Резидент, потерявший планету

— Почему нашей Айме здесь нет? Господин органист забыл внести ее…

Айме работала на почте. Тонколицая, голубоглазая, она показалась Паулю искренней с первого взгляда. И говорила она приветливо, с легкой безмятежной улыбкой. «Ничего не значит, — одернул себя Пауль. — Первое впечатление может быть обманчиво, как первая версия».

Вопросы Пауля привели к тому, что она замкнулась, посуровела. Он мягко улыбнулся: «Все правильно. Посторонний человек пытается проникнуть в душу. Есть такие трудные профессии на земле: врач, юрист, учитель. Я ни тот, ни другой, ни третий, а желаю вам добра. Честное слово. Мы не попробуем поговорить с вами откровенно?» В ее взгляде настороженность уступила место интересу.

Айме не скрыла, что отлично знает Велло Тауми. В Сымерпалу она была частой гостьей: там живут ее родичи. И тех двух парней, что бродят с ним по лесам, — Андреса и Юло — тоже знает. Велло посватался к ней, и все могло быть хорошо. Но недавно на хуторе завязалась потасовка, Велло обвинили в краже какого-то ожерелья, в пособничестве какому-то кулаку, в ранении сельского уполномоченного. Его стала разыскивать милиция, и он скрылся в лесу с двумя друзьями. За все эти месяцы Айме получила от него всего одну записку: «Я ни в чем не виноват. Ни перед тобой, ни перед властью. Подлецы — другие. Но чему быть — того не миновать».

— Что-то здесь не так, — сказал Пауль решительно. — Но я найду правду.

Это были изнурительнейшие дни для молодого чекиста. Он обходил десятки хуторов в Сымерпалу в поисках людей, знавших историю, которая приключилась с Велло Тауми. Из Выру требовали ускорить завершение дела «Тройка», как был назван возможный вывод группы Тауми из леса. А Пауль Мюри созывал сельских уполномоченных, хуторян, посылал комсомольцев из батальона народной защиты на поиск людей, знавших Велло. И, наконец, он доставил в Выру неопровержимый материал: Велло провели кулаки, нарочно проиграв ему в карты янтарное ожерелье с платиновой отделкой, выкраденной бандой в городе. А потом они напоили парня до потери сознания, да еще внушили, что в потасовке он ранил сельского уполномоченного. Сильный человек сопротивлялся бы, слабый сбежал в лес.

— Кому-то нужны были они в лесу — и я узнаю, кому и зачем, — закончил свой доклад Пауль Мюри.

Его просили уложиться в трое суток: готовилась операция по окружению Пресса.

Пауль явился к Айме и рассказал ей, как побудили ее жениха к бегству в леса.

— Айме, — сказал он, — у меня нет и часа больше. Либо вы приведете ко мне Велло, и я постараюсь сделать так, чтобы все хорошо кончилось. Либо придется брать его силой.

…Когда заросший бородой человек, которому, несмотря на его двадцать лет, можно было дать все тридцать и даже сорок, осторожно ступая, вошел в сопровождении Айме в ее дом, Пауль, сидевший у печки, не сдвинулся с табурета, даже не оглянулся на вошедших. Коротко приказал:

— Все оружие — автомат, пистолет, если есть, нож — сложи на пол. Потом начнем разговор.

Велло сделал, как ему велели. Пауль впервые посмотрел на него, на Айме, взглядом попросил ее выйти. Чекист и лесной брат беседовали два с лишним часа. Когда Айме разрешили вернуться, Велло сказал тихо:

— Айме, я обязан этому человеку жизнью. И сейчас я должен сделать для своих ребят то, что он сделал для меня.

На другой день Тауми и два его спутника пришли в уездный отдел милиции. Их показания были тщательно запротоколированы и немедленно отосланы в Таллинн. Выяснять отношения с органистом пошли Лео Баркель и Пауль Мюри. Органист оказался бывшим видным чиновником при президенте Пятсе. Поначалу он все отрицал. И лишь когда Велло Тауми напомнил, что господин органист лично наводил его на грабеж магазинов, тот ухмыльнулся: «Я тебя проверял, простофиля». Но он категорически заявил, что ни о каком Госте не слышал и никаких его распоряжений о слиянии с группой Пресса не передавал, что мальчишке Велло что-то померещилось.

— Как говорится, — сказал Баркель, не давая органисту опомниться, — я не видел, я не слышал. А чье имя могло послышаться Велло, если не Пресса?

— Может, Пихо? — предположил в смятении органист, выбирая из двух зол меньшее, и съежился. — Нет, не знаю…

— Пихо? Болотная банда? — перехватил инициативу Пауль. — Значит, о нем говорил Гость?

— Не знаю я гостя! — органист чуть не завопил. — Пихо должен был страховать тылы группы Пресса.

Хоть это признание получили!

Органиста увезли в Таллинн, а Пауль Мюри и Лео Баркель были подключены к оперативной группе, выходившей на банду Пресса. Данные о расположении ее основного бункера расходились.

Велло Тауми знал только от органиста, что в случае согласия объединиться им втроем надлежало на рассвете первого апреля 1946 года выйти на берег одного озера в окрестностях Урвасте, имея при себе автоматы, обоймы к ним, динамитные шашки, и медленно брести по кромке берега против солнца. Их окликнут в нужный момент: сигнал — крик выпи. По возможности бесшумно нужно будет двинуться на звук. Пароль: «Вагула».

— Хитро придумано, — Зубченко сощурился. — Можно назначить встречу и не явиться, или явиться и, при малейшем подозрении, покончить с тремя парнями.

— Я бы сам сел с ними в лодку, — забасил приехавший из Таллинна Грибов, — да говорят, вы меня «косой саженью» за глаза прозвали. За мальчишечку не сойду.

Соосаар и Мюри встали почти одновременно и почти разом выпалили:

— Разрешите…

— Не имею права, — Зубченко помотал головой. — Чтобы чекиста ввести в банду, мне нужен хотя бы месяц для разработки легенды. А у нас и трех дней нет. Группу Тауми отпускать в логово Пресса без нас — страшный риск. Найдите мне нейтрального человека — такого, чтобы тянулся к смелому делу, ну, и само собой, чтоб находчивостью обделен не был.

— У меня такой человек на примете есть, — после небольшого раздумья доложил Пауль. — Через два часа он будет у вас, товарищ капитан.

— Кто такой? — испытующе спросил Зубченко.

— Мати Паоранд. Немного похож на Андреса из группы Тауми.

С Мати его связывала дружба. Новоземелец, скорее подросток, чем юноша, Мати Паоранд в сорок четвертом году стал одним из первых организаторов комсомола в Выруском уезде. Его отец и мать были зверски убиты нацистами. Когда на лесных дорогах волости появилась банда, в которой верховодил один из убийц его родителей, Мати заманил бандитов на выпивку в поселковую столовую, заранее договорившись с милиционером, что тот постучит в полночь в дверь. Мати помог бандитам бежать через служебный выход, ушел с ними в лес и при первой же возможности прикончил главаря Сийбера.

Вызвав к себе Мати, Пауль спросил:

— Присягу бойца народной защиты еще помнишь?

Мати кивнул:

— Повторить? «Клянусь зорко оберегать мой народ от террористических нападок и насилий бандитов, оберегать социалистическую собственность и имущество граждан, бороться с враждебными слухами, помогать быстрейшему восстановлению моей Родины». Продолжать?

Пауля Мати понял с полуслова:

— Готов хоть сейчас.

— Сейчас ты не готов, — нахмурился Пауль. — Вызубришь к завтрашнему дню все данные про Андреса и еще съездишь в Пылва и высмотришь, как там все выглядит. И не вздумай брякнуть при начальстве, что ты уже во всеоружии.

Грибов и Зубченко два часа беседовали с Мати, при этом он держался спокойно, сдержанно, но только в конце разговора допустил промашку. Зубченко ему озабоченно сказал:

— Разрешаю оставить у меня весточку родным или невесте…

Пауль уже понял, какой последует ответ, хотел остановить приятеля взглядом, но не успел. Мати мотнул головой и улыбнулся:

— Излишне, товарищ капитан. Тауми будет меня беречь. Иду в бандитское логово в хорошей компании и с полной ясностью, что как будет.

— Значит, не готов, — резко сказал Грибов. — Ясности, да еще полной, дружище, в таких делах заранее не бывает. Мюри, потренируй парня, перед выходом хочу еще раз его услышать.

Капитан ударил больно и сознательно.

Когда они остались вдвоем с Мати, Пауль лишь сказал:

— Экзамен по жизни Андреса и жизни в Пылва ты сдашь мне на «пять» — иначе и не приходи!

После второй беседы с Мати Грибов удовлетворено кивнул:

— Готовность уже лучшая. Благодарю, Мюри. Будете страховать эту группу вместе с Соосааром. Ознакомьтесь с оперативным планом. А об изоляции банды Пихо позаботится командир взвода Поронин.

…Наступило первое апреля. Ночь еще боролась с розовыми вестниками рассвета, пронзительно дул с севера сердитый ветер, когда три темные фигуры двинулись по тропинке, вьющейся вдоль поросшего сосняком склона берега. Людям приходилось часто останавливаться: поклажа на плечах была тяжела. Достигнув болотистого участка, погрузились по колено в хлябь, но поклажу не оставили. И только дойдя до сухого места, осторожно опустили груз на землю.

— В случае чего, не переговариваться, но и не медлить, — предупредил старший из них.

Они репетировали свои роли две ночи. Андрес, родом из Пылва, был действительно схож с Мати и сложением, и длинными льняными волосами. Да и подготовили его основательно. Расспросив Андреса о его жизни, Мати поспешил в Пылва, походил по улочкам поселка, все высмотрел, запомнил.

Медленно бредет тройка вдоль тростниковых зарослей озера.

Чутко прислушиваются парни к звукам, пробираясь то вдоль крутого, то покатого берега, но кроме свиста ветра ничего они не слышали. «Надули!» — шепнул Юло. «Не торопись, — отозвался Мати-Андрес. — У нас еще есть время».

«Над ними нависает обрыв. А мы удобная мишень, — подумал Велло, — для того, кто захочет в нас пульнуть с верхотуры». И будто отвечая его мыслям, откуда-то с выси донесся до них гулкий и отчаянный крик выпи. Он был трижды повторен, словно раненая птица взывала о помощи.

— Карабкаться вверх, — приказал Мати.

Они бредут по густому сосняку, спускаются в небольшую ложбину. Никого. Поваленное дерево словно приглашает к передышке. Сверху звучит хриплый гортанный голос:

— Явились? Кто такие?

— Вагула! — отвечает Мати-Андрес.

— Оружие на землю! — приказывают сверху. — Считаю до трех.

У контрразведчиков нет выходных

— Рады вашему приезду, товарищ Яласто, — председатель Выруского уездного исполкома крепко сжал руку гостю, предложил ему садиться. — Что же, ревизовать нашу сельхозкооперацию самое время, деньги мы еще считаем плохо. Но и у нас к банку накопились просьбы.

Прийдик Яласто, немного грузный, уже в летах, бухгалтер кооперативного банка, созданного в январе сорок пятого одновременно с управлением сельскохозяйственной кооперации, достал из потертого портфеля большой блокнот раскрыл его, сделал пометку, разъяснил:

— Правление банка, зная о ваших трудностях, согласно выделить вам некоторые дополнительные кредиты. — Сочувственно спросил: — Что, очень расшумелись лесные братья? Убийц тринадцати изловили?

— Дело идет к тому, — уклончиво заметил председатель. — А что кредиты увеличите — жалеть не будете. Так с чего начнете?

Яласто пожал плечами:

— Финансовую ревизию проведу выборочно. Порекомендуйте хозяйства, где дела похуже.

Их беседу прервал телефонный звонок. Председатель взял трубку, что-то выслушал, долго молчал.

— Знал я Аугуста… На части, значит, порубили… Говоришь, кулак к Прессу сбежал? Сам пойду на эту мразь, запиши в добровольцы. — Тяжело задышал. — А сельского уполномоченного из Вастселийна отдать тебе сейчас не могу. У меня, может, всего три агронома в уезде ему под стать. — И с досадой: — Ну, зайди, секретарь, поговорим…

Со вздохом положил трубку.

— Вот как у нас. Мир строим, а стрельба еще идет… Значит, куда поедете? С транспортом туго, но поможем. На обратном пути обговорим все поточнее.

Прошел день, другой и третий, а Яласто в исполкоме не появился. Председатель обзвонил несколько кооперативных товариществ. Бухгалтер, оказывается, уже успел проверить финансовую отчетность в поселках Вярска, Ряпина. Потом машина у него забарахлила, и Яласто отправился дальше уже на попутном транспорте.

Бухгалтер добрался до Выру через неделю и нещадно ругал размытые дороги. Он познакомил руководителей уезда со своими выкладками, обсудил с ними условия дотации.

— Побольше бы нам таких работников, — сказал председатель, когда Яласто выехал в Таллинн. — А ведь начинал с нижней ступеньки. В буржуазное время бегал в курьерах у какого-то банкира, потом кассиром на кожевенной фабрике, а бухгалтерские премудрости самоучкой освоил.

В те весенние дни 1946 года в Выруском исполкоме подсчитывали семенной фонд, засеянные площади, деньги, а в уездном отделе милиции — часы и километры, отделяющие чекистов от встречи с бандой Пресса. План широко задуманной операции стремительно претворялся в жизнь, цепь постов, расставленных службой безопасности, охватывала довольно большую территорию в треугольнике Сульби — Кяргула — Урвасте. Ожидались приказы центра и сигнал от Пауля Мюри.

…Взвод солдат, рассыпавшись длинной цепью, спускался по крутому склону лощины. Снизу потянуло тиной и сыростью. Казалось, кроме летучей водяной ночницы нет в этой болотистой глухомани живого существа. «Тут они, — шепотом передал по цепи солдат комвзвода Геннадий Поронин, — негде им больше. Ни шороха! По моему выстрелу штурмуйте».

Взвод уже спускался в низину, уже пересек кустарник. Уже зачавкали в тине солдатские сапоги, а болото молчало. «Стоп!» — полетело от человека к человеку. Комвзвода велел залечь. Десять минут, тридцать, час. Тина заползает в сапоги, за воротник шинели. «Лейтенант, — шепчет старшина, — может, мы ошиблись?» «Некуда им больше деваться. — Поронин вздыхает. — Ну, нет у нас точных данных, Мярт, а чутье говорит, что мы на верном месте».

И в ту же секунду послышался плеск, в завеси тумана проступили черные силуэты. Комвзвода крикнул: «Вы окружены, оружие в воду!» Из завеси сверкнул огонь, взвод отозвался автоматной дробью. Через четверть часа с бандой Пихо все было кончено. Сам Пихо еще хрипел, извивался, Поронин крикнул: «Кто тебе приказал двигаться к Прессу?» — но было поздно.

Командира позвали к старшине: Мярта перенесли на груду валежника, пуля вошла в живот, он истекал кровью… «Лейтенант, наша взяла!» Поронин сорвал с себя шлем, яростно сказал: «Мярт, их не будет, а ты будешь… с нами… всегда!».

Когда Мати и его спутников окликнули в ложбине, он без колебаний выполнил приказ. Отложил в сторону немецкий карабин, пакет с динамитом, вытащил из ватных штанов морской кортик. Велло и Юло последовали его примеру. Ящичек с толовыми шашками опустили под ноги; на землю полетели автомат, парабеллум, пистолет ТТ, длинные ножи.

— Все? — переспросил голос и, получив подтверждение, начал к ним приближаться. — Кто из вас Тауми — шагай поближе. Остальные ни с места! Стреляю сразу!

Всмотрелся в бородача, хмыкнул:

— Похож, карточку твою видал.

Мати как в жар бросило. Недостает, чтобы этому связнику показали и фотографию Андреса. Пошептавшись с Велло, встретивший их человек велел ему лечь, вытянув вперед руки. Таким же образом пошептался с Юло и приказал ему залечь рядом с Тауми. Настала очередь Мати. Связник банды пристально вглядывался в него, пытаясь, видимо, в рассветном полумраке найти подтверждение или опровержение своим раздумьям. Бегло задал вопрос о его хуторе и о том, чем парень промышлял. Видимо, его ответы были приняты, — потому что связник разрешил всем троим сесть к нему лицом. Вдруг он направил на них автомат.

— Этот путался, — кивнул он в сторону Юло. — Кто подменил его по дороге — вы сами или НКВД? Считаю до трех…

«А он берет нас на крючок», — лихорадочно соображал Мати. Крикнул:

— Не корчи из себя сыщика! Да я Юло с детства знаю!

— А, может, тебя, Андрес, подменили? — дуло автомата заплясало в руках у бандита. — Уж больно толково ты все разъясняешь.

«Перестарался!» — сказал себе Мати и угрюмо пробормотал:

— Слушай, если нас всех подменили — давай разойдемся…

— Долго мы будем здесь сидеть? — вдруг резко спросил Тауми. — Или веди к своим, или вали от нас. Всех троих разом не перебьешь, третий тебя достанет. Дошло?

Связник рассмеялся.

— Вот что, парни, — усмехнулся он. — Мне нужно хотя бы одно доказательство, что вас не перевербовали по дороге.

— Болотная утка нас перевербовала, — со злостью резанул Юло.

Воцарилось молчание. Тауми посмотрел на Мати.

— У нас доро́гой другая забота была, — Мати Паоранд вспомнил совет товарищей изложить как бы между прочим «похищение» ими оружия и тола. — Вскрыли с вечера кладовую у одного офицера милиции, он выскочил к нам из окна, и Велло, кажется, переусердствовал. Короче, придушил его. Завтра об этом будет в газетах, так что не жди, пока милиция начнет охоту за нами.

Связник поднялся, деловито осведомился:

— Куда вы подевали задушенного?

— Раздели и бросили в озеро. А форма его в моем мешке.