Дом на могиле

Его хитрые, полные ожидания взгляды медленно менялись на восхищенные, но слегка разочарованные.

— Вы хорошо себя чувствуете? — полюбопытствовал он.

— Прекрасно! Спасибо. Если качка не станет сильнее, мне не о чем беспокоиться.

— Не о чем, — разочарованно повторил он. — Миль через пять мы войдем в архипелаг, там будет спокойнее.

— Это хорошо! А почему в Грэнит-Бей Уайгандов считают... странными? Из-за рода занятий профессора Уайганда?

Анжело, нахмурившись, пристально посмотрел на меня:

— Я бы так не сказал.

— Тогда почему? Должна же быть причина?

Он провел мозолистой рукой по густой копне черных локонов, подыскивая слова.

— Думаю, потому, что он эксцентричен!

— Но большинство гениальных людей эксцентричны!

— Да? Ну, тогда его эксцентричность не такая, как у других! — Раволи искоса взглянул на меня, словно испытывая неловкость. — Может быть, все дело в его профессии, как вы только что сказали. По-моему, большинство людей, которые всю жизнь грабят могилы и раскапывают тайны людей, умерших тысячи лет назад, ненормальны! Иногда я и своего отца считал сумасшедшим!

— А профессора Уайганда?

Он слегка повернул руль и посмотрел на компас.

— Профессора больше года не было на острове, мисс Стантон. Он вернулся только около месяца назад...

Я взглянула на упаковочные ящики в каюте:

— Он был в экспедиции?

— Нет. Эти вещи хранились специально для него. Джон летал на Средний Восток и сумел организовать доставку прямо к возвращению профессора. Эта штука лежала на каком-то складе, где профессор оставил ее восемнадцать месяцев назад. Наверное, потому она так и пахнет!

Я нахмурилась:

— А где же в это время был сам профессор?

— Не уверен, вправе ли я говорить вам об этом, — медленно произнес Раволи. — Но терять мне нечего, а он мне нравится. И всегда нравился. Я никогда не мог поверить в то, что услышал. На Уэргилд-Айленде вы можете от кого-нибудь услышать и похуже. Как я вам уже говорил, профессор слишком долго грабил могилы. — Он бросил пренебрежительный взгляд на корзины. — Когда все это упаковывалось, с ним что-то произошло. Словно удар! Бросив все, срочно полетел домой. Раскопки не закончил, могилу оставил открытой, людям не заплатил! Одним словом... сбежал!

Я уставилась на него:

— Ради бога, почему? Это для него характерно?

— Так многие считали, — пробормотал Анжело. — Я припоминаю, как он приехал в Грэнит-Бей на машине, взятой напрокат в аэропорту Портленда. Часа в два ночи начал колотить в мою дверь в «Вашингтоне», я имею в виду, в отеле. До смерти напугал Сейди! В ту ночь был шторм. Я уговаривал его подождать до утра, но он и слушать не хотел. Таким я никогда его не видел. У него были совершенно безумные глаза, и он что-то бормотал себе под нос. Профессор был так расстроен, что я решил попытаться. Мы вышли в море, и один раз нас чуть не прибило ветром к рифам близ Берднест-Айленд. Но «Лорелея» выдержала! Я встал на якорь в гавани Уайганд-Харбор примерно в четыре часа. С меня было довольно! Крутя руль, я чуть не вывихнул руки! Порекомендовав профессору, как быстрее добраться до Уэруолда, я пошел к знакомой женщине, у которой и выспался до полудня. Я еще спал, когда из деревни пришел Билл Кеннеди и рассказал мне о профессоре.

Я пристально поглядела на него:

— И что он рассказал, мистер Раволи?

— Ночью профессор прошел по канату, и это чуть не стоило ему жизни! — мрачно произнес Анжело. — Вернувшись домой, он, вероятно, полностью лишился рассудка! Пытался покончить с собой, бросившись с утеса. Это увидела Карен и закричала. Прибежал Джон. Как выяснилось на дознании, он даже не знал, что отец вернулся домой. С Джоном прибежал и его друг, парень по имени Мередит. Ллойд Мередит. Мередит поймал профессора и пытался его урезонить, но тот не слушал. Тогда Мередит схватил его в охапку. Я сам переправлял Мередита на остров, он был крупный, белокурый парень. Атлетически сложенный, но начинающий полнеть. Парень с большими деньгами и массой свободного времени. Я думал, что Мередит мог бы справиться с профессором, а он не смог! Борясь с ним на краю утеса, оступился и упал в пропасть. Джону удалось оттащить отца. Под Уэруолдом пропасть футов в четыреста, так что у Мередита не было никаких шансов остаться в живых. Внизу скалы!

Я инстинктивно вздрогнула.

— Продолжайте, мистер Раволи!

— Я не собираюсь пугать вас, — сказал он. — Запомните это!

— Уверена в этом! — солгала я.

— Просто я считаю, что вам надо знать, как все было на самом деле, потому что другие могут представить все в ином свете! На дознании следователь решил, что Мередит погиб случайно, пытаясь удержать повредившегося умом профессора. Профессора направили на лечение в психиатрическую больницу в Нью-Йорке, откуда он вышел только месяц назад. Кажется, врачи называют это эффективным психозом?

— Аффективным психозом, — нервно пробормотала я, глядя сквозь мокрое стекло в темноту ночи. — И вы привезли его в Уэруолд, мистер Раволи?

— Угу! — подтвердил он. — И отвозил его тоже. Он тогда был похож на животное! Совсем не человек! На него надели смирительную рубашку. Но когда месяц назад я привез его обратно на Уэргилд, можно было подумать, что он только что вернулся из отпуска с Юга. Я никогда не видел, чтобы он выглядел лучше. Только волосы стали белее. Джон был с ним, а профессор смеялся и шутил как ни в чем не бывало. Даже сам аккуратно, как заправский матрос, привел «Лорелею» в Уайганд-Харбор. Вы бы никогда не поверили, что этого человека я увозил в смирительной рубашке! Или что его месяцами подвергали шоковой терапии, посылая в него электрические разряды, словно казня на электрическом стуле за убийство бедного Мередита!

— Просто удивительно, что могут сделать психиатры, — пробормотала я. — Спасибо, что рассказали мне правду, мистер Раволи! От кого бы я еще это услышала?

— Вы обязательно услышите что-нибудь скандальное, не сомневаюсь, — заверил он, глядя на меня из-под тяжелых черных бровей. — Найдутся люди, которые нашепчут вам на ухо, что профессор примчался домой, решив, будто у Карен появился любовник. Будут говорить, что он много лет оставлял ее одну на Уэргилде, а сам уезжал за тысячи миль раскапывать старинные сокровища. Некоторые даже намекнут, что когда он в ту ночь приехал в Уэруолд, то застал ее в постели с Ллойдом Мередитом... — Анжело замолчал и сердито взглянул на меня. Я медленно произнесла:

— Меня это не касается, мистер Раволи! Никогда не слушаю сплетен, если могу этого избежать. Но скажите мне, Карен — его жена?

— Угу. Вторая жена. Она намного моложе его, лет на двадцать. И привлекательна. — Он изучал меня, и гнев понемногу исчезал из его глаз. Пожав плечами, Раволи отвернулся. Виновато, как мне показалось. А помолчав, произнес: — Я, наверное, напугал вас, мисс Стантон? Но вам бояться нечего. С ним хорошо работать. Он добр и великодушен. Мой отец это знал, и я это знаю. Профессор никогда не причинит вам вреда, даже если у него будет рецидив. Только не слушайте ничего, что будут вам говорить в деревне. Это россказни для легковерных. — Он показал вперед. — Видите огни? Уайганд-Харбор.

Я посмотрела вперед. Россыпь огней медленно появлялась из-за темной массы Берднест-Айленда.

— Я их вижу!

— А теперь видите дрожащий свет выше и влево от огней деревни? Это — Уэруолд. Он сейчас просматривается сквозь деревья. Когда подойдем поближе, увидите свет в окнах. Это большой старинный дом.

— Я люблю старинные дома.

— Тогда и этот вам поправится! — убежденно произнес Раволи. — Ну, вы и девушка, мисс Стантон! Я думал, что вы будете лежать на койке, вся зеленая, как только мы выйдем из Грэнит-Бей. Ну же, берите руль и держите его по курсу! Держите стрелку компаса ровно, вот так, и не поворачивайте к огням Уайганд-Харбор.

Я кивнула и взяла руль, а он схватил банку с маслом и спустился по трапу в машинное отделение. До меня донесся запах горячего масла. Анжело весело засвистел.

С его свистом мое отношение к Уэргилд-Айленду переменилось к лучшему. «Лорелея» была тяжелой, тяжелее калифорнийских моторных лодок и парусных судов, но я держала ее твердо по курсу. Огни деревни стали немного крупнее, а огни Уэруолд-Хаус начали медленно превращаться в освещенные окна, в некоторых местах затененные качающимися деревьями.

— Чего у нас здесь в избытке, так это островов! — сообщил Анжело Раволи, вернувшись и взяв руль. — В Каско-Бей целый календарный круиз. Триста шестьдесят пять островов! А вы молодец! Прямо по курсу! Теперь я поведу. Отдохните несколько минут. Уже недалеко.

Я села, вытянула ноги и принялась следить, как Уэргилд медленно поднимается из моря. Он был выше, чем я ожидала, и, глядя на огни дома и деревни, мне вспомнилось, что Анжело Раволи говорил об утесе высотой в четыреста футов под Уэруолдом. Однако рыболовецкая деревня, казалось, заполняла весь мягкий склон над маленькой гаванью. Заметив одинокий огонек справа от деревни, я показала на него:

— Это огонь на одной из ферм, о которых вы упоминали, мистер Раволи?

Он засмеялся:

— Там живет художник. Когда-то это действительно была ферма, но семья, которая ею владела, переехала на материк. Это место расположено выше деревни, и там много красочных утесов и живописных деревьев. Думаю, это помогает ему в работе. Я вывез много его работ и продал их для него в Нью-Йорке, но они всегда были упакованы, поэтому я еще никогда их не видел. Но в деревне говорят, они хороши. Большей частью пейзажи. Облака над морем, утесы и деревья, деревня с рыболовецкими катерами и парни, ловящие лобстеров на рифах.

Слушая его, я чувствовала, что, по мере того как мы входим в Уайганд-Харбор, волны становятся меньше. Это была узкая бухта, а впереди по обе стороны деревни высились заросшие лесом холмы. В гавани, освещенной ярким светом, качались на воде несколько рыболовецких катеров.

Раволи кивнул на легковую машину, стоявшую в конце причала:

— Наверное, кто-то приехал из Уэруолда встретить вас.

— Профессор? — удивилась я, с тревогой глядя на темные холмы над деревней, за которыми скрывались освещенные окна Уэруолд-Хаус.

— Джон или Рандолф, — пояснил он. — Его сыновья. Вероятно, Джон. Рандолф сам вроде профессора, большей частью такую работу предоставляет Джону. — Анжело взглянул на меня. — Впрочем, когда Рандолф увидит вас, он пожалеет. Вы очень хорошенькая девушка, мисс Стантон! Уайгандам правятся блондинки вроде вас!

Я почувствовала, что краснею от смущения. Но Раволи пристально смотрел в окно рубки на виднеющийся впереди причал. Звук моторов изменился. Вода бурлила за нами, и «Лорелея», замедляя ход, повернула.

— Могу я вам помочь?

Он широко улыбнулся:

— Нет, спасибо, мисс Стантон. Джон поможет нам пришвартоваться.

По причалу к нам приближалась высокая фигура. Мы мягко соприкоснулись с причалом, и Раволи проскользнул мимо меня. Я наблюдала, как он бросил канат человеку на причале и вернулся на корму, чтобы пришвартоваться сзади. Я медленно поднялась, втайне радуясь, что бурное море осталось позади. А разгладив смятое пальто и юбку, вспомнила, что оставила сумочку в каюте.

Быстро спустившись туда, я при свете лампы подправила макияж. «Лорелея» мягко стукнулась о причал, и кто-то ступил на борт.

— Привез мисс Стантон, Анжело? — спросил глубокий, приятный голос.

— Конечно, привез, мистер Уайганд! — ответил Раволи. — Она в каюте.

— Как прошла дорога? Надеюсь, ей не стало плохо?

— Плохо? Ни в коем случае! Когда мы огибали Берднест, она держала руль.

— Правда? — В его голосе звучало удивление.

Услышав, как он приближается, я закончила макияж и закрыла сумочку.

— Можно войти, мисс Стантон? — спросил приятный голос уже из кают-компании.

— Да, конечно.

Прежде всего я заметила на трапе начищенные ботинки и аккуратно отглаженные брюки спускающегося человека. Под ветровкой на нем был надет серый пуловер. Меня удивило, каким он был крупным. Ростом, наверное, футов шести, он был сложен так пропорционально, что при приближении вовсе не казался высоким. У него были темные волосы и внимательно изучавшие меня светло-карие глаза, казавшиеся почти янтарными.

— Я Джон Уайганд, мисс Стантон. — Он протянул руку. — Добро пожаловать на Уэргилд-Айленд! Надеюсь, дорога не была тяжелой?

Есть мужчины, которые нравятся девушкам с первого взгляда, к иным же они испытывает инстинктивную неприязнь. Я решила, что Джон Уайганд мне не нравится, хотя не могла понять почему. Улыбка у него была приятной, рукопожатие крепким, но осторожным, не причиняющим боль пальцам. Он был довольно хорош собой, если не считать этих почти бесцветных глаз.

— Здравствуйте, мистер Уайганд! Дорога меня нисколько не утомила. Мистер Раволи знает свое дело!

— О, Анжело хороший моряк! В этом нет никаких сомнений. Будь хоть малейшая опасность, он не взялся бы переправлять вас. Однако профессор Уайганд торопится завершить работы. На некоторое время они были прерваны. Поэтому, когда мы узнали, что вы сегодня приехали на автобусе, он распорядился сразу же привезти вас сюда. В это время года погода бывает непредсказуема. Иногда мы отрезаны от мира несколько педель! Так что понимаете?..

— Я и сама просила переправить меня сегодня, мистер Уайганд!

— Отлично! Вы, судя по всему, целеустремленная девушка... женщина! Я рад! Работы здесь много. — Он поколебался, слегка нахмурившись. — Вы гораздо моложе, чем я предполагал! По правде сказать, я ожидал увидеть совсем другую женщину...

— Профессору сказали, сколько мне лет, мистер Уайганд! Мне двадцать. Ему также известно, что я вполне квалифицированный секретарь!

— О, вполне! Именно так... Но я ожидал увидеть даму гораздо старше и менее... привлекательную, мисс Стантон! Мой отец, профессор Уайганд, редко доверяет мне. У меня нет никаких сомнений в ваших способностях и квалификации. Это ваши сумки?

Я кивнула, и он легко подхватил их одной рукой, несмотря на вес книг. Второй рукой поддерживал меня, пока я поднималась по трапу.

На палубе меня чуть не сбил с ног холодный ветер. В конце причала стояла легковая машина. На главной улице деревни был еще открыт магазин. Какой-то человек, переходя улицу напротив него, оглянулся на «Лорелею». За моей спиной о чем-то тихо разговаривали Анжело и Джон Уайганд.

— Это последнее из отцовского имущества, Анжело? Ты уверен?

— Уверен, мистер Уайганд.

— Были проблемы с саркофагом?

— Никаких, мистер Уайганд.

— Хорошо! Отец из-за него сильно волновался. На его крышке очень дорогой барельеф. Утром, после завтрака, мы с Рандолфом придем его выгрузить. Сюда, мисс Стантон!

С его помощью я сошла на пристань. Анжело Раволи весело крикнул:

— Спокойной ночи, мисс Стантон! Помочь донести ее сумки, мистер Уайганд?

— Нет, спасибо!

— Спокойной ночи, мистер Раволи! — откликнулась я. — Спасибо за помощь!

Вместе с Джоном Уайгандом я подошла к машине. Человек, переходивший улицу, зашел в магазин, и она совсем опустела. За деревней стояла кромешная тьма. Полил холодный дождь.

Глава 2

Проснулась я от громкого звука гонга.

Безжалостно вытянув себя из глубин сна, я сначала не поняла, где нахожусь, и сердце мое отчаянно забилось. Однако, вспомнив, что Джон Уайганд вчера предупредил меня о гонге, улыбнулась.

Оказывается, это был тот самый гонг, которым профессор Уайганд будил свою команду на Среднем Востоке. Им он пробуждал их ото сна, созывал на работу, приглашал к трапезе и возвещал о конце рабочего дня. Профессор привез гонг с собой в Уэруолд-Хаус и приказал пользоваться им для тех же целей.

Успокаиваясь, я снова легла, стала слушать, и звук показался мне не таким уж неприятным. Если, скажем, надо пробудить людей от глубокого сна в субботнее утро, лучшего способа не придумать! На самом деле эффективно! Затихающие звуки, раздающиеся в коридорах дома, навевали образы незнакомых мест, о которых я читала, но которых никогда не видела.

В моем воображении возникли шатры, пустыня, верблюды, джипы и грузовики, стоящие под пальмами оазиса, окруженного дюнами ослепительно яркого песка. Воздух дрожал, и я почти чувствовала жару. Потные люди в белых бурнусах работали лопатами, отгребая песок от входа в могилу, построенную в форме пирамиды...

Эхо гонга смолкло, а вместе с ним пропало и видение. Где-то вдалеке кто-то весело свистел, разжигая огонь в печи. Хлопнула тяжелая чугунная заслонка, упала небрежно отброшенная лопата, под моим окном слабо зашипел пар... Потом с той же стороны в невидимой кухне зазвенела посуда.

Восемь часов моего первого утра на Уэргилд-Айленде! Я вспомнила, что завтрак подается в девять. У меня был еще час на то, чтобы принять душ и приготовиться к предстоящему дню, который, похоже, обещал быть праздным, поскольку в Уэруолде никто, кроме слуг, по воскресеньям не работал.

Джон Уайганд рассказал мне все это вчера вечером, показывая эту огромную комнату со старомодной кроватью с пологом на четырех ножках, на которой могла бы уместиться целая семья. Я боялась на ней потеряться и замерзнуть, но мне еще никогда не доводилось так славно и крепко поспать после того, как согрелись холодные простыни. Казалось, что я плаваю на матраце, покрытом свежевыстиранными простынями, согретая большим пуховым стеганым одеялом, свисающим до пола с каждой стороны огромной кровати.

Подумав об этом, я с наслаждением зевнула и решила, что это ложе не идет ни в какое сравнение с узкими тахтами, на которых мне приходилось спать в Сан-Франциско. На них, если ночью повернешься, одеяла сползают с тебя, оголяя спину. Я хихикнула, представив эту огромную кровать в последней квартире, где жила с подругой после маминой смерти. Вся квартира была меньше ее!