Помоги проекту - поделись книгой:
— Ну, ну, адмирал, там два корабля с опытной командой. Выжить бы, а вы о девицах мечтаете. — Беземакер отвернулся к помощнику. — Зарядить все орудия по бортам книппелями. Носовые фальконеты тоже.
Глава 10
Событие двадцать седьмое
Фридрих Вильгельм — король Пруссии не подвёл. Трофейные гаубицы, выкаченные метров на сто от опушки леса к Кёнигсбергу, едва успели по три выстрела произвести, как почти вся юго-восточная стена крепости окуталась дымами, а следом и грозный рык нескольких десятков орудий долетел. Чуть раньше, а может и одновременно, чугунные ядра вонзились в землю, отрикошетили и поскакали, взрывая фонтаны земли, дальше. Что можно сказать о целкости прусских канониров. Не целки они. Тьфу. Не снайпера они. Из двух десятков ядер ни одно не причинило батарее ни малейшего вреда. Все мимо проскакали, прямо, как блинчики на воде.
Естественно, что проводить этот эксперимент на людях Иван Яковлевич не собирался. Около гаубиц находилось всего три заряда, а расчёт был в облегчённой форме. Стрельнули три раза, попали в кирпичную стену, и ну вприпрыжку на полной скорости к лесу. Стометровка получилась. Нет, не десять секунд. Борзова рекорд не превзошли. Секунд под двадцать поучилось. Всё же сапоги на людях, а не шиповки, и не трусы обтягивающие, а штаны и китель. Успели. Только забежали в лес и укрылись за толстыми деревянными щитами, прикрывающими настоящие орудия, а не прусские пукалки, как пару ядер, выпущенных особо криворукими уберменшами, доскакали до леса. Одно так даже на излёте врезалось в щит, прикрывающий двухпудовый Единорог.
— Целься! По дымам! Триста тридцать три! — Заорал капитан Батюшков — командир роты тяжёлых орудий.
Бабах. Бляха муха! Опять Брехт забыл рот открыть, аж зазвенело внутри тупой башки. Чего опять полез к самой батарее? Дебил конченный.
Иван Яковлевич, судорожно совершая глотательные движения, побежал от орудий к опушке чуть правее. Там для него и прочих командиров наблюдательный пункт соорудили. Насыпали на брёвна гору земли. И несколько небольших бойниц оставили, чтобы видно было бой отцам командирам.
Бабах. А споро ребята работают. Нормальных бомбардиров собрал последний фельдмаршал Российской империи. Или единственный. Единственный живой. Если и хуже тех гвардейцев, что ушли с Карлом Бироном, то не сильно. И довольно метко получилось. Прямо над стеной вспыхнули облачка дыма. Последствий не видно, но очевидцем быть мало кто захочет. Сотни двухсантиметровых свинцовых шариков со скоростью звука полетели выкашивать собравшихся на стене.
Бабах. И пары минут не прошло, как шесть Единорогов отправили ещё сотни шариков пруссакам в подарок. Бабах. Ещё подарок. Бабах. Бабах. Тишина настала прямо оглушительная, хоть ножом её на хлеб намазывай. Всего шесть залпов было предусмотрено планом.
— Менять позицию! — Может и зря он такой манёвр предусмотрел. Там на стене вряд ли кто живой остался. А бережённого бог бережёт.
Неудачно они место для наблюдения выбрали. Кто же знал, что ветер организуется именно такой, что весь дым будет на них сносить. Руку вытянутую свою не увидишь, и дышать нечем. Выскочили все командиры полков из блиндажа этого и в лес подались, кашляя и слёзы размазывая. Брехт всё ждал, что вот сейчас пруссаки тоже по дымам отработают, а так как меткость у них не запредельная, то несколько шальных ядер прямо по полковникам и прискачут. Нет. Молчит Кёнигсберг. Прокашлявшись, Иван Яковлевич, стараясь держаться за стволами сосен, пригибаясь, короткими перебежками, добрался до последних деревьев и навёл на стену большую подзорную трубу, дав себе мысленно оплеуху в очередной раз, знал же, как сделать нормальную небольшую трубу с несколькими парами линз, чтобы она и приближала в несколько раз лучше, и в руке её не напрягая бицепсы — трицепсы можно было держать. Всё некогда. Ну, ещё и опасался, что продадут мастера секрет супостатам. Усиливать соперника не хотелось. Наверное, пора впереди уже серьёзные войны.
На стене суетились немцы. За километр с небольшим в четырёхкратную оптику видно было не очень, но ответной стрельбы пока не было. Зря перестраховался, сейчас бы шесть залпов картечных гранат были в самую пору.
Бабах. Точно после этой войнушки нужно будет наградить бомбардиров, успели перетащить тяжеленные орудия, весившие вместе с лафетом полторы тонны, на сто метров левее, установить их, навести и выстрелить, а ведь не более десяти минут прошло.
Бабах. Бабах. Стена опять окуталась дымами, и это рвались наши гранаты, а не враги отвечали. Бабах. Всё, шесть залпов сделано.
— Капитан, охладите стволы и закиньте шасть шрапнельных гранат за стену, — подошёл Брехт к батарее. Они подтащили орудия почти вплотную к батарее шестнадцатифунтовых пушек, что стояла пока в резерве. Зачем маленькие гранатки посылать, если двухпудовые монстры есть. Вот если выйдет прусская армия из города, тогда и ей пострелять придётся.
Бабах.
— Ваше Высочество, над крепостью белый флаг появился! — Брехт задумался. Награждать собрался, а в Российской империи и наград таких нет. И орден Александра Невского и орден Андрея Первозванного — это очень высокие награды. Практически для генералов и прочих графов с князьями, такими солдата не наградишь. Орден Кирилла и Мефодия, что он пробил у Анны Иоанновны для всяких просветительских и научных успехов, орден Святой Екатерины для бабс, а для младших офицеров, и тем более сержантов всяких, и нет ничего. Нужно разработать положение о Георгиевских наградах. Там к двадцатому веку стройная система организовалась и степеней много, да еще и медали в придачу. Быстрее бы уж закончить с этой ненужной войнушкой и домой. Столько дел, а тут недели в холостую пропадают.
Событие двадцать восьмое
С весны 1733 года во Франции стали догадываться о походе русского корпуса на Рейн. По имевшимся слухам, французы знали, что в помощь императору отравляется тридцать семь тысяч солдат и шесть тысяч казаков и калмыков. Кардинал де Флери решил использовать это для попытки настроить немцев против диких русских варваров. Можно сказать — русофобию разжечь среди населения немецких земель на правом и левом берегах Рейна. Французы начали распространять прокламации «о нашествии русских варваров, угрожающих свободе немцев». Только эффект получился обратным — листовки вместо немцев напугали французских солдат. После вступления русских войск во владения Габсбургов французская пропаганда потерпела фиаско — население восторженно встречало русские войска, тем более что те их не грабили и закупали продукты за полновесные серебряные монеты, а по прибытию корпуса Карла Бирона в Прагу горожане так вообще устроили пир в честь русского корпуса. Одна из немецких газет опубликовала эпиграмму:
К сожалению, не все немецкие государства одинаково мечтали сразиться с французами. Были и те, кто надеялся отсидеться, а были и те, кто под шумок желали, надеясь на проигрыш Габсбургов, хапнуть себе земельки и получить реальную независимость от Вены. Среди этих последних была и Бавария.
Правящий курфюрст Карл Альбрехт не участвовал в войне, но придерживался профранцузских взглядов. Баварские посланники заявили в Вене, что курфюрст не допустит прохода русского корпуса даже посредством применения силы и выхода из нейтралитета. Стеной встанут баварские полки против русских варварских орд.
Карл шестой и русский министр в Вене Людовик Ланчинский, а также, посланный Бироном, Карл Левенвольде, вынуждены были предпринять экстренные меры. Ланчинский с курьером отправил в Ригу депешу, что курфюрст поставил под ружье пятнадцать тысяч человек, но австрийская армия готова обеспечить безопасный проход русского корпуса. Курфюрст Баварии заявил прибывшему туда Карлу Левенвольде, что готов сохранить нейтралитет, если корпус пройдет через Баварию отдельными отрядами в тысячу человек. Даже тупому было понятно, что Карл Альбрехт надеется уничтожить русских поодиночке. Тормозя проход корпуса, курфюрст также надеялся, что французская армия успеет взять Майнц.
В Вене устали от интриг баварца. Нужно было принимать решительные меры. Людовик Ланчинский отверг предложение о движении отдельными отрядами и Евгений Савойский — принц Кариньяно отдал приказ генерал-фельдмаршал-лейтенанту князю Фридриху-Вильгельму Гогенцоллерн-Гехингенскому с четырьмя кирасирскими полками (Лобковиц, Кевенхюллер, Лантьери и Хоэнэмс) и войсками епископа Бамбергского Фридриха Карла фон Шёнборна выдвинуться в Епископство Бамбергское и по приказу фельдмаршала Вильчека прикрывать русские войска при проходе через Баварию. В начале сентября корпус князя Гогенцоллерна прошел Нюрнберг и встал у Херсбрука. В это же время из долины реки Инн прибыл корпус генерал-фельдмаршал-лейтенанта князя Георга Лобковица в составе двух драгунских и четырёх кирасирских полков (Йоргер, Вюртемберг, Гамильтон, Пальфи, Гогенцоллерн и Дармштадт). Корпус встал от озера Боден-Зее до Ульма и блокировал баварские владения с запада и юга.
Ласси, после объединения с корпусом Карла Бирона принявший командование над всей русской армией, выжидал, чем эта чехарда внутринемецкая закончится, а сам генерал Бирон не удержался и отправил вернувшегося из Мюнхена Левенвольде назад к Карлу Альбрехту с короткой запиской, всего из двух слов: «Сотру в порошок».
Курфюрст Карл Альбрехт осознал, что игры закончились. Дальше всё будет по-взрослому, его пятнадцати тысячам будет противостоять совместно русско-австрийская армия в шестьдесят тысяч почти человек. Имперский канцлер граф Филипп Людвиг Венцель фон Зинцендорф сообщил русскому министру Ланчинскому, что курфюрст передумал и будет рад пропустить русские войска. Не до конца доверяя курфюрсту, император приказал Вильчеку добиться от Карла Альбрехта права прохода корпуса через Россхаупт и Вальдтурн до Нюрнберга двумя корпусами «так в близости друг от друга, дабы они во всяком случае, ежели со стороны Кур-Баварии, паче всякого чаяния, в проходе препятствовать или может быть отчасти неприятельски атаковать дерзнут, тотчас соединитьца, друг другу вспомогать и обороняться могли». 15 сентября Вильчек заключил соглашение с Баварией о свободном проходе и снабжении армии из баварских магазинов.
Всё же прокормить тридцатитысячную русскую армию было не просто, напуганные баварцы прятали продукты и не продавали их даже за серебро. Не верили, что война пройдёт на чужой территории. Французов опасались. Слухи о поражениях австрийских войск в Италии дошли до Баварии.
Из-за недостатка провианта марш через Обер-Пфальц и Зульцбах был проделан без дневок всего за четыре дня. 19 сентября русская армия вышла к Помол-Шпрунгу, где баварские власти снабдили, наконец, русские полки фуражом и подводами. Генерал-аншеф Ласси отправил в Ригу послание, что при проходе через Баварию «воспрещения и помешательства ни от кого и от команды моей ни малейшего обывателям озлобления никому показано не было, но стоящей в Обор-Фальской земле поблизости нашего пути в полуторе тысяще салдат генерал-маеор барон Мировицки, приехав ко мне, именем принцепала его, курфирста Баварского, за доброе Ея Императорскаго Величества при проходе землею его состояние и поступки благодарил».
22 сентября русские полки стали лагерем под Нюрнбергом, это была последняя остановка на пути в лагерь имперской армии. 1 октября оба корпуса прибыли в Ладенбург и встали от Ладенбурга до Хайдельберга на восточном берегу Рейна вместе с корпусом князя Гогенцоллерна. Справа от русских корпусов были позиции датского вспомогательного корпуса.
Событие двадцать девятое
«Россия», «Стор-Феникс», «Эсперанс», «Митау» и «Арондель» сейчас бы пригодились. Выходить на поединок против двух пиратских кораблей Вильстер Юрий Данилович опасался. Один в поле не воин. Но русских кораблей видно не было, адмирал надеялся, что в Анголу, куда они сейчас должны прибыть, доберутся все. Бывает, раскидает корабли буря по морю, а потом вместо общего сбора по одному, по два соберутся. Рано пока об этом думать. Нужно для начала от двух пиратских кораблей отбиться. Из плюсов пока только ветер, он сейчас снова северо-западный и почти попутный для «Принцессы Анны», а для пиратов как раз почти встречный, возможности для манёвра у его фрегата в разы больше.
— Пётр Иванович, может нам взять круто на юг, тогда они оба через полчаса у нас по левому борту окажутся и не смогут в клещи взять? — Вильстер глянул на небо, облака потихоньку разгоняло, ветер опять начал крепчать.
— Чуть позже. Сам об этом думал, но если прямо сейчас повернём, то бригантина повернёт за нами, и мы опять между двух огней окажемся, а вот если мы это сделаем прямо у фрегата перед носом, то в линию их выстроим. И придётся биться только с фрегатом. Бригантина огонь не откроет. Прямо перед ними их же корабль будет, — Питер Беземакер подозвал дежурного офицера и подробно ему предстоящий манёвр обсказал. Вильстер не вмешивался, на корабле два капитана — это перебор.
Корабли неизвестные продолжали обходить «Принцессу Анну», беря её в клещи и горячий нрав адмирала несколько раз уже тыкал его носом в это, предлагая скомандовать поворот на юг, но только он открывал рот, как сталкивался с холодным взглядом светло-голубых глаз капитана и эти колючие льдинки пыл Юрия Данилыча охлаждали.
— Право руля! Курс зюйд! — прокричал, наконец, Беземакер, и набравший приличную скорость фрегат, чуть завалившись на правый борт и скрипя всеми мачтами и хлопая всеми парусами, довольно резко изменил курс. — Левым бортом из всех орудий, поочерёдно, огонь! — как только фрегат выровнялся, махнул рукой капитан, и все четырнадцать двухпудовых Единорогов загавкали с разницей в несколько секунд, выплёвывая кованые огромные полушария, сцепленные пятью звеньями толстой цепи, навстречу почти догнавшему их фрегату пиратов.
Переволновались бомбардиры, несколько книппелей пролетело мимо, но и десятка, что попали по преследующему их кораблю, тому хватило с запасом. Как ножом срезало фока-рей и фока-марса-рей. Грота-рея тоже не стало. Все паруса, закреплённые на этих реях, рухнули на палубу, похоронив на время под собой команду. Один книппель попал крайне удачно — он перерубил бушприт и косые паруса рухнули в воду, но такелаж не дал им отправиться в свободное плавание, и они, болтаясь по левому борту пиратского фрегата, стали его тормозить и разворачивать.
— Книппелями зарядить! — полюбовавшись на дело рук своих, гаркнул на застывших бомбардиров Пётр Иванович.
— Огонь по готовности. Два выстрела!
Бабах. Корабли опять содрогнулся на этот раз сильнее даже. Видимо, пару пушкарей подгадали так, что выстрелили одновременно. Грохотало долго, благо дым от выстрела сносило почти сразу сильным ветром, сейчас снова дувшим почти в корму.
Бабах. Последнее орудие окуталось дымом и через пару секунд стало видно, что красавца фрегата с белоснежными парусами, что за ними гнался, больше нет. Есть непонятный обрубок, который зачем-то закидали обломками деревяшек и парусами, только на самом верху третьей мачты, на бизани, на крюйс-брам-рее, трепыхался единственный парус.
— Славная работа, — похвалил артиллерийского офицера Вильстер. — Пётр Иванович, может, хватит убегать, самое время вдумчиво с бригантиной разобраться. Эти уже никуда не денутся.
— Так и сделаем, Юрий Данилович, только сначала шрапнелью проверим насколько у них шкура просолилась. Левый борт! Один выстрел поочерёдно шрапнельными гранатами, запал на две секунды. Огонь по готовности. Всем приготовиться к повороту на вест.
Глава 11
Событие тридцатое
От Фридриха Вильгельма пованивало. И это не камфорой или там на худой конец спиртусом, ранен же человек. Нет, запах был неприятный и кислый какой-то. То ли потом застарелым, то ли мочой высохшей. Мерзкий такой запах. Самое плохое, что подальше не отойдёшь. Ранен человек, полулежит на носилках, под голову ему две большие перьевые подушки сунули и он на них тучными телесами опираясь и болезненную гримасу строя через губу герцогу Бирону выговаривал. Приходилось стоять и слушать, король же.
Слушать-то Брехт слушал, а сам вспоминал, как в молодости был в Полтаве в музее, как назывался уже не вспомнить, но посвящён он был Полтавской битве. В чём аналогия? Мало кто знает как, точнее, куда был ранен Карл XII. В ногу. В ногу-то в ногу, да не совсем. Ранен он был пятку. Короля шведского ранил казачий разъезд, на который Карл со свитой наткнулся, когда производил рекогносцировку. Шведы вместе с королем побежали, так что пятки засверкали, казаки дали залп им вслед по пяткам и очень удачно подстрелили Карла. Гид — тётка, которая пионера Брехта по музею водила вместе с остальными экскурсантами, интересную историю поведала. Карл этот гордился тем, что неделями не снимал сапоги. Я мол вон какой мужик — самый крутой, даже не разуваюсь, сплю в сапогах. Надо думать, что раз не снимал сапог, то и портки исподние не снимал. Ходил грязный, потный с нестиранными неделями портянками. Этим же вонял должно быть, что сейчас расплывается миазмами от Фридриха Вильгельма. Король Пруссии тоже в ногу ранен, и что прикольно, тоже в пятку. Карл с Мазепой тогда к туркам дёрнули и сидели там, пока один не подох, а второго не выгнали взашей. Достал чистоплотных турок своей вонью. А этому бежать некуда. Никуда из Кёнигсберга ему не деться. Сейчас Брехт согласился встретиться и переговорить с королём в трёх сотнях метрах от городской стены. Хрен их пруссаков знает, ещё шмальнут из пищали.
— … Данциг станет вольным городом в составе королевства…
— Чего!
— Я говорю…
— Стоять! Бояться! Ваше Величество… — блин, понаберут по объявлению. — Не так всё будет. Я сейчас уйду вон в тот лес и прикажу продолжить обстрел города пушками. Вы же оценили убойную силу наших гранат?! А ещё у нас есть зажигательные гранаты. Никаких штурмов, никаких сдач. Будем стрелять пока в городе останется хоть один солдат. Потом в пустой город зайдут башкиры и перебьют выживших, а если жёны и дети останутся, то уведут к себе в степи и сделают рабами. Вас с сыном в живых не оставят точно. После этого мы снимем осаду Данцига, из Риги и Митавы подойдут новые полки, и мы двинемся на Берлин, и точно так же превратим его в руины. Плевать Анне Иоанновне, признаете вы её императрицей или нет. Следующий курфюрст Бранденбурга признает, а всё герцогство Пруссию я присоединю к Курляндии.
— Все государства…
— Ваше Величество, Ваше Величество, какие государства. Австрия только обрадуется, Францию мы побьём со дня на день, и они, чтобы мир с нами заключить, согласятся даже курфюршество разделить на части, если мы поставим это в условии. Англия? Так ей главное, чтобы мы французов побили, а если предложить курфюршество Ганновер увеличить за счёт ваших земель, так вприпрыжку побегут Бранденбург грабить.
— Да как ты смеешь! — заорал Фридрих Вильгельм и Брехт сам убедился в том, что Левенвольде рассказывал. Кожа на щеках у короля лопнула и капельки крови выступили, а сама физиономия стала малинового цвета.
— А знаете, Ваше Величество, как ваша болезнь называется и от чего она происходит?
— … — бросил орать прусский король, и заинтересованность проступила на малиновой харе.
— Называется болезнь — Порфирия, от греческого — «пурпурный». Эта болезнь передаётся по наследству и провоцируют её близкородственные связи. Женился какой-нибудь ваш предок на двоюродной сестре или племяннице, а вам страдать приходится. У меня есть лекарство, которое позволит вам почти забыть про болезнь. И ещё совет, как меньше страдать от неё. Его я сейчас скажу в качестве подарке. Не выходите на солнце. Ваша кожа на лице и руках боится солнечных лучей. Носите шляпу с большими полями, как французы, и перчатки белые кожаные, — Брехт на короля внимательно посмотрел, тот молчал, и даже из багрового розовым стал. — Теперь условие договора мирного. Первое, вы запрещаете в своём королевстве близкородственные браки. Не меньше трёх, а лучше четырёх колен должно быть. Второе. Вы выплачиваете в качестве контрибуции один миллион рублей золотом. Монетами или посудой, без разницы. Нужно три тонны золота?
— Чего?
— Тьфу. М… Семь с половиной тысяч фунтов. Третье, Мемель вместе с землями по правому берегу реки Неман на двадцать лет переходят к Курляндии, через двадцать лет или я вам, или мой сын вашему, вернёт эти земли, со всем, что мы там построим. Четвёртое, компания торговая на острове Сент-Томас (Виргинские острова) передаёт по документам купли — продажи остров и всё своё имущества там Российскому купеческому банку за один рубль. Она же, насколько я знаю, разорилась, так что считайте это ещё одним моим подарком вам. Избавил от убытков. Все её убытки банк примет на себя. И последнее вы прощаете герцогству Мекленбург — Шверинскому долги и возвращаете ему все земли, что у вас в залоге. И теперь о плюсах. Раз в месяц в Берлин будет прибывать курьер и вручать вам на месяц необходимое количество лекарства от порфирии. Второе — мы продолжим пользоваться портом Кёнигсберг для отправки наших товаров дальше в Европу и на остров. Да и самое главное… Можете не верить, но в самом деле это самый большой мой подарок. Мы с вами подпишем соглашение о создании русско-прусского коммерческого банка. После того, конечно, как для удобства унифицируем валюту. Сейчас у вас талер одинакового с нами диаметра, но чуть тоньше. И естественно чуть легче рубля. Вам придётся немного изменить толщину монеты. Ну, думаю, наши медальеры договорятся.
Всё Ваше Величество. Слушаю ваше положительное решение.
Событие тридцать первое
Хитрые пиратские пираты решили, что ну его нафиг такую добычу и решили по-быстрому слинять. Те, что остались на фрегате без парусов, никуда деться уже не могли, а вот небольшая бригантина вместо того, чтобы наброситься на обидчика своего старшего собрата и показать ему Кузькину мать, решила сделать ноги. Судно начало поворачивать. Только это не гонки формулы один, тут такая инерция, что от желания убраться куда подальше и до этого «подальше» несколько часов. Жаль, но и для преследователя это работает.
Бригантина — это небольшое двухмачтовое судно со смешанным парусным вооружением — прямыми парусами на передней фок-мачте и с косыми на задней грот-мачте, как у шхуны — грота-триселем и топселем. Самое, что ни на есть пиратское судно. Пират — это по-русски «пират», а у них совсем даже красивее звучит. С итальянского brigante «разбойник, пират». Правильно, кто ещё на бригантине плавает кроме бригантов.
Бриганты то ли со страха, то ли с испугу, но удирать решили не в море окиян, а к Африке. Адмирал Вильстер, наблюдавший за копошащимися на палубе и реях небольшого кораблика пиратами, повернулся к Беземакеру.
— Чего они задумали?
— Чужая душа потёмки… Может у них там база есть? Или форт какой? За его пушками надеются укрыться…
— От нас? И что делать будем? — сняв кепку с длинным козырьком, прикрывающим глаза от солнца, и промокнув пот на лбу, поинтересовался Юрий Данилович, посматривая на шевеления под парусами, завалившими палубу фрегата.
— Если бросимся догонять, то это на сутки затянется. Они против ветра галсами нам в скорости не уступят. Бог им судья. Фрегатом нужно заняться…
— Парус на горизонте. Северо-восток. Наши. Красный парус! — заорал матрос с «Вороньего гнезда».
— Капитан, понимаю, что далече, и гранат жалко, но давай им вслед пошлём половину полного бортового залпа шрапнельных гранат. Семь штук. Может, порвём паруса. — Вильстер пытался увидеть корабль с красными парусами на севере, но не получалось, зато находящаяся в пяти кабельтовых пиратская посудина была сейчас, как раз напротив левого борта «Принцессы Анны» и повёрнута к ней своим правым бортом.
— Левым бортом, нечётные номера, поочерёдно, шрапнельными гранатами, запал на четыре секунды, огонь!
Бабах. Левый борт окрасился дымами. Юрий Данилович подождал пока дым, закрывающий обзор, рассеется и направил подзорную трубу на бригантину. Не золотой выстрел, но и бесполезным не назовёшь. Теперь фор-стеньги-стаксель на бушприте впереди форштевня плескался на ветру, держась на одном канатике. Адмирал хотел дать команду ещё одним залпом проводить беглянку, но пиратское судно уже завершило поворот и стало совсем трудной целью. Только узкая корма видна. Зато теперь они этим залпом точно привлекли внимание своего корабля с красными парусами. Поймут там, что летящая к ним бригантина вражеская и встретят. Пираты ещё не осознали, что, удирая на полной скорости от «Принцессы Анны», они именно с такой же скоростью приближаются к «России», а что это была именно она, сомневаться не приходилось. Об этом с «вороньего гнезда» проорал вперёдсмотрящий. Понятно, и как определил. Если на пяти кораблях флотилии адмирала Вильстера часть только парусов была покрашена в красный цвет, то оснащавшаяся первой «Россия» получила красных парусов полный комплект. Именно так матрос и прокричал.
— Это «Россия»! Все паруса красные!
— Как думаешь, капитан, догадается Иван Ильич их встретить? — повернулся адмирал к Петеру Беземакеру.
— Догадается. Что мы по ним палили, только слепой не увидит. Что займёмся фрегатом?
— Конечно.
Бабах. Корабль чуть вздрогнул, а борт побитого пиратского корабля окутался дымом.
— Твою ж! — капитан открыл уже рот, чтобы дать команду бомбардирам обстрелять пиратов ещё раз шрапнелью, но Вильстер его за руку дёрнул.
— Подожди, Пётр Иванович, идём к ним. От их ядрышек нам вреда не будет. Давай целым фрегат захватим, подремонтируем в Анголе. Неизвестно же, сколько наших в этой буре уцелело. Подремонтируем. Там только реи заменить надо, да часть парусов. Команды переделим, да там прикупим негров, для простой работы. И затарим парусами, канатами, всем, что найдём для кораблей, что адмирал Беринг строит в Охотске.
Петр Иванович покрутил головой выискивая возражения, но не найдя их подошёл к фальшборту и перегнулся через него. Искал куда ядро от вражеского фрегата попало.
— Только щепки выбило. Хорошие корабли при Петре Алексеиче купили. — Вернувшись на мостик и снова покрутив головой, всё же согласился с адмиралом. — Слушаюсь. Лево руля. Курс на фрегат, паруса спустить. Оставить бом-кливер и грот-стень-стаксель. Абордажники на палубу. Юрий Данилович, вы хоть не лезьте вперёд. Мне ваш батюшка велел присматривать за вами, если, что, то как я ему в глаза смотреть буду.
Событие тридцать второе
Иван Карлович Шпигель — командир Дикой дивизии сидел в протопленном от души зале ратуши в Шверине и исподлобья косился на представителей Ландтага. Переговоры шли тяжело. Торгаши торговались. При этом генерал не мог понять их. Как будто если они пригласят герцога Стрелицкого, то он им чего больше пообещает, чем Иван Иванович Остерман. И так-то перебор. На год все жители герцогства освобождаются от налога подушного, а купцы от пошлины на ввозимый в Шверин и другие города герцогства товары. Всё же, как понял Иван Карлович, Шверин торговый город и купцы тут играют важную роль. Юнкерам тоже предложили льготу, можно взять в бесплатное пользование на два года принадлежащие герцогу земли. И три года не будут забирать в гвардию никого из их крестьян.
Но купцам мало и рыцарям мало, сидят, торгуются. Была бы его воля, так запер бы ландтаг и совет рыцарей в ратуше и не выпускал бы их, отсюда не давая ни есть, ни пить, пока не выберут герцогиней Анну Леопольдовну.
Это сейчас мекленбуржцы осмелели, поняли, что Дикая дивизия им ничего не сделает. А в первые-то дни сидели, как мыши под веником. О подходе войска к городу жителей явно успели предупредить, и город встречал козельцев пустыми улицами. Даже трактиры все закрыты. А город оказался не таким и большим и семитысячное войско, поначалу вползшее в него, остановилось, и офицеры собрались возле оробевшего таким приёмом Остермана, генерала Шпигеля и командира роты преображенцев майора князя Петра Ивановича Бабичева.
— Нужно вывезти назад большую часть людей. И отправить сначала в город квартирмейстеров. Пусть ищут жильё. Неизвестно надолго мы тут или прямо завтра можно домой возвращаться? — решил после бестолковой говорильни генерал. — Иван Иванович, вы лучше своих людей знаете, отправьте сами.
— Что значит большую часть? — посыпались вопросы со всех сторон.
Поделиться книгой: