Князь Стародубский

Банный Лист

Князь Стародубский

Пролог

Над полем светило яркое, зимнее солнышко. В такой день хорошо сидеть у окна, укутавшись теплом пледом и потягивать глинтвейн. Но сегодня мы пьем другие напитки — пот и кровь.

Я осмотрелся. Терция стояла, как скала, в окружении бушующего моря возмущенно орущих кочевников. Их можно понять, ведь эти люди привыкли к победам и с малыми потерями, а сегодня их слишком много уже лежало неподвижно, или корчилось, в предсмертной агонии, на снегу. И ляжет еще больше.

Защелкали тетивы арбалетов, словно в подтверждение моих слов. Всадники начали густо сыпаться с коней, оставшиеся стремительно отхлынули подальше от строя.

— Берегите болты! — Крикнул я стрелкам. — Бейте только если уверены в поражении цели! Тысяцкие, доложить о потерях!

Потери были, но незначительные, чуть больше тридцати человек. Я посмотрел на чернеющие кучки на снегу перед нами. Не меньше пяти сотен. Все же третья атака за час. Всадники остановились перед стеной семитысячного войска врага.

«Пошлет их Байдар снова в атаку, или все же ударит тяжелой конницей?»

Байдар пожалел латников. К нам, в очередной раз, помчалась толпа лучников. Ну-ну.

— Приготовится! Арбалетчики, бейте по лошадям! Эти кривоногие ублюдки без коней слабее беременных баб! И вот что, ребята! Если выживем — вся добыча ваша!

Восторженный рев трех тысяч пересохших глоток согнал стаю ждущих поживу ворон с ветвей березовой рощи.

* * *

Я неторопливо шагал рядом с Николаем, слушая его болтовню. Парень, сдавший мне комнату в своем доме и считавший, что в стоимость входит обязанность хозяина всячески развлекать гостя, потащил меня на Белую гору осмотреть грот, неожиданно возникший на днях, на месте рухнувшей в реку сосны. Для местных это и в самом деле — грандиозное происшествие. В окрестностях деревни, с говорящим названием Глушицы, единственной достопримечательностью были небольшой отрезок обрывистого берега Клязьмы, Белая гора. Да уж, на этих низменных землях это могло по праву гордо носить статус горы. Целых 25 метров почти вертикальной поверхности!

Мне показалось, что пройтись 2 км к какой-то дыре в обрыве не такая уж и плохая идея, особенно — после двух недель безделья. Вот я и решил совместить приятное с полезным, пройтись по сосняку и дать возможность домовладельцу ощутить гордость за ошеломительность местных природных катаклизмов. Все же не богата здешняя жизнь значимыми событиями. Что меня и привлекло. Мне то, как раз, от всяких событий, возникающих с пугающим постоянством у меня на пути, хотелось избавиться. Хотя бы на время.

Как известно, если очень захотеть, то можно взорвать даже Вселенную. Рассматривая в атласе самые глухие места средней полосы я наткнулся на такие чудесные топонимы «Глушицы», «Пустынь» …. Решение созрело моментально — только туда! И до сих пор не пожалел. Места тут на самом деле глухие. И прекрасные.

Николай, которого я нашел по интернету, согласился приютить меня на любой срок в своем холостяцком жилище за смешные для меня деньги. По началу мы общались мало. Я предпочитал лежать в его саду на раскладушке, потягивать вино, читать или дремать в тенечке. А его, деревенского жителя, смущало такое наплевательское отношение к жизни и времени. Походив пару дней кругами вокруг моего лежбища, он в конце концов не выдержал и задал, наполненный философскими поисками многих поколений, вопрос: «И чё?!!!»

Как же часто я его слышал! Так что я тут же выдал обстоятельный, насыщенный сакральными истинами и популярными адресами, ответ. Удивительно, но после этого Николай стал ко мне относиться не как к странноватому и неприятному гостю, а почти как к старшему родственнику. Моментально сблизившись, он стал ежедневно предпринимать попытки втянуть меня в орбиту своих интересов, надежд и бурной деятельности. Мои ленивые отмахивания не принимались в расчет, и этот Макиавелли деревенского розлива не прекращал свои старания. Результатом стала сегодняшняя прогулка, гадёныш вытащил-таки меня в мир.

Неожиданно что-то зацепило меня в бесконечном монологе попутчика.

— А что за клад ты собираешься искать? — Заинтересовался я.

Дело в том, что Николай только что рассказывал, как трудно найти хороший и, что самое главное, не дорогой поисковый прибор.

— Ты что, не слушал, о чем я тут битый час распинался? — Обиделся тот.

— Ну почему же, слушал, — смутился я — просто хотелось бы уточнить.

— У меня в школе классный руководитель, Дмитрий Викторович, увлекался краеведением и нам много чего интересного рассказывал. Особенно про Стародубское княжество.

— Извини, — перебил его, — а разве Стародубское княжество не в Черниговской земле располагалось?

— Ага, только и у нас свое было, тезка черниговского.

— Не знал о таком… И большое оно было?

— Куда там! Маленькое. Так вот, когда пришли монголы, местный князь спрятал все население в лесах. Монголы заняли пустой город, не нашли ни добычи, ни припасов, сожгли все и уехали. В следующем году опять заявились, но история повторилась. И только у нас, в селе у Белой горы, нашелся предатель, который провел врагов к лесному схрону. Их заметили, но было поздно. Всех перебили. Вот я и хочу поискать место того схрона, наверняка что-то обронили, припрятали…

— А что за село было, как называлось?

— Никто не знает, потерялось имя во времени. Там больше никто не жил, знают только, что было. Не деревня, а село, с церковью и кладбищем.

— Разве у вас не в каждой деревне свое кладбище?

— Это сейчас, а тогда везли покойника в церковь, там отпевали и тут же хоронили.

— Слушай, я что-то не встречал у вас в области города Стародуба. — Продолжал расспрашивать парня.

— Его поляки в Смутное время сожгли, так что он больше не восстановился. Сейчас недалеко от него небольшое поселение, Клязьминский городок. Кстати, Стародуб-на-Клязьме князь Юрий Долгорукий основал, вместе с Москвой. А потом Москва, как осильнела, княжество наше к рукам прибрала.

— И не только его, не только его… — Пробормотал я.

В это время мы наконец-то пришли на место. Я тут еще ни разу не был, хотя Николай постоянно зазывал полюбоваться местной диковинкой… Что сказать? Впечатляюще! Плоская площадка, поросшая соснами, внезапно обрывалась к реке, образуя у ее берега белую стену. Не то что бы совсем отвесную, где-то под углом градусов 70 и высотой метров 25–30. С высоты открывался великолепный обзор на реку и прилегающие луга и леса. Противоположный берег, наоборот, был плоским и весь зарос труднопроходимым кустарником. Вот ведь странно, по всем законам высоким берег должен быть тот, что лежал напротив нас.

— Вон смотри, пещера! Полезли, позырим. — Предложил мой проводник.

— Стрёмно, как-то, — засомневался я, — тут если скатишься в реку, то костей не соберешь.

— Да что тут скатываться! — Воскликнул Николай. — Спуск совсем пологий, корни опять же, можно держаться. Погляди, земля осыпалась и к пещере дорожка появилась. Нас должна выдержать.

— Ага, это ты энергичный и худой, весишь как птичка. А я солидный дядька, в меня три таких, как ты, поместится. Боюсь не выдержит меня твоя дорожка.

— Фигня! — Не согласился искуситель. — Смотри, она не песчаная, а из глины, танк выдержит. Пошли уже, интересно же!

Не долго думая Николай ухватился за толстый корень сосны, свисающий с края склона и ступил на выступ, образованный в результате оползня. Потоптался на месте и убедившись в надежности опоры, он решительно двинулся в сторону пещерки. Пройдя метров пять он заглянул в темное зево и махнул мне рукой.

— Федорович, давай сюда! Тут надёжно, не свалишься. Дорожка шире, чем кажется и прочная.

Он снова глянул в пещеру.

— А она здоровая, по размерам, как моя большая комната.

После чего решительно шагнул в отверстие и пропал из виду.

«Ладно, — подумал я — не зря же тащился сюда»

И, преодолев свою боязнь высоты, полез следом за Николаем.

Глава 1. Знакомство

Пещерка оказалась сухой и чистенькой, без обвалов и торчащих корней. По форме напоминала полусферу с относительно ровным полом и странно гладкой стеной в дальнем конце, которая от входа казалась полированным камнем. Николай подсвечивал в разные стороны предусмотрительно захваченным фонариком и не обращал на эту диковинку никакого внимания.

— Коля, а что это за фигня плоская?

— А! — Махнул тот рукой. — Ледник приволок откуда-то, наверное. Пока тащил — обтесал. Я видел в музее такие каменюки.

Я подошел поближе. Вдруг мне показалось, что на ее поверхности что-то виднеется.

— Николай, посвети-ка на камень. — Попросил я своего спутника.

— Чего там?

Луч света заскользил по стенке, и я оторопел. В камне, как за стеклом, стоял парень, подросток лет 14–16 и протягивал к нам правую руку. Казалось, что его ладонь сейчас проткнет тонкую поверхность и вынырнет в пещеру.

— Ты видишь?! — Закричал я. — Видишь его?!

— Кого? — Николай в недоумении пытался рассмотреть, что меня так возбудило.

— Кого я должен увидеть, Федорович? Камень как камень. Померещилось что-то?

Но черт! Я отчетливо видел паренька и даже протерев глаза и покрутив головой, мне не удалось отогнать видение. Я, вообще-то, по жизни человек осторожный, пообтесанный и побитый, но тут поступил так, как в далекой юности, решительно шагнул вперед и приложил свою ладонь к ладони застывшего юноши.

Вспышка!….

Я — Дмитрий Владимирович, во крещении. Для закупов и вольных смердов, живущих на моих землях, более известен, как Ростислав Владимирович. Близкое окружение, семья, знают меня как Олафа, сына Владимира. Ну а моя покойная матушка, ее половецкая служанка и конюх звали Балобан-бег.

Мой отец Владимир Всеволодович, сын Всеволода Большое гнездо, умер 6 января, и я стал… увы! не князем Стародубским, а изгоем. Жена отца, Елена Глебовна, дочь Глеба Святославовича Черниговского, детей батюшке не подарила и ушла в мир иной за год до него, простыв по дороге из Владимира в Стародуб. А вот пленная половецкая княжна (хотя дед был хан так себе, подханок скорее), сумела, когда-то, вскружить голову 17 летнему княжичу и через положенное время на свет появился я. Произошло это замечательное событие 17 декабря 6721 года от сотворения мира. Или в 1212 году от Рождества Христова.

Вся огромная родня отца отнеслась к его официальной бездетности с сочувствием, списывая ее на грехи, которых у любого князя очень и очень много, а к, непризнанному церковью законным, сыну с пониманием и расположением. Тем более, что официальное положение незаконнорожденного не оставляло мне шансов занять хоть какой-то стол. Слишком много было претендентов. И раз уж в лествицу мне было не влезть, то почему бы и не выказать приязнь такому родичу. Хотя наша семья знала одного ушлого бастарда, который сумел забраться на самый верх. Но где я, а где Владимир Святославович?

Дядя Юрий Всеволодович, примчавшийся из Владимира проститься с братом, позвал меня к себе, в гостевые покои, после отпевания и похорон.

— Заходи, племянник, заходи. Поговорить надо. — 39-летний Великий князь Владимирский приглашающе повел ладонью.

— Не буду тянуть. Ты понимаешь Ростислав, что стол отца твоего я должен забрать?

— А я!?

— А ты… Отец тебе землю подарил по Клязьме, вроде? Погост там и деревеньки

— Там земель то тех, простого дружинник не прокормить, не снарядить. Я все же сын князя. На стол не претендую, принимаю свое положение. Но мы же родичи! Мне что, побираться теперь Христа ради?!

— Хм… Что хочешь?

Я все дни болезни отца и ожидания похорон, обдумывал свою дальнейшую судьбу и строил планы, как выжить одному, без защиты, в непростом, кипящем котле Владимирской Земли. Советовался с умирающим князем и его ближним помощником, которому доверяли, и он и я. Ясно было, что от претензий на Стародуб или другой стол, нужно отказываться, но попробовать получить побольше земель, в личное владение и кое-какие привилегии, стоило попытаться.

— Земли от речки Тезы до речки Тары, по правому берегу, на 20 верст вглубь, а по левому на 10 верст. И обельными их сделать.

— Ого, четверть княжества захотел захапать. — Усмехнулся дядя.

— И двадцатой части не будет

— Так вроде бы левый берег уже Владимирское княжество, а не Стародубское

— А ты, Юрий Всеволодович кто?

— И то. Что еще?

— Людей моих, что в поместье не забирать и новому князю Стародубскому или тиуну твоему то сказать. Их там и так мало, а защищать землю нужно.

— А кто там? — Заинтересовался князь.

— Дружина Кнутович, с сыновьями Семионом и Василием, да три кметя, и Федор Жданович с сыном Яном и кметями. — Ответил я.

— Дружину помню, он много неприятностей моим димитровцам в свое время доставил. Хороший воин и военачальник хороший. Сам то он захочет в глухомани остаться? Не при князе, в лесу…

— Старый он уже, 42 года. Думаю, останется

Юрий Всеволодович с весёлыми изумлением посмотрел на меня.

— Я всего на три года его младше буду. Я что, старый?!

— Ты правитель, а он дружинник. — Нашелся я, слегка даже смутившись. Ну да князь не княгиня, ему возраст не помеха и не печаль. Пока.

— Ладно, силком забирать у тебя никого не буду, кто захочет — пусть остается, но и запрещать переезжать не стану. Что еще?

Тут пришла пора самому трудному вопросу. Дружина Кнутович советовал просить сразу много, тогда дадут хотя бы половину. Попросишь в меру, могут совсем ничего не дать.

— Тысячу гривен, новгородских.

— Эко! — Великий князь аж крякнул. — Куда такую прорву серебра?

Ответ давно был готов и что самое важное, абсолютно честен и обоснован.

— Людей приманивать нужно, на поселение. Там полесье, не ополье. Земля родит плохо. Пока отстроятся, поднимут пашню, пока обживутся, серебро с них, или часть урожая, брать нельзя. Уйдут. А жить то и мне нужно и дружину содержать.

— А кому сейчас легко? Ишь ты, тысячу гривен! Я вот Великий князь и то столько не часто в одном месте вижу… Ты вот что. Будешь получать по сто гривен в год от моего тиуна, которого в Стародуб пришлю, пока не посажу кого-нибудь на стол. Три года. А сейчас, сразу, я тебе двести гривен дам.

— Что на счет обельной на землю?

— Выпишу грамоту. Только ты и от Стародубского князя землю получил и от Владимирского получишь. Служить кому будешь, мне или Стародубскому?

— Обоим

— Никому значит, ха-ха-ха!

— Мы же одна семья! — Возмутился я.

— Ага, ага. Я с отцом твоим воевал и с другими братьями. Никому не мешали семейные узы.

— Я не такой!