привычка опять вылезла.

— Ой, городские… Только ныть хороши, — Лешак покачал рогатой головой. Передразнил: — «То не могу, это не умею…» Митич раньше тоже такой был. А теперь ничего, нормальный мужик.

Санёк опять посмотрел на зомбака, тот в ответ довольно осклабился. В отличие от рук, зубы у него были на удивление целые, зато изо рта вытек ручеёк густой тёмной жижи и бодро скатился к подбородку.

Тем временем Лешак крепко обхватил Санька за спину твёрдо-сучковатой рукой, пихнул обратно к плачущей тигрице.

— А ты? Мужик или как?

Санёк смутился. С одной стороны, хотелось быть сильным и смелым, с другой — не хотелось подходить к раненному зверю, куснёт ещё. Чтобы потянуть время, Санёк спросил:

— Э-это т-тут при чём?

— При том при самом. — Лешак провёл светящейся рукой вдоль спины тигрицы, от чего роскошный мех сверкнул отблесками, и пояснил тихо: — Помоги девушке.

И Санёк увидел. Что Снежинка — и правда девушка, юная и красивая. Её стройное тело напряжённо вытянулось, от боли прижимаясь к земле, а в голубых, совсем человеческих, глазах стояли слёзы. Перед глазами и чувствами мужчины будто бы дымка сгустилась — и сквозь эту дымку тигрица выглядела восхитительно прекрасной и чувствовалась уже не диким зверем, а такой же, как он. Ну, словно идёшь по улице и видишь, что твоя соседка-красавица подвернула ногу и сидит плачет. Внутри Санька немедленно вскипело сильное желание помочь!

Хотя в то же время он понимал, что стоит в лесу и смотрит на опасного зверя. Удивлённый такой двойственностью восприятия, мужчина огляделся по сторонам. Сквозь таинственную дымку лес тоже выглядел по-другому — ещё более красивым, насыщенным красками и запахами. Он чувствовался настолько родным и любимым, будто Санёк жил здесь не то что с рождения, а сотни или даже тысячи лет.

Даже зомбак теперь выглядел не так, как раньше, на него тоже марево нашло. В этом мареве Митич выглядел как обычный живой мужик. Обвисшие черты лица подтянулись и обрели симметрию, углы губ поднялись в дружелюбной усмешке, глаза стали карими.

— Салют, — вполне обычно и разборчиво сказал этот «живой» Митич.

— Са-салют, — отозвался Санёк.

— Эгей, Алекс. — Шершавая рука-ветка схватила Санька за челюсть и бесцеремонно повернула его голову к тигрице. — Потом поболтаете. Приступай.

Мужчина резко выдохнул, как перед стаканом водки, мысленно сказал сам себе: «Давай, Алекс! Ты герой, ты сможешь!» — и подошёл к тигрице. Присел над капканом. Но когда он вблизи увидел перемазанный кровью мех, рваные края раны и белеющую кость — голова закружилась, подступила тошнота, рот мгновенно наполнился слюной. Сердце противно колотилось. Санёк не сдержался и отвёл взгляд. Поколебавшись, поднялся. Сделал шаг назад.

— Я не буду. Только хуже сделаю! Раздроблю ещё больше. Давайте вы сами, у вас опыт, всё. Я даже без понятия, как его открыть.

В воздухе повисло молчание — ощутимое, густое и как будто угрожающее. Чувство родного дома и красоты леса мгновенно исчезло, Санёк вдруг остро почувствовал, что его окружает тёмная ночь, что рядом с его ногой лежит зубастый хищник, который вполне может одним движением челюстей эту ногу сломать, что от Митича сильно тянет болотом и трупным запахом, а Лешак… С тревожно колотящимся сердцем мужчина посмотрел в сторону тускло светящейся фигуры, которая теперь совсем не походила на человека в коричневом трико — и как он мог такое подумать? Теперь фигура Лешака была какая-то угловатая, с неестественно выломанными конечностями — и казалось, что она вытягивается всё больше, угрожающе возвышается над Саньком, а рога в лунном свете блестят острыми концами.

— Не хочешь помочь? — глухо проскрипело вокруг и у Санька в голове.

— Нет, я хочу! — выпалил мужчина, и даже искренне. — Это… Это неправильно, и мне её жалко. Но я ведь только хуже сделаю! У меня опыта нет…

— Правда? — спросил Лешак.

И казалось, что спрашивает он не про опыт — ясно, что у обычного городского жителя нет опыта, включающего капканы и тигров, — а про что-то другое. Говорит ли Санёк от души. Говорит ли правду.

С чувством облегчения мужчина честно сказал:

— Я хочу помочь. Но боюсь сделать хуже.

Внутри на секунду мелькнула мысль: а что было бы, если б он попытался соврать? Убили бы? Или хуже? В этом угрожающем лесу, который сейчас окружал Санька, варианты «хуже» определённо водились.

…И вдруг ощущение угрозы отпустило. Лешак был обычного роста, Митич сопел так же несуразно, как зомби в дешёвых ужастиках, а Снежинка плакала от боли и не собиралась никого грызть.

— Тогда впусти меня, — сказал Лешак обыденно.

— Куда?

— В голову себе. Если ты помочь хочешь, но боишься, так я могу сам всё сделать. Ты только разреши. И не сопротивляйся.

Санёк подвис в недоумении. Сути предложенного он не понял, а соглашаться непонятно на что… С другой стороны, он живо помнил ощущение угрозы и страха перед лесом, так что отказаться — тоже не вариант.

— Но это же на время? Да?

— Ага. Капкан сниму и уйду. Сам посуди — зачем мне твоя голова? — по голосу было слышно, что Лешак улыбается.

Зомбак Митич тоже осклабился.

— Тогда ладно, — кивнул мужчина. — Что мне надо де..?

Его на полуслове оборвало сильное ощущение присутствия, мгновенно заполнившее голову: как будто в его маленький человеческий череп пытается уместиться что-то огромное и совсем нечеловеческое. От этого распирающего напряжения в голове загудело, будто под сильным напряжением, и казалось, что глазные яблоки пытаются выскочить из черепа наружу. Руки Санька сами собой дёрнулись вверх — неловко, будто у марионетки. Однако вниз опустились уже спокойнее. Снова поднялись — на этот раз плавно и ровно. Пошевелили пальцами, сжали кисть в кулак, разжали.