Помоги проекту - поделись книгой:
Большой начальник, руководивший Отделом Тайн, грустно смотрел на разложенные перед ним предметы, ради которых пришлось тряхнуть гоблинов, вломиться сквозь Фиделиус в дом Блэков и разломать какую-то лачугу. Как указывалось, последний элемент торчал в Мальчике-который-выжил, что никого уже не удивляло. Втайне пригласив специалиста-некроманта с континента, начальник Отдела Тайн очень много узнал о себе, Британии и придурках, к которым эта самая Британия и относилась.
— Только полный идиот с тыквой вместо головы может считать, что филактерию можно поместить в живого человека, — объяснил свою позицию некромант.
— Но информация говорит об этом достаточно четко, — проронил начальник.
— В любом случае, я его упокою даже по одной филактерии, но для верности возьму все, — вздохнул страшный черный маг и пошел упокаивать, для чего ему понадобилась бутыль вина и закуска.
— С гарантией? — поинтересовался невыразимец и облегченно вздохнул, увидев кивок.
Огрызок темного Лорда только и почувствовал, что его куда-то потащило. Обрадовавшись новой попытке оживиться, Том начал ждать, но внезапно оказался на призрачном вокзале, на котором обнаружилась женщина в черном, державшаяся за голову, и мужчина в таких же одеждах, протягивавший этой женщине корзинку с чем-то призывно булькавшим.
— Так, — явно ожив после того, как присосалась к бутылке, женщина посмотрела на Волдеморта. — Ты пойдешь на перерождение… Сейчас придумаю, кем…
— Я — лорд Волдеморт! — закричал Томас Марволо Риддл. Женщина схватилась за голову, и все померкло.
В следующее мгновение бывший Лорд Судеб осознал себя кем-то странным… Глаз у него не было, как и рук, да вообще ничего не было. Запаниковавший Лорд вдруг услышал странную фразу, погрузившись затем в размышления.
— Красивый баобаб вырос, — произнес мужской голос. — Пожалуй, не будем его трогать, пусть стоит тысячу лет![23]
Гермиона просыпалась в каком-то радостном предвкушении. Хотя она никому не говорила, когда у нее день рождения, но почему-то была абсолютно уверена, что Гарри знает. За прошедшие две недели зеленоглазый мальчик все больше занимал мысли Гермионы: как мягко и ласково он ее расчесывал, совсем не дергая непослушные волосы, как заботился, ухаживал за столом, заставляя иногда краснеть, как предлагал сделать за нее домашние задания… Все больше девочка убеждалась в том, что Гарри необыкновенный. Никогда не имевшая друзей Гермиона внезапно ощутила себя в тепле — о ней заботились, предостерегали от ошибок, иногда макали носиком, но ведь это же друзья! Настоящие, как в книжках! И мальчик с удивительными зелеными глазами… тоже, как в сказочных книжках ее детства. Поэтому Гермиона, проснувшись, сразу заулыбалась. Но день рождения днем рождения, а дисциплина, как говорила Джинни, должна быть.
— Отряд, подъем! — подняла девочка своих подруг, которым очень нравилось ходить строем и ни за что не отвечать. — На зарядку становись!
Начинался новый день: зарядка, водные процедуры, контрастный душ, помогавший не болеть в холодном замке, одеться, застелить кровати и строем в гостиную, где их уже ждали построенные мальчики и девочки первого курса. Улыбающаяся Джинни, подмигнувший Рон и… «Господи, где он это достал? Как только узнал?» — чайные розы в руке Гарри чуть не заставили девочку заплакать, но при подчиненных нельзя, это Гермиона очень хорошо запомнила. И семнадцать голосов, поющих: «С днем рожденья тебя!»
Это было просто волшебное, невозможно-волшебное утро. Такого дня рождения у девочки еще никогда не было. Даже подарок был… От Гарри, от кого же еще, хотя Джинни и Рон обещали сюрприз. Хитрые улыбки друзей. И красивый кулон со львенком от Гарри. С зеленым, как его глаза, камушком. Гермиона просто задыхалась от счастья. Профессор Снейп находился в Мунго из-за того, что слизеринцы отказались вызвать помощь вовремя, профессор МакГонагалл тоже отсутствовала по причине нервного срыва, как им объяснили, поэтому уроки вели другие учителя, отчего-то добрые и понимающие, только по ЗОТИ никого не было.
— Представляю вам мистера Дженнингса, — профессор Вектор по причине отсутствия директора проинформировала факультеты о новом профессоре именно по защите от темных искусств. А сам профессор, обряженный в красную мантию аврора, одобрительно смотрел на то, как подходят к столу и начинают кушать первые два курса.
День пролетел как-то очень быстро, но вот после обеда ее девочки присоединились к мальчикам, Джинни тоже отдала брату своих и повела Гермиону и Гарри к выходу из замка. Протянув какую-то бумагу мистеру Филчу на выходе, девочка добилась улыбки нелюдимого мужчины, пожелавшего удачи. Как рыжей девочке это удалось, она так и не призналась. А дальше был поход в деревню. Гермиона думала, что друзья приготовили застолье в кофейне, но все оказалось… Когда навстречу вышли эти два человека, кудрявая девочка сначала застыла, а потом помчалась вперед быстрее ветра.
— Ма-а-ама! — кричала она, стремясь к родителям. Немного грустно улыбался Гарри, несмотря на то что ему уже было кого так называть.
— Не грусти, — улыбнулась Вера Митрофановна. — Видишь, твоя девочка счастлива? Раздели с ней ее счастье. У вас все должно быть пополам — и счастье, и горе, и боль, и жизнь. Только тогда вы будете самыми близкими людьми на свете.
— А она моя? — только и спросил радостно заулыбавшийся мальчик.
— А ты сомневаешься? — удивилась рыжая девочка, на что Гарри отрицательно помотал головой. — Вот и правильно, — сказала она.
Гермиона познакомила родителей с лучшей подругой Джинни и с Гарри, которого она представила просто «мой Гарри», отчего мальчик счастливо заулыбался. Мистер и миссис Грейнджер были рады дочери, не зная, как ее друзья смогли все это провернуть, но видя тем не менее, как рыжая девочка заботится и о Гермионе, и о Гарри. Было в этом что-то волшебное, необыкновенное.
— Все же, мама, папа, как? — поинтересовалась устроившаяся на руках отца девочка.
— Друзья у тебя хорошие, доченька, — улыбнулась миссис Грейнджер. — Настоящие.
— Миссис Уизли пришла к нам и привела сюда, — объяснил мистер Грейнджер. — А твои друзья получили разрешения.
— А мне Гарри мои любимые чайные розы подарил, — похвасталась Гермиона и показала кулончик.
— Значит, действительно,
А вечером… Казалось, весь факультет собрался, чтобы отпраздновать день рождения кудрявой девочки. Установили столы, был налит чай и, словно по мановению волшебной палочки, появился он — большой торт со свечками и надписью: «С Днем Рождения, Гермиона». Девочка просто не верила своим глазам, она такого совсем не ожидала. Торт сам собой разрезался на кусочки, которые полетели к софакультетникам. Только потом Гермиона узнала о домовых эльфах, а сейчас это было просто чудо. Они сидели, разговаривали, пели песни… Потом уже, когда все разошлись, Рон откуда-то достал гитару и пел песни, даже те, которые Гермиона не знала — на французском и еще на каком-то языке. Джинни иногда ему подпевала, было очень тепло, потому что кудрявую девочку обнимал ее мальчик, ее Гарри.
— Вы самые лучшие на свете друзья, — произнесла совершенно разомлевшая от объятий Гермиона. — У меня никогда не было такого дня рождения.
— Теперь будет, — улыбнулся Рон, — все хорошо будет.
— Все будет хорошо, — подтвердила Джинни, задумчиво перебирая струны гитары. А потом она запела. Песни были английские, но какие-то незнакомые — о войне, солдатах и любви. Девочка пела негромко, а Гермиона заворожено молчала. Что-то было такое в этих песнях, трогавшее за душу. Это был необыкновенный вечер. Рассевшиеся рядом с командирами девочки и мальчики узнавали этих людей с новой для себя стороны, только Луна и так все знала, улыбаясь весь вечер. А Гермиона была просто очень благодарна, поняв, что это такое — друзья.
Часть 9
Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор чувствовал себя нехорошо. Куда-то пропало состояние, в котором он находился все последнее время — благостности, радости и какой-то розовой эйфории. Не связав это состояние с исчезновением Северуса, Дамблдор тем не менее чувствовал теперь холод, да такой, что согреться не мог совсем, даже под пятью одеялами. Старые суставы болели буквально до истерики, а слезы Фоукса почти не помогали, что было очень странно. А еще Великого Светлого постоянно тошнило и рвало от чего угодно. Подозревая, что его прокляли, в Мунго Альбус тем не менее не обратился, а забаррикадировался в своем кабинете, ожидая нападения в любой момент. Потому что вокруг были одни враги!
— Надо убить всех врагов! — решил Альбус Дамблдор, но двинуться не мог — его собственное тело отказывало Великому Светлому.
— Альбус, ты тут? — вернувшаяся из Мунго Минерва МакГонагалл решила серьезно поговорить с Дамблдором. За время лежания в больнице женщина обдумала предложение Альбуса, заключив, что если намерения Альбуса серьезны, то сначала нужна помолвка, ибо воспитанная пастором Минерва современный подход к сексуальной жизни не одобряла.
— А! Ты пришла, чтобы убить меня, змея подколодная! — закричал Дамблдор, и тут вместо того, чтобы вызвать целителей, профессор МакГонагалл продемонстрировала неофициальный девиз факультета, смело войдя в кабинет.
— Что ты такое говоришь, Альбус? — удивленно спросила женщина. Очнулась она только в Мунго.
— А-а-а-а-а! Секо-секо-секо! Ступефай! — и еще с десяток различных чар полетели в нее. От некоторых женщина едва успела закрыться, а от некоторых — нет, вызвав аврорат. Для Минервы был совершенно очевиден факт того, что место Альбуса занял Пожиратель под оборотным, поэтому, пока не явились доблестные авроры, в директорской башенке кипел бой. В результате оба бойца оказались в Мунго. Вопрос, «с чего вдруг директор и его заместитель вцепились друг в друга», бравые авроры оставили целителям.
Происходящее в школе уже вышло на какой-то совсем непонятный уровень, в связи с чем в школе было принято решение выставить постоянный пост, чтобы правоохранители не бегали туда-сюда. Подсуетился и Мунго, усилив Больничное Крыло целителем, на всякий случай, а мадам Вектор, поставленная на место заместителя директора, пыталась хоть чем-то занять первые два курса, лишившиеся большей части профессоров. Так в расписании первого курса отважных появились Предсказания. О том, что зря она так, мадам Вектор узнала после первого же занятия, что вызвало истерику женщины с последующей госпитализацией.
Переговорив с мадам Спраут, Филиус Флитвик решил, что детям надо отдохнуть, а школе где-то найти профессоров, ибо в противном случае стоит поискать другое рабочее место. Мадам Спраут очень любила своих барсуков, при этом отказываясь любить весь Хогвартс. Поэтому с первого октября были объявлены каникулы до января. Каникулы очень порадовали всех, кроме Гермионы, расставаться с друзьями не желавшей. Как позже оказалось, это событие очень не порадовало Попечительсткий совет, из-за чего уже объявленные каникулы были отменены тридцатого сентября, что радости и любви у школьников, уже запланировавших много чего гораздо более интересного, чем школа, не добавило.
Вера Митрофановна и Сашка, воспользовавшись тем, что их воинство уже крепко спало, сидели в гостиной. На повестке дня наличествовал один очень серьезный вопрос, который надо было решить. Это был финансовый вопрос, потому что несмотря ни на что, семья была бедной, а жить на ворованные девочка брезговала.
— Давай подумаем, — задумчиво произнесла Вера Митрофановна. — Зарабатывать мы еще не можем по причине возраста, так? — и сама же себе ответила: — Так… Значит, надо «продать что-нибудь ненужное». Товарищ прапорщик, тебе вопрос, как эксперту: где можно найти ненужное, которому можно приделать ноги, желательно, наши?
— Как прапорщик, так сразу эксперт по приделыванию ног! — деланно обиделся Сашка.
— А если серьезно? — поинтересовалась девочка. — У нас большая семья, денег нет, сам знаешь, живем мы откровенно бедно, что там дома можно сделать, я еще подумаю, но и нам уже шевелиться надо.
— Если серьезно… — задумчиво проговорил товарищ прапорщик. — Варианта мне видится три: во-первых, антиквариат из комнаты потерянных или забытых вещей, его, по идее, можно толкнуть, вот только… Хм… Воровством попахивает, — признался Сашка. — Во-вторых, это сброшенные элементы того, кто в этом году продолжает мирно спать. А в-третьих — сбор всяких ингредиентов в лесу. И, на мой взгляд, это все.
— Воровством, говоришь… — задумчиво произнесла Вера Митрофановна. — Если вещи забыты на десять лет, то считаем бесхозными, — решила она. — Бесхозные можно найти и продать, вопрос, кому?
— Маме написать надо, — ответил Вронский. — Насчет других вариантов, кстати, тоже. Учитывая, что по безопасности они так себе.
— Значит, так и решим, — кивнула девочка. — Теперь насущные проблемы — нужно с нашими проводить уроки санпросвета и в принципе: по традициям, законам и тому подобное, поэтому надо организовать тех, кто в этом разбирается, и обустроить классы.
— Ну, санпросвет на тебе, — констатировал мальчик, что-то записывая на лист пергамента. — На традиции я организую своих, а вот по законам у нас знатока нет, а это значит что?
— Надо изучать самим, — вздохнула Вера Митрофановна. Внезапно в ее голове появилась мысль, решавшая несколько проблем сразу. — Сашка, а давай Гермионе и Гарри поручим?
— Это их сплотит… — задумчиво проговорил товарищ прапорщик. — И еще строевой подготовкой надо заняться. Типа «кто шагает дружно в ряд? Гриффиндорский наш отряд…»
— Хорошая мысль, — согласилась девочка, после чего было решено закруглиться. Спать хотелось уже неимоверно.
Утром, после привычных уже процедур, товарищи командиры объявили о расписании на сегодня. После уроков планировались занятия. Девочки первого курса и весь второй курс привычно-внимательно слушали, что им говорят. Ходить строем, вместе заниматься, не думать и ни за что не отвечать так понравилось детям, что они довольно быстро втянулись. Зарядка, иногда и пробежка (у мальчиков), бег по ступенькам (у всех) меняли тела, повышая выносливость и прививая привычку. Очень полезную, с точки зрения военных.
От урока Прорицаний Вера Митрофановна не ждала особых сюрпризов, считая эту науку шарлатанством, но вот увиденное ею моментально привело девочку в состояние агрессии. Веревочная лестница на второй этаж проблемой не была, если бы не воспоминание о «традициях», озвученное когда-то мамой Молли. Это воспоминание подтверждалось тем, как одевалась Луна до встречи с ними, поэтому Вера Митрофановна представила вид снизу у девочек, следующих «традициям». Да и в белье так себе была картина, конечно. Посчитав, что в одиннадцать лет такой санпросвет — это лишнее, девочка приказала своему отряду возвращаться в гостиную, а сама, пользуясь тем, что носила камуфляж, наплевав на все требования юбки, скинула мантию и полезла наверх.
— Значит, вам нравится унижать девочек? — сходу поинтересовалась она у профессора, рядом с которой можно было вешать табличку «огнеопасно». — Может быть, вы — скрытый Пожиратель? — логика этой фразы была бы непонятна любому, кто не общался с особистами. Первый курс мальчиков факультета смелых и отважных моментально посыпался вниз, произведя сложный тактический прием — отступление. Слизерина на занятии не было, что было очень неплохо, по мнению девочки, ибо свой интеллект зеленый факультет уже продемонстрировал.
— Мой третий глаз! Я все вижу! — закричала пытавшаяся открыть второй мадам Трелони, выдав при этом мощный выхлоп. Проследив глазами за моментально заспиртованной прямо в полете мухой, Вера Митрофановна тяжело вздохнула, доставая нож. Профессор завизжала и бросилась к окну, через которое и вышла. Видимо, ей привиделось что-то специфическое, потому что женщина летела вниз, пытаясь махать руками. Мантия на ней стала неким подобием параплана, поэтому летела профессор не строго вниз, а смещалась куда-то в сторону озера. Мысленно пожелав ей удачи, Вера Митрофановна решила вернуться в гостиную, не зная, что мальчики ее курса уже устроили панику на временном посту аврората. Веселье в школе продолжалось.
Что-либо скрывать от Гарри и Луны, ставших уже членами семьи, Вера Митрофановна не считала нужным. А где Гарри, там и Гермиона. Поэтому пока девочки и мальчики факультета занимались по озвученному плану, Сашка принялся объяснять, зачем они тут собрались. Гермиона привыкала к тому, что вокруг друзья и… Гарри, а также к тому, что право на свое мнение не нужно пытаться навязать или выгрызть.
— Семья Уизли — бедная семья, и от этого никуда не денешься, — сообщил Сашка. — Вопрос о половой грамотности Артура Уизли, в частности, знаниях о средствах контрацепции оставим, как не имеющий отношения к делу, — на словах о контрацептивах, Гермиона густо покраснела. — Но нам нужно подумать, как обеспечить семью, раз у взрослых это не получается.
— Но я же… У меня же… — Гарри не понимал, в чем проблема, у него был целый сейф золота, мальчик сам это видел.
— Нет, Гарри, — мягко вступила Вера Митрофановна. — Деньги в твоем сейфе оставили тебе твои родители для того, чтобы ты выучился и мог создать свою семью, понимаешь? Их трогать нельзя, кроме случая, когда будет совсем плохо.
— Я об этом не подумал, — признался Гарри, которому неожиданно стало очень стыдно. — Простите…
— Не надо извиняться, братик, — также мягко произнесла рыжая девочка, очень ласково ему улыбнувшись, а Гермиона поражалась несхожести этих людей с тем, что она доселе знала, в том числе и о них. Почему-то кудрявой девочке стало стыдно. — В Хогвартсе есть комната забытых вещей; нет, Гермиона, это не воровство. Вещи, забытые больше, чем на десять лет, можно по закону считать никому не принадлежащими, — на эту фразу Гермиона кивнула, уже прочтя в книгах об этом. — Поэтому мы наберем никому не принадлежащих вещей и продадим их, чтобы обеспечить семью всем необходимым.
— Мы поможем вам, потому что… — Луна задумалась, пытаясь сформулировать, не справилась и растерянно посмотрела на прижавшего ее к себе Сашку.
— Спасибо, друзья, — Вера Митрофановна, разумеется, знала, что так будет, но собрала всех именно затем, чтобы показать, что они — одна семья.
Операцию назначили на выходные, чтобы дать, во-первых, бойцам отдохнуть, а во-вторых, заняться делом без лишних глаз и никуда не спеша. Камуфляж был у всех, даже у Гермионы, которой военную одежду прислали улыбнувшиеся желанию девочки родители, поэтому следовало только провести инструктаж по технике безопасности, и все. Мешок с расширением пространства прислала очень гордая за детей мама Молли. Она, конечно, не надеялась, что те найдут что-то стоящее, но сам факт того, что дети думают о семье, стоил многого.
— Острые предметы руками не трогаем, в книги не лезем, — инструктировала Вера, раздавая специальные изолирующие перчатки. — Если что, зовем меня или Рона. Все понятно?
— Понятно, — кивнула улыбающаяся Гермиона. Закивали и остальные, получившие кроме перчаток и ватно-марлевые повязки, ибо об опасности пыли для органов дыхания Вера Митрофановна отлично знала. Переглянувшись, юные пытливые умы шагнули в открывшуюся дверь.
Вещей было много, но, в основном, это был хлам, какие-то зелья, немного денег, в том числе непонятно как попавшие в Хогвартс рейхсмарки времен Бисмарка. Были и интересные вещи — мечи, книги, даже оружие более поздних эпох, немедленно отправлявшиеся в мешок.
— Интересное кино, — сообщил Сашка, рассматривавший немецкий противотанковый и зенитный пулемет начала века в консервационной смазке.[24] — И патронов к нему есть… — задумчиво произнес товарищ прапорщик, рассматривая коробочку, в которой виднелись сильно уменьшенные патронные ящики той поры. — Не так, чтобы много, но есть…
— Берем, — улыбнулась рыжая девочка, понимая нормальное желание военного утянуть оружие. Пусть древний, но крупнокалиберный пулемет вполне мог пригодиться. Против того же василиска, например.
— Джинни, посмотри, пожалуйста, — позвала Гермиона, рассматривая какую-то странную книгу. — Что-то тут не так…
— Смотрим, — согласилась Вера Митрофановна, рассматривая украшенную славянской вязью обложку. Открыв книгу, рыжая девочка увидела вполне читаемые строки, правда смысл поначалу от нее ускользнул, ибо язык больше походил на церковный вариант славянского. — М-да… «Житие мое», — процитировала она, вздохнув. — Дома разберемся.
— Что тут? — заглянул ей через плечо Сашка, тихо охнув. — Не факт, что это можно продать, кстати, но книга, написанная лично Кощеем Бессмертным… В общем, надо маму трясти и гоблинов тоже.
— Где Кощей? — удивилась рыжая девочка, вглядываясь в текст.
— А вот, — ткнул пальцем в перчатке товарищ прапорщик.
— То есть пока свернули изыскания, — заключила улыбнувшаяся Вера. — Идем радоваться и отдыхать, так?
— Ура! — обрадовались все остальные, уже достаточно уставшие дети. Результаты первой вылазки еще нужно было рассортировать и оценить, но этим согласились заняться мама Молли и тетя Мюриэль. Мысль о том, чтобы обогащаться втайне от семьи, в голову ни Сашке, ни товарищу капитану просто не пришла.
Часть 10
Что означает этот день, Вера Митрофановна уже знала. Сашка просветил. В этот день их названный брат Гарри стал сиротой, да и отмечали его те, кто помнил, как день памяти. День, который стоил многих и многих жизней. Поэтому в «празднике» первый курс девочек Гриффиндора и второй курс в полном составе участия не принимал. В школу прибыла Молли Уизли, да и аврор, ведущий ЗОТИ, согласился сопровождать.
Сразу же после обеда восемнадцать детей и двое взрослых шагнули в камин. Молли была просто поражена, глядя на своих младших детей — им просто неоткуда было это знать, ведь в то время… Но стоявший у мемориала строй, строй совсем еще детей, рядом с которыми хотелось встать и взрослым… Что-то было в этом строю, в глазах младших Уизли, в глазах никогда не видевших войну детей. Что-то особенное.
— Много лет назад, когда нас не было даже в планах, по земле прокатилась страшная война, — заговорила Вера Митрофановна. — Она пронеслась и в мире магии, и в мире не магов. Миллионы легли в землю для того, чтобы мы могли жить, есть, радоваться жизни, играть. Эта война началась из-за того, что кто-то решил, что жить имеют право только немцы, а всех остальных можно убить… И убивали, — девочка рассказывала о том, как летят стервятники, как падают бомбы на мирные города, как плачут дети, потерявшие матерей. Она говорила о голоде и о страхе. Спокойный, немного усталый голос совсем юной девочки пробирал до печенок даже авроров, стоявших неподалеку. Люди в красных мантиях пришли, чтобы помянуть товарищей, и сейчас стояли, слушая слова совсем юной рыжей Уизли, которой это было знать совершенно неоткуда, но она знала! И это понимал каждый.
— Люди и маги боролись, вставая на пути зла, — вступил Сашка, видя, что товарищ капитан, вспомнившая Пешавар, сейчас заплачет. — Они дрались, не жалея себя, и победили. Победили, поклявшись не допустить такого больше никогда! Но прошло совсем немного лет и…
— И снова появился тот, кто решал, кому жить, а кому умирать, — вздохнула Вера Митрофановна. — Снова лилась кровь, снова падали в землю люди и маги для того, чтобы мы жили! — она заговорила громко, отчаянно, с надрывом, так, что вздрогнули и взрослые, и дети. — Каждый из лежащих здесь погиб для того, чтобы могли жить мы!
— Вечная память героям, погибшим за правое дело! — торжественно произнес товарищ прапорщик, одновременно с сестрой разворачиваясь и опускаясь на колено. Два строя за ними синхронно повторили это движение. Осенний ветер трепал волосы на обнаженных головах, а минута молчания длилась, казалось, бесконечно.
Поднявшись, Гарри сделал пару шагов и просто упал на могильную плиту с именами своих родителей, рядом встала на колени Гермиона, благодаря мертвых людей за то, что… за Гарри. Речь командиров и друзей пробрала кудрявую девочку так, что она просто не могла сдержать слез. Авроры просто переглядывались.
— Оказывается, мы многое не знали об Уизли, — вздохнул старший из них.
— Да, чтобы так говорить, надо понимать, — согласился с ним товарищ. — Значит, правильно Молли воспитывает детей.
— Значит, правильно, — согласились тронутые до глубины души прошедшей церемонией ветераны Первой Магической.
— Отряд, смирно! — раздалась очень удивившая мужчин в красных мантиях команда. А воздетые к небу палочки, на которых разгорались огоньки памяти, чуть не довели до слез авроров. Постепенно огоньков становилось больше, потому что все больше людей зажигали их на концах поднятых палочек.
Давно уже ушли дети, почему-то оставившие на могильной плите наполовину полный прозрачной жидкостью стакан, накрытый кусочком хлеба. Только те, кто общался со славянами, узнали русский воинский обычай, недоумевая, откуда этот обычай могли узнать эти странные школьники.
А вечером были разговоры и пела гитара. Переведенные на английский язык песни брали за душу, заставляли плакать, учили стоять насмерть несмотря ни на что… Казалось, совсем обыкновенные слова просто бились в юных душах. Пожалуй, в этот день три отряда стали одним. Почувствовав плечо товарища, осознав сказанные слова, девочки и мальчики менялись где-то внутри себя.
Гарри, пораженный словами Гермионы на кладбище, начал заботиться о ней еще сильнее, буквально укрывая своим нерастраченным в детстве теплом. А вот Луна будто бы растворялась в своем Роне, уже не представляя жизни без него. Вера Митрофановна ласково улыбалась мальчикам и девочкам, зная, что все будет хорошо. День память прошел, оставив светлое, теплое послевкусие.
Аврору Дженнингсу, ставшему деканом факультета, очень понравился утренний выход первого и второго курсов, потому что, сравнив себя с девочками, мальчики первого курса подошли к Сашке проситься в отряд. Им сразу не понравилось, но было уже поздно, поэтому через некоторое время стадо они напоминать перестали, а у товарища прапорщика добавилось работы. Но вот декану это очень понравилось, поэтому факультет теперь ходил строем. С третьего по пятый курс аврор, пригласивший двоих помощников, занимался сам, а первые два он трогать запретил после того, как Сашка очень аккуратно зафиксировал инструктора, объяснив тому устав гарнизонной службы.
Порядка в школе стало больше, хотя первым двум курсам Гриффиндора завидовали — очень уж они отличались даже от своих более старших товарищей. Тем не менее, эмоциональности на факультете стало поменьше — строевая подготовка давалась в полном объеме и лишней энергии у старших курсов просто не оставалось.
— Сашка, — позвала прапорщика Вера Митрофановна. — Надо с каникулами решить, — заметила она.
— В смысле, Гермиона и Луна? — поинтересовался в ответ Вронский. — Я маме уже написал, она утрясет.
— А с остальными что делать будем? — поинтересовалась девочка. Вопрос был действительно серьезный.
Поделиться книгой: