Дело бога Плутоса

Несколько секунд она смотрела на него, нахмурившись, потом скорчила капризную гримаску.

– Вы меня дразните?

– А если и так? Согласитесь, соблазнительно подразнить самую яркую женщину нашего времени…

Она улыбнулась, но улыбка, как показалось Загорскому, вышла грустной.

– Вы мне нравитесь, – сказала она, – но наша встреча должна была бы случиться несколько ранее.

– А в чем дело? – удивился Загорский. – Неужели вы уходите в монастырь?

Она вздрогнула.

– Вы странный человек, – проговорила она, обжигая его огнем своих прекрасных глаз. – Нет, разумеется, я не ухожу в монастырь. Хотя иногда думаю об этом. Но не теперь, не сейчас.

– Так в чем же дело? – повторил Загорский.

– Я обручена. День свадьбы уже назначен.

– И кто же этот счастливец?

– Это румынский князь Георгий Гик.

Загорский поднял брови. Воля ваша, но это удивительный мезальянс. Князь, конечно, молод, но беден, как церковная мышь. Лиана отвечала, что ее богатства хватит на них обоих. Что же касается его молодости, то никто не удивляется, когда шестидесятилетний старец женится на двадцатилетней. Почему бы сорокалетней женщине не выйти замуж за двадцатипятилетнего?

Нестор Васильевич несколько смутился. Он вовсе не это имел в виду, говоря о молодости князя.

– А что вы имели в виду? – насмешливо спросила она. – Что он будет мне изменять? И пусть. Я сама стольким изменяла, что это будет лишь справедливо. Черт с ними, с изменами, зато я стану княгиней.

Она окинула внимательным взглядом действительного статского советника. Судя по его виду, он потомственный дворянин и не понимает, что это такое – родиться в простой семье и всего достигать своим умом и талантом.

– Почему же, я это отлично понимаю. У русских есть даже такая поговорка, из грязи в кня… – тут он осекся, сообразив, что поговорка эта сейчас может прозвучать просто оскорбительно.

Желая побыстрее сменить тему, Загорский полюбопытствовал, что же делает в Монте-Карло парижская этуаль?

– Это, если хотите, мой последний вояж перед свадьбой, – отвечала она. – Пока я свободна, я приехала повидать места своей молодости, где была счастлива когда-то… и которые сделали меня такой несчастной, – неожиданно добавила она.

Загорский заметил, что у нее как-то странно заблестели глаза. В следующую секунду де Пужи порывисто поднялась со стула и, не прощаясь, пошла прочь. Загорский проводил ее сочувственным взглядом. Потом перевел глаза на крупье, который уже истомился без дела.

– Очаровательная дама, – сказал тот, вежливо улыбнувшись.

– Эта дама – одна из трех граций Прекрасной эпохи, – отвечал Нестор Васильевич, – знаменитая Бледная роза Лиана де Пужи. Десять лет назад не было в Монако человека, который бы не знал ее, а сейчас… Сдавайте карты, юноша.

* * *

Спустя четыре часа Загорский, не торопясь, выходил из казино на улицу, озаренную мягким предвечерним светом. Бумажник его после игры несколько похудел, однако на настроении действительного статского советника это никак не сказалось. Он купил у мальчишки-разносчика газету, сел на скамейку и углубился в чтение.

Спустя полчаса действительный статский советник посмотрел на часы и проговорил с неудовольствием.

– Однако этот бездельник заставляет себя ждать…

И снова углубился в чтение. Спустя пару минут за плечом его кто-то спросил с живым интересом:

– Что пишут в газетах?

– Пишут, что некоторые китайцы проявляют возмутительное небрежение своими обязанностями, – не поворачивая головы, отвечал Нестор Васильевич.

– Между прочим, некоторые китайцы выиграли сегодня целых шестьсот франков, – выходя на передний план, заметил Ганцзалин. – А чего добились их хозяева?

– А вот это не твоего ума дело, – сурово отвечал Загорский. – Я тебя зачем привел в казино? Чтобы ты искал Платона Николаевича. А ты чем занимался, позволь узнать? Играл в рулетку?

Обиженный помощник отвечал, что, во-первых, одно другому не мешает. Во-вторых, он сначала обшарил все казино сверху донизу, но не нашел там следов Платона Николаевича. Он увидел, что хозяин занят и решил провести свободное время с пользой. И это ему удалось.

И Ганцзалин хвастливо потряс банкнотами перед носом Нестора Васильевича.

– Значит, я из кожи вон лезу, чтобы на глазах у всех хладнокровно проиграть тысячу-другую франков, а ты тем временем набиваешь свой карман? – нахмурился Загорский.

– А какая польза в том, чтобы проигрывать? – осклабился помощник. – Люди едут в Монте-Карло, чтобы обогащаться, одни мы хотим здесь разориться. Какой в этом смысл?

– Огромный, – отвечал господин. – И очень скоро ты это поймешь…

Он снова посмотрел на часы и окинул площадь нетерпеливым взглядом.

– Однако сегодня все решили испытывать мое терпение, – заметил он. – Они явно запаздывают.

– Кто – они? – не понял китаец.

– Куртизанки, – отвечал действительный статский советник. – Я жду, пока меня подцепят на крючок.

Ганцзалин посмотрел на хозяина с интересом.

– Я проиграл сегодня приличную сумму, причем сделал это, не моргнув глазом, – объяснил Загорский. – Совершенно ясно, что я человек весьма состоятельный. Однако, судя по тому, как спокойно я проигрываю, человек я не очень азартный. Это значит, что я могу просто взять и уехать отсюда, увезя все свои деньги. Допустить этого казино никак не может и должно было подослать ко мне девушку, которая всерьез занялась бы мной и моими финансами. Тем не менее, девушка явно не торопится.

– Но зачем вам куртизанка? – удивился Ганцзалин. – Вам стоит свистнуть и любая порядочная барышня с удовольствием вручит вам свое сердце.

Загорский отвечал, что порядочные барышни не знают, того, что знают куртизанки, которые годами работают в Монте-Карло. Им сейчас нужно найти Платона Николаевича. Они бы, конечно, могли отправиться в полицию и навести справки там, но вся здешняя полиция состоит на содержании Общества морских купален Монако…

– Что за общество такое? – заинтересовался помощник.

– Общество наипрекраснейшее, – отвечал господин. – Ему принадлежит не только казино Монте-Карло, но и все дома вокруг, рестораны и все, что только можно купить в Монако за деньги. Говорят, что фактическим хозяином княжества является вовсе не князь Альбер, а именно Общество морских купален.

– Кому же принадлежит это достойное общество? – спросил китаец.

Нестор Васильевич пожал плечами. Основал его создатель казино Франсуа Блан, а вот кому оно принадлежит? Вероятно, самому себе, как все подобные организации. Даже если у общества есть официальные владельцы, возможно, они только марионетки. Так или иначе, Загорский продемонстрировал, что у него есть деньги, и теперь нужно ждать появления барышень, работающих на казино. Вот только он не намерен становиться игрушкой в их руках, а, напротив, хочет использовать для поисков Платона Николаевича.

– Как же казино узнает, какие девушки вам нравятся? – спросил помощник. – Оно, например, пришлет блондинку, а вы любите брюнеток. Или даже и вовсе рыжих. Как им угадать?

– Во-первых, в моем возрасте мужчины уже не делают особенной разницы между блондинками и брюнетками, был бы человек хороший, – усмехнувшись, отвечал Нестор Васильевич. – Во-вторых, узнать мужские предпочтения довольно просто. Когда мужчина идет через игровой зал, полный самых разных женщин, он волей-неволей обращает внимание на тот или иной тип. И это заметно окружающим. Так что уверяю тебя, девушку мне подошлют именно такую, которая мне понравится. Другое дело, что я, как уже говорилось, не различаю брюнеток и блондинок. Но, может быть, мне так только кажется?

Посидев еще минут десять за ни к чему не обязывающей болтовней, они решили отправиться на террасу и полюбоваться закатом.

Обойдя казино, они спустились к берегу моря. И неожиданно для себя попали на диковинное развлечение: гостям Монте-Карло предлагалось проявить себя в качестве меткого стрелка.

На побережье, огороженное от зрителей невысокой оградой, вышел господин в коричневом сюртуке. Стоявший рядом служитель вооружил его охотничьим ружьем. Футах в пятидесяти от него другой служитель в клетчатом кепи торжественно установил на земле небольшую коробку.

– Стрельба по коробкам? – удивился Ганцзалин. – Что за странное увеселение для взрослого человека?

– Как говорили древние, не судите опрометчиво, а главное – не судите второпях, – отвечал господин.

Тем временем коробка закачалась из стороны в сторону и вдруг раскрылась, словно цветочный бутон. Внутри сидел белый голубь. Ослепленная закатным светом опускающегося солнца, птица ошалело вертела головой, не понимая, где она и что с ней. Служитель метнул в ее сторону небольшой шар, который покатился по земле прямо в цель. Напуганный голубь вспорхнул вверх. Господин в сюртуке выстрелил, почти не целясь. Белоснежные перья разлетелись в воздухе, и маленькое бездыханное тельце упало на утоптанную землю, подскочив на ней, как мячик. К голубю немедленно подбежала охотничья собака, взяла его в зубы и понесла к служителю, который бросил трупик в стоящую рядом корзину.

Загорский поморщился – он не любил глядеть на страдания живых существ. Однако публика, похоже, не разделяла его чувств: все оживленно обсуждали меткий выстрел. Впрочем, как вскоре выяснилось, у Загорского все же нашлись союзники. Какая-то юная девушка быстро подошла к стрелку и с маху влепила ему пощечину.

– Мсье, вы мерзавец и живодер! – крикнула она.

От резкого движения ее шляпка упала на песок, глаза сверкали негодованием. Господин в сюртуке побагровел от гнева. Разглядев, что девушка совсем юна и скромно одета, он разозлился еще больше.

– Как вы смеете?! – крикнул он и схватил ее за руку. – Я научу вас вежливости, девчонка!

И он сжал ее запястье так, что барышня побледнела от боли. Неизвестно, что случилось бы дальше, но тут в их ссору мягко, но решительно вмешалась третья сторона. Чья-то мужская, и, видимо, очень сильная рука перехватила запястье меткого стрелка и так сдавила его, что тот, вскрикнув, отпустил девушку.

– Что вы делаете? – в ярости крикнул он прямо в лицо Загорскому. – Вы в своем уме?

– Не уверен, – хладнокровно отвечал действительный статский советник. – Был бы я в своем уме, скорее всего, просто раскроил бы вам череп.

Господин взглянул на Загорского, потом на Ганцзалина, который отвратительно скалился, стоя за его спиной.

– Сумасшедший, – проговорил он, попятился прочь и спустя несколько секунд затерялся в толпе.

Загорский наклонился и поднял с земли шляпку вспыльчивой барышни.

– Ваша шляпка, сударыня, – сказал он.

Та, видимо, еще не пришедшая в себя, смерила его гневным взглядом, выхватила шляпку и пошла прочь. Светлые ее распущенные волосы отражали сияние вечерней зари и казались сейчас почти огненными.

– Интересная девушка, – заметил Ганцзалин, когда барышня растворилась в толпе. – Но нам ведь это все равно, мы не затем сюда приехали. Не так ли, ваше превосходительство?

Загорский ничего не ответил на язвительное замечание помощника и пошел прочь от набережной. Ганцзалин устремился следом. Куда они теперь – в гостиницу? Нет, сначала в ресторан.

– Отпразднуем мой выигрыш? – оскалился китаец.

– Твой выигрыш и мой проигрыш, – озабоченно отвечал Нестор Васильевич.

Ганцзалин заявил, что тут неподалеку есть отличный кабачок «Рандеву де шофёр». Говорят, в нем кормят вкусно и недорого – по здешним, конечно, монакским представлениям. Однако хозяин наотрез отверг это разумное предложение. Он – состоятельный человек, не пристало ему ужинать в кабачках. Он намерен сегодня попробовать кухню самого знаменитого здешнего заведения «Лё кафе де Пари».

– Это же страшно дорого, – заметил Ганцзалин. – Мы истратим кучу денег.

– Не больше, чем я сегодня истратил за игорным столом, – отвечал Нестор Васильевич. – У этого кафе еще тот плюс, что ты сидишь на свежем воздухе и к тебе может подойти любой желающий.

– А зачем нам любые желающие… – начал было помощник, но тут же что-то вспомнил и понимающе кивнул.

На площадь опустились синие сумерки, и тут же, словно по команде, зажглись газовые фонари. Несмотря на вечер и несомненную популярность кафе, свободных мест там хватало. И если мужчины были одеты достаточно строго, по преимуществу, в костюмы и фраки, то женские наряды поражали роскошью и разнообразием. Несмотря на вечер, хватало многоцветных туалетов: струились под светом фонарей дорогие меха, переливались ткани, сверкали драгоценности. Платье, в любом другом месте показавшееся бы вызовом целому свету, здесь смотрелось почти обыденно. На миг почудилось, что они оказались в эдемском саду в окружении райских птиц.

Расторопный официант принес им меню. Ганцзалин, заглянув в него, объявил, что он в этом ресторане будет пить только воду. Да и то неизвестно, хватит ли на это всех его сбережений.

– Как скажешь, – согласился Загорский. – А я, пожалуй, возьму традиционный луковый суп, коктейль из креветок, шампанского и, скажем шоколадный торт.

– Тогда я тоже возьму шампанского, буйабес, говядину по-бургундски и эскарго, – отвечал китаец. – И два шоколадных торта. Все-таки я сегодня в выигрыше и могу себе позволить немного кутнуть.

– В этом не может быть никаких сомнений, – согласился действительный статский советник, рассеянно поглядывая по сторонам.

За соседним столиком вдруг обнаружилась молодая и очень интересная брюнетка в фиолетовом платье и черных перчатках выше локтя. Она пила бордо из высокого бокала, с интересом разглядывая загадочно темнеющее перед рестораном пространство с там и сям разбросанными по нему световыми пятнами фонарей. Казалось, что по площади передвигаются тени, которые, попадая в свет, на миг обретают плоть, но в следующий момент снова развоплощаются и становятся призраками.

– Экстравагантная барышня, – проговорил Ганцзалин, перехватив быстрый взгляд хозяина, который тот бросил на брюнетку, – но приличия, кажется, не нарушены.

Загорский покосился на него с неудовольствием.

– Почему, интересно, ты не крикнешь об этом на всю площадь? – спросил он сухо. – Это во-первых. Во-вторых, не всегда нужно столь явно демонстрировать свою наблюдательность. Умный человек не боится показаться дураком, только дурак все время хочет выглядеть умным. И, в-третьих, мы живем в век эмансипации: женщины одевают, что хотят, пьют, что хотят и проводят время, как хотят – пусть даже исключительно в компании с самими собой.

Отчитав таким образом помощника, Нестор Васильевич холодно отвернулся и больше не смотрел на него…

Когда Загорскому и Ганцзалину, наконец, принесли заказанные блюда, брюнетка допила свое вино и попросила счет, который был принесен ей мгновенно.

Барышня взглянула в счет, сказала «о-ла-ла!» и открыла сумочку. Даже в неярком свете фонарей было заметно, как изменилось ее лицо.

– Мадемуазель? – официант смотрел на нее вопросительно.

– Как неудобно! – проговорила она. – Кажется, я оставила кошелек в номере. Но ничего страшного, я сейчас за ним схожу.

И барышня поднялась с места. Однако официант попросил ее подождать буквально одну секунду. Тут же словно из-под земли явился метрдотель. Вся история с кошельком была повторена теперь уже для него. Тот задумался. Барышня в фиолетовом, кажется, начала нервничать.

– Простите, но каберне, которое вы пили, стоит пятьдесят франков, – наконец объявил метрдотель. – Вы не могли бы оставить что-то в залог?

– Что же я оставлю в залог? – удивилась барышня. – Разве что платье, но это вряд ли вас удовлетворит.

Метрдотель заметил, что это совершенно невозможно: в Монако не принято разгуливать нагишом.

– Если вы скажете ваш адрес и дадите нам ключ от номера, где вы разместились, мы могли бы послать туда официанта… – начал было он, но собеседница немедленно его прервала.

– Ни в коем случае, – отвечала она, – у меня в номере деньги и драгоценности. А если что-то пропадет?

– Уверяю вас, ничего не пропадет, – улыбнулся метрдотель, – у нас работают только проверенные люди.

– Вы, мужчины, все так говорите, – заметила барышня. – Нет, это исключено!

– В таком случае, вам придется объясняться с полицией, – метрдотель бы неумолим.

Нарушительница спокойствия возмутилась. Боже мой, о чем речь! Из-за бокала грошового вина ее потащат в полицию? Да она немедленно даст интервью «Фигаро», где опишет все их жульнические штучки, всю их торгашескую жадность, и больше ни один приличный человек носа не сунет в это проклятое Монте-Карло!