Помоги проекту - поделись книгой:
В этот момент социал-демократы активно саботировали военные усилия республики. 24 июня в Будапеште была предпринята попытка военного переворота. Мятеж удалось подавить за сутки. Умеренные социалисты беспрестанно обличали красный террор и распространяли слухи о том, что на границах страны стоят эшелоны с продовольствием и мануфактурой, которые сразу же прибудут в Венгрию, когда та станет «нормальной страной».
Всё это привело к формированию 1 августа 1919 года нового правительства под руководством Юлиуса Найделя, социал-демократа и лидера профсоюза печатников. Реформистское руководство страны немедленно отменило все решения властей Советской Венгрии и приступило к передаче власти контрреволюции. «Патриоты Венгрии» сразу поспешили удовлетворить все территориальные претензии Антанты.
4 августа 1919 года румынские войска вступили в Будапешт. Под сенью их штыков был назначен новый правитель страны — эрцгерцог Иосиф Габсбургский, которого в 1920 году сменил регент Миклош Хорти. Под лозунгом «Виновные пусть понесут наказание» был объявлен белый террор. Венгерская советская республика пала, наступило царство разбойников.
После поражения
Уже после гражданской войны в брошюре для советских читателей Бела Кун выделил четыре причины поражения Советской Венгрии.
Небольшая территория республики и, следовательно, отсутствие территории для отступательных военных действий.
Отсутствовало то счастливое сцепление условий международного политического положения, о котором тов. Ленин неоднократно говорил как об одном из факторов, спасших русскую революцию.
Отсутствовала организованная централизованная дисциплинированная и, следовательно, способная маневрировать коммунистическая партия.
Не был решён крестьянский вопрос, т. е. вопрос о земле30.
До «счастливого сцепления условий международного политического положения» венгерским коммунистам осталось ждать ещё двадцать лет. На этот срок было отложено и решение крестьянского вопроса. А вот созданием централизованной дисциплинированной и способной маневрировать коммунистической партии можно было заняться уже в 1920‑е годы.
Поражение венгерской революции повлекло за собой эмиграцию около 100 тысяч человек. Значительная часть из них была коммунистами, которые составили костяк революционной венгерской диаспоры, мечтавшей о возвращении на родину и реванше. Многие из этих людей выбрали страной своего проживания Советскую Россию. На конец 1920‑х годов в ВКП(б) насчитывалось около полутора тысяч венгров. Именно из их числа в дальнейшем вышли 200—250 человек, вернувшиеся в 1944 году в освобождённую советскими войсками Венгрию и составившие новую политическую элиту страны.
На территории самой Венгрии до 1945 года коммунисты были вне закона и могли действовать только в условиях подполья. Членство в партии означало пытки, тюремное заключение, длительный тюремный срок, а возможно, и смертную казнь. В 1931 году, после теракта, совершенного боевиком-одиночкой с неясными мотивами, премьер-министр Дьюла Каройи ввел в Венгрии военное положение. В следующем году были казнены руководители партии Шандор Фюрст и Имре Шаллаи.
В 1942 году полиция арестовала более 600 коммунистов и ликвидировала нелегальную типографию КПВ (Коммунистической партии Венгрии). Были убиты Ференц Рожа, редактор партийной газеты «Сабад Неп», и Золтан Шёнхерц, член ЦК компартии и один из лидеров антифашистского сопротивления в стране.
Несмотря на преследования, компартия даже во время Второй мировой войны продолжала вести подпольную работу, организовывать забастовки, заниматься пропагандой. Среди части рабочих коммунисты пользовались значительным авторитетом.
Не менее активно проявляли себя и венгерские коммунисты за границей. Как это часто бывает, в эмиграцию отправляются наиболее радикальные активисты, готовые пойти на всё, чтобы вернуться на родину «со щитом». Эмигранты из Венгрии принимали участие в классовых боях в Китае, Австрии, Германии, Испании.
В то же время условия подполья и гонений не могли не привести к распространению в партийных рядах сектантства, догматизма и отрыва от масс. Даже Матьяш Ракоши, ставший главой коммунистов Венгрии с конца 1930‑х годов, признавал касательно бывших подпольщиков, что «они сами часто проявляли сектантские черты как неизбежное следствие подпольной деятельности… Это влияние проявляется в них до сего дня, и они не могут от всего сердца осуществлять новую правильную политику партии»31. Деморализующе отразились на компартии сталинские репрессии 1930‑х, жертвами которых пали многие партийные руководители, включая Белу Куна. Уцелевшие после чисток венгры приняли участие в военных усилиях Советского Союза по отражению нацистской агрессии в 1941—1945 годах.
Война дала шанс венгерским коммунистам вернуться на родину «со щитом». Поражение нацистской Германии повлекло за собой и крах хортистской Венгрии. Подобно тому, как солдаты наполеоновской Франции насильственно уничтожали пережитки феодализма от Испании до Польши, сталинские солдаты ликвидировали капиталистические пережитки в Восточной Европе. Как всегда, не обошлось без иронии истории. В 1944—1945 годах советские войска принесли «революцию сверху» не в развитые страны Западной Европы с прокоммунистически настроенным рабочим классом, а в полуаграрные государства на востоке континента, где свирепствовал пещерный национализм и слово пана и ксёндза считалось законом. В 1917—1918 годах большевики мечтали о том, что после мировой революции Социалистические Соединённые Штаты Европы возьмут на буксир и модернизируют отсталую Россию. В 1945 году Советскому Союзу самому пришлось взять на себя модернизацию огромных полуварварских территорий от Балкан до Китая, и компартии предстояло сыграть в этом важную роль.
Режим народной демократии в действии
Иштван Эрши, собеседник философа Георга Лукача, отметил, что «точка зрения Ракоши и его людей обнаруживала своеобразные противоречия. С одной стороны, они хотели заставить народ поверить в то, что свобода была завоевана Коммунистической партией при большой поддержке масс, с другой — свои методы управления они основывали на той посылке, что весь народ настроен профашистски»32.
Ситуацию, в которой оказался вождь коммунистов Матьяш Ракоши и его соратники, действительно, было сложно назвать простой. Левая традиция в Венгрии была истреблена на корню за 20 лет террора. Большинство рабочих находилось под влиянием салашистов (подробнее об этом будет рассказано в главе «Массовые ультраправые движения в Восточной Европе 1930—1940‑х годах и Венгрия».) Над умами людей господствовала католическая церковь. До последнего момента венгры были верными союзниками Третьего рейха, оказывающими сопротивление войскам союзников вплоть до капитуляции Германии. Нельзя исключить, что Ракоши посещали мысли, упомянутые Эрши. Это во многом объясняет и тот факт, что посты в государственных структурах нового рабочего государства, возрождённого после 1945 года, в значительной степени замещались евреями, которых нельзя было заподозрить в связях с нацистами.
Как писал Эрик Хобсбаум, «с момента непродолжительного существования единственной советской республики за пределами России в 1919 году… партия была дезорганизована и деморализована внутренними репрессиями, сталинским террором и собственными внутренними распрями. Несколько раз она фактически распадалась. Гати утверждает, что к 1940 году в Венгрии насчитывалось едва ли более двухсот активистов, а в Москве уцелело не более пятидесяти надёжных людей. В результате этого каждый из четырёх сталинских послевоенных проконсулов-мадьяр (Ракоши, Герё, Реваи и Фаркаш), всё по происхождению евреи, были приписаны к венгерской компартии из компартии Чехословакии. Самое большее, что можно утверждать, — это то, что партия, будучи небольшой, в период между войнами пользовалась значительной симпатией среди художников, писателей, студентов университетов и других представителей интеллигенции»33.
В то же самое время ситуацию нельзя было назвать безнадёжной. На стороне компартии был авторитет победителей. По итогам Второй мировой войны советская экономическая и политическая система наглядно продемонстрировала своё превосходство над самым могущественным государством Европы — Германией — и его союзниками. Неприятие капитализма после Великой депрессии было всеобщим. Наконец, многие венгры решили присоединиться к стану победителей и исходя из простого конформизма.
К этому следует добавить, что компартия Венгрии извлекла уроки из своего поражения 1919 года. Уже 17 марта 1945 года был принят Декрет о ликвидации крупных землевладений. Долгожданная аграрная реформа воплощалась в жизнь с опозданием на сто лет. Всего отчуждалось 75 505 землевладений — 34,6 % всей территории страны. За счёт этого землю получили 642 тысячи крестьянских хозяйств, в которых было 109 875 батраков и 261 088 сельскохозяйственных рабочих, не имевших раньше вообще земельных наделов. Аграрная реформа стала одним из самых популярных шагов новой власти, давшим ей кредит доверия крестьян на долгие годы вперёд.
Достаточно успешными были и другие экономические шаги, сделанные новой властью. Финансовая реформа 1946 года обуздала послевоенную инфляцию. К 1948 году была завершена национализация основных средств производства, благодаря чему экономика Венгрии вышла к довоенным показателям, а вскоре и превзошла их. За годы первой пятилетки уровень промышленного производства вырос в три раза. Если в 1938 году доля промышленного производства давала 38 % национального дохода, а сельское хозяйство — 45 %, то в 1955 году промышленность давала уже 60 % дохода, а сельское хозяйство — 33 % соответственно34.
По традиции коммунисты много внимания уделяли развитию культуры и образования. В 1949 году в Венгрии насчитывалось 498 тысяч неграмотных. В 1956 году данная категория навсегда исчезла из венгерской статистики. В провинции было построено 2300 клубов и домов культуры. Если в конце 1930‑х годов число детей рабочих среди школьников составляло 3,4 %, то в 1950—1951 годах — 35,4 %35.
Не менее успешно новая власть действовала и в политической сфере. На первых послевоенных выборах в ноябре 1945 года коммунистическая партия получила 17 % голосов. Учитывая, что до этого компартия была гонимым и демонизируемым меньшинством, нельзя недооценивать данный успех. Партия также стремительно увеличивала свою численность: если в феврале 1945 года в её рядах состояло 30 тысяч человек, то к началу 1946 года число коммунистов в Венгрии достигло 150 тысяч36. Но для коммунистов это был лишь один из первых шагов в борьбе за политическую гегемонию.
В июне 1948 года произошёл объединительный съезд ВКП и Социал-демократической партии Венгрии, завершившийся созданием новой политической партии — Венгерской партии трудящихся. В 1919 году объединение с социал-демократами, по мнению многих, стало причиной поражения коммунистов, но теперь именно последние закрепили за собой командные позиции в новой организации. Основная оппозиционная сила, Партия мелких хозяев (ПМХ), была дискредитирована и вытеснена за рамки конституционного поля. 20 августа 1949 года в Венгрии появилась новая конституция, которая провозглашала страну народной республикой.
Подобные шаги современная либеральная историография склонна преподносить как «становление тоталитарного государства», но если мы будем рассматривать события в Венгрии в широком историческом контексте, то не увидим ничего удивительного и экстраординарного. В тот же период в Италии, ФРГ и Японии не без вмешательства американских оккупационных сил складывались фактически однопартийные режимы христианско-демократических или либерально-демократических партий, сохранившие политическую гегемонию вплоть до начала 1990‑х годов.
Впрочем, не стоит смотреть на эпоху, предшествующую мятежу 1956 года, сквозь розовые очки. Венгрия продолжала оставаться крайне бедным и отсталым государством, только что проигравшим войну. По результатам перемирия Будапешт был вынужден отказаться от всех территориальных приобретений, полученных в годы союза с Третьим рейхом. Решения Венских арбитражей от 2 ноября 1938 года и 30 августа 1940 года были денонсированы. Венгрии предлагалось вернуть значительные территории Чехословакии, Югославии и Румынии, присоединённые к королевству в предшествующие годы. На страну были наложены репарационные выплаты в размере 300 миллионов долларов по курсу 1947 года. Всё это вызвало недовольство националистически настроенных масс.
Российский исследователь Валентин Алексеев писал:
«В межгосударственных связях Советского Союза и Венгрии, как это нередко бывает в неравноправных отношениях, утвердилось зазнайство и преувеличенное представление о собственной значимости одних, льстивость и угодничество других, бесцеремонность с одной стороны и страх с другой… В стране закипало раздражение против подстраивания под советские образцы всех элементов социальной жизни, вплоть до малозначительных по существу, но особенно чувствительных для широких масс знаковых примет вроде введения в школах советской шкалы оценок успеваемости, а в венгерской армии — советского покроя одежды (гимнастёрок и т. п.)»37.
Конечно, сегодня, оглядываясь на реставрацию в Восточной Европе, с ликвидацией национальной культуры в пользу Голливуда, повсеместной американизацией и фактическим управлением ряда стран советниками из США, подобные претензии можно назвать смешными, но для венгров, воспитанных в презрении к «варварам с востока» и в преклонении перед Западом, любое следование советскому опыту воспринималось как унижение.
Ситуация в экономике обострилась после начавшегося в 1948 году конфликта между СССР и Югославией, а также по ходу эскалации холодной войны. Граничившая с Социалистической Федеративной Республикой Югославия (СФРЮ) Венгрия внезапно оказалась «прифронтовым» государством. Многие проекты, которые строились с расчётом на кооперацию с Белградом, были заморожены, огромные средства направлены на развитие тяжёлой и оборонной промышленности. Страна снова готовилась к войне.
Расплачиваться за новую политику приходилось прежде всего венгерским трудящимся. Положение рабочего класса было очень тяжёлым. На 1954 год у 15 % не было одеял. У 20 % отсутствовала зимняя одежда. Рабочий в тот период получал около 1200 форинтов в месяц, что было недостаточно для жизни. Лишь 15 % семей имели содержание на уровне прожиточного минимума38. До определённого момента власти могли ссылаться на «тяжёлое наследие старого режима», но послевоенный экономический бум с каждым годом делал этот аргумент всё более и более уязвимым. В 1953 году произошло падение зарплат в промышленности, и их уровень снова вернулся к показателям 1949 года. Раздаваемые после войны щедрые обещания коммунистов оказались невыполненными, и массы постепенно охватывало чувство разочарования. Недовольство подпитывала работавшая на Венгрию западная пропаганда, распространявшая слухи и подогревавшая недоверие к правительству.
Уже в 1953 году на Чепельском комбинате в Будапеште, флагмане венгерской промышленности, произошли волнения почти 20 тысяч рабочих, поднявшихся против низких зарплат, нехватки продуктов питания и тяжёлых производственных норм. Рабочие выступления прошли и в других городах страны.
Совершённые ошибки были вынуждены признать даже советские публикации, вышедшие после 1956 года:
«Партийным и государственным руководством был также неоправданно завышен темп развития промышленности, сопровождавшийся отставанием в развитии сельского хозяйства и в повышении жизненного уровня населения. В частности, в 1951 году в связи с успехами по выполнению первого пятилетнего плана последний был пересмотрен в сторону ничем не обоснованного завышения плановых показателей. Так, промышленное производство в целом должно было увеличиться уже не на предполагавшиеся 86, а на 200 %, машиностроение — не на 104, а на 280—290 %, сельскохозяйственное производство — не на 42, а на 50–55 %, жизненный уровень населения — не на 35, а на 50—55 %.
Пересмотренный пятилетний план оказался нереалистичным и привел к большим затруднениям в экономическом развитии страны. В 1951—1953 годах жизненный уровень населения не только не вырос, а даже понизился…»39
Обострение на международной арене нашло отражение и во внутренней политике Венгрии. В 1948 году в верхушке ВПТ начались политические чистки и репрессии. Самым известным стало дело бывшего министра внутренних дел Ласло Райка, объявленного «хортистским шпиком», «американо-французским агентом» и сообщником «клики Тито — Ранковича». В 1949 году он был осуждён и казнён в ходе показательного процесса. Вместе с ним жертвами репрессий пали генералы Шойом, Или, Палфи, Белезнаи, Реваи, известные партийные работники Салаи и Сеньи. Были арестованы и подвергнуты тюремному заключению бывшие президенты Золтан Тильди и Арпад Сакашич, бывший министр иностранных дел Каллаи, а также множество других видных деятелей номенклатуры, среди которых был и Янош Кадар.
В своё время «Независимая газета» писала, что «репрессии Ракоши в масштабах Венгрии не уступают достижениям его учителя [Сталина]»40. Другое интернет-издание писало, что «по всей Венгрии был развёрнут террор небывалых масштабов. Считается, что из девяти с половиной миллионов венгров более четверти были подвёргнуты судебным преследованиям с различными последствиями»41. К сожалению, мы имеем здесь дело с заведомыми манипуляциями в духе практики печально известного «Мемориала». В действительности, при Ракоши в Венгрии было казнено от 100 до 200 человек и 40 тысяч человек подверглись тюремному заключению42. Учитывая, что многие из этих людей были невиновными в приписываемых им преступлениях, речь идёт о возмутительном явлении, но указанные цифры и близко не стоят к числу жертв ракошистского режима, появляющихся на страницах не только публицистических, но даже научных изданий. (Чаще всего фигурирует цифра в 650 тысяч человек — по всей видимости, говорится о лицах, на которых имелись досье в органах безопасности. Учитывая ультраправые настроения, царившие в венгерском обществе до 1944 года, такое количество людей, находившихся под наблюдением, не должно вызывать удивления43.)
Репрессии на какое-то время консолидировали партийное и политическое руководство вокруг фигуры Матьяша Ракоши, но породили затаенное недовольство среди партийной бюрократии. Как и их советские коллеги, чиновники не хотели жить под вечным дамокловым мечом бонапартистского государства. Номенклатура выжидала удобный момент, чтобы избавиться от диктатора и взять власть в свои руки.
Смерть Сталина 5 марта 1953 года положила конец и эпохе «высокого сталинизма» в Советском Союзе, и эпохе ракошизма в Венгрии. Почти сразу после кончины Сталина в СССР начался процесс десталинизации, который в последующие годы затронул и страны Восточного блока.
В июне 1953 года правительственная делегация ВПТ, возглавляемая Матьяшем Ракоши, была подвергнута резкой критике на переговорах в Москве. Спустя ещё несколько дней вождь венгерских коммунистов был освобождён от должности премьер-министра (сохранив за собой пост генерального секретаря партии), а на его место был избран Имре Надь.
Безвольный и беспринципный Имре Надь был удобен для партийного руководства как легко управляемая фигура. 4 июля 1953 года новый премьер-министр выступил на сессии Государственного собрания Венгерской Народной Республики (ВНР) с программой реформ, предусматривавшей отказ от ориентации на тяжёлую индустрию, разрешение выхода крестьян из сельскохозяйственных кооперативов и начало реабилитации жертв политических процессов конца 1940‑х — начала 1950‑х годов. Как вспоминал А. Генц, будущий президент Венгерской Республики, «премьер-министром Венгрии Москва назначила Имре Надя. И случилось чудо — Имре Надь впервые за пять лет назвал вещи своими именами. Миллионы в прямом смысле слова рыдали у репродукторов»44.
Как показали дальнейшие события, борьба в руководстве ВПТ была далека от завершения. Матьяш Ракоши имел сторонников среди партийной верхушки, и весной 1955 года Надь, ставший символом и знаменем венгерской десталинизации, оказался вынужден оставить свой пост и даже был исключён из партии. Но ракошисты недолго торжествовали победу. 14—25 февраля 1956 года прошёл знаменитый XX съезд КПСС, который стал моральной легитимацией реформаторского крыла бюрократии как в СССР, так и в Восточной Европе.
После выступления Хрущёва на Ракоши и его сторонников началась новая массивная атака. 21 февраля 1956 года в «Правде» вышла статья академика Е. Варги «Семидесятилетие со дня рождения Белы Куна». Упоминание репрессированного вождя революции 1919 года подорвало миф о Ракоши как создателе и неизменном лидере венгерских коммунистов. К обличениям подключилась и околопартийная творческая интеллигенция. 30 марта 1956 года на партийном собрании в Союзе писателей Венгрии Ракоши критиковали за нежелание извлекать уроки из постановлений XX съезда. Подобные голоса звучали на партсобраниях по всей стране. К кампании против бывшего вождя присоединились и вышедшие на свободу репрессированные коммунисты — Я. Кадар, Д. Марошан и др.
Таким образом, если в Советском Союзе реформаторское крыло КПСС достаточно быстро сломило открытую оппозицию сталинистов, в Венгрии правящая ВПТ оказалась расколота внутренней борьбой. С одной стороны выступали сторонники Матьяша Ракоши. С другой — часть бюрократии, которая хотела реформ. Хобсбаум писал:
«В коммунистических режимах 1950‑х годов перемены происходили сверху или не происходили вовсе. Венгерская революция соответствовала ленинской модели „государственного кризиса, который влечёт за собой… вовлечение масс в политику“. В случае с коммунистическими режимами „правительственный кризис“ означал раскол внутри правящей партии»45.
Одним из центров антисталинистской фракции стал литературный кружок имени Петёфи, функционировавший при Союзе трудящейся молодёжи. Дискуссии, которые шли на этой площадке, доводили разногласия в кругах партийной верхушки до самых широких слоёв населения и воодушевляли силы, которые мечтали о возвращении к порядкам, существовавшим до 1945 года.
Развязка внутрипартийной борьбы наступила во время пленума Политбюро ВПТ, когда Матьяша Ракоши освободили от поста первого секретаря партии. Но его преемник Эрнё Герё был не способен взять ситуацию под контроль. Как докладывал советский посол в Будапеште Юрий Андропов, «Герё не пользуется популярностью среди широких партийных масс, сухость в обращении с людьми заставляет многих работников сдержанно принимать его кандидатуру»46.
К осени 1956 года над Венгрией сгущались тучи «идеального шторма». Партийные реформаторы требовали продолжения политики реформ, символом которых являлся Имре Надь. Для оппозиционеров он олицетворял все добродетели, а его культ напоминал восторженное поклонение Борису Ельцину на излёте перестройки. Не только партийные реформаторы, но и многие простые венгры верили, что только «дядюшка Имре» сможет привести страну к процветанию. Продолжения реформ требовало и правительство соседней Югославии, дипломатические отношения с которой были восстановлены после нескольких лет отчуждения.
Перезахоронение 6 октября 1956 года реабилитированного Ласло Райка стало одной из первых массовых манифестаций в Будапеште, носившей оппозиционный подтекст. Ситуация обострялась и из-за международного фактора. Волнения в Польше ещё больше воодушевили антисоветскую оппозицию. Также в этот период СССР вывел свои войска из Австрии, которой был придан нейтральный статус. Это послужило примером для не желавших оставаться в сфере влияния СССР. На 23 октября 1956 года студенты будапештского Технологического университета запланировали провести демонстрацию солидарности с Польшей, но никто на тот момент не знал, что эта акция приведёт к взрыву.
Подводя итоги этой части, я бы хотел подчеркнуть следующие моменты:
Венгерская революционная традиция XX века ведёт своё начало от глобальных социальных потрясений начала прошлого столетия. Особое влияние на неё оказала большевистская революция в России. Коммунистическая партия с самого начала в значительной степени состояла из людей, вернувшихся из русского плена.
Уже с 1918—1919 годов венгерские коммунисты старались подражать опыту Москвы, но, с другой стороны, стремились проводить более радикальную политику, полагая, что Венгрия является более культурной и развитой страной, чем Россия.
В то же самое время в венгерском революционном движении был крайне заметен элемент национализма. Приход к власти радикальных левых в марте 1919 года стал первым национал-большевистским проектом и был обусловлен угрозой со стороны Антанты и соседей Венгрии.
Поражение Венгерской советской республики и десятилетия хортистского режима опустошили ряды левых радикалов. Многие из них отправились в изгнание. К 1945 году коммунистическое мировоззрение сохранили лишь немногие эмигранты, но гонения, чистки, войны привели к тому, что в партии остались наиболее радикальные элементы, преданные коммунизму в его сталинской модели.
После 1945 года коммунисты вернулись к власти в Венгрии в результате «революции сверху», совершённой вошедшей в Европу советской армией. Им удалось извлечь уроки из ошибок, сделанных в 1919 году, в частности, провести успешную аграрную реформу и ассимилировать своих главных конкурентов — социал-демократов. В то же время режим Матьяша Ракоши в какой-то степени продолжил радикальную традицию Белы Куна. Венгерские коммунисты позиционировали себя «лучшими учениками» Сталина, стремясь копировать советские образцы в ещё более радикальной форме, чем они практиковались в СССР. Это приводило к обострению противоречий как в венгерском обществе, так и в самой ВПТ.
Смерть Сталина в 1953 году повлекла за собой начало процесса десталинизации в Венгрии, которое раскололо правящую партию на сторонников либерализации и приверженцев старого руководства Матьяша Ракоши. Многолетняя борьба различных фракций бюрократии подготовила почву для событий 1956 года, когда и консерваторы, и сторонники реформ внезапно утратили контроль над ситуацией в стране, оказавшейся на грани реставрации старого режима.
II. Массовые ультраправые движения в Восточной Европе 1930—1940‑х годов и Венгрия
Белый террор
Начавшаяся в 1917—1918 годах мировая революция незамедлительно породила процесс сопротивления со стороны сил реакции. Нельзя не согласиться с Эрнстом Нольте, писавшим:
«Буржуазия не была кучкой финансистов и крупных предпринимателей. Она включала в себя всех, кто ощущал себя в опасности, в случае если эта небольшая группа подвергнется экспроприации, и она нашла поддержку со стороны всех, кто считал фундаментальные преобразования сложных отношений в промышленности в высшей степени опасной операцией»47.
По отношению к революции эти люди испытывали страх и превосходство, чувства Эдмунда Берка перед якобинцами были сравнимы с теми чувствами, что Томас Масс и Генрих Гиммлер испытывали в отношении большевиков48.
Как и в других европейских странах, в Венгрии успехи красных породили массовое правое движение. Его руководство рекрутировалось из числа старых правящих классов, офицерства, интеллигенции и городской мелкой буржуазии. Ударным ядром правых стали ветераны войны и венгерские беженцы из сопредельных стран, пострадавшие от национализма соседей и готовые воздать сторицей внешнему и внутреннему врагу.
Ирония истории заключалась в том, что «патриоты» Венгрии вернулись к власти в августе 1919 года на штыках иностранных (румынских) войск, но для той эпохи в этом не было ничего странного. Белые борцы за «единую Россию» не могли вести войну без помощи Антанты, а финские шюцкоры (добровольные охранные отряды) пользовались поддержкой германского экспедиционного корпуса. Но в этом заключалась и проблема. Сторонники реставрации старого режима не пользовались поддержкой большинства населения, а править, бесконечно опираясь на иностранных военных, было невозможно. Поэтому, одержав победу в гражданской войне, правящие классы старой Венгрии теперь должны были запугать трудящееся население страны, загнать «восставшего хама» обратно в стойло. Белый террор должен был физически уничтожить самых мыслящих и свободолюбивых рабочих, крестьян и интеллигентов, а остальным внушить чувство покорности и готовность принять старый порядок.
Репрессии осуществлялись жандармерией, охранными частями и специальными полицейскими отрядами. Для иллюстрации происходившего можно процитировать дневник Пала Пронаи, командира одного из карательных подразделений.
Покинув 4 августа 1919 года город Сегед, солдаты Пронаи атаковали поселок Сатьмаз, где «повесили десять человек, не считая тех, кого убили при атаке». 8 августа они уже были в Дунафельдваре, где «при переправе какие-то коммунистические паромщики нагло пытались предъявить требования, но… с ними я также быстро расправился». Затем в этом городе «первыми были повешены на фонарном столбе около одной аптеки отец с сыном» и «ещё несколько террористов и евреев»49.
Затем бравый командир обратил внимание на аграрные проблемы.
«В Элесаллаше, да и в Цеце, я часто был вынужден как в самом селении, так и на помещичьих усадьбах наводить порядок, подвергая взбунтовавшихся батраков основательной порке. Моей целью в первую очередь было восстановить в имениях нормальные отношения между господами и батраками».
За это, по словам Пронаи, благодарные помещики «закатили для всех… роскошный ужин, на который прибыло много окрестных помещиков».
Карательный поход продолжился.
«В Эрнинг меня попросил заехать граф Йожеф Сечени, который поступил ко мне на службу ещё в Сегеде, здесь жил его дед Эндре Чеконич… Уже в первые полчаса на дереве во дворе корчмы висело пять коммунистов»50.
По просьбе того же графа Сечени каратели заехали и в Марцели из-за батраков, «с которыми он (т. е. граф. —
В этом месте события приобрели особенно зрелищный характер. По рассказу очевидца событий Мартона Голда, «некоторым заживо сдирали кожу с голов, других жгли на огне и били такими дубинами, что потом они нуждались в длительном лечении, если, конечно, оставались живыми… Здесь были убиты 16 товарищей, а трое подвергнуты пыткам возле конюшни графа; одному из них всё же удалось бежать, а двое других были убиты… Шестерых они увезли в лес Инкеи и убили там; некоторых из них привязали к хвостам лошадей и долго волокли по дороге». После этого в Марцели были устроены антисемитский митинг и погром, в ходе которого «многие евреи были избиты, другие лишились своего добра»51.
На станции Капошвар в руки отряда Пронаи попал бронепоезд, который «действовал прекрасно… его экипаж бросил в топку паровоза несколько коммунистов-евреев. Смрад из топки паровоза настолько отравил воздух в окрестностях вокзала, что его пришлось отвести далеко за город»52.
Одним из самых страшных мест считалась тюрьма главного командования в Шиофоке. Иштван Хайден, служивший в ней охранником, вспоминал:
«Однажды ночью в моё ведение поступило 47 человек, доставленных из Веспрема и Балатонфюреда… ко мне пришёл капитан Фрейсберг и забрал 42 заключённых; 14—15 человек из 42 были евреями, а остальные — рабочими-христианами».
Все они были убиты в лесу у Шиофока. Хайден продолжал, что «таким же образом казнили одновременно 36 человек в Чибетелепе, и я своими глазами видел, как офицеры грабили своих жертв. Они сдирали с арестованных одежду, отбирали деньги и драгоценности, а затем грызлись между собой из-за добычи». Обычно те, кто попадал в шиофокскую тюрьму, живыми из неё не выходили53.
О другой тюрьме, в Сандберге, писали, что «кости многих красных подлецов тлеют глубоко в песках подземных казематов. Ряд других же одержимых идеей советской власти были сброшены через железную дверь крепости в Дунай, чтобы там на дне реки с камнем на шее размышлять о грядущей великой советской мировой державе».
В городе Кечкемет белыми было убито 62 человека, причем эти события вызвали международную огласку, после того как информация о расправе просочилась в иностранную прессу. Полиция была вынуждена арестовать нескольких кулаков, которые убили и ограбили четырёх евреев. Впрочем, их вскоре освободили54.
Белый террор, осуществляемый вернувшимися венгерскими контрреволюционерами, дополнялся террором их союзников — румынских войск.
«В центральной тюрьме (Будапешта. —
В камере размером четыре на четыре метра сидят 30 заключённых, которые спят на голой земле и находятся в самом бедственном положении. Двое из заключённых этой камеры выбросились из окна с третьего этажа, чтобы избежать невыносимых пыток. Один из них тут же скончался, а второй лежит в больнице с переломанными ногами.
Одну беременную женщину так пинали в живот, что у неё произошел выкидыш. Эта женщина и ещё одна, у которой в результате пыток началось сильное кровотечение, страдают, не получая какой-либо медицинской помощи».
Рассмотрение дел задержанных шло по упрощённой схеме, а смертные приговоры приводились в исполнение незамедлительно. Поскольку тюрьмы не вмещали в себя заключённых в Будапеште, на Чепеле, в Уйсасе, в Тапиошюйе, Цегледе и других местах были созданы двенадцать концлагерей, куда направлялись не только сочувствующие советской власти, но и те, кто был недоволен присутствием в Венгрии румынских войск55. Помимо концлагерей пленных направляли и в так называемые трудовые батальоны, на строительство дорог и принудительные работы. В дальнейшем, в годы Второй мировой войны, эта практика стала одним из элементов антисемитской политики режима, когда евреев направляли служить в особые стройбаты с каторжным режимом56.
В преследовании инакомыслящих принимала участие и католическая церковь. Очевидцы писали о происходившем:
«Школьников, почти сплошь детей пролетариата, ведут на исповедь. Среди них шагает священник в длинной чёрной рясе. Он учит их, что они должны говорить всю правду, а тот, кто что-нибудь скроет, согрешит против бога. Потом он вдруг добавляет: „И если кто-нибудь из ваших родных, милые дети, был красноармейцем, даже если это ваш отец или брат — вы всё равно должны сказать“.
„Не говори, а то они их арестуют“, — шепчут друг другу дети»57.
Как мы видим, основными жертвами белого террора были батраки, еврейское население и рабочие, хотя в небольших городах расправа могла осуществляться над кем угодно, в том числе и над священниками и даже… полицейскими за «коммунистическое поведение». Число жертв белого террора колеблется от 1 000 до 10 000 человек, а еще 60 000 были заключены в тюрьмы. 100 000 венгров отправились в изгнание58.
Столь подробное описание практики Белого террора в Венгрии, ужасы 1919 года, важны для понимания многих дальнейших событий венгерской истории: подобно белому террору в Финляндии 1918 года, Индонезии 1965—1966 годов, Чили 1973—1990 годов, репрессии оставили после себя запуганную и опустошённую страну. Лучшие активисты коммунистического и рабочего движения были перебиты, а угнетённые классы принуждены к покорности и принятию идеологии победителей.
Также нельзя не отметить сходство между методами карательных отрядов белых в 1919 году и расправами, учинёнными будапештскими «повстанцами» в 1956 году. Повешения, сожжения, расчленения и другие жуткие сцены являются феноменом одной и той же политической культуры запугивания, свойственной венгерским правым59.
Хортистское государство
После падения Венгерской советской республики политическая система, существовавшая до 1918 года, была восстановлена практически в полном объёме. Венгрия снова стала королевством, но королевством без короля. Его функции до возвращения «истинного монарха» исполнял регент, вице-адмирал Миклош Хорти. Без изменений функционировал и старый бюрократический аппарат. Помимо сильной исполнительной власти существовала и законодательная власть, но до выборов в парламент фактически допускалось лишь меньшинство населения — мужчины после 26 лет и женщины после 30. Коммунистическая партия была запрещена, а пресса подвергалась цензуре.
Аграрная реформа так и не была проведена, власть помещиков на земле так и осталась незыблемой. Крупные латифундисты, составлявшие около 0,1 % землевладельцев, контролировали до 22,4 % сельскохозяйственных земель. Например, владения герцога Эстерхази достигали более 126 тысяч гектар. Большинство крестьян не имели своей земли и жили в бедности. Так, по данным венгерских медиков, земледельцы потребляли только 75 % необходимых калорий.
Официальной идеологией хортистской Венгрии была так называемая Сегедская идея — от названия города Сегед, где в 1919 году формировалась белая гвардия. Шутники называли её «фашизмом для приличных людей», а стержнем Сегедской идеи были национализм, умеренный популизм и корпоративизм. Идеей фикс хортистского государства (впрочем, как и всех венгерских правых вплоть до сего дня) была отмена Трианонских соглашений 1920 года, мирного договора с Антантой, по которому страна потеряла чуть ли не две трети своих владений до 1914 года. Примечательно, что для венгров воссоздание империи было синонимом национального освобождения. Каждый учебный день венгерские школьники начинали с зачитывания мадьярского «Символа веры»:
Как мы видим, режим, установленный в Венгрии после 1919 года, очень напоминал идеал русских белогвардейцев и певцов «России, которую мы потеряли», но торжество белых не принесло стране ни счастья, ни процветания. На протяжении 1920‑х годов экономика страны росла стабильно, но медленно. К 1929 году ВВП Венгрии поднялся на 14 % в сравнении с 1913 годом61. Сильным ударом по сельскому хозяйству Венгрии стал распад Австро-Венгерской империи, защищавшей её производителей от внешней конкуренции. После 1918 года стране пришлось конкурировать на внешнем рынке как со своими соседями, так и с крупными мировыми производителями сельскохозяйственной продукции — Аргентиной, Канадой и др.
Начавшаяся в 1929 году Великая депрессия пресекла даже имевшийся слабый экономический рост. Десятки тысяч разорившихся крестьян уходили в города на заработки. Другие пытались покинуть страну, но уже сразу после Первой мировой войны США стали ужесточать эмиграционные квоты, особенно для государств Восточной Европы, и миграция как способ снятия социального напряжения перестала работать так же эффективно, как это было в прошлом. Чтобы погасить внешние долги, правительство Хорти было вынуждено взять крупный кредит у Франции. Выдача ссуды сопровождалась политическими условиями: Венгрия должна была подтвердить свои обязательства по международным договорам, отказаться от пересмотра границ, а также гарантировать соблюдение прав национальных меньшинств, прежде всего евреев, бывших неизменной целью государственного антисемитизма венгерских властей. Естественно, эти уступки вызвали взрыв негодования националистов.
Адмирал Хорти, который, по словам британских дипломатов, не скрывал своей ненависти к коммунистам, евреям и Трианонским соглашениям, пошёл на ужесточение режима. Были урезаны гражданские свободы, ограничены избирательные права, с государственной службы увольняли левых и евреев62. Но режим, опиравшийся на помещиков, военных и чиновников, опасался делать радикальные шаги во внешней политике и экономике. Премьер-министр Венгрии Дьюла Гёмбёш обещал Герингу установить в стране диктатуру и заверял Гитлера, что является «таким же расистом», как и он, но до 1944 года хортистский режим был скорее авторитарным, чем фашистским63.
Положение мадьярского государства в Европе также способствовало росту профашистских настроений в Венгрии. После Трианонского мира страна имела территориальные претензии практически ко всем своим соседям: Румынии, Чехословакии и Королевству Югославии. В то же самое время Германия была важнейшим потребителем венгерской сельскохозяйственной продукции. В 1933 году, после прихода к власти Гитлера, экономическая политика нацистов — вытеснение еврейского капитала, автаркия, милитаризация экономики — стала примером для подражания в Будапеште. В 1938 году в союзе с Третьим рейхом Венгрия приняла участие в разделе Чехословакии, получив словацкие земли, некогда входившие в состав венгерского королевства. До 1945 года нацистская Германия стала для венгров «старшим братом» и моделью как во внутренней, так и во внешней политике.
Как показали дальнейшие события, именно внешнеполитические ошибки, проистекавшие из ультраправой природы режима, привели хортистскую Венгрию к краху. Участие страны в немецком нападении на Югославию весной 1941 года обострило отношения с западными державами. Великобритания разорвала с Будапештом дипломатические отношения, а американский президент Рузвельт назвал Венгрию агрессором. Но у Хорти уже не было возможности для маневра. Внутри страны он находился под давлением правых. После 1941 года Венгрия оказалась со всех сторон окружена союзниками Третьего рейха — Румынией Антонеску, марионеточными Хорватией и Словакией.
26 июня 1941 года Венгрия объявила войну СССР. Лишь зависимость страны от Берлина и антикоммунизм венгерской верхушки стали причиной участия Будапешта в крестовом походе на Восток. Никаких экономических или территориальных претензий у Венгрии к Советскому Союзу не было. Как известно, эпопея основной части венгерских войск на восточном фронте закончилась 12 января 1943 года, когда 2‑я армия была разгромлена под Сталинградом и потеряла две трети своего состава. Этот разгром заставил консервативное правительство Миклоша Каллаи начать сепаратные переговоры с западными державами, но дипломатический прогресс не имел никакого значения, поскольку венгерская территория была со всех сторон окружена землями Третьего рейха. Лишь 11 октября 1944 года, когда советские войска вышли на Среднедунайскую равнину, Хорти отправил в Москву секретную миссию с мирными предложениями. Но было уже слишком поздно64.
Поделиться книгой: