Помоги проекту - поделись книгой:
8 января
Самая сложная профессия
Однажды, обедая в семье амишей, я узнал об их необычной процедуре избрания пастора. В той части страны лишь немногие представители этой деноминации получают образование выше восьмого класса, и почти ни у кого из них нет богословской подготовки. Все члены общины могут проголосовать за любого мужчину из их числа, в котором видны задатки пастора. Кандидаты, набравшие хотя бы по три голоса, выходят вперед и садятся за один стол. Перед каждым из них лежит сборник гимнов, и в одном из этих случайно выбранных сборников оказывается карточка, указывающая на то, что вытянувший ее кандидат и есть новый пастор. В течение следующего года в его обязанности входит подготовка двух проповедей в неделю, в среднем по 90 минут каждая.
«А что, если выбранный человек не чувствует, что справится со своими обязанностями?» — спросил я своего знакомого амиша. Тот, озадаченно посмотрев на меня, ответил: «Если бы он чувствовал себя способным справиться, то мы бы его не выбрали. Нам нужен человек смиренный, уповающий на Бога».
Я не сторонник метода амишей избирать пасторов (хотя в нем и прослеживаются интересные параллели с ветхозаветной системой вытягивания жребия), однако последнее замечание заставило меня задуматься. Томас Мертон как-то сказал, что основная часть того, что мы ожидаем от пасторов и священников (обучение и наставление других, утешение людей и молитва за них), по сути, должна быть обязанностью всей общины.
Не пренебрегаем ли мы с нашей современной сосредоточенностью на должностных инструкциях и профессиональной компетентности самой важной характеристикой пастора: необходимостью знать Бога? Помнится, индус Ганди, лидер полумиллиардной нации, даже в разгар переговоров о независимости отказывался поступиться своим принципом соблюдения каждого понедельника как дня тишины. Он верил, что, не проявив почтения к этому дню духовного назидания, он станет менее эффективным в течение остальных шести дней.
Интересно, насколько бы более эффективными стали наши духовные лидеры, если бы мы каждую неделю даровали им один день тишины для размышлений, молитвы и личного обучения? Насколько более эффективными стали бы наши церкви, сделай мы основным своим приоритетом не эффективность пастора, а его духовное здоровье?
9 января
Невидимый наставник
С творчеством Клайва Льюиса я впервые познакомился в его «Космической трилогии», и оно произвело на меня неизгладимое впечатление. Льюис изображал сверхъестественное настолько правдоподобно, что я исподволь задавал себе вопрос: «А может, все это было на самом деле?»
В конце 1960-х, всего лишь через три года после смерти писателя в 1963 году, я как раз учился в колледже. Я вел с его книгами ожесточенную полемику, как с живыми оппонентами, и в то же время чувствовал, как меня, упирающегося, брыкающегося и орущего, непреодолимо тянет в Божье Царство, — в точности так, как это было с самим Льюисом. С тех пор он стал для меня кем-то вроде невидимого наставника, который всегда находится рядом, побуждая меня совершенствовать свой литературный стиль, образ мышления и видение.
Будучи моим невидимым наставником, Льюис научил меня стилистическому подходу, который я пытаюсь применять и в своих книгах. Выражаясь словами Уильяма Джеймса: «В сфере сверхъестественного и религии четко сформулированные доводы убеждают нас только в том случае, когда наше бессвязное восприятие реальности уже подверглось влиянию в пользу того же заключения». Иначе говоря, мы редко принимаем какой-либо логический аргумент, если он не вписывается в подсознательное ощущение реальности. Задача писателя — простимулировать это подсознательное ощущение, как это в случае со мной сделал Льюис с помощью своей «Космической трилогии» еще до того, как я столкнулся с его апологетикой.
Благодаря своему атеистическому, полному сомнений прошлому, Льюис на всю жизнь сохранил чуткость и сочувствие к тем читателям, которые не принимали его слов. Он смело состязался с Богом в перетягивании каната лишь для того, чтобы обнаружить, что Бог на другом конце каната совершенно не такой, каким он Его себе представлял. Подобным же образом и мне пришлось бороться с образом Бога, ужасно искаженным злой, законнической церковью. Я сражался с воображаемым космическим громилой лишь для того, чтобы обнаружить Бога благодати и милости.
Сомневаюсь, что Льюис предвидел бешеный успех своих книг, и что по мотивам его произведений будут снимать фильмы и создавать товарные бренды. Если бы ему сообщили об этом при жизни, то он, наверное, испуганно отпрянул бы. Как он часто говорил: «Мы, писатели, — не существительные, а всего лишь прилагательные, указывающие на великое Существительное истины». Льюис так и поступал — искренне и мастерски, — и, благодаря этому, многие тысячи смогли познать и возлюбить это Существительное. Включая и меня.
10 января
Богословие грязных шуток
У Клайва Льюиса был литературный дар юмориста. Он был очень остр на язык и однажды сказал следующее: «В отсутствие любого другого доказательства, ключевые аспекты естественного богословия можно аргументировать на основании таких человеческих явлений, как грязные шутки и отношение к смерти».
Начнем с грязных шуток. Почти все они обыгрывают выделения и размножение — два наиболее «естественных» процесса на земле. Тем не менее, своими ухмылками и двусмысленными намеками мы изображаем их неестественными и даже комичными. Функции, общие для всего животного мира, кажутся странными одним только людям.
Что касается смерти, то люди в своем поведении пред ее лицом еще меньше напоминают животных. Природа рассматривает смерть как нормальное, повседневное явление, и только люди относятся к ней со страхом и отвращением — так, как будто мы не можем свыкнуться с этой реальностью, какой бы она ни была универсальной.
Льюис говорит о том, что эти аномалии (как и чаще упоминаемая в связи с этим человеческая совесть) выдают устойчивое состояние противоречия внутри человеческих существ. Каждая отдельно взятая личность — это дух, созданный по образу Божьему, но соединенный с плотяным телом. Грязные шутки и страх перед смертью выражают явное несогласие с этим промежуточным состоянием. Мы должны ощущать диссонанс. В конце концов, мы — нетленные существа в тленной среде. Мы не ощущаем внутренней гармонии, потому что между нашей тленной и нетленной составляющими когда-то давно возникла зияющая пропасть. Богословы, проследив начало этой линии разлома, определили его как грехопадение.
Согласно библейскому взгляду на человеческую природу, для нас вполне естественно смущаться при виде выделений и испытывать отвращение к смерти. Подобные вещи кажутся чуждыми, потому что они действительно чужды. На всей земле нет ничего подобного духу и бессмертию, соединенному с материей. Ощущаемое нами смущение — это, пожалуй, наиболее правильное человеческое переживание, поскольку оно напоминает нам, что мы не совсем «отсюда родом».
Льюис, конечно же, преувеличивал. Было бы непросто вывести ключевые аспекты богословия, опираясь на аргументы в виде грязных шуток и нашего отношения к смерти, но еще сложнее отвергать всякое естественное богословие пред лицом этих и других отголосков чего-то высшего.
11 января
Проблема удовольствий
Почему нам нравится секс? Почему нам нравится еда? Почему существуют разные цвета?
Однажды, после прочтения очередной книги о проблеме страданий, меня вдруг осенило, что я никогда еще не встречал книг о «проблеме удовольствий». Как не встречался мне и философ, который ходил бы, сокрушенно качая головой, в раздумьях над фундаментальным вопросом: «Почему мы получаем удовольствие от тех или иных вещей?»
Каков источник удовольствия? Для меня это — вопрос огромной важности. Для атеистов он является философским эквивалентом проблемы страданий для христиан. Но почему же атеисты и светские гуманисты не чувствуют себя обязанными объяснить происхождение удовольствий в мире хаоса и бесцельности?
Я знаю как минимум одного человека, решившего прямо взглянуть в лицо этой проблеме. В своей уникальной книге «Ортодоксия» Г. К. Честертон рассматривает причины своего обращения ко Христу в разрезе удовольствий. Он увидел, что материализм слишком ничтожен, чтобы отвечать за чувство восхищения и радости, которое иногда вспыхивает в этом мире, — чувство, переводящее такие простые человеческие явления как секс, рождение детей и художественное творчество в разряд едва ли не волшебства.
Удовольствия — это одновременно и великое благо, и смертельная опасность. Начав стремиться к удовольствиям как самоцели, мы по пути можем упустить из виду Того, Кто дал нам такие чудесные дары, как сексуальное влечение, вкусовые рецепторы и способность воспринимать красоту. Как сказал Екклесиаст, чрезмерное увлечение удовольствиями, как ни парадоксально, ведет к состоянию полной безысходности.
Христиане почему-то приобрели репутацию противников удовольствий, и это — невзирая на тот факт, что они верят, что способность получать удовольствие была заложена в нас Самим Создателем. У нас, христиан, есть выбор. Мы можем выставлять себя чопорными занудами, которые жертвенно отказываются от половины радостей жизни, ограничивая себя в сексе, еде и других чувственных удовольствиях. Или же мы можем начать радоваться удовольствиям во всей полноте, но так, как это предусмотрено Творцом.
Христианскую философию удовольствий как дара, которому лучше всего радоваться в рамках Божьего замысла, принимает не каждый. Некоторые скептики поднимают на смех любое требование умеренности. Для таких скептиков у меня есть ряд простых вопросов. Почему нам нравится еда? Почему существуют разные цвета? Я до сих пор так и не услышал нормального объяснения, которое бы не содержало слово «Бог».
12 января
Миг полета
Я никогда не забуду одну встречу с поразительной силой искусства. Как-то я приехал в Рим, и в первый же день, встав задолго до рассвета, добрался на автобусе до реки Тибр, которая протекает прямо возле Ватикана. Я стоял на мосту, украшенном колоннадой из ангелов работы Бернини, и наблюдал за восходом солнца. Потом я тихо, неспешно прошел несколько кварталов к собору Святого Петра. В столь ранний час под его просторным куполом было настолько тихо, что звук моих шагов эхом отражался от изящных стен. Там не было никого, кроме меня и нескольких верных монахинь, стоящих на коленях в молитве.
Спустя некоторое время я поднялся по лестнице на крышу. Осмотрев скульптуры, я выглянул вниз на площадь и увидел, как к собору приближается длинная вереница людей. Как оказалось, это были не туристы, а хор из двухсот человек, прибывший на автобусах из Германии. Когда они вошли в собор, я уже стоял на балконе под куполом работы Микеланджело. Внизу подо мной хор сформировал большой круг и запел а капелла. Часть слов была на латыни, часть — на немецком, но это было не важно. Внутри этого величественного купола с его идеальной акустикой я буквально воспарил в звуках музыки. У меня было такое чувство, что если я подниму руки, то так и повисну в воздухе.
Микеланджело (наверное, величайший из всех когда-либо живших художников) позже признался, что его труд вытеснил его веру. На закате своих дней он написал следующие строки:
Вот, из-за страсти сей безумной,
Что повлекла творить меня для идола и короля,
Познал ошибок бремя я,
Что эта страсть несет с собою.
О, сколько бед берут исток в страстях людских…
И легкомыслие мирское лишило времени меня,
Что было мне дано о Боге размышлять.
Возможно, это действительно так, но Микеланджело и другие, подобные ему, своими трудами помогают нам отвратиться от легкомысленности этого мира, давая время для размышлений о Боге. В тот миг в соборе Святого Петра я оказался в славных, неземных сферах. Это был момент времени вне времени. Искусство произвело свою работу.
13 января
Созерцание Мессии
В 1993 году я прочитал в газете о так называемом «созерцании Мессии» в нью-йоркском районе Краун-Хайтс (Бруклин), где на тот момент жило двадцать тысяч любавичских евреев-хасидов, многие из которых верили, что Мессия живет среди них в лице ребе Менахема Мендла Шнеерсона.
Слух о появлении ребе на публике распространился по улицам Краун-Хайтс со скоростью молнии, и вскоре изо всех переулков к синагоге, где обычно молился Шнеерсон, начали сбегаться облаченные в черное хасиды с длинными пейсами.
Ребе уже шел девяносто второй год. Незадолго до этого он пережил инсульт и с тех пор не мог говорить. Когда занавес, наконец, открыли, толпа в синагоге увидела дряблого, длиннобородого старика, который был в состоянии лишь махать рукой, кивать головой и двигать бровями. Впрочем, никого из собравшихся это ничуть не смущало. «Долгих лет жизни нашему господину, нашему учителю и нашему ребе, Царю, Мессии навеки и веки!» — запели они в унисон, повторяя эти слова снова и снова, и с каждым разом — все громче, пока, наконец, Шнеерсон не сделал какой-то таинственный жест рукой, и занавес закрылся. Хасиды расходились медленно, наслаждаясь моментом, находясь в состоянии экстаза.
Впервые прочитав эту новость, я едва не расхохотался. Престарелый немой «Мессия» из Бруклина? (Он умер в 1994 году.) Кого эти люди пытаются обмануть?! Но вдруг меня поразила мысль: я реагирую на ребе Шнеерсона в точности так же, как люди первого столетия реагировали на Иисуса. Мессия из Галилеи? Сын плотника? Не смешите меня!
Презрение, которое я ощутил, читая об этом ребе и его фанатичных последователях, указало мне на причину, по которой Иисус постоянно сталкивался с противлением. Его соседи спрашивали: «Не Его ли мать называется Мария, и братья Его Иаков и Иосий, и Симон, и Иуда? Откуда же у Него эта мудрость и эти чудодейственные силы?» Другие же Его земляки насмехались: «Из Назарета может ли быть что доброе?» От Иисуса пытались отделаться даже Его родственники, считавшие, что Он сошел с ума. Религиозные эксперты стремились убить Его. Что же касается сторонних простолюдинов, то один раз они клеймили Иисуса бесноватым, а в другой пытались силой возвести Его на царский трон.
14 января
Неприемлемые
Иисус был евреем… И все же, некоторым образом Он вел Себя не как еврей. Сама архитектура Храма отражала веру евреев в существование иерархической лестницы, ведущей все выше к Богу. Язычники и «полукровки», наподобие самарян, допускались только во внешний двор язычников. От следующего помещения, в которое допускались еврейские женщины, их отделяла стена. Еврейским мужчинам разрешалось продвинуться на один этап дальше, и только священники могли войти в святилище.
То общество, по сути, представляло собой религиозную кастовую систему, построенную на ступенях приближения к святости, и щепетильность фарисеев изо дня в день лишь укрепляла эту систему. Все их правила омовения рук и уклонения от скверны были попыткой сделать себя приемлемыми для Бога. Разве не Бог дал перечень приемлемых (безупречных) и неприемлемых (ущербных, нечистых) для жертвоприношения животных? Разве не Бог запретил входить в Храм грешникам, женщинам с менструальным кровотечением, калекам и другим «нежеланным»?
И вот, среди этой жесткой религиозной кастовой системы появился Иисус, Который без малейших сомнений входил в общение с детьми, грешниками и даже самарянами. Он прикасался к «нечистым» (прокаженным, калекам, женщине с кровотечением, душевнобольным и одержимым), и они прикасались к Нему. Хотя левитский закон предписывал день очищения после прикосновения к больному, Иисус совершал массовые исцеления, в ходе которых Он прикасался к множеству людей. Его никогда не заботили критерии осквернения из-за контакта с больным или даже мертвецом.
Вне всякого сомнения, Иисус перевернул вверх дном общепринятую мудрость Своих дней. Фарисеи верили, что прикосновение к нечистому человеку оскверняет прикоснувшегося, однако Иисус, прикоснувшись к прокаженному, не стал нечистым, а вот прокаженный очистился. Когда распутная женщина омыла Иисусу ноги, она ушла прощенной и преображенной. Когда Иисус пренебрег обычаем, войдя в дом язычника, слуга этого язычника исцелился. Как выразился Уолтер Уинк: «Инфекция святости побеждает инфекцию нечистоты».
Другими словами, Иисус сместил акцент с Божьей святости (исключительная) на Божью милость (всеобъемлющая). Вместо: «Неприемлемые не допускаются», Он провозгласил: «В Божьем Царстве неприемлемых нет».
15 января
Поражения в культурных войнах
Однажды мне предстояло выступать на тему «Культурные войны» перед большой аудиторией сторонников либерально-демократических убеждений с влиятельным еврейским меньшинством. Я был избран как представитель от евангельских христиан для теледебатов, в которых также принимали участие президенты компаний «Disney Channel» и «Warner Brothers» и президент колледжа Уэллесли.
Готовясь к выступлению, я просмотрел Евангелия в поисках водительства, но лишь в очередной раз увидел, насколько аполитичным был Иисус. Сегодня, каждый раз, когда приближаются очередные выборы, христиане вступают в полемику: кто из кандидатов является «Божьим избранником» (или избранницей) для Белого Дома. Я с трудом представляю себе Иисуса, размышляющего над тем, кто является «Божьим избранником» для руководства империей: Тиберий, Октавий или Юлий Цезарь.
Я также был поражен, увидев, что происходит, когда христиане проигрывают культурные войны. Например, во время всплеска гонений в 1960-х и 1970-х годах в Китае верующих штрафовали, сажали в тюрьмы и подвергали пыткам. Однако, вопреки притеснениям со стороны властей, разразилось духовное пробуждение, которое вполне можно считать крупнейшим за всю историю Церкви. О своей верности невидимому Царству заявили около пятидесяти миллионов китайцев, хотя царство видимое заставляло их из-за этого страдать.
Когда мне дали слово, я сказал, что являюсь последователем палестинского еврея первого столетия, Который также был вовлечен в культурную войну. Он пошел против несгибаемой религиозной элиты и языческой империи. Эти две силы, зачастую конфликтующие друг с другом, составили совместный заговор, чтобы избавиться от Него. И как же Он отреагировал? Вместо борьбы, Он отдал жизнь за Своих врагов, указав на эту жертву как свидетельство Своей любви. Одними из Его последних слов перед смертью были: «Отче, прости им, ибо не знают, что делают».
После передачи ко мне подошел один известный телеведущий, имя которого знакомо каждому из вас. «Должен сказать, ваши слова пронзили меня прямо в сердце», — признался он. — «Я был настроен против вас, потому что мне не нравятся христиане правого толка, и я думал, что вы — один из них. Я не являюсь последователем Иисуса. Я — еврей. Но когда вы сказали, что Иисус простил Своих врагов, я осознал, насколько я далек от такого отношения. Мне нужно у Иисуса многому учиться».
16 января
Коротких путей не бывает
Я уверен, что большинство вопросов о водительстве, направленных на получение простых советов, неверны в самой своей сути. Обычно они обусловлены нашим американским нетерпением найти короткий путь к «волшебству» — выгоде от общения со Всемогущим Богом. Но никакого «волшебного» короткого пути не существует, по крайней мере, такого, который можно легко свести к схеме из трех пунктов. Существует только возможность постоянного поиска близости с Богом, Который, как обнаружил псалмопевец, иногда кажется близким, иногда — далеким, иногда — любящим, иногда — забывающим.
Направляет ли нас Бог? Я верю, что да. В большинстве случаев Божье водительство едва уловимо. Он помещает в наш разум мысли, обращается к нам через неутихающее чувство неудовлетворенности, вдохновляет на поступки, которых мы сами не совершили бы, выявляет скрытые опасности искушения и, безусловно, вносит коррективы в определенные обстоятельства. (Бог также может по-прежнему направлять через видения, сны и пророческие высказывания, однако я не в состоянии говорить об этих формах водительства, поскольку они лежат вне сферы моего опыта.) Божье водительство дает реальную помощь, но так, чтобы не попрать мою свободу.
Однако меня не покидает ощущение, что вся эта шумиха вокруг Божьего водительства, из-за которой толпы ищущих устремляются на семинары, а книги продаются многотысячными тиражами, сильно преувеличена. В действительности, этот вопрос заслуживает ровно столько внимания, сколько ему уделяет внимания Библия.
Социолог Бронислав Малиновский объясняет различие между колдовством и религией следующим образом: колдовство — это манипуляция божеством для того, чтобы оно исполнило твои желания, а религия — это подчинение себя воле божества. Истинное водительство не может иметь сходства с колдовством, когда мы пытаемся убедить Бога открыть нам короткие пути и дать джинов в бутылках. Вместо этого оно должно соответствовать данному Малиновским определению религии. В таком случае оно будет протекать в контексте близких взаимоотношений между вами и Богом. Когда существуют такие взаимоотношения, Божье водительство из самоцели превращается просто в еще одно средство, с помощью которого Бог взращивает нашу веру.
17 января
Ночное водительство
Хочу вам кое в чем признаться. Для меня водительство становится очевидным, только когда я оглядываюсь назад, спустя месяцы и годы. Тогда становится ясно, куда вел окольный путь, и я четко вижу Божью руку. Однако в момент принятия решения я, в основном, колеблюсь и пребываю в растерянности. Вне всякого сомнения, почти все водительство в моей жизни было едва уловимым и косвенным.
Например, на память приходит момент серьезного распутья в моей карьере. Работая в журнале «Студенческая жизнь», я ощущал постоянную борьбу между двумя непримиримыми силами. Одна из них тянула меня к менеджменту, бизнесу, маркетингу и бюджетам, а другая — к редакторскому и писательскому труду. На протяжении многих месяцев я пытался заниматься и тем, и другим, будучи не в силах сделать свой выбор. Каждая из этих сфер предоставляла возможности для служения и сулила равные награды. Мне нравились обе роли. Учитывая существующие в организации нужды, большинство советчиков вокруг склоняли меня к менеджменту. Я часто молился об этой проблеме, но так ни разу и не получил какого-либо конкретного водительства.
Впрочем, со временем я обратил внимание на одну тенденцию: меня начала мучить бессонница. Внешне я хорошо справлялся с напряжением руководящей работы и во всех отношениях чувствовал себя нормально. Однако у меня были частые приступы бессонницы, настолько сильные, что за всю ночь я мог сомкнуть глаза только на час или два. Прошел почти год, прежде чем я заметил одну деталь: во время работы над писательскими проектами я спал нормально, а занимаясь менеджментом, терял сон. В течение последующих нескольких месяцев я пытался не обращать внимания на эти признаки, однако они стали до смешного явными (если можно считать бессонницу смешной).
Был период, когда я мог одну неделю работать над писательскими проектами, а всю следующую заниматься менеджментом. И что вы думаете? В течение «писательских недель» я спал, как младенец (точнее сказать, как младенец с коликами), а в течение «недель менеджмента» — можно сказать, вообще не спал. Могло ли это быть Божьим водительством? Я не знал, что и думать. Я слышал, что Бог говорит через сны, но чтобы через бессонницу!..
Ситуация к лучшему не менялась, и, в конце концов, я пришел к выводу, что через бессонницу Бог наиболее очевидным для меня способом подводит к определенному решению. Сейчас, оглядываясь назад, я могу сказать, что это послание было удивительно прямым.
18 января
Взгляд в прошлое
Я размышляю об обстоятельствах, приведших к появлению на свет некоторых моих книг. Например, «Где Бог, когда я страдаю?» родилась вследствие отвержения. В далеком 1975 году меня посетила, как мне казалось, превосходная идея для книги. Я только что открыл для себя произведение Джона Донна «Размышления о непредвиденных обстоятельствах», написанное в то время, когда Донн страдал смертельно опасной болезнью. Изложенные в этой книге принципы были изумительны, однако из-за английского языка эпохи короля Иакова они тяжело воспринимались многими современными читателями. Я написал нескольким издательствам, предложив сделать с «Размышлениями» то же, что Кен Тейлор сделал с переводом Библии короля Иакова, то есть выпустить современную версию книги. Я потратил немало часов на подготовку образцов, и все признали мою идею отличной как литературное упражнение, но совершенно несостоятельной с точки зрения продвижения на современном книжном рынке.
Тогда Гарольд Майра, в подчинении у которого я в то время работал, внес конструктивное предложение. «Проблема не просто в устаревшем языке, — сказал он, — а в устаревшем контексте и, я бы даже сказал, — устаревшем образе мыслей. Почему бы тебе не написать собственную книгу на тему боли и страданий, опираясь на современные примеры?» Так появилась книга «Где Бог, когда я страдаю?»
В процессе работы над ней я встретился с Полом Брендом — всемирно известным экспертом в вопросе боле и страданий. Я узнал о нем «случайно», когда моя жена наводила порядок в шкафу на складе одной из христианских благотворительных организаций. «Тут в отчете об одной международной конференции есть статья о боли. Думаю, она тебе понравится», — сказала она. Уникальный взгляд доктора Бренда привел меня в такой восторг, что я сразу же договорился с ним о встрече. Все закончилось тем, что он показал мне потертую рукопись с изложением его духовных бесед, которая пролежала в ящике его стола двадцать лет. Эта рукопись легла в основу моих книг «Ты дивно устроил внутренности мои» и «По образу Его».
Оглядываясь назад, я вижу в этом и многих других решениях Божью руку. Я всегда воспринимал водительство как нечто, указывающее в будущее, однако на своем собственном опыте понял, что направление необходимо сменить на обратное. Для меня водительство проясняется только тогда, когда я смотрю в прошлое. В настоящем же я должен быть сосредоточен на своих взаимоотношениях с Богом — насколько я Ему послушен и насколько на Него уповаю.
«Жизнь следует понимать, оглядываясь на прошлое, однако жить мы должны, глядя в будущее», — сказал Кьеркегор.
19 января
Постоянство
Я сразу научился никогда не задавать себе вопрос: «Тебе сегодня хочется идти на пробежку?» Я просто встаю и бегу. Почему? По многим причинам. Так, регулярные упражнения позволяют мне есть то, что я хочу, не тревожась об избыточном весе. Кроме того, бег приносит долговременную пользу легким и сердцу и дает мне способность заниматься другими видами активного отдыха, вроде катания на лыжах и альпинизма. Все эти преимущества представляют собой нечто вроде «отсроченного вознаграждения».
Как и в случае с физическими упражнениями, польза от молитвы, в основном, проявляется в результате постоянства — простой дисциплины. Писательница Нэнси Мейрз говорит, что она посещает церковные собрания по той же причине, по которой каждое утро садится за свой рабочий стол: если вдруг придет какая-то важная мысль, она просто не хочет ее пропустить. Подобным же образом я отношусь и к молитве. Очень часто мне бывает сложно сформулировать, в чем же заключается ее непосредственная польза, и все же я продолжаю молиться независимо от того, ощущаю я что-то особо полезное или нет. Я проявляю постоянство в надежде лучше познать Бога и, возможно, — услышать что-нибудь от Него одним из тех способов, которые доступны только в тишине и уединении.
На протяжении многих лет я противился молитве как повседневной обязанности, считая, что общение с Богом должно быть спонтанным и непринужденным. Как следствие, я молился лишь от случая к случаю и без особого удовольствия. Со временем я понял, что спонтанность обычно проистекает из дисциплины. Леонардо да Винчи провел десять лет, рисуя уши, локти, руки и другие части тела в разных ракурсах, а потом в один прекрасный день перестал упражняться и начал рисовать то, что видел. Подобным же образом, спортсмены и музыканты никогда не достигают высот без постоянных тренировок и репетиций. Я обнаружил, что для достижения необыкновенных моментов свободного общения с Богом мне нужна дисциплина постоянства.
Слово «медитация», означающее глубокое молитвенное размышление, происходит из латыни, где имеет оттенок многократного повторения, репетиции. Так, Вергилий говорит о некоем пастушке, «медитирующем» на своей флейте. Зачастую мои молитвы действительно напоминают репетицию. Я повторяю основные ноты (молитва Господня), освежаю в памяти знакомые фрагменты (Псалмы) и пытаюсь разучить новые мелодии. Но главное — я просто проявляю постоянство.
20 января
Все правильно
«Я никогда не буду молиться, как Мартин Лютер… У меня никогда не будет такой силы духа, как у Матери Терезы». Согласен. Мы призваны к тому, чтобы не копировать кого-то на земле, а осознать свою неповторимость. Как сказал Томас Мертон: «Для меня быть святым — это значит быть самим собой».
Поделиться книгой: