Юра

— Иди сдавать экзамены в офицерское училище, поступишь, пойдёшь в армию с удовольствием и за деньги.

— Ты сделаешь меня умным чтобы поступить? Это скоро уже.

— Да, Юра, найди у меня в чемодане кошелёк такой небольшой, похож на футляр для очков. Там возьми мой значок. Покажи, какой нашёл?

Юра быстро доставал барахло деда из шкафа, с антресоли и из-под стола пока не вытащил небольшой мягкий чемодан. В нём была гора носков, совершенно теперь деду ненужных, также тапки и вязаный свитер с дырками от моли. В боковом кармане лежал футляр.

— Вот он, здесь, дай мне ту штуку, — дед открыл защёлку и положил в ладонь Юре небольшой значок. Внук увидел в этот момент какая разница между некогда могучими кулаками деда и его кистью. Теперь всё было наоборот. Сухая трясущаяся белая ладонь с крупными костяшками от деда и мясная розовая кувалда-кисть от внука. На значке была изображена толстая молния и не было никаких надписей. Значок крепился не булавкой, а имел штырёк с резьбой. Им следовало проткнуть одежду и в внутренней стороны закрутить небольшую гайку.

— Пойдёшь на экзамен, нацепишь и будешь самый умный, внучок. А подай-ка мне стакан вишнёвой настойки за это дело, принесёшь? — дед поднялся на локтях повыше. На оконное стекло прилетела грязь от громкого грузовика. Мать что-то уронила за тонкой стеной на пол. Внук придвинул деду табуретку с тёмно-красной жидкостью в бутылке.

Школа кончилась где-то между исчезновением последнего грязного сугроба под окном и появлением новой модели звофона с зелёной подсветкой. Аттестат Юра получил не без проблем. Придумали комиссию, писали заявления, в школьном зале играли вальс и Юре пришлось танцевать с математичкой. Присутствовала какая-то взаимность в расставании его и школы. Он устал прощать ей несоответствие реальности, она устала от его прогулов и молчания на всех гуманитарных уроках. На выпускной Юра не смог пойти, умерла тётка. Его попросили выгнать кошек из квартиры и кое-что принести домой на Огнеупорный. Сама квартира Юре не доставалась. У тётки был более успешный племянник в Литве. Якобы он уже мчался в поезде вступать в права. Юра вынес из квартиры всё, что только смог забрать за три поездки на такси. От кошек избавился. Он вовсе не понимал домашних животных поскольку вырос в постоянном дефиците еды. Ведь их же ещё и кормить надо, так думал Юра, глядя на собачек или кошечек с хозяевами в центральном районе. Такой расход был ему непонятен. Даже безногий дед и спившаяся мать приносили пользу. Советовали, протирали что-то. Но кошки и собаки… Странные бывают люди, кормят тех, кто не нужен ни за чем. Распределив вещи тётки в Голубом доме, многое подарили алкашам-соседям, Юра начал проходить медкомиссию и подавать документы в офицерское училище. Экзаменов он ждал со страхом и каждый день по два раза проверял на месте ли дедов значок. У соседки-прачки он смотрел телевизор обращая внимание на какую сторону груди обычно прикрепляют важные значки. Судя по телесериалам и новостям, всё важно чаще носили слева. На эту сторону и Юра привинтил свою «молнию».

Вышло так, что самыми сложными вступительными испытаниями на курсанта оказались подтягивания, бег и математика. Юра был не просто смущён, он недоумевал. Легко справившись со всем, он куда как спокойнее пошёл на второстепенный экзамен «Русский язык». Но и там, что-то пошло правильно и гладко. После того как Ильичёв положил экзаменатору на стол исписанные листы изложения, к нему подошёл бочкообразный полковник. В полголоса спросил откуда у Юры значок. Имелся ввиду значок с молнией на рубашке Юры. Абитуриент рассказал, что это от деда-ветерана на удачу. Полковник не спросил ветераном чего являлся дед, а только приказал ждать его на КПП и забрал себе Юрину экзаменационную работу из общей стопки. На КПП полковник не пришёл. Через час туда прибежал прапорщик и узнав Юру по значку всучил тому полный вещь-мешок каких-то консервов, папирос, бутылок и колбасы. Сверху к материи была булавкой прикреплена записка: «Деду-ветерану от своих». Прапорщик убежал в часть. Юра побрёл на автобус с ношей.

Дома разбирая добротный мешок пошла между родственниками такая беседа.

— Дед, а ты того полковника знаешь? — тряс мешок Юра, — Он тоже из будущего?

— Может знаю, может не знаю. Всех не помню. Значок-то тебе помог? Стал умным?

— Результаты объявят в среду, надеюсь, что помог. Спасибо, дедушка. Я давно хотел спросить, а с кем ты воевал там, в будущем?

— С русскими, — дед сплюнул прямо на пол.

— Как с русскими? Мы же русские сами.

— Да, Юр, и мы русские и они были русские. Такая будет война в будущем.

— А как вы отличали своих от чужих?

— Нам приборы помогали эти, ваши звофоны, как у тебя на поясе сейчас. Наводишь на рожу и видно. Свой или чужой.

— Так ты про звофоны знал ещё когда я маленьким был?

— Знал, забыл только как они называются. Появились — вспомнил.

— Дед, а ты за наших русских был или за ненаших? Кто победил?

— А ты как думаешь, Юр. Стал бы я тут без ног в бараке коротать если бы мы победили? Как всё закончилось, меня из будущего сюда выкинули.

Юра не знал, что можно ещё спросить, чтобы не расстроить деда и наступила тишина.

— Лучше послушай, что я ещё вспомнил. Прадед наш в цирке выступал. Под именем Самсон Силачёв. Гирями жонглировал, подковы гнул, по две барышни на руках носил. А как время жениться пришло, оказалось, паспорт у него украли. Для нового паспорта он по совету будущей жены сменил фамилию и имя на Антона Ильичёва. С тех пор у нас такая фамилия, а могли бы Силачёвыми ходить, представляешь?

Юра молчал, о чём говорить после новости, что русские воевали с русскими. Вернее будут воевать. Путаница какая-то. Он попробовал покормить деда супом, но того вырвало. Оставил ему на табурете и ушёл к маме. Она его не узнала и стала кричать чтобы он закрыл дверь. Юра закрыл и положил ей рядом с входом башню из консервов и варенья. Подтянувшись на перекладине двадцать пять раз, неспешно, с выдохом в верхней точке, Юра решил спать до среды когда будет точно известно умный он теперь или нет.

Учёба в офицерском училище ему понравилась. Во-первых, не нужно было собирать деньги по адресам, приятели по бизнесу из ресторана оставили его вскоре. Они нашли нового помощника и подарили Юре на память банку икры. Во-вторых, думать не нужно было ни о каких бытовых вещах. Совсем ни о чём. Его кормили, одевали, обували и развлекали. В частности, впервые Юра побывал в театре и цирке. Появилось время думать о разном, делать расчёты. В-третьих, Юра впервые увидел уважение людей к друг другу. Кого-то уважали за звание, кого-то за умения. Курсанты не боялись и не лебезили, они соблюдали правила и уважали. Юру тоже стали уважать. За силу, за богатство, которым он поделился в казарме, за его ум, за икру.

Появилось свободное время для посещения секций и кружков, которых Юра в школе никогда не знал. Там, на дополнительных занятиях, Ильичёв придумал соединить фанерные модели самолётов и звофон, и управлял этой игрушкой по второму звофону с расстояния. Затем вынул из звофона всё лишнее и прикрепил только внутренний чип, так хватило места и веса на учебную гранату, которую самолётик катал над полигоном. Затем ему стало лень постоянно быть на связи голосом с фанерной штукой, он заранее программировал сообщениями звофона полёт игрушки. Типа 1 — набор высоты, 2 — левый поворот, 3 — отпустить учебную гранату. Имея карту местности, и зная, где расположены вышки связи Юра задавал фанерке с моторчиком маршрут на малой высоте в обход зданий, посылал сообщение и затем час мог ничего не делать, а только смотреть за исполнением. Математика, не более того. Преподаватели-офицеры уважали курсанта за это. Бывало, что его освобождали от караула или чистки картошки чтобы он показал новому полковнику как самолётик переносит гранату через всё училище. После поездки на олимпиаду в Саратовское офицерское училище, Юра улучшил игрушку. Подсмотрел на встрече у другого курсанта проект и переделал моторчик. Теперь самолёт стал вертолётом и так управлялся лучше, мог зависать и ждать нужного момента. Юре дали только третье место. Второе получил курсант, придумавший как скоро сушить солдатские носки. Первое место дали за новый рецепт каши для полевых условий. Юра не расстроился, но решил показать, что у него в запасе есть ум. Он изучил ход силовых линий от АЭС и зоны связи, наложил это на карту ветров и учёл вращение земли. Его вертолётик полетел из Саратова домой сам отдельно, а Юра поехал на поезде отдельно. На пересадке в Москве он позвонил в училище попросив забрать игрушку, которая по его подсчётам должна была упасть в определённом месте. До училища топлива не хватало всё равно. К прибытию Юры его ждал вертолётик у постели и перевод в училище в Подмосковье, которого почему-то не было на карте всех училищ в коридоре на стене перед знаменем части.

Там, уже после смерти деда, Юра придумал как совместить звофон и механического крота чтобы он мог доставлять мины под почвой к вражеским окопам. Вспоминая рассказ деда курсант всё улучшал и улучшал своего крота. Заряда для бура не хватало и Юра не мог понять как обеспечить донос гранаты на такое большое расстояние под землей. Пока не догадался использовать ультразвуковой датчик направлявший крота в наименее плотную почву. А часто просто по ходу уже прорытых зверьками нор. Потом пришла идея про пропеллер-рыбу, что так же умела носить учебную гранату по реке к мостам. После рыбу-трубу, которую запускали по канализации для доставки груза в городах. Теперь гранату можно было доставить к любому конкретному унитазу чтобы ликвидировать определённого врага. Юра учился с интересом и с уважением. Ильичёв не поехал на похороны и не вступил в наследство квартирой в Голубом доме, которую ему завещал дед. Его семьёй и домом стала армия, такая нестрашная и уважающая человека. Ильичёв стал лейтенантом, а потом старшим лейтенантом. Только после подмосковного училища служил он не общих войсках, а в специальных. Ему разрешалось ходить без формы и иметь свой звонофон, снимать квартиру в ближайшем городке и навещать красивых девушек там. Хоть они не были такими уж прекрасными как в том ресторане в родном городе на серой реке. Новой весной, всё такой же без цветов, насекомых и птиц, начальство попросило Юру сходить в отпуск. Намекнули, что скоро будет перевод в другую часть и отдыхать долго не представится возможности. Ильичёв собрал дипломат и поехал смотреть на мать в Голубом доме. Навестить могилу деда.

После нескольких лет обучения и последовавшей службы родной город показался Юре меньше и пыльнее, чем в детстве. Пустые клумбы захватила крапива, чьи беленькие и жёлтенькие соцветия теперь принимали за прежние декоративные цветы. Кое-какие мухи и шмели вились над ними. Кое-какие воробушки купались в окурках и тополином пухе. Насекомые перешли на поедание отходов человека вместо пыльцы и нектара. Некоторые городские птицы смогли есть этих новых тяжёлых грязных мух и кузнечиков. Природы пыжилась восстановить баланс. Грузовики перестали возить по улицам брызги и вонь, стояли и гнили в тупиках переулков. Школьники сливали с них топливо и жгли кошек. Река и мосты жили отдельной судьбой от города. Абсолютно не меняясь они следили как вода адсорбирует говно и зло людей, и ночами уносит в чужое море. В той далёкой и неродной стороне, судя по телевизионным передачам, вода была отчего-то синей, как и небо. Хотя всё говно текло к ним по закону гравитации и логики. Или всё-таки оседало здесь, в городе мостов?

Юра присмотрелся к Голубому дому. Вряд ли его можно было назвать таковым. Скорее Гнилой дом. Цвет полностью утерян, а приобретена ржавчина петель дверей, дыра в фасаде и скамейка со слепой бабой в платке. Перед подъездом было стихийное кладбище кошек с алюминиевыми мисками и серыми фотографиями. Дом и его окрестности умирали. Мать не узнала сына. Сын узнал её с трудом. Она оказалась толстой, с язвой на лодыжке, пьяной и полу-глухой. Повязка с язвы сползла и напоминала носок. Из него торчал подорожник. Юра давно уже не мог мысленно представить как выглядит мать, не имел её фото в звофоне, не слышал голоса. Больше всего он хотел посидеть в комнате деда, что-то вспомнить. Больше всего боялся, что там окажется спальня пьяной матери или новый жилец. Разговора не получилось. Свидания не вышло. Мать начинала голосить при каждом обращении к ней, подбирала свой жировой фартук руками и бегала по комнате крича и плача. На её подоконнике вместо склянок с сердечными каплями стояли пустые бутылки из-под ликёров. Одна штора была сорвана, вторая просвечивалась от дыр, оставленных горящими сигаретами, словно кто-то стрелял из пулемёта. Юра устал пытаться поговорить с мамой и ушёл из её коморки.

Юра выбрал среди старых прачек дома самую здоровую и дал ей денег чтобы ухаживала за матерью. Сказал, что приедет проверить через месяц. Передал свою офицерскую аптечку, записал номер телефона. Вторую бывшую прачку, самую высокую, послал за продуктами на весь этаж. Чтобы все вспомнили Ильичёвых и не обижали мать. Третьей, самой шустрой оплатил помыть квартиру мамки. Голубой дом зашевелился. На возню и харчи как тараканы выползли жильцы. Кто без ноги, кто без глаза, все без зубов и животов. Юра пошвырял поручениями и деньгами ещё в паре углов и убедившись, что происходят изменения, ушёл в комнату, где раньше у окошка сидел дед. Там было удивительно пусто, только часть его вещей всё ещё гнила по углам. Кто-то вынес кровать и снял карниз. Носком сапога Юра пошевелил тряпьё и достал обгоревший и при том одновременно пухлый от влаги фотоальбом. Там не было ни фото его семьи, ни деда, никого знакомого. Это был абстрактный фотоальбом с неизвестными и плохо сохранившимися фигурами. Однако пара фотографий просто ударили по глазам. Это были групповые снимки офицеров на фоне футуристического подбитого танка. Такой правильной геометрической формы будто в мире отменили окружности и сферы. Во втором ряду среди незнакомых людей стоял Юра. Широкий и высокий, не заслонённый никем, стоял и смотрел в камеру. Листая дальше разбухшие картонные страницы Юра пытался найти себя снова. На других фото были разрушенные города, офицеры или солдаты, одеты все были очень похоже, знак молнии попался пару раз. Пугало, что города явно были русскими. С маковками церквей и номерами на стенах домов. Такие узнаваемые были города, с качелями и тополями, с разбитыми ларьками и детсадами. Названий не было, но сердце подсказывало, что это русские города. Нет больше нигде таких бордюров и таких почтовых ящиков на палисаднике. На оборотных сторонах фото не нашлось дат или надписей. Юра своё фото оторвал и положил между страниц офицерской тетради в планшет. Цел был турник и Юра вынул его из дырок в коридорной стене и забрал с собой. Цела была школа и Юра бросил в окно второго этажа камень. Светился магазин звофонов и в него бежали пешеходы. Юра знал, что там хватит приборов оживить все гранаты и все снаряды в этом городе. Послать их по трубам теплосетей и по дождевым стокам к нехорошим людям. Запустить с копеечным моторчиком на любую крышу. Как бы только узнать достоверно, кто именно нехороший. Кто в будущем начнёт эту войну? Кто ответственен за разрушение городов на фото? Может быть звофоны скоро научаться подсказывать кто свой, кто чужой? Дед что-то про то говорил. Тогда не будет проблем устранить врага. Средства уже есть. Цели только нет. Будь воля Юры, он бы начал с владельцев кошек и собак, с покупателей особенно дорогих звофонов и бывших, а также нынешних заключённых. С чего их кормить? Собственники же дорогих звофонов это чистые бездельники. Им некогда работать и учиться, у них всегда хотя бы один глаз и один палец в звофоне. Потом бы Ильичёв принялся за тех, кто не уважает старших, сильных и умных товарищей. А также и за тех, кто слишком умный. Они люди ненадёжные, ум их как правило непрактичный и направлен на культуру или искусство, которыми сыт не будешь. Театр и цирк, например, убери оттуда красивых женщин и мороженое в буфете, окажется пустой тратой времени и денег государства. Никакой радости не принесёт. Юра надеялся, что в новой военной части, куда ему скоро ехать он встретит единомышленников по этим вопросам. Встречались ему курсанты, что не любили голубых, стариков или скажем негров. Баловство это. Надо им объяснить, что не любить нужно неправильно живущих людей. Таких, как мать Юры или его тётка, или трудовик. Много они еды потребляют и много места занимают. От них и некрасивые такие девушки рождаются, и дома гниют, а дороги какие грязные. Сколько хилых глупых бездельников встречал Юра за последние годы. Сколько зависимых от светящих коробочек, от водки и курева. Кто бы только Юре подсказал правильные слова, оформил мысли ему. Сила ведь есть, богатство и ум, деду спасибо. Он бы, Юра, смог много сделать для родной страны. Скорее бы в часть, однозначно новый командир подскажет как действовать.

Перед тем как покинуть город Юра на такси приехал на кладбище. У ворот купил два букета и пошёл искать могилы тётки и деда. Тропинки были подметены, ограды подкрашены. Удивительная чистота царила на кладбище. Почему эти нежилые места выглядели лучше, чище и светлее, чем дома в городе? Чем дворы и парки. Люди приходят на кладбище и оставляют тут лучшее. Воспоминания, цветы, конфеты. Всё то, чем они не делятся с ещё живыми детьми и дедами. Сюда не вывозят грязь и не сваливают бутылки. Приятно и мило оказалось искать могилы родственников. Кладбище было аккуратно поделено на улицы и кварталы. Порядок и ухоженность помогли Юре. Все могилы стояли фотографиями и надписями с одном направлении, прямо как курсанты на построении. Было легко с одной точки рассмотреть целое поле имён. Первой на глаза попалась тётка. Изображение на чёрном камне показывало её молодой, в полный рост, с гладкошёрстной кошечкой на руках. У камня стояла ваза с сухими цветами, скамейка и красная лампадка. Юра неохотно наклонился было взять вазу, но тут заметил что-то позади тёткиного камня. Через ряд от её могилы высился плоский монумент с натурально нарисованной машиной и выходящим из неё мужчиной в пальто. Это был один из ресторанных друзей, тот, что тогда в грязи остановил драку своим пистолетом. Он улыбался на могиле и много славных слов было высечено вокруг. У него стояло три почти новых венка и две скамейки. Лампад было штук двенадцать. Юра перешагнул через могилу тётки и подошёл к автомобилю и пальто. Он оставил букет у ног весёлого мужчины и смахнул со скамейки упавшие листья. Судя по дате, весельчак с пистолетом покинул мир, когда Юра закончил офицерское училище.

Могила деда нашлась нескоро. У него не было фотографии на кресте или монумента с изображением. На территорию его могилы падала тень от соседней большой стелы в честь разбившейся в аварии семьи. Из земли у деда торчал только мраморный булыжник, какие часто валяются вдоль новых дорог и строек. Кто-то не поленился притащить его сюда, а может он тут и лежал от последнего ледникового периода. Мраморный овал был уплощён спереди и к нему была налажена металлическая табличка с ФИО и датами. Никаких тёплых слов и прощаний выбито не было. Только в левом верхнем углу изобразили молнию. Сделали это криво, так что она была похожа на какую-то иностранную букву. Это не портило общий вид, скромная и основательная могила была как и дед, низкой и вызывающей уважением. Юра только посетовал, что нет ограды участка. Цепей или заборчика. Когда-то воткнутые палки с цветной лентой почти не были различимы. Цветы легли на округлый камень и почти закрыли собой имя деда. Юра стоял, вспоминая разные байки, слышанные от него. Улыбнулся вспоминая как дед был уверен, что их фамилия происходит от названия кометы Ильичёва-Стефана. Их прапрадед был образованным человеком и дал своему сыну, их прадеду, фамилию в честь кометы, потому что отпрыск родился в день её пролёта в зоне видимости с Земли. Стефан Ильичёв. Немного необычно для тех мест, потомки носили более простые имена. Как Юра.

Это закончилось в тот год, когда перестали курить табак. Проблема с маленькими цветами и кучами мёртвых насекомых затронула плантации табака, он перестал расти. Запасы исчерпали скоро и люди перешли на курение звофонов. В стандартный разъём для наушников вставляли трубку для курения. Курили разные приложения, которые обновлялись ежедневно и быстро сформировался целый рынок услуг. Купившие звофон в кредит курили в основном бесплатные приложения, приложения-помощи для вынужденно бросивших табак, для зависимых от никотина. Богатые курили приложения с поддержкой видео, 3D-курение, игровое и развлекательное курение, курение для молодых мам и детей с дефицитом внимания. Для быстрого обучения детей придумали курение приложений через соску, что также входила в стандартный разъём. Никотиновые сигареты перекочевали в музеи и на секретные закрытые распродажи. Появились коллекционеры сигарет и папирос. Закономерно после того исчезли спички, зажигалки, парфюм, урны, перепывы на работе и весь этот мир вещей связанных с курением. Благодаря контакту с выдыхаемым воздухом потребителя звофоны наконец-то стали полноценными друзьями человека. Отныне они могли давать советы по здоровью, развитию социальных связей, предлагать пару на основе предпочтений курительных приложений, собрать о пользователе ценную информацию. Болезни органов дыхания не уменьшились, переменилась их структура. Теперь это был не рак и бронхит, а в основном лёгкая форма звофонита. Прекрасная замена раку. Звофонит лечился психологами с помощью упражнений по выдоху агрессии и БАД на основе редкоземельных металлов.

Это закончилось в том городе, где серая река разделялась на два рукава, обтекая большой остров, что в древности и был началом города. Сейчас на острове торчал поломанными каруселями парк, увенчанный недвижимым скелетом колеса обозрения. И ему, парку, суждено было стать нейтральной полосой между частями города, между людьми, что стали тогда врагами. Кто-то заметил, граждане заречных сторон курят по-разному. Применяют разные приложения и ищут разные способы их применения. Речь людей в двух частях отличается, как и манеры, как и мнение о том, что такое хорошо, а что плохо. Исчезло их взаимное уважение. И грязь, обычное говно в общем, стало чаще от одного берега прибивать к другому. Местные с помощью специальных приложений устанавливали где чьё говно и посылали возмущённые сообщения соседям и родственникам. Звофоны по выдоху потребителя умели определять кто есть источник говна и кто есть его родственник первой линии, то есть соучастник говна. Отдельные отряды с берега серой реки начали привозить забережным за остров их говно назад и раздавать согласно подсказкам из приложения. Достаточно было навести на лицо или паспорт и всё становилось ясно. Приложений было вдоволь для того чтобы разделить людей по любому признаку и никому невыгодно было их объединять. Звофоны помогали разделиться по запаху изо рта, по частоте упоминания в речи разных политиков, но различиям в запросах новых звофонов, по уровню возмущения чужими отходами у своих дверей, по диете и по содержания кальция в костях. И каждый покупатель требовал большей дифференциации. Необходимо было отличаться от людей с другого серого берега. С жадностью хватались за новое дефицитное отличие от них. Но самый большой дефицит люди испытывали в войне. Войны не было уже три поколения. Не все уже и знали, как это, воевать. Звофоны показывали всю доступную информацию, но казалось, что этого мало, инструкций недостаточно. К счастью, на то нашлись профессионалы, такие сильные и умные, как Юра Ильичёв.